А на седьмой день не было дождя

День шестой. Обдуваемая всеми ветрами, она снова стояла на Астрономической башне, мокрая от дождя, потерянная в неведении. Смешиваясь с чёрными тучами, перед глазами краснел озаряемый светом молний закат. Куда не брось взгляд – только тьма и красный закат. Она стояла там и смотрела, не в силах оторвать глаз от прощальных лучей солнца. Чувство тревоги трепетало вокруг. Она стояла и ждала, когда солнце совсем исчезнет, она ждала, что будет потом: кромешная тьма, и пустота безвременья? А ещё она боялась услышать голос – его голос, бесплотный, холодный и мёртвый. Услышать, как он зовёт её, как он просит её о помощи и не иметь возможности хоть что-нибудь сделать. Она стояла и смотрела в одну точку, неотрывно, не моргая и почти не дыша. Сердце сковал страх, липкий ночной кошмар. Дождь заливал лицо, красными лентами теряясь за воротом рубашки. Красный, горячий дождь… Её окружала необъяснимая духота. Гермиона попыталась крикнуть, позвать кого-нибудь: крик разрывал её на части, но с губ не срывалось ни звука. Она застонала от невыносимого жара, бессвязно шепча. Что-то холодное и влажное лежало у неё на лбу. Гермиона медленно открыла глаза. - Мама… - прошептала она, едва разлепляя губы. Сидящая рядом женщина повернулась к ней. В её глазах читались усталость и волнение. - Что со мной, мама? – Гермиона попыталась дотронуться до лба, но мать мягко отвела её руку. - У тебя жар. Ты так стонала во сне... - Я очень хочу пить! Можно мне воды? - Конечно, - женщина протянула ей стакан с прикроватной тумбочки. Гермиона нетерпеливо сомкнула дрожащие пальцы на прохладном стекле. Она пила и никак не могла напиться. С каждым живительным глотком разум всё больше прояснялся. Осушив первый стакан, она попросила ещё, а затем бессильно откинулась на подушку, потная и дрожащая. - Что с тобой, девочка моя? Это из-за твоего друга? Я слышала, как ты плакала ночью. События прошедшей ночи немедленно заполнили все мысли. Она сразу же вспомнила про Гарри. Сейчас он казался частью того сна, что сковывал её всего двадцать минут назад. Когда он успел уйти, она не помнила. В памяти остался только запах его кожи и вкус губ. Это казалось почти невозможным, но он целовал её. Приятные воспоминания сменились менее приятными, и Гермиона, в который раз, соврала: - Не волнуйся, мам, вчера всё было хорошо. Я очень рада, что наконец смогла увидеть Рона. - Но почему ты плакала? - Сестра Рона, Джинни, погибла. Это выбило меня из колеи, - объяснила Гермиона. – В остальном встреча вышла отличная. Честно. Иди, отдыхай. Не волнуйся за меня. Мне уже лучше. За окном снова непогодилось и было темно, но циферблат прикроватного будильника показывал уже половину первого дня. - Может вызвать врача? Хочешь, я вызову… - предложила мать, поднимаясь. - Не надо врача. Мне уже лучше, серьёзно, - Гермиона потрогала свой лоб: жар, действительно спал. Причины странного поведения организма были ей непонятны, и волновали сейчас в последнюю очередь. - Послушай, мам, не могла бы ты попросить папу подвезти меня сегодня кое-куда… - Куда это ты собралась в такую погоду? – вскинулась женщина, но поспешно осеклась. - Неужели, уже уезжаешь? - Нет, ещё нет. Я хотела бы повидать свою школу, Хогвартс, - объяснила Гермиона, спешно вставая и застилая постель слегка непослушными руками: так было удобнее просить о подобном – не приходилось смотреть матери в глаза. - Но Гермиона, в такую погоду?! Неужели это так к спеху? К тому же, ты неважно себя чувствуешь. Женщина чувствовала неладное, но поделать ничего не могла, ведь твёрдое намерение Гермионы не подразумевало под собой никаких возражений. Миссис Грейнджер слишком хорошо знала свою дочь, для того, чтобы спорить. Она знала, что упрямая и целеустремлённая, Гермиона обязательно найдёт способы, как добраться в нужное место без сторонней помощи. Так что лучше будет растрясти домоседа мужа… С такими мыслями женщина почти покорно последовала вниз. Теперь Гермиона точно знала, что ей жизненно необходимо попасть в Хогвартс. Она собиралась лихорадочно. Не зная, насколько она уезжает, Гермиона запихивала в