А на седьмой день не было дождя

День второй. Проснувшись на следующий день, Гермиона окончательно утвердилась в мысли, что ей всё приснилось или, в крайнем случае, померещилось (теорию о сне слегка портили мокрые ботинки). Однако странное состояние только усугублялось и ко второму дождливому вечеру в доме родителей, достигло своего апогея. Гермиона решила задокументировать произошедшее прошлой ночью («возможно, произошло», всё время добавляла она). Атмосфера вновь усилившегося ливня как нельзя лучше предрасполагала к этому занятию. Скрепя сердце, она взяла старый дневник, который не вела уже много лет. Начала его она так давно, что тетрадь превратилась в книгу из множества подшивок, листочков, забытых набросков, которые занимали место и норовили выпасть. А сколько бессонных, мучительных и одиноких ночей она провела, пытаясь перенести на бумагу хоть немного своих чувств, которые не давали покоя, бередили душу, как незаживающую рану. Всё, что теперь она могла найти на этих страницах, не имело никакой ценности. Числа и года… Они не были её жизнью. 28 августа. Я всё бросила. Давно собиралась и никак не могла, но наконец бросила. Я нашла работу и сама смогу обеспечивать своё существование. Папа помог мне с комнатой, чему я очень рада. Я просто больше так не могу… я оставила прошлое в прошлом, даже палочку. Я больше никогда не притронусь к ней. Смысла нет. Ни в чём нет смысла теперь. Мне нужно отдохнуть, развеяться, попытаться забыть. Пусть думают, что это побег. Пусть называют это как пожелают. Мне всё равно, я устала. Одна из первых записей её новой жизни. Это было так давно, что даже чернила расплылись на листке бумаги. А может, она просто плакала тогда. Гермиона не помнила и не хотела вспоминать то ужасное время и пугающую пустоту, которую не облегчить никакими слезами. 30 сентября. Я, наверное, не доживу до конца этой осени. Я, кажется, схожу с ума. Мне стали сниться сны, странные, страшные. Я почти каждую ночь просыпаюсь в поту. Теперь я так хорошо понимаю Гарри. Ведь ему тоже снились кошмары. Как бы я хотела всё изменить, обернуть время вспять, сказать ему… Быть с ним рядом. Ловить его сны и уводить их прочь, смотреть на него, спящего, слышать его дыхание… Гермиона быстро перевернула ещё несколько страниц. «Слёзы совсем ни к чему» - твердила она про себя и аккуратно смахивала их прочь, так, чтобы ни одна не попала на чернила, не испортила собой больше ни одного листочка. Внизу что-то грохнуло и Гермиону словно ударило током. Тихо, так, чтобы не потревожить уже спящих родителей, она спустилась к источнику шума. Казалось, кто-то был на кухне. Гермиона неслышно приблизилась к краю двери. Откинув мешающие пряди волос с лица, она медленно заглянула в тёмное пространство. Дверь предательски скрипнула, отворяясь. Гермиона убеждала себя, что обнаружит папу, который просто решил попить воды на ночь, но интуиция упрямо отвергала подобное предположение. Ещё до того, как увидела небольшой тёмный силуэт у окна, она знала посетителя. Про то, что дневник был всё ещё у неё в руках, она вспомнила только, когда он упал на холодный кафель, тут же разлетевшись во все стороны своими разномастными листками. Задрожали губы. Она узнавала этот силуэт, который так хорошо начертала темнота, и сделала несколько шагов вперёд, не обращая внимания на то, что идёт по своим драгоценным страницам. Что-то попалось под ногу и звякнуло, отброшенное в сторону. Человек, всё это время стоявший неподвижно, вдруг бросился к ней. Сердце Гермионы ушло в пятки, когда странный незнакомец крепко обнял её. - Гермиона, с тобой всё в порядке? – едва слышно прошептал он. Она нагнулась, чтобы получше расслышать мальчишку. Он был сильно ниже, совсем ещё ребёнок. Она дотронулась до его лохматой головы и медленно, неуверенно, начала поглаживать растрёпанные волосы. Он дёрнулся и поднял лицо. В полумраке кухни блеснули стёкла очков. Гермиона отшатнулась к стене и, нащупала выключатель. Паренёк