Не уходи смиренно в сумрак вечной тьмы...

Они расчищают завалы при подъезде к дворцу. Солдаты оттаскивают разбитую тротуарную плитку, вывороченные камни с мостовой, остовы сгоревших мобилей, трупы и части тела. Джин рад быть в маске: запашок, скорее всего, тот еще. Тихая болтовня солдат, приказы сержантов, едва слышные звуки выстрелов, долетающие с ветром. Окраины все еще зачищают, а здесь предстоит немало потрудится, чтобы кортеж императора смог с блеском вернуться в город. Джину кажется, в него намертво впитался запах пожарищ и оружейной смазки. В собственном гробу он будет вонять не гниющим мясом, а дымом. Если вздумают кремировать, он вспыхнет, как спичка, от въевшегося в кожу пороха. Вокруг летает так много пепла и бетонной крошки, что он не сразу замечает начавшийся снегопад. — Лейтенант, — раздается сзади. Джин разворачивается и приветствует подошедшего. — Капитан Крэйн. — Вольно. — Мужчина напротив улыбается. Неприятно и остро, но Ро привык, он просто ждет приказа или пустой болтовни. — Есть разговор. Все-таки болтовня. У капитана в подчинении еще два лейтенанта, но он почему-то любит трепаться именно в присутствии Ро. Это поначалу напрягало, затем обескураживало, а потом просто надоело, превратившись во что-то типа жужжания сонной мухи. — Император жалует мне чин майора, так что мне нужно найти кого-то вместо себя. Я хочу порекомендовать тебя. — Польщен… сэр. За какие заслуги? — наверное, нельзя так спрашивать. Но снег действует на Ро усыпляющее, хочется отпустить постоянное напряжение, немного потерять бдительность. И кто знает? Может, его, наконец, пристрелят. — Твое имя пришло первым в голову, и я решил, что это хороший знак. На пальто капитана липнут пушистые снежинки, с каждым его словом из рта вырывается пар, кончик носа покраснел. Ро слышит его хрипловатое дыхание и, немного напрягшись, может разобрать неровный стук сердца. Капитан достает платок и натужно кашляет. Джин мог бы учуять запах крови и несвежего дыхания, но спасает маска. Капитан Крейн умирает от чахотки. И это почему-то грустно. Капитанскую форму шьют по индивидуальным меркам на заказ, так что, наконец, можно будет избежать этих дурацких стандартных прорезей под ушки и хвост. Отличные новости! Однако жалко оставлять привычный взвод: по традиции новоиспеченного капитана переводят в другой полк. Но все это потом, прямо сейчас его люди тащат на своем горбу мертвяков и окрашенные кровью, измазанные в грязи камни. Сваленную в сторонке кучу трупов нужно сжечь. Этим и собирается заняться Джин, как только капитан уйдет. Огнемет какой-то допотопный и весит, кажется, фунтов двести, ремень нещадно впивается в плечо, металлические ручки опаляют жгучим холодом даже сквозь перчатки. Ро вскидывает махину, пытаясь половчее ухватиться, и направляет дуло на крайний труп в каком-то балахоне. Щелкает переключатель, и огонь с ревом вырывается из заточения, лицо Ро обдает горячим воздухом, а огнемет начинает мерно гудеть. Это занимает чертовски много времени, а трупы все тащат и тащат. К концу дня спина Джина грозится переломиться, а плечи ноют невообразимо. Хорэс лежит в самом конце ряда больничных коек. Госпиталь, спешно развернутый в здании школы, не то чтобы отвечает всем требованиям, но это всяко лучше чем валяться больным или раненным где-нибудь на улице. — Ну… раз нас не расстреляли, полагаю, ты наплел им что-то убедительное, — Джин старается игнорировать боль в пояснице и плечах, садясь на колченогий стул у койки Хорэса. Тот выглядит все также хреново, он дрожит под тонким больничным одеялом, которое даже на вид сырое, а уж как воняет… Но здесь Хорэсу хотя бы дадут пенициллин и жаропонижающее! И пусть больничная еда не