Не уходи смиренно в сумрак вечной тьмы...

Они возвращаются назад, проводив Джинни до самой двери квартиры. — Когда сойдет снег, и начнется самая распутица, нас погонят вслед Командиру. Есть донесение, что он прячется в Восточных Лесах, — Джин хмурится, но голос остается спокойным. — Разве вы успеете с тренировками? — удивляется Хорэс и тоже начинает хмурится. — Толком, конечно, ничего не успеем. Хотя бы друг друга в лицо запомнить бы. Хорэс останавливается. — За зиму они укрепятся на своих позициях. Командир знает, что за ним уже идут, — восклицает он, всматриваясь в лицо Ро. — Или уйдет в такую глушь и топь, что мы годами будем прочесывать эти места, — мрачно произносит тот, тоже остановившись, но не оглядываясь на своего собеседника. — Я должен что-то придумать. Знаешь, я полагаю, что обратить внимание на ядовитые газы. Так плотно не брался за это дело, но думаю… — Ядовитый газ, — Джин прерывает рассуждения Хорэса, оборачивается и внимательно смотрит на него. — Химическая атака? — У вас что-то подобное есть? — