***
Гермиона вынырнула из сна легко. Она прошлась взглядом по тёмно-зелёному, казавшемуся в темноте чёрным, пологу своей кровати в Слизеринской спальне, которую делила с Паркинсон. Встав, девочка подошла к окну. За ним промелькнули искажённые в толще мутного стекла щупальца гигантского кальмара и тут же скрылись, будто испуганные её появлением. Грейнджер раздумывала над тем, было ли её видение обычным сном, её не свершившимся будущим или просто отчаянным желанием, в котором она не отдавала себе отчёта. Гермиона очень надеялась, что её слова о несломненности были правдой, но не находила в себе ни опровержения, ни подтверждения этому. Вспоминалась встреча с Роном в коридоре возле класса зельеварения. Тогда она чувствовала только потребность защитить брата от губительного влияния, уберечь его от новой боли, о себе подумать не успела. Теперь же выяснить своё истинное отношение к мальчику по фамилии Уизли получится только при следующей встрече, желательно тет-а-тет. Вероятность такой случайности была довольно низкой, разве что они столкнутся у двери женского туалета. Гермиона усмехнулась в ответ своим мыслям. Но что же ей всё-таки с ним делать? Предстоит ещё семь долгих лет, которые придётся провести с ним в одной школе, делить с ним классы и школьные коридоры. У них с Гарри была важная задача, которую просто невозможно было превратить в чёткий план. Ясен был только следующий шаг, а ведь за поворотом поджидали новые проверки на прочность. Конечно, у них неоценимый помощник — воспоминания, но они только подсказывают, чего делать не нужно. А вот как и что предпринимать предстояло понять. Не вызвать подозрения у директора и Уизли, построить связи с Малфоями и Снейпом, как минимум, избегать нежелательного влияния на разум, не допустить Волдеморта до философского камня, Джинни и василиска, спасти Седрика, уничтожить крестражи и многое, многое, о чём они пока что не подозревали. Директор был гораздо более опытным шахматистом. Разгадать, кто был его пешкой и возможно ли их отвоевать без привлечения ненужного внимания, было невероятно сложно. От всего этого голова раскалывалась, а места для осознания своих чувств не хватало, как воздуха под водой Черного озера. Хотелось вырвать Рона Уизли из своей головы, но он вцепился в её душу мёртвой хваткой, запуская длинные пальцы слишком глубоко, в самую суть. Несмотря на все проблемы, Гермиона могла думать только о том, как не рассыпаться в пепел каждый раз, когда Рон кидает на неё неосторожный взгляд в классе, и как не убить его. Ошибки прошлого никогда уже её не оставят. Ложная любовь, мнимая верность, фальшивое доверие и мёртвый младенец на руках. Грейнджер могла представить себе всю его несостоявшуюся жизнь. Маленький тёплый комок у её груди, первые полёты на игрушечной метле, подаренной отцом, письмо из Хогвартса, семь счастливых лет на Гриффиндоре, где половина однокурсников являются его друзьями детства и родственниками, нежная первая любовь, её крах, а затем настоящее, сметающее всё остальное, чувство, работа в Министерстве среди неповторимого запаха древних книг, ребёнок, может даже несколько, и мирная смерть в собственной постели. Всё это было так просто себе вообразить, вот только ни в одном из её мыслеобразов у сына не было ни имени, ни лица. Его глаза были тёмными провалами. Виден был лишь огонь его волос, с которым мягко играет ветер. Он смеётся, и звуки его радостного, заливистого смеха отдаются тревожным звоном в её сердце. Услышать бы, почувствовать, разделить. И обнимать, обнимать, обнимать, укрывая от мира. А глаза, наверное, как весеннее небо. А боль такая же, как прежде? Послышался тихий шорох шагов, и Гермиона почувствовала совсем рядом человеческое тепло. Панси Паркинсон, слегка помятая, смотрела на неё замутнёнными сном глазами. — Почему ты не спишь? До завтрака ещё три часа, — спросила темноволосая девочка, а потом широко зевнула, прикрывая рот рукой. — Я не могу, — пожала плечами Гермиона. Панси нахмурилась. — Всё в порядке? Может, тебе стоит