бог весть какая, зато регулярная и горячая. — Уилл? — едва слышно шепчет Хорэс. — Может для начала скажешь «спасибо», нет? — Уилл? — тверже повторяет Хорэс. Ро вздыхает и тяжело опирается локтями о колени, стаскивает маску и крутит шеей, в надежде уменьшить боль в плечах. — Он в порядке. Я предупредил его о том, где мы расквартированы и посоветовал сматываться и не отсвечивать оружием. На сколько я могу судить он дееспособен, не ранен и адекватен. — Спасибо. — Ага. Некоторое время они молча смотрят друг на друга, наконец, Джин встает со стула, собираясь уходить. После столь утомительного дня хотелось только вытянуться на кровати, укутаться и спать, но Ро сорвался в госпиталь. В конце концов, будет очень обидно, если Хорэс помрет тут. И вот Джин убедился, что механик в относительном порядке, теперь можно и о себе позаботиться. — Я очень рад, что ты выжил, — болезненно худая и бледная рука Хорэса хватается за пальцы Ро. — Ты ведь в порядке? — На сколько это возможно, — кивает Ро. — Береги себя, ладно? Это очень странные слова на взгляд Джина, но он согласно кивает. Ему нужно как следует подумать о том, что же им предстоит сделать с Хорэсом, чтобы Ро смог в итоге вернуться домой. Уже выходя из госпиталя Джин притормаживает возле парты, которую приспособили как пост для дежурной медсестры. — У пациента на крайней слева койке поднялась температура. Полагаю, вам стоит ему вколоть жаропонижающее. И до тех пор пока девушка в замызганной некогда белой косынке не направляется в сторону Хорэса, Ро сверлит ее взглядом. Хорэс спит, свернувшись в компактный клубок под одеялом, когда это самое одеяло с него бесцеремонно срывают. Он тут же испуганно скулит, прижимая ушки к голове и пытаясь прикрыть голову и живот руками. — Ты чего? — очень удивленно спрашивает Ро, затем его настигает запоздалое озарение и внезапно очень сильный стыд. Неизвестно через что прошел Хорэс, и не стоило его пугать резким пробуждением. — Прости, — негромко произносит он, разворачивая свой подарок. — Ничего, — бормочет Хорэс, садясь на койке. При этом выглядит таким смущенным, словно, это он напугал Ро, а не наоборот. Джин укутывает Хорэса в принесенное одеяло. Оно пахнет морозом, пушистое до невозможности и большое, такое большое, что Хорэс при желании может завернуться в него с головы до ног. И это одеяло кажется Хорэсу совершенным чудом. — Откуда? — шепотом спрашивает он, пряча нос в складках одеяла. — Выменял у мальчишки одного сегодня. Подозреваю, он его умыкнул в одном из брошенных домов в Квартале Торговцев. Угадай на что? — На что? — в уголках глаз Хорэса скопилась подозрительная влага, а в носу свербит. — На котлету, — Ро хмыкает и смотрит на кутающегося Хорэса и думает, что половина обеда была пожертвована не зря. — Не хочу знать из чего ее делают, но она определенно мясная. — М-м-м, — тянет Хорэс. — Котле-е-ета. — Голоден? — Нет, — спохватывается механик. — Вовсе нет. Тут кормят. Очень хорошо кормят. — Так уж прям и хорошо, — усмехается Джин, изучающе рассматривая Хорэса. Тот всегда отличался субтильностью, а теперь и вовсе тощий как жердь. Хоть дрожать перестал. Джин ловит себя на мысли, что надеется на выздоровление Хорэса. И что самое странное не только потому, что механик может помочь ему выбраться. Хорэс вряд ли сотворит чудо и отправит Ро домой, но… и это «но» лучше оставить неоформленной тенью мысли на задворках сознания. — Будет тебе котлета. Завтра. — А как же ты? — На что, на что, но на офицерское довольствие грех жаловаться. Хорэс думает, что Ро явно привирает: он тоже сильно схуднул. Это заметно даже в форменной шинели из ткани грубой выделки. — Полежи со мной, — просит Хорэс, сдвигаясь на койке. — Некогда