сумку всё, что ей казалось нужным. Рон, конечно, не поехал бы с ней, даже если бы она и попросила его об этом. Ведь он тоже безуспешно пытался начать жить заново все эти годы, оставить позади всё то, что могло причинить боль. Когда машина уже разогревала двигатель у дома, Гермиона ещё раз взглянула на себя в зеркало. Под плащ она надела хогвартсовскую серую юбку и джемпер. - Воспоминания не отпускают тебя, Гермиона? – это было зеркало. Женщина оторвалась от своего отражения и посмотрела в направлении стоявшей на книжной полке старой фотографии в рамке. Там были навечно запечатлены тринадцатилетние Гермиона, Гарри и Рон - единственная фотография, которую она не уничтожила. Что-то остановило её тогда. И сейчас она была почти рада видеть радостные лица своих друзей. Трое на снимке весело улыбались, а затем, словно забыли, что они – это только волшебная фотография, и принялись переговариваться между собой. Юная Гермиона показывала на часы у себя на шее, а Гарри и Рон что-то объясняли ей, размахивая руками. Потом Гермиона схватила вихрастого Гарри за предплечье и они, вместе с Роном, исчезли из поля зрения. - Даже у них своя жизнь… - тихо сказала Гермиона сама себе. - А у всех воспоминаний своя особенная жизнь, - не преминуло ответить зеркало. Гермиона улыбнулась своему отражению. - До встречи, - сказала она зеркалу, целуя себя в губы и стирая влажный отпечаток с засеребрившегося стекла. У машины её встретили родители. Мать была встревожена, а отец раздражён. После недавно кончившегося дождя на улице было прохладно, и Гермиона зябко поёжилась. Сразу же стала одолевать зевота. - Гермиона, дочка, а когда ты вернёшься? – накручивая на палец бахрому от тёплого платка, поинтересовалась мать. - Не волнуйтесь, - Гермиона одарила взглядом молчаливого отца, - я пробуду там от силы два дня. Просто погуляю, посмотрю, что изменилось. Вот и всё. - А где ты остановишься на ночь? – не унималась мать, почти не скрывая своего волнения. - Я думаю, в Хогсмите найдётся что-нибудь… - Что-нибудь не подойдёт! – наконец-то подал голос отец. Гермиона ожидала от него подобного. - Ну, хорошо. Не что-нибудь, а комната в «Дырявом котле». Гермиона опять врала. В её планах не было никакой комнаты, но эта ложь стоила того. Отец смягчился, попрощался с женой и они, вместе с Гермионой помчались по мрачным лондонским улицам. Мимо проносились жилые дома, потом машина выехала на большую дорогу и их улица осталась далеко позади. Гермиона сидела, молча разглядывая замысловато стекающие по стеклу капли: снова зарядил вездесущий дождь. Вскоре они начали подъезжать к знакомым местам, и Гермиона поняла, что отец везёт её совсем не туда, куда она намеревалась. - Папа, отвези меня, пожалуйста, сразу на вокзал. Отец остановил машину у старого паба, через который открывался проход в Косой переулок и развернулся к Гермионе. - Так я буду спокоен насчёт тебя, - безапелляционно заявил он. Женщина решила благоразумно промолчать, подумав, что до вокзала доедет на метро, и распрощалась с отцом, пообещав позвонить, как только доберётся до Хогсмида. Наличие трубки у Гермионы, вполне устраивало отца, и мистер Грейнджер уехал удовлетворённый. Если бы он знал, сколько сил пришлось потратить Гермионе, заставляя себя подчиняться ради его спокойствия. Взглянув на древнюю вывеску паба, Гермиона уверенно направилась в подземку. На вокзале «Кингс-кросс» оказалось на удивление безлюдно, и Гермиона легко проникла на платформу девять и три четверти. Запахнувшись плащом покрепче, женщина зашагала по пустому перрону, вздрагивая от порывов колючего ветра и оглушённая шумом сильного дождя, от которого её спасал только небольшой навес. День не задался с самого утра: сначала этот дурацкий сон, потом отец решил поиграть в строгого родителя, а в довершении оказалось, что поездов до Хогсмида сегодня не будет. Гермиона в недоумении отошла от кассы: на такое развитие событий она не рассчитывала. Похоже, отец как в воду глядел, отвозя её к «Дырявому котлу». Вскоре, поеживающаяся под зонтом Гермиона снова стояла у двери паба. Всё вокруг затянуло туманной полумглой. Внутри было