попросить у мадам Помфри зелье сна без сновидений? Очень хотелось ответить ей, что всё отлично, и отправить спать, но Гермиона не смогла. Почему-то именно в тот момент, когда ей больше всего нужен был кто-то, Паркинсон решила стать для неё спасением от внутренней тьмы. И Грейнджер хотелось поймать этот дрожащий маленький огонёк в свои ладони, как затерявшегося светлячка, и напиться его светом. — Зелье мне не нужно, но не всё в порядке, — честность стала для Гермионы откровением в этой жизни, где нужно было врать всем, кроме Гарри. — Не хочешь рассказать? — Панси села в глубокое кресло, слишком большое для неё одной, и жестом пригласила однокурсницу присесть рядом. Девочка колебалась. Была ли одиннадцатилетняя Паркинсон в состоянии понять, что с ней происходит? Представляла ли, каково это — узнать, что весь твой мир на самом деле ждал подходящего момента, сжимая рукоятку серебряного кинжала? Смогла бы разделить с ней душащую её боль утраты смысла, заключённого в теле едва родившегося мертвеца? Конечно же нет. Пэнси была всего лишь маленькой слизеринкой, ничего более. Но она почему-то пыталась помочь. Гермиона села в кресло рядом с ней, но молчала, а Паркинсон не стала её расспрашивать. Видимо, чувствовала, что лучше этого не делать. Вместо бессмысленных вопросов девочка прижалась к холодной, как стены, окружавшие их, девочке, обхватила её руками и положила голову на тонкое оголённое плечо. Наверное, Панси сделала свои выводы насчёт причин грусти Грейнджер, что-то вроде тоски по дому и родителям или страха быть отчуждённой из-за статуса крови. Слизеринке почему-то было всё равно, кем были родители Гермионы. Она в меру своих детских представлений о мире и дружбе понимала, что хочет с ней общаться, чувствовать её невероятную магическую силу, разливавшуюся вокруг неё почти осязаемым полем, и забрать немного стойкости, отражавшейся в глазах. Не отдавая себе отчёта в своём эгоизме, девочка тянулась к Грейнджер, которая, казалось, попала в её мир лишь потому, что свернула не туда. Панси тихо запела колыбельную, убаюкивая Гермиону в своих нежных объятиях и надеясь, что трепетный детский сон снимет с её сердца ледяные ладони тоски.***
На завтрак они пошли рука об руку. Существуют такие вещи, после которых люди становятся неотделимы. Они сами не осознают этого до конца, но чувствуют невидимые нити связей, которыми опутывает их судьба, совершая свой ритуальный танец вокруг них. Гермиона и Панси были нужны друг другу. Первой была необходима детская живительная непосредственность и молчаливая поддержка, а второй — часть душевных сил и знания о мире. Именно поэтому Паркинсон сидела по левую руку от Гермионы, когда напротив приземлились Драко и Гарри. Возможно, их трио стремительно перерастало в квартет. — Ты нас не дождалась, — сказал Гарри, притягивая к себе тарелку с овсянкой и добавляя в неё мёд. — Да, извини, мы с Панси сегодня довольно рано встали, — уклончиво ответила девочка. — С Панси? — протянул Драко. В голосе слышалось требование получить ответы. Малфой и Паркинсон, разумеется, знали друг друга с младенчества. Родители постарались сделать так, чтобы дети проводили как можно больше времени в компании друг друга, так как уже представляли их у алтаря. Конечно, помолвка ещё не была официальной, но Пэнси уже лет пять была первой в списке его возможных невест. Драко же, которому было только одиннадцать и который видел в Паркинсон лишь друга, надеялся, что хотя бы в школе он сам будет решать, с кем ему общаться. Мальчик стал держать Панси на расстоянии, почуяв свободу от обязательств. Паркинсон была не то чтобы очень против, думала, что в Хогвартсе у неё появится своя компания, а мысли о помолвке старалась запихнуть подальше. Однако компании не появилась. Слизеринцы, в отличие от львят, старались держаться обособленно или по двое-трое. Однокурсники Панси были сущими детьми, их не интересовали уроки и книги. Они вырвались из-под неусыпного надзора родителей и хотели хоть какое-то время посвятить потере драгоценного времени за игрой в плюй-камни. Драко её подчёркнуто вежливо избегал, а Гермиона и Гарри держались друг друга, подпуская к себе только младшего Малфоя. До этого утра. — Да, Драко, мы, можно сказать, нашли точки соприкосновения. Надеюсь, проблемы нет? — приподняла брови Гермиона, почувствовав, что Панси за себя заступиться сейчас не сможет. Нижняя губа девочки едва заметно дрожала. — Что ты, мы с ней давние друзья, — Драко улыбнулся так широко, что щёки заболели, но взгляд настороженно ощупывал Панси. — Вот и чудно, — подвёл черту Поттер. — Думаю, ты, как и все в этой школе, знаешь моё имя. Я тоже о тебе наслышан, не сомневайся. В общем, если Гермиона решила, что хочет принять тебя, я тоже не против. Добро пожаловать в наш маленький мирок. Панси посмотрела на Гарри из-под опущенных длинных ресниц. Из всей компании она больше всего боялась Поттера, потому что не представляла, чего от него ожидать. Гарри Поттер, Мальчик-который-выжил и заодно избавил мир от хозяина её отца, полукровка, первокурсник Слизерина, есть сестра, не родная. Смольные волосы, светящиеся зелёные глаза, вечная настороженность, нежелание общаться ни с кем, кроме Гермионы и Драко, потрясающие для одиннадцатилетнего магические способности. Вот и всё, что она о нём знала. Гарри не выглядел неуверенным в себе, но при этом Панси не раз замечала, как в его глазах появляется холод при попытках кого-либо предложить свою дружбу. Прошел уже почти месяц с приезда в Хогвартс, а они с Гермионой и Драко держались отдельно от остальных и чуть ли не шипели на тех, кто подходил слишком близко. Да, остальные Слизеринцы тоже не питали тёплых чувств к большим компаниям, но контактировали друг с другом без особо скрипа. Эти трое были другими. Они будто защищались. А ещё Гермиона. Что же она знала о ней? Грейнджер, маглорождённая, двенадцать лет, сестрой Гарри её язык не поворачивался назвать: она была самостоятельным элементом, а не придатком Поттера. Итак, есть брат. Буйная каштановая грива, ореховые глаза, настороженности даже больше, чем в её брате. И она его защищает. Это не заметишь сразу, издалека они кажутся равными, но её выдают мелочи. Когда кто-то пытается к нему подойти, она делает маленький шажок вперёд, сжимая палочку в кармане мантии, смотрит так, будто боится за него. Особенно если поблизости Рон Уизли и компания. Вот и вся информация. Из этого каши не сваришь, но можно хотя бы избежать глупых ошибок. Не называть Грейнджер грязнокровкой, не навязываться, развивать магические навыки, учиться. И никогда, ни при каких обстоятельствах не задевать Гарри Поттера. Пока что она находится на стадии проверки. Панси больше всего боялась снова остаться одна. На выходе из Большого зала дорогу им преградили Уизли, Томас и Финниган. Гермиона тут же схватила Поттера за руку, что не ускользнуло от Паркинсон, но осталось незамеченным Уизли. — Странную ты себе компанию подобрал, Гарри, — начал Рон с осуждением в голосе. — Разве ты не знаешь, кто они? Выскочка да два чистокровных ублюдка. Я думал, ты лучше разбираешься в людях. С губ Гермионы не к месту сорвался смешок. Рон смерил её уничтожающим взглядом. Он наконец заметил её ладонь, сжимающую руку Поттера, и в его глазах зажглось непонимание. У него было пять братьев и сестра, но никогда они не вели себя так, как эти двое. — Ты так думаешь? — Гарри, казалось, едва сдерживался, чтобы не заткнуть рыжего Гриффиндорца заклятием. — С кем же мне лучше общаться? Не с тобой ли? — Да, именно так я и думаю — Уизли гордо вскинул подбородок. — Интересно. Тогда озвучь, пожалуйста, свои мысли насчёт того, почему ты так решил. — Я уж точно получше этих буду! — Почему, Уизли? — подал голос Драко, насмешливо разглядывая поношенную мантию Рона. — Вернее было бы спросить, зачем ты ему нужен? Что ты можешь ему дать? — внесла свою лепту Паркинсон. Поттер улыбнулся ей. — Дружбу, конечно, — уверенно ответил Рональд. — А что тебе дадут эти? Уверенность в том, что Тот-Кого-Нельзя-Называть, был не так уж плох? Гарри