Как Гарри за вампиром охотился

      Утреннюю тишину нарушил грубый окрик тёти Петуньи:       — Поднимайся, мальчишка.       Это лето начиналось просто отвратительно. Для начала — его опять засунули к тётке, предположительно, на всё лето. И это после того, как он уже пощупал своего живого и настоящего крёстного отца, который, кстати, позвал его к себе жить. Господи боже ты мой! Он готов был бежать собирать вещи ещё там, в лазе, если бы его не задерживала необходимость доставить Петтигрю по назначению и дождаться снятия с крёстного обвинений. Но, увы, его надежды не оправдались, и уже не в первый раз, кстати. Крёстный вновь был в бегах, а Гарри — у родственников.       — Поднимайся, паршивец, и приготовь завтрак, — раздался ещё один крик тётки.       Гарри, вставая с кровати и натягивая джинсы, пробурчал:       — И незачем так орать, я и в первый раз прекрасно всё услышал.       О завтраке надо рассказать отдельно. Оказывается, медсестра школы, где учился его кузен, мнений тёти Петуньи о толстой кости Дадлика, не разделила и прислала длинное обстоятельное письмо, с графиками и таблицами, по которым ясно выходило, что с прокормом этого юного поросёнка заботливая мама перестаралась. Естественно, написано в письме было немного по-другому, но общий смысл Гарри уловил, когда мельком заглянул в оставленный тётей на столе листок. Дадли была прописана строгая диета, и чтобы хоть как-то заставить сыночка есть то, что прописали, Петунья посадила на диету всю семью. Гарри ржал ровно до того момента, как получил свой первый завтрак, состоящий из четвертинки грейпфрута. Дадли, как начинающему, в то утро досталась почти половина грейпфрута. К концу первой недели Гарри искренне ненавидел грейпфруты в целом и цитрусовые в частности, просто так, за компанию.       Но сильнее семейной диеты этим летом его огорчали друзья. Нет, он, конечно, ничего не имел против торта и печенья, но, чёрт, неужели они не могли прислать хоть одну сардельку, после того, как Гарри написал о своём бедственном положении.       Вообще, Гарри стал замечать за собой некоторую странность. На голодном пайке его держали и раньше, но никогда Гарри не позволял себе просить что-нибудь у других, даже у друзей, и уж конечно не имел привычки застывать перед витриной мясного магазина, прямо напротив этих сочных мягких безумно вкусных стейков, даже об упоминании о которых у Гарри рот наполнялся слюной. А ещё, не так давно, Гарри заметил, что какие-то неправильные мысли появляются в его голове, когда по улице прошмыгнёт очередной кошак миссис Фиг.       После завтрака ему был вручён список дел и новая швабра. Вручал новый рабочий инструмент дядя Вернон с таким лицом, будто это розовое пластиковое нечто было, как минимум, из золота. Принимал её Гарри в растрёпанных чувствах. Смех от ситуации в целом смешивался с ужасом от цвета этой неудачной шутки производителей.       К работе по дому Гарри привык. В каком-то смысле, работа ему даже помогала. Сосредоточиться, например, и сдержать магический выброс. Такая необходимость возникала тогда, когда тётя или дядя, в очередной раз, называли его паршивцем, тупицей, уродом и т.д., нужное — подчеркнуть. Да и фигуру нужно было держать в тонусе, а каждодневные упражнения с тряпкой и шваброй очень этому способствовали. Но вот оскорбления родственников уже начинали доставать Гарри.       Вечером, когда все дневные дела были переделаны, можно было спокойно лежать и наслаждаться отдыхом и думать. Думал Гарри о крёстном, и том, как можно было бы ему помочь.       «А может, сходить в банк? Гоблины ведь не только золото выдают, но и соответствующую консультацию могут дать. Ну, не съедят же они за то, что я задам пару вопросов, в самом то деле?! Вот прям завтра и схожу, ну, или послезавтра».       А на следующее утро вновь был крик Петуньи, вновь список дел и вечером, вымотанный донельзя, Гарри вновь рухнул в свою кровать. Все эти действия повторялись изо дня в день, и выхода из этого тупика Гарри не видел. Всё, что ему оставалось, это ждать, когда его заберет семья Уизли. Рон говорил, что забрать они его смогут только в середине августа. Точнёхонько перед финальным квидичным матчем, на который родители, со слов приятеля, обещали достать билеты. Гарри вздохнул и постарался, как мог, удобнее устроиться на продавленной подушке. Лето продолжалось и до освобождения ещё ждать и ждать. А для этого организму нужен был отдых. Вскоре подросток уже спал.       Проснулся он внезапно, за окном начинало вставать солнце, а Гарри лежал и не мог понять, что же его разбудило. Он прислушался и звук повторился. Кто-то крался по коридору. Гарри выскользнул из кровати и, натянув старые потёртые джинсы, прислонился ухом к двери. Вначале ничего не было слышно, но потом знакомо скрипнула предпоследняя ступенька. Ага, значит, этот кто-то спустился по лестнице.       Гарри выскользнул из комнаты и, выглянув из-за угла и обнаружив, что путь чист, неслышно спустился вниз, предусмотрительно перешагнув ступеньку.       Мальчик огляделся, — «А вот дверь в подвал была приоткрыта, когда вчера он уходил спать, а сейчас плотно прилегала к косяку».       Молясь, чтобы дверь не скрипнула, Гарри потянул за ручку и, выдохнув с облегчением, шагнул внутрь, попадая на ещё одну лестницу. В подвале горел свет, поэтому личность таинственного утреннего «вора» была установлена сразу же.       Перед маленьким холодильником, совершенно точно, купленным недавно, стоял дядя Вернон и ел бутерброд.       «С колбасой», — отметил Гарри, втянув носом воздух.       Уже не таясь, Гарри вышел из-за угла и кашлянул. Надо было видеть, как дядя, этот неповоротливый бегемот, подскочил, разворачиваясь в воздухе лицом к потенциальной опасности. Смерив мальчишку гневным взглядом, дядя, не говоря ни слова, вытащил ещё один бутерброд и протянул племяннику. Так Гарри и вступил в тайное общество ночных поедателей бутербродов имени дяди Вернона, единственного и неповторимого.       А ещё через несколько дней к новому обществу присоединился и Дадли, который так же услышал, как его папочка крадётся по коридору. В результате, к середине июля честно соблюдала диету только Петунья и свято верила, что весы, показывающие, что Дадли набрал 2 килограмма, просто сломаны, но покупать другие Вернон, почему-то, отказался, сказав, что починит эти.       Этой же ночью Гарри, вместе с дядей Верноном и Дадли, выступающим как моральная поддержка, разбирал весы. После того, как весы были разобраны, дядя Вернон развернул несколько листочков, подкрутил какие-то колёсики и вставил между двумя шариками спичку.       — Всё, можешь закручивать, только осторожно, а не то…       Мысль дядя Вернон не закончил, но Гарри и без него догадался, что если обо всём этом узнает тётя, мало не покажется никому.       Когда весы были «отремонтированы» и испытаны на Дадли, Гарри всё же спросил:       — Дядя Вернон, а откуда вы знаете, как это делать?       — Просто я старше и умнее, — самодовольно проговорил дядя, откусывая бутерброд.       На что получил два идентичных скептических взгляда и стушевался.       — Ладно вам, чего вы? Просто у меня на фирме есть рабочий из России, он и подсказал, не бесплатно, конечно, но вы сами видите — работает!       Укладываясь спать, на этот раз — на сытый желудок, Гарри улыбнулся: — «Кажется, жизнь начинает налаживаться».