не растворился в воздухе, как видение или галлюцинация, а просто стоял и жмурился от яркого света. Теперь Гермиона смогла разглядеть его как следует. Он действительно был вылитый Гарри в двенадцать лет. - Я вот… - начал было он, но будто не находя слов, замолчал. Поражённая абсурдностью и одновременной реалистичностью происходящего, Гермиона заметила, что чёрная мантия, в которую был одет мальчик, разорвана и на рубахе под ней кровавое пятно. Сразу бросилось в глаза, какой он грязный. Одежда, лицо, руки… - Что с тобой случилось? - Ты представляешь… - он нагнулся и поднял то, обо что споткнулась Гермиона. Это был красивый меч, впрочем, такой же грязный, как и его владелец. Незнакомец будто не находил слов, прибывая в шоке. Он повертел меч в руках, не замечая, в каком шоке находится сама Гермиона. Блеснули рубины на рукоятке. Парнишка оторвался от своего меча и хотел, было что-то сказать, но Гермиона опередила его. - Только не говори ничего про Василиска! – отчаянно воскликнула она. - Но, ведь… - он, казалось, прибывал почти в таком же отчаянии, как она сама. – Гермиона, мне тоже не верится, что я смог… Похоже, они опять не поняли друг друга. Всё это было бы смешно, если бы не было так грустно. Гермиона нагнулась и принялась собирать разлетевшиеся по полу листки. Не замечая, как сильно мнёт их непослушными пальцами, она почти покорно приняла помощь незнакомца, который тоже начал подбирать части её дневника. Было заметно, как мальчишка морщится при каждом движении и старается манипулировать только одной рукой. - Погоди, я помогу тебе. У Гермионы разрывалось сердце при мысли о том, что это действительно может быть Гарри. Женщина заспешила в ванную, с намерением найти какие-нибудь медикаменты и бинты. Мысли, как нарочно, путались, и она никак не могла сориентироваться в аптечке. Решив не мучиться, Гермиона поступила мудро – просто смела всё содержимое ящика в подол своей ночной рубашки (благо рубашка была длинная) и почти бегом ринулась к кухне. Руководствуясь каким-то шестым чувством, она знала, что ей нужно поторопиться. В кухне за время её отсутствия ничего не изменилось, только вот мальчишки там уже не было. «Гарри» исчез без следа. Она не успела. Руки задрожали и склянки с лекарствами в подоле предостерегающе забренчали. Странно, но она почти не удивилась. Похоже, это начинает входить в привычку. Появляется какой-то подозрительный пацан, дурачит ей голову, а потом словно сквозь землю проваливается. Гермиона даже не стала предпринимать попытки проверить дом или улицу. Она почему-то была абсолютно уверена, что никого не найдёт. Смутные подозрения и предположения начали зарождаться в голове. Ещё даже не оформленные в мысли, они уже дарили подобие смирения. Вокруг до сих пор были разбросаны страницы из её непрочного дневника. Она медленно опустилась на пол, аккуратно выложила всё содержимое подола на холодный кафель, но не для того, чтобы продолжить собирать странички… Женщина уткнулась в колени и тихо, так чтобы не потревожить чуткий сон родителей, заплакала. День третий. Она уснула прямо там, на холодном полу кухни, согнувшись пополам и неестественно крепко обхватив ноги руками. Видит Мерлин, она держалась до конца, не сдавалась, всегда стремилась найти выход из любой ситуации, никогда не теряла себя. Даже после смерти Гарри, даже отказавшись от волшебства, даже когда однажды ушёл и больше не вернулся Живоглот, она всё равно оставалась собой. И все эти неполные пятнадцать лет, пятнадцать чёртовых, пустых, ненужных и одиноких лет, она всё равно держалась. Держалась, потому что попыталась забыть прошлое, отделить его от себя каменной стеной. И, вот она, кажется, наконец сломалась. - Гермиона, дочка, что с тобой? Четыре часа утра, а ты спишь на полу… Женщина даже не сразу узнала голос мамы. Та сидела перед ней в ночном чепце, бледная, как мел. Или это просто так неровно свет падал на её обеспокоенное лицо? - Мама, я... Странно, как