вздохнул и покачал головой. Он выглядел смертельно уставшим от этого спектакля. — Я его сестра. Знаю его лучше, чем кто-либо, он может полностью доверять мне, — ответила Гермиона. — И, по моему отнюдь не скромному мнению, я намного умнее тебя. — Поддержка Малфоев, связи практически со всеми чистокровными семьями в Британии и зарубежом. — Информация на любого человека, поддержка Паркинсонов, знания о магическом мире, обрядах и ритуалах, — Панси сделала паузу, задумавшись. — Магический этикет, танцы, если позволишь. Гарри по-доброму засмеялся. — Это мне уж точно необходимо. Я пока что скорее напоминаю полено, чем будущего Лорда. — Так что же можешь предложить ты, кроме того слова, которое неосмотрительно бросил до этого? — Потребовал Драко. Ответом было молчание. Уизли явно не ожидал, что будет что-то должен Гарри кроме пустых слов. — Рон, я, может, и хотел бы с тобой общаться, но ты не готов к этому. Возможно, позже, когда в твоего голове появится что-то, кроме самоуверенности. Прости, мы опаздываем на травологию, — сказал Гарри и отвернулся от Уизли. — Пожалуй, нам действительно не хватало четвёртого человека, Гермиона, — бросил Поттер непринуждённо, а Панси от этих слов засияла, как начищенный галлеон. — Только давай не будем устраивать питомник, я больше просто не смогу принять. По крайней мере в этом году. — Конечно, Гарри. Нам теперь никто и не нужен, — кивнула девочка, и её кудрявые волосы забавно подпрыгнули. — Поддерживаю. Получилась неплохая компания, — сказал Малфой, подмигнув Панси. Казалось, от его утреннего неприятия не осталось и следа. Паркинсон была довольна собой.***
В дверь трижды постучали, когда Северус Снейп занимался проверкой эссе четверокурсников. Он взглянул на карманные часы своего дедушки, подаренные Эйлин на его семнадцатилетие. Поттер пришёл точно вовремя. Конечно, Снейп уже понял, что его заранее предвзятое отношение к этому мальчишке было неоправданным, но всё же не ждал его раньше десяти минут пятого. Даже Лили никогда не отличалась пунктуальностью. — Войдите. Мальчик просунул в открывшийся проём взлохмаченную голову и как-то странно посмотрел на преподавателя. — Проходите в класс. Я хочу, чтобы Вы взяли котёл стандартного размера номер пять и подготовили ингредиенты, которые написаны на, — пауза и чёткий взмах руки, — доске. Приступайте. Гарри двигался как-то скованно, но инструкции выполнял чётко. Наверное, думал, что декан его внезапно укусит. Что ж, пусть и продолжает так думать, надо поддерживать репутацию. Переходить с учеником на более доверительные отношения Снейп не собирался. Дождавшись, когда всё требуемое окажется на столе, Северус подошёл к ребёнку. На лицо Поттера легла его тень, но она тут же зашевелилась: мальчик едва заметно отодвинулся. — Мистер Поттер, прежде чем мы начнём, я хотел бы кое-что сказать, — Снейп дождался короткого кивка Гарри. — Вы должны понимать, что я чрезвычайно редко провожу дополнительные занятия, тем более с первокурсниками. Настолько же, насколько редко встречаю наличие знаний по моему предмету, тягу к новому, собранность и наличие врождённого таланта в одном человеке. Прошу, не принимайте это за комплимент, — добавил профессор, заметив смущение мальчика, — Я лишь хочу, чтобы Вы осознавали всю ответственность, которая ложится на Ваши плечи с этого момента. Я не потерплю несерьёзного отношения. Если я замечу хоть намёк на отсутсвие стараний с Вашей стороны, мы будем видеться только на общих занятиях и изучать то, что предписывает школьная программа. — Всё предельно ясно, сэр, — ответил Гарри, но взгляда его избегал, предпочитая изучать ингредиенты на столе. Мальчик не собирался убеждать Северуса в том, что его не подведёт или давать обещаний, что абсолютно устраивало обоих. — Итак, прошу перечислить все ингредиенты на столе, — сказал Снейп. Северус взмахнул палочкой, и ингредиенты поднялись в воздух, а затем легли обратно в произвольном порядке. Список исчез с доски так же быстро, как и появился. Гарри вытащил всё из