как всегда тепло и мрачно. За столиками сидело несколько странного вида ведьм и волшебников. Удостоверившись, что ничего, по большому счёту, не изменилось, Гермиона бодро прошествовала к старому бармену у стойки. Это был уже не Том. Никто не обратил на неё внимания, но женщине было как-то не по себе. После стольких лет без волшебства, она чувствовала себя чужой в этом мире. В старой гостинице всё напоминало о давно минувших днях. Свободных комнат было пока ещё много. Совсем скоро здесь не останется мест – начнётся горячий учебный сезон. Она взяла комнату на одну ночь. Внутреннее убранство не сильно радовало глаз, но Гермионе это было не важно. Она сидела на большой кровати и смотрела в окно. Время было только четыре часа и дождь, кажется, заканчивался. Где-то вдалеке, над крышами домов, появился бледно-голубой лоскуток неба. Под её окном уже царила суета. Народ высыпал из магазинов и лавок и снова заполонил Косой переулок. Все спешили: кто-то торопился домой, пока погода вновь не испортилась, кто-то намеревался посетить ещё парочку магазинов, а кто-то просто зарабатывал на жизнь. Гермиона нашарила у себя в кармане несколько монет и маггловские деньги. Похоже, сам Мерлин велел прогуляться. Её путь лежал через вечно оживлённую улицу, заполненную всякой всячиной волшебного происхождения. Она глазела по сторонам, как будто первый раз попала в этот удивительный мир, укромно спрятанный от глаз обычных людей. Сильных изменений не наблюдалось и здесь: знакомые магазинчики, торговцы и торговки, шум, гам и суета. Гермионе, отвыкшей от многообразия странностей и волшебства приходилось быть начеку. Она шла, любуясь на цветные витрины, крутя головой во все стороны, пытаясь запомнить всё сразу, воскресить в своей памяти то, что было давно забыто, а пёстрая толпа волшебников и волшебниц никак не иссякала. Вскоре перед ней выросло большое, покосившееся от времени здание банка «Гринготтс». Споро обменяв маггловские деньги на кучу сиклей, кнатов и прочих разномастных монет и получив при этом массу свежих впечатлений, Гермиона отправилась по некогда любимым магазинчикам. Монетки весело бренчали в кармане плаща, и она чувствовала себя школьницей. Гермиона всегда знала, что в тайне больше всего на свете желает снова вернуться в этот волшебный мир и забыть скучную маггловскую суету, но постоянно отвергала подобные мысли. Когда-то она считала их проявлением слабости. Сегодня была суббота, и многие магазинчики закрывались раньше. Гермиона спешила побывать в большинстве из них, но особая радость переполняла её при мысли о любимом книжном. Женщина неожиданно хорошо ориентировалась на местности и быстро вышла к нужной вывеске. Внутри до боли знакомо пахло новыми книгами и, пока ещё, было не слишком людно: все только готовились принять толпы школьников. Несколько колдуний расхаживали между полками, заставленными сотнями и сотнями книг. Их позолоченные, кожаные, кованые, обтянутые бархатом и шёлком корочки заставляли Гермионино сердце биться быстрее. Женщина подошла к одной из полок и мягко провела пальцем по заманчивым тиснёным названиям. Она хотела, было взять одну из книг, раскрыть на любой странице, и погрузиться в заманчивое чтение, как она любила делать раньше, но в ней, словно что-то изменилось. Гермиона всегда любила книги, благоговела от ощущения тяжести страниц у себя на коленях, ощущая ласкающую мягкость кожаного переплёта под пальцами, но сейчас… Воздух вокруг словно замер. В последних солнечных лучах, пробившихся сквозь витрину, почти недвижимо висели пылинки. Она сама не понимала, что вдруг случилось с ней. Почему всё это разнообразие книг не вызывало у неё прежнего жгучего интереса. Гермиона ощутила, как мурашки бегут по спине от странного, иррационального страха. У неё возникло чувство, будто она дошла до точки не возврата. Вспомнилось, как несколько дней тому назад она отчаянно пыталась найти помощь в своих книгах, но так и не обнаружила на бездушных страницах ни одного вразумительного ответа... В кармане всё так же весело бренчали монетки, но это уже не радовало Гермиону. Она снова вышла на улицу, и позволила