пересохло во рту. - Ты говорила с кем-то во сне… Неужели, снова кошмары? - Нет… То есть да. Кошмары. Гермиона потерла сонные глаза, стараясь не выдавать своего волнения. Тело страшно затекло от неудобной позы. - Тебе плохо, почему ты здесь? Гермиона распознала страх в голосе матери, и сразу же взяла себя в руки. - Не волнуйся мама. Она огляделась вокруг, припоминая вчерашний вечер, лёгким движением руки нащупала бутылочки с лекарствами рядом с собой. В полумраке кухни отчётливо белели листы дневника, которые она так и не собрала. – Просто у меня заболела голова и я… пришла за лекарством, - в подтверждение своего малоправдоподобного рассказа Гермиона протянула маме первый попавшийся под руку пузырёк и попыталась выдавить из себя улыбку. - А потом, представляешь, моя тетрадь, как нарочно, выскользнула из рук и все листочки разлетелись. Я так устала, пока собирала их, что уснула прямо тут. Странно получилось, да? – Гермиона внезапно почувствовала себя нашкодившим ребёнком. - Странно, не то слово, - в задумчивости протянула мама. - Не беспокойся, иди спать, а я сейчас тут всё уберу. - Только обязательно выспись нормально. - Обещаю. Гермиона вздохнула с облегчением, когда лестница, ведущая на второй этаж, заскрипела под мамиными шагами. Женщина торопливо прибрала беспорядок, который учинила на кухне, сгребла дурацкие листочки в охапку и поспешила вернуться к себе. В её собственной спальне было ощутимо неуютно, и постель согревалась слишком долго. В результате Гермиона заснула вновь только к семи утра, а проснулась к четырём дня. Никто уже давно не будил её к завтраку и не звал обедать. Она никогда не задумывалась об этом, а теперь ей вдруг стало не хватать подобного участия и заботы. Недовольная тем, что снова потеряла целый день, хотя могла бы прогуляться по знакомым местам, Гермиона спустилась вниз, чтобы немного перекусить. А когда выглянула в окно, на улице снова шёл дождь. Он удивительно хорошо передавал её нынешнее состояние. В кухне на неё снова нахлынули воспоминания о прошедшей ночи. Внутри всё клокотало и рвалось на части. Она совсем потеряла покой. В голове крутился, не переставая один и тот же вопрос: неужели это действительно Гарри? Заходя в свою комнату, Гермиона уже предвкушала очередную встречу, которая должна была вскоре случиться. Предыдущие ночи не позволяли ей усомниться в этом. И она была права. На сей раз всё началось со странного вопроса. - Гермиона, а ты сделала уроки? Женщина вздрогнула. Сначала голос не имел определённого источника, а затем словно бы собрался и сосредоточился у неё за спиной. Она сидела за своим письменным столом и боялась повернуться. Позади, без сомнения, опять был Гарри. Гермиона неспешно развернулась и уставилась на него. Он, как ни в чём не бывало, стоял с листком бумаги и ел шоколад. Женщина просто не знала что сказать: во рту пересохло, а язык прилип к нёбу. Она пыталась унять бешено колотящееся сердце, злясь на себя за подобные реакции. Наивная, она рассчитывала, что морально подготовилась к его появлению. - Ну, ты сделала уроки? – повторил он, расслабленно перекатываясь с носка на пятку, словно они находились сейчас не в старой комнате Гермионы, а в их гриффиндорской гостиной. - Нет, - не зная, что придумать, отозвалась женщина. - Жаль, - протянул он, всё ещё отказываясь что-либо замечать. - А то я подумал, ты сможешь помочь мне с моим эссе по оборотням. Ну раз уж ты и сама пока не сделала… Рон тоже ещё даже не начинал. Гермиона открыла рот, чтобы вставить хоть слово, но юноша неистово закрутил головой. - Только не надо ничего говорить про то, что мы с Роном опять дотянули до последнего, а теперь пытаемся скатать у тебя. Нам всего-то и нужно, что маленькая подсказка. Гарри посмотрел на неё знакомым, молящим взглядом. - Ну хоть ма-а-алюсенькая, Гермиона? - Послушай, Гарри, я… - Ладно, ладно. Я понял, – оборвал он. Видимо в его восприятии данная фраза, начинающаяся с «послушай, Гарри» или «послушай, Рон», чётко ассоциировалась с длинной поучительной тирадой и неминуемым отказом. Поэтому он сразу же прервал дальнейшие попытки о чём-либо просить. - Ну я, в принципе, не за этим к тебе. Гермиона всё ещё не находила слов. Похоже, Гарри задумал серьёзно с ней побеседовать, и она решила ограничиться приподнятыми бровями. - Это твоё? - он решительно протянул Гермионе листок бумаги, который всё это время держал в руке. На страничке её собственным аккуратным почерком были выведены строчки стихотворения. «Да, это же из моего дневника!» - подумала она, и, шокированная, ограничилась простым утвердительным кивком. - Я так и знал. Ума не приложу, как он у меня очутился! – произнёс он и лукаво улыбнулся. - А ты, оказывается, поэтесса. Гермиона почувствовала, как зарделись щёки, и поспешно спрятала лицо. - Ты изменилась, - вдруг сказал он и присел рядом, на кровать. Женщина пересилила себя и взглянула на него. На Гарри в этот раз была обычная маггловская одежда – футболка и брюки. Он заметно подрос, будто прошёл не день, а целый год. Гермиона вспомнила, что такая явная перемена в его внешности особенно бросалась в глаза после летних каникул. Гарри уже доел шоколад, беззастенчиво облизал пальцы и теперь просто сидел рядом. В голове тут же всплыла последняя встреча с ещё двенадцатилетним Поттером и то, как они вместе собирали листочки из её дурацкого дневника. - Гарри, а ты помнишь, что было вчера? – вдруг спросила она. Он смутился, но быстро взял себя в руки. - На что ты намекаешь? Вчера на квиддиче меня не било бладжером по голове, насколько я знаю. - Значит, вчера был квиддич? И с кем вы играли? – Гермиона пошла в наступление. Теперь пришла очередь Гарри поднимать брови от удивления. Даже если он и практиковал на ней актёрское мастерство, то у него это получалось весьма внушительно. - Гермиона, что с тобой сегодня такое? Ты меня пугаешь. Вопреки словам, от парня исходили веселье и задорный настрой, которого женщина сейчас совсем не разделяла. - Тебе надо поменьше учиться. Ты слишком загрузила себя предметами. Вон, даже странички теряешь… К тому же, ты разве вчера не смотрела матч? – он сказал это почти обиженно, если не считать его тона, который указывал на особо располагающее настроение. За окном продолжал мерно стучать дождь. Гермиона сидела рядом с Гарри. Сколько раз она мечтала, до слёз мечтала, вот так вот с ним посидеть, просто рядом. И вот теперь она была рядом с ним, почти в самом деле. Она боялась посмотреть в его сторону ещё раз, а он вдруг замолчал. Совсем скоро он снова исчезнет и, возможно, появится завтра. Нет, он обязательно появится завтра! Гермиона наблюдала странную закономерность, которая не поддавалась логическим объяснениям. Каким-то невообразимым способом у неё появилась связь с Гарри. С тем Гарри, который ещё не умер. Вчера ему было только двенадцать, а сегодня, по-видимому, тринадцать, особенно, если учесть отсылки к её загруженности учёбой. Ведь именно на третьем курсе Гермиона так двинулась на новых предметах, что пришлось использовать маховик времени… Женщина взглянула на него исподлобья. Гарри уставился в одну точку и думал о чём-то своём. Сейчас он был совершенно живым, таким же, как она. От этой мысли у Гермионы всё внутри перевернулось. Ей безумно захотелось дотронуться до его руки. Гарри, казалось, совершенно не замечал, что она уже давно не тринадцатилетняя девчонка и тот факт, что они находятся совсем не в Хогвартсе, тоже его не волновал. Он просто продолжал жить жизнью, которую вёл когда-то давно, словно застыв во времени и пространстве. Дождь продолжал мерно биться в окно, расслабляя и убаюкивая. Пустой взгляд бродил по комнате, а в голове разверзлась бездна. Когда она повернулась к Гарри и не увидела его рядом, то сперва даже подумала, что в пустой комнате никого в помине не было. Но стоило взгляду упасть на зажатый в руке листок бумаги, любые малодушные сомнения окончательно покинули её разум.