вместилищ, подписанных мелким косым почерком зельевара, и ингредиентов было довольно много, поэтому приготовления ничем не могли помочь. Нужно было просто всё знать. Гарри не стал ни к чему притрагиваться голыми руками, он натянул плотные перчатки из драконьей кожи, и только потом поднял растение, которое лежало с левого края. — Болиголов крапчатый, — заключил мальчик, рассматривая характерные разветвлённые продолговатые листья. Снейп никак не прокомментировал, поэтому Гарри двинулся дальше. — Ягоды паслёна сладко-горького, ярко красные и глянцевые. Млечный сок чистотела большого, — сказал Гарри, посмотрев на жидкость на свет и махнув над прозрачной склянкой к себе, чтобы ощутить запах. — Корень заманихи высокой, листья манцинеллы, рядовка тигровая, русалочья чешуя, слюна дикоогненника. Это скунсовая капуста, чувствую её специфический запах, — сморщился Поттер. — Цветки лютика, камас, шипы гималайской ежевики, сердцевидные заострённые по краю листья джимпи-джимпи, водоросли “красный прилив”, кровь ложношиммерки и, наконец, обычная бледная поганка. — Верно, — подтвердил Снейп, пытаясь не гордиться неожиданным учеником. — Думаю, Вы уже догадались, что объединяет эти ингредиенты? — Конечно. Всё это, кроме русалочьей чешуи и крови ложношиммерки, ядовитые вещества, — усмехнулся мальчишка. — Тогда почему люди опасаются убивать ложношиммерку? — поддел Северус. Гарри представил себе небольшое животное, на первый взгляд напоминающее самого непримечательного кролика. Некоторые незадачливые охотники ненадолго переживают свою добычу. Ложношиммерку от кролика отличает лишь третий глаз на груди, в области сердца, и чёрнильно-чёрное пятнышко на спине. — Когда ложношиммерка умирает, из её пор выделяется токсичный газ, — ответил Гарри, задумчиво перекатывая в руках ягоды паслёна. — Вашим сегодняшним заданием будет выбрать один из ингредиентов и приготовить простенький яд, — сказал зельевар и улыбнулся так, что не нужно было готовить никакого яда, умирай на месте. — Я не хочу, чтобы Вы взяли ступку, раздавили ягоды и преподнесли мне их на тарелочке, старайтесь быть изящнее. Вся прелесть ядов в их незаметности. Вы и сами знаете, что многие из них обладают недвусмысленными запахами или видом, так что сделайте что-нибудь максимально безобидное на вид, запах и вкус. Приступайте. Гарри выбрал скунсовую капусту. Помирать так с испуганным скунсом. Спустя почти час Поттер поставил перед Снейпом высокий стакан с чистейшей, как слезы младенца, жидкостью. Со стороны жидкость ничем не отличалась от воды, запах тоже не вызвал подозрений. Но, зная, что именно создал мальчик, Северус благоразумно решил не выяснять, каково пойло на вкус. Его больше насмешила подача. Мог подозвать к котлу, но вместо этого предложил своему профессору в прямом смысле выпить яду. Хотелось похлопать за старания. — Очень неплохо, Поттер. Добавлю десять вполне заслуженных баллов Слизерину, — ухмыльнулся Снейп, но в этот раз вышло как-то совсем не ядовито. Чёрные глаза рассматривали Поттера уже с интересом. — У нас осталось пятнадцать минут. Прошу предоставить мне противоядие. Гарри чуть не задохнулся от возмущения. Да, нужно было уметь готовить противоядия быстро, но в большинстве случаев зельевары и колдомедики держали при себе стандартный набор противоядий. А тут пятнадцать минут! Зельевар наблюдал, как эмоции менялись на внезапно открытом, как библиотечная книга, лице мальчика. Тот на удивление быстро собрался, его взгляд переместился куда-то вправо и наверх, будто мальчик что-то вспоминал, а затем вновь сфокусировался на профессоре. Мужчине показалось, что в глазах Поттера мелькнула смешинка, но ученик быстро отвернулся, не позволив проанализировать этот беспричинный внутренний смех. Гарри вернулся из подсобки через пару минут, донельзя довольный собой, а затем протянул сжатую в кулак ладошку Снейпу. На пальцах, раскрывшихся, как утренний цветок навстречу солнцу, лежал сморщенный чёрный камешек. По подземельям прокатился хрипловатый смех Северуса Снейпа.