потоку людей нести её прочь от старого книжного магазина. Солнце куда-то исчезло, и окружающее пространство сразу показалось мрачным и неинтересным, а люди слишком суетливыми и надоедливыми. Настроение переменилось так неожиданно быстро, что Гермиона даже не сразу поняла, что идёт не в том направлении и ей пришлось совершить долгое и мучительное путешествие назад. Пока она шла, снова начался дождь. Небо словно прорвало и разномастная, пёстрая толпа быстро рассосалась. Накрывшись плащом с головой, она шагала по опустевшему Косому переулку. В туфли попала вода, гольфы из белых превратились в серые, а вылезающие из под плаща кончики волос промокли. Гермиона была уже почти у входа в «Дырявый котёл», как вдруг услышала за спиной чьи-то быстрые шаги. К ней, разбрызгивая воду, насквозь промокший, бежал Гарри. Они вместе ввалились сквозь волшебную стену в маггловский мир. Дождь лил, не переставая и прежде чем войти в паб через чёрный ход, Гермиона скинула с себя плащ и накрыла им Гарри. Теперь они оба промокли. Парень недоуменно посмотрел на неё. - Будет лучше, если тебя никто не узнает. Он согласно кивнул, и они вместе зашли в сухое тепло помещения. Гермиона не дала Гарри оглядеться по сторонам, схватила его за руку и быстро потащила наверх, в свою комнату. Как только за ними закрылась дверь, парень скинул с себя плащ и удивлённо посмотрел на Гермиону. - Когда ты успела приехать? – сложно было не заметить, как взросло теперь звучит его голос. - Сегодня. Только сегодня. Гарри был такой, каким она помнила его в шестнадцать – высокий, стройный и, о Мерлин, она сходила по нему с ума! - Давно не видел тебя. Ты изменилась. Взрослая стала, - он явно не знал, что сказать и почему-то казался смущённым. Ещё бы! Ведь Гермиона не могла оторвать от него глаз, бесстыдно разглядывая в полумраке. Мокрая футболка облепила его грудь… Всё шло наперекосяк. Остался один день, всего один, а она не смогла найти ничего, чтобы хоть как-то помочь ему, а лишь глупо дрожала от волнения каждый раз, когда он приходил. Сейчас она дрожала ещё и потому, что была мокрая. Во рту пересохло. Больше нельзя было откладывать этот разговор. Гермиона взяла себя в руки, практически в буквальном смысле, и подвела недоумевающего Гарри к единственному месту в комнате, на которое можно было присесть, и тот смущённо устроился на самом краешке кровати. - Я хотела с тобой поговорить. Кое-что очень важное. - Гермиона вздохнула и села рядом. - Только, пожалуйста, верь мне. Он не шелохнулся. - Хорошо, тогда, ммм… - она совершенно не знала с чего лучше начать. - Я знаю, как ты умрёшь. Парень дёрнулся и хотел отстраниться, но Гермиона схватила его за руку. - Ты должен верить мне, Гарри. Не подумай ничего плохого, просто… - Просто я снова сплю и вижу тебя, Гермиона. Женщина подумала, что он повторяется, и покраснела, когда вспомнила вчерашний поцелуй. - Такое уже было. Я очень хорошо помню каждый такой странный сон, хотя они снятся мне редко. Очень редко, - продолжал он, и у Гермионы сложилось впечатление, будто он успокаивает сам себя. Гарри замолчал и посмотрел на неё в отчаянии и растерянности. - И как я умру, Гермиона? – наконец проговорил он. Она предвидела, что Гарри обязательно задаст этот вопрос. И она рассказала ему всё, что знала и видела. Он слушал, не перебивая и не двигаясь. Он сидел, опустив голову, замер, словно каменное изваяние. Лишь капельки воды стекали с его мокрых волос. - Я не знаю, что происходит. Может, ты и вправду спишь, но я нет. И мне уже давно не семнадцать, посмотри на мои волосы – они начали седеть. Рон тоже постарел. Я только вчера видела его. Всё очень изменилось после твоей победы над… - она запнулась, но продолжила, почти бесстрашно, - над Волдемортом… Гарри встал с кровати столь неожиданно, что Гермиона даже не успела ничего предпринять. Она так и осталась сидеть на своём месте, прикованная взглядом к горящим глазам Гарри, которые казались чёрными мерцающими огоньками, тёмными от гнева. Он выхватил палочку из-за пояса джинсов и наставил прямо на неё. Гермиона не шелохнулась, в попытке сохранить спокойствие, которое быстро покидало её. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая только шумом дождя за окном. «Ничего не получилось. Он не поверил мне», - в панике думала Гермиона. Всё это напоминало какую-то нелепо сыгранную сценку. Она закрыла глаза. Если Гарри убьёт её сейчас, то это будет самая милосердная смерть. Его молчание накаляло атмосферу. Казалось, прошло ещё минут десять, прежде чем Гермиона наконец осмелилась открыть глаза. Гарри стоял у окна. - Расскажи мне про наше будущее, Гермиона, - тихо сказал он, не отрывая взгляд от мутного стекла. Внутри мгновенно разлилось приятное тепло, ослабило напряжение мышц, убаюкало громкий стук сердца. Поверил… - Оно такое, как ты видишь, - тихо сказала женщина. Гермиона не знала, что ещё могла сказать: абсурдность и уникальность данной ситуации парализовали разум. Гарри повернулся к ней, и в его тёмных глазах зияла пустота. Половину его лица скрывала тень, а половину бороздили блестящие отсветы дождя на стекле. - А как Джинни? – неожиданно спросил он и сразу же заметил растерянность Гермионы. - Она тоже снилась тебе, как я? - Она умерла, да? – без особых предисловий выдал он, будто давно догадывался об этом. - Послушай, всё ещё можно исправить. Ты ещё можешь всё изменить, мы можем. У Джинни не вышло помочь, ей надо было рассказать тебе об этом. Теперь ты знаешь, что случится, теперь ты сможешь… Ты сможешь спастись сам и спасти многих, понимаешь? Всё будет хорошо, Гарри… Голоса в комнате сорвались до шёпота, еле слышного, как шелест листвы, как отзвуки дождя за окном. - Спасти многих, - задумчиво проговорил он, - значит профессора Дамблдора тоже? Гермиона задумалась. - Не думаю. Профессор Дамблдор умер до того, как ты узнал о его возможной смерти. Ты уже не сможешь ничего изменить. Гарри молчал какое-то время, словно уже разрабатывая «план по спасению всех-всех-всех». У Гермионы перехватывало дыхание от мысли, что друг сейчас примется обвинять её, удивится, почему она не сообщила ему всего этого раньше... А ведь тогда, вероятно, можно было бы спасти и Сириуса тоже. Если бы она оказалась более догадливой и надеялась на свою интуицию, а не на книжную пыль... Теперь она ощущала себя почти виновной в их смерти. -Ты тоже умрёшь, как она? Как Джинни? – неожиданно спросил Гарри. Гермиону такие слова застали врасплох. - Если бы я только знал, как выбраться из этого сна… Прости. - О чём ты? Он горько усмехнулся. - Я даже не смог спокойно умереть. Гермиона поднялась с кровати и уже стояла рядом, вглядываясь в туманную мглу за окном и тихо радуясь, что Гарри не стал сильно зацикливаться на неожиданной возможности кого-то немедленно спасти. - Как хорошо, что ты веришь мне, - благодарно проговорила она. - Я же знаю, что ты никогда не врёшь. Внутри мгновенно ожил тихий голос совести. Гарри был не прав. Давно минули те времена, когда она не лгала. - Тогда скажи мне, это правда? – только сейчас Гермиона заметила, что он смотрит на неё испытующе. - Что, правда? - То, что ты говорила мне в последнюю нашу встречу… Не осознав вопроса до конца, Гермиона почти интуитивно почувствовала, куда клонит Гарри. Неужели он помнит?! - Я знаю, что ты воспринимаешь меня только, как друга. Гермиона попыталась уйти от щекотливой темы, закрыться, но Гарри аккуратно удержал её рядом, не позволив отвернуться. Она не хотела этого, так боялась, что снова расплачется. Но юноша смотрел прямо ей в глаза, мягко удерживая её голову так, чтобы она не смогла спрятаться. Она не хотела долго смотреть на него, боясь привыкнуть, зная, что снова неминуемо потеряет. Но какой-то барьер между ними навсегда сломался, стёрся. Он был всё тем же Гарри Поттером, а она давно перестала быть той Гермионой Грейнджер, которую он хорошо знал. Она безуспешно запрещала себе смотреть в его глаза, понимая, что в противном случае путь назад для неё закроется навсегда. Тщетно. Она сломалась, забывая про запреты, всё глубже погружаясь в зелень его глаз и почти слыша, как хлопнула невидимая дверь, как тихо повернулся ключ в замке… Гарри притянул её ближе, чтобы смахнуть предательские слезинки со щёк. Его глаза манили, вынуждая