мне, но я зайду завтра. Все равно пока не расчистим подъезды к дворцу, из города нас не перебросят. Поправляйся, — с этими словами Ро гладит Хорэса по щеке и, кивнув на прощание, уходит. Хорэс укутывается в одеяло и смотрит на уходящего Джина. Тот прихрамывает и иногда его дыхание становится прерывистым и хрипящим. Несмотря на тревогу за Уилла он обещает себе, что непременно поправится и приложит все усилия, чтобы оказаться полезным и остаться рядом с Ро. Хорэс старается не чавкать, но это у него выходит плохо. Лучше особо не думать из чего котлета, но она вкусная до невозможности, и ее так много! И она вся целиком для Хорэса! — Не смотри, пожалуйста, — просит он, прикрывая рот ладонью. — Что? — удивляется Ро. — Не смотри, а то подавлюсь. Джин отводит взгляд и с преувеличенным интересом принимается разглядывать плетение на кромке одеяла. То, как Хорэс вцепляется в котлету и то, как он ее ест, говорит об одном: у него регулярно отбирали еду. И Ро злится, злится не очень понимая почему, и злится не сколько на тех, кто обижал Хорэса, а на Уилла, который мог бы лучше заботиться о своем друге. Знает ведь прекрасно, какой Хорэс болезненный и слабый! — Спасибо, — в сотый раз благодарит механик. Облизав пальцы, он укутывается в одеяло. Его ушки стоят торчком, а в глазах появляется любопытный блеск, сменив собой загнанное и бесконечно усталое выражение. — Как ты стал офицером имперской армии? — Это была чертовски холодная зима. Убраться из города я не смог, опоздал. Заслон был опущен, город схвачен в кольцо, ни войти, ни выйти. Еще и чертежи потерял, все наши наработки потерял, ничего не осталось. На деньги всем очень быстро стало насрать, всех интересовала провизия, боеприпасы, оружие, медикаменты. Протянул я недолго. Когда вопрос встал: помирать или… помирать, то я натолкнулся на призывной пункт. Случайно. А терять уже нечего. Сейчас думаю, что мной вообще двигало. Отчаяние, вероятно. Это было перед самым отступлением. Все было настолько плохо, что меня приняли. Так мое отчаяние и отчаяние Империи очень удачно сошлись. Не надо было тебя бросать, — вдруг невпопад говорит Джин, и Хорэс удивленно смотрит на него в ответ. — Ты меня не бросал. Я же сам остался. — Так надо было остаться тоже. — Ты это к чему? — осторожно спрашивает Хорэс. — Ты не представляешь, как сильно я заебался тут торчать. Останься я с тобой, вместо того чтобы бегать с ружьем наперевес, мы бы хоть что-то смогли восстановить. И не было бы столько времени потеряно. — Может… так было нужно? — Кому? Судьбе? — Ро неприятно смеется. — Знаешь, так много народу молилось перед боем, как будто они не видели, что со штыками к ним навстречу бежит не Бог, и не Дьявол, и не злой рок или судьба. Не надо никого умасливать молитвами. Люди убивают людей, не оружие, не различие в политических взглядах, а сами люди. И я устал от этого дерьма. — Знаешь, я пока торчал в окопах и замерзал в заброшках, так сильно скучал по горячей еде, теплой постели, чистой одежде, возможности нормально умыться, спать не вполглаза, а когда я все это обратно получил, оказалось, что на самом деле я скучал по тебе. — Хорэс вытягивается на кровати и смотрит на Ро не моргая. — Эй, не молчи. В ответ на такое заявление нужно что-нибудь сказать. — Я рад, что ты жив, — после длительного молчания наконец произносит Джин. Хорэс улыбается и кивает, решает сменить тему. — Ты прихрамываешь. — Да, я ж энсином начинал. Их была самая большая нехватка. Как правило половина не переживает свой первый бой. Я оказался везунчиком. Ранение получил при наступлении на Первой Западной дороге. Это был десятый бой, когда я нес знамя. У противника иссякал запас боеприпасов, так что огонь вели