***
Холодно. Мерзко. Пусто. Уверена, что темно, хотя, ничего не вижу. На меня предварительно наложили ослепляющее заклятие. Конечно, эти псы боялись, что я выберусь живой и смогу рассказать всем о том, кто продолжает дело Темного Лорда после его поражения. Больно - нет, уже давно я перестала ощущать физическую боль, я просто привыкла к ней, мое тело уже никак не реагировало на очередные удары. Кровь не обжигала кожу как раньше, я просто ощущала что-то липкое и тягучее на своих локтях, коленях, в уголках губ, на шее, мерзкой массой стекающее ниже к ключицам. Угнетающая тишина порождала новых демонов, а кромешная тьма в моей камере лишь играла ей на руку. Каждый день ко мне приходили призраки из прошлого. Видения сменяли друг друга, картинки мелькали, воображение посылало образы, а разум старался их игнорировать. Но каждый день я, словно заново, окуналась в ту проклятую ночь. Это подобно пытке, когда твою голову окунают в бочку с водой и держат там, пока ты не начнешь задыхаться и беззвучно кричать. События Битвы за Хогвартс проносились передо мной снова и снова, мучили и буквально съедали меня изнутри. Но зеленая вспышка, а потом потухающий свет изумрудных глаз - вот, что без ножей и заклятий ранило меня сильнее всего. Да, я винила себя в том, что ничего не смогла сделать тогда, что просто смотрела на то, как жизнь покидала тело моего лучшего друга. А может быть проблема была в том, что после всех этих леденящих кровь событий я оказалась здесь: в вонючей, пропитанной сыростью и влагой, камере, на каменном полу, залитым моими собственными слезами и кровью? И не было никого рядом, кто положил бы руку на плечо и сказал, что в смерти моего друга нет моей вины, что "Обливейт" был действительно лучшим выходом для защиты моих родителей, что я не сирота сейчас, что у меня еще есть друзья, которые готовы помочь мне выбраться из всего этого, морально поддержать и оплакать потери вместе со мной. Но, черт возьми, я даже не знала выжил ли еще кто-то из тех, с кем я защищала замок в ту ночь. И эта неизвестность с каждым днем, неделей или даже месяцем пожирала меня. Находясь здесь, в плену у Пожирателей Смерти, я четко осознала одну вещь - нельзя пытаться противостоять шторму, потому что иначе окажешься за бортом. Я перестала сражаться, мой дух был сломлен, я не пыталась избежать страшной участи, ведь вечно меня держать тут не будут, в один прекрасный день дверь с характерными зловещим скрипом откроется и, пусть я и не увижу зеленого луча, пронзающего мое тело, не услышу двух слов, которые намертво впечатались в мое сознание и повторяются в голове, словно навязчивая мелодия, но зато моя душа станет свободна, чтобы отправиться на небеса. Прискорбно признавать, но я ждала этот день. Во мраке и холоде, без всякой надежды увидеть свет снова. Я не знаю сколько времени я провела здесь, кто мой мучитель, сплю ли я или, когда, например, день сменяет ночь. Я знаю только то, что раньше я может быть и приложила бы все усилия, чтобы заставить свой разум работать и попытаться придумать план побега, но, увы, больше к свободе я так отчаянно не стремилась. Единственное, что помогало мне держаться все это время - я чувствовала чье-то присутствие, слышала ровное размеренное дыхание постороннего в моей камере и могла учуять еле уловимые нотки рома, мяты и табака. Он (не знаю почему, но я была уверена, что это именно "он") приходил каждый день и просто разделял со мной пустоту и мрак моей камеры. Он был единственным, кто не пытался меня ударить или как-то навредить мне, унизить, оскорбить или позлорадствовать. Он просто был рядом. Именно этого мне не хватало больше всего.***
Грейнджер, глупая Грейнджер. Должен ли я говорить, что я ожидал от тебя большего, что верил в тебя и делал ставку на то, что тебе удастся выбраться отсюда живой и найти своих бесполезных друзей, точнее то, что от них осталось? Нет, Грейнджер, я о об этом даже и думал. А знаешь почему? Все до безобразия просто - в твоих пустых стеклянных глазах я мог увидеть все, что мне было нужно, даже больше. У меня получалось зачерпнуть еще и крупицу твоей боли. Хотя, я не знал куда девать свою собственную. Как мы все знаем, друзей у меня никогда не было, да и я не из тех, чтобы в открытую искать утешения в задушевных тошнотворных разговорах и бесполезных рыданиях у камина. Я мог смотреть на тебя часами, окунаться с головой в твои страдания, изучать каждый миллиметр твоей фарфоровой кожи, покрытой ссадинами, синяками и ранами, которым не суждено было затягиваться, мог открыто радоваться твоим