забыть обо всём. Они были так близко, что Гермиона могла различить каждый блик, каждое неуловимое движение зрачка. Ах, эта зелёная, пленительная глубина, чёрные-чёрные ресницы… Он закрыл глаза и поцеловал её. Гермиона знала, что это должно было произойти. И она отдалась его нежным объятьям, томно смыкая веки, чувствуя, как он прерывисто дышит, взволнованный и возбуждённый. Его безумно мягкие губы, трогательные, неуверенные поцелуи, прохладное мокрое тело под её ладонями… Закружилась голова и что-то внутри сладко затрепетало. Гарри, казалось, пытался впитать её целиком, целуя всё настойчивей, слегка дотрагиваясь языком. Гермиона обмякла, окончательно сдаваясь под его напором, сбитая с толку нахлынувшими, давно забытыми ощущениями. Она дотрагивалась пальцами до его лица, откидывая волосы со лба и зарываясь в них всей рукой. Он мягко исследовал её рот, пытаясь поймать её язык своим. Его руки неистово сжимали мокрую ткань, гладили по спине, ловко захватывая мокрые каштановые пряди. Первые стоны страсти, пропитанные отчаянием, наполнили комнату. Гарри отстранился, и, чувствуя, как Гермионины руки медленно заползают под его мокрую футболку, рывком стащил ненужную одежду через голову, орошая всё вокруг мелкими брызгами. Он закусил губу, дотрагиваясь до лица женщины и поглаживая кожу большими пальцами. Гермиона взяла его за руку. Она так любила это ощущение, ощущение его руки в своей ладони. Он прижался к ней, заставляя почувствовать собственное возбуждённое тело, дотрагиваясь губами до шеи, запутываясь в мокрых волосах непослушными пальцами. Она затаила дыхание, поглаживая его спину, внимая каждому неуловимому поцелую. А потом он снова приник к её рту, и Гермиона могла поклясться, что он порочно сладкий на вкус. Тело трепетало под плавными движениями: его ладони беспрепятственно блуждали по спине и груди… Он еле слышно стонал и Гермиона теряла голову, сведённая сладкой судорогой ответного удовольствия. Гарри мягко подтолкнул её к кровати, не отрывая губ, навис сверху. Гермиона продолжала чувствовать его жар и дурманящую дождевую прохладу рта. Едва дыша, слыша только гулкий стук сердец, она рывками стаскивала с себя одежду. Казалось, любое промедление сейчас способно убить. Гарри тоже торопился, скидывая обувь, расстёгивая джинсы… Её патологически дурманила эта беззащитная юность. Она чувствовала, как прижимается к ней его обнажённая грудь, как плоть нетерпеливо ищет прикосновений… Гарри безостановочно целовал её хрупкое, сухощавое тело, словно бы дарил благодарность и чувства, которые спали в нём годами. Явственно осознавая, что у него это впервые, Гермиона закинула ноги ему на спину и прижала к себе, давая понять, что согласна на всё. Он дрожал, закрывая глаза и медленно двигаясь внутри неё. Для Гермионы эти движения, лёгкие упругие толчки, сейчас были всем. Она ловила его быстрое дыхание, почти кусая губы в неистовом поцелуе и, впиваясь пальцами в его спину, прогибалась под ним, заставляя двигаться быстрее, умирала и возрождалась после каждого толчка его плоти внутри. Гладкое молодое тело, дурманящий запах мужчины, заставляли мышцы сжиматься, делая тесноту почти невыносимой. Гарри застонал, шепча её имя, одной рукой дотрагиваясь до полураскрытых губ, проникая пальцами в непристойно манящую влажность рта. Теряя голову, он заставлял её вздрагивать при каждом новом движении, зарываясь лицом в прохладу волос, тихо шепча нежные слова прямо ей в ухо, бессвязные фразы. Гарри быстро дышал, положив голову ей на грудь. Гермиона не хотела больше отпускать его, а острое осознание того, что стоит ей лишь закрыть глаза, как он снова исчезнет, словно утренний туман, были немилостиво отброшены в сторону. Сейчас для неё существовало только это простое великолепие чувств, единение тел. Млея от запретной близости, женщина нежно гладила юношу по голове, смахивая капельки пота со лба, играя с влажными прядями, словно безмолвно даря надежду на лучшее. Бледный, мёртвый принц в её объятиях, сплетение ног, сладкое, мерное дыхание, неземное тепло ладони на прохладной коже бедра… Ей было, что терять, и было за что бороться.