прицельный. А тут я со знаменем, все как надо. Только слепой бы не попал. Это чертова палка едва мне раскроила череп, когда я ее выронил. Тяжеленная зараза, особенно когда от твоей ноги здоровенный кусок отхватило. Мне как-то рассказывали о тяжелораненых, которые вскакивали и от адреналина не сразу понимали, что это невозможно. Примерно тоже самое было и со мной. Я прошел, наверное, метров десять еще со знаменем, вернее с тем, что от него осталось, кровь хлещет, а я даже не понимаю, что она моя. А потом глянь… и накатило. О-о-о-о! Ты бы слышал, как орал. Вернее, даже голосил, как скот на бойне. Ну медика ко мне сразу нельзя. Так что я там и поорал, и с жизнью попрощался, даже смирился как-то. А мимо бегут люди. Свои, не свои, ничего не понятно. Пушки катят, пулеметы тащат, кого-то волокут, кто-то сам ползет. Когда все стихло, только пришел медотряд. Откопали, подлатали. Потом, как оказалось, я умудрился себе первую помощь оказать, а я ни черта не помню. Как повязку накладывал, как понял, что кости целы, как рану обработал. Мне казалось, я просто в красном мареве и ору без остановки. — Жить, наверное, очень хотел. — А кто там не хотел? Они надолго замолкают, Хорэсу нравится вот так сидеть и слушать об ужасах, которые давно прошли и потому уже больше похожи на страшилки. — И что потом? — Ну, Империя решила, что я достаточно доказал ей свою преданность, так что меня повысили до лейтенанта, вручили два десятка нестреляных юнцов и благословили на подвиги. — И как? — Кого-то потерял, еще кого-то мистическим образом приобрел. Как-то так. — Вы первыми вошли в столицу. Даже я об этом слышал. Джин оставляет это заявление без комментариев. — А тебя как занесло в стан федератов? Ты ведь с ними был, и, найди тебя кто-то другой, а не мой сержант, был бы ты сейчас у праотцов. — Мы прятались у доктора. — Хорэс замолкает, погруженный в невеселые воспоминания. — И? — Его убили. Расстреляли за помощь солдатам Империи. — Хороший был мужик, — произносит Джин, качая головой. — Нас тоже едва не убили, — Хорэс говорит очень тихо и смотрит куда угодно только не на Ро. — Знакомый подвернулся, так что мы прибились к отряду федератов. Ну… были у них на побегушках. Харчи отрабатывали, как они говорили. Мародерствовать они брезговали, так что этим занимались мы. Обирали мертвецов… ну там личные вещи, ножи или еще что. Деньги. Одежда. Ползали по трупам, собирая боеприпас. Готовили, обстирывали, если такое приключалось. Нас даже за общий стол не пускали. К костру подползали последними, когда уже все угли выгорят и толку ноль от них. Шли, куда велят, и делали, что скажут. Потом ты меня нашел, когда я упал и не смог больше подняться. Уилл меня оставил, чтобы поискать хоть какое-нибудь лекарство или кого-нибудь в помощь привести. Сейчас вспоминаю… Нам все время было страшно. Постоянно страх и голод, голод и страх. Словно других чувств не осталось. Все грозились нас убить, но мы почему-то не пытались даже сбежать. А куда сбегать? Уилл постоянно твердил, что нас убьют. Сбежим или не сбежим, неважно. Кто-то нас все равно убьет. А с федератами было… сносно. Так и жили. — Я бы не назвал это жизнью, — усмехается Ро, но вопреки резким словам протягивает руку и гладит Хорэса по голове. — Мне пора. — Ты придешь? — механик высовывает руку из-под одеяла и смотрит с таким выражением лица, что Ро готов пообещать что угодно. Если этому позволить случиться, то этот мальчишка сможет вертеть им как хочет. И Ро внезапно думает, что его это преступно мало заботит. — Приду. Доброй ночи, Хорэс. — Пока, Джин. В первые за долгое время в этот вечер Ро с аппетитом ужинает, с удовольствием умывается и засыпает, как только вытягивается на кровати.