беззвучными всхлипам, ловить взглядом слезинки, которые серебряными змейками медленно стекали по твоим щекам. Но ты не могла видеть меня, не смотря на широко распахнутый взгляд твоих шоколадно-карих глаз, ты созерцала лишь пустоту и мрак. Знала ли ты, что коротаешь вечера не в камере подземелий, а в малой гостиной Долохова? Да уж, эта вонючая псина выбрала себе достойное жилище. Ты не знала и того, что я прихожу к тебе каждый день, в одно и тоже время я сажусь на холодный каменный пол и просто смотрю на тебя, не пытаюсь разговаривать, потому что нас не должны услышать, даже никак не выдаю своего присутствия, потому что иначе это заставило бы тебя нервничать и, тогда я бы уже не смог вот так просто читать тебя, подобно открытой книге. Знаешь, для меня это было похоже на извращенный способ общения с другом, я пытался поддержать тебя, но то, вполне ожидаемое, что я видел изо дня в день только расстраивало меня. Конечно, ты сломалась. Как и я. Только вот Люциус, гори в аду, Малфой научил меня прятать настоящие эмоции, идти по жизни с маской, притворяться и топить все в холоде своей души, приспосабливаться к любой ситуации и не забывать про манеры аристократа. Сейчас мне просто приходилось выживать. После войны я уже хотел бросить все к чертям и отправиться куда подальше от магического мира, от всех ваших проблем и разборок, но... Я не смог, на моем пути возник кто-то изменивший мои планы. Да, Грейнджер, небо отвернулось от нас, наш путь больше никто не освещает. Я говорю "наш", потому что мы с тобой сейчас похожи куда больше, чем кажется. Я был там, "за стеной", в нормальном мире люди уже оправились или просто делают вид, но, они живут. А я слышу голоса и вижу отражения той ночи в темных предметах, отголоски прошлого не отпускают меня, наверное, поэтому я здесь. Сижу напротив тебя и мысленно с тобой разговариваю, прекрасно осознавая, что никто меня не услышит. Но только так я могу поделиться тем, что у меня внутри. Я могу почувствовать твою боль каждой клеточкой своего тела, попробовать ее на вкус. Я тону в твоих страданиях и только это помогает мне не чувствовать своих. А еще, я убийца, Грейнджер. Никто не верил в то, что я смогу убивать, но у меня получилось и мне даже понравилось. Мне доставило удовольствие смотреть на предсмертные мучения моего отца, на трусливое выражение лица и эту застывшую мольбу в его глазах, когда я нажал на курок и застрелил его из маггловского оружия. Уверен, что для него это было самой унизительной кончиной. Никакая чистота крови и собачья преданность своему повелителю не спасла его от свинцовой пули. Люциус недооценивал маггловские изобретения. А как же красиво вытекала кровь из его пробитого насквозь черепа, алые капли запятнали его портрет и тонкими жалкими струйками капали на мраморный пол. А с соседнего портрета на меня смотрела моя мать, и лицо ее больше не выражало никаких эмоций. Другие портреты двигались и негодовали, а Нарцисса Малфой, словно навечно замерла в позолоченной раме. В этот момент я словно снова потерял мать, как тогда ночью, только теперь я чувствовал, что смог сделать хоть что-то. Отомстить.***
Гермиона находилась в плену у пожирателей в качестве своеобразного военного трофея уже почти два месяца и за это время девушка изменилась до неузнаваемости. Искорки в ее глазах потухли, и не потому что она была ослеплена заклинанием, а из-за того, что она давно уже потеряла веру. Но, когда приходил он, бывшая гриффиндорка словно начинала оживать. Между ними была какая-то незримая связь. И Гермиона несказанно повезло, что именно Малфой смог разглядеть свое отражение в омуте ее страданий и слез. Малфой младший уже не первый месяц придумывал план освобождения пленницы, но только вот на пути у него стояло слишком много врагов. Да и палочка его матери порой не слушалась своего нового хозяина, так что завязывать сражение с бывшими приспешниками Темного Лорда было плохой идеей, обреченной на провал. Рассказать всем в магическом Лондоне где находится Грейнджер? И тем самым навлечь на себя подозрения и тонну недоверчивых косых взглядов - нет, Малфой не мог так поступить. Да и далеко не факт, что ему бы поверили, скорее всего, в министерстве информацию от бывшего пожирателя смерти сочли бы уловкой. Поэтому приходилось просто ждать. Но Драко видел, что именно это с каждым днем убивает в девушке, сидящей перед ним, ту самую Гермиону Грейнджер, которую он знал до войны. "Завтра" - пронеслось в голове блондина, когда он уже бесшумно закрывал массивную дверь самой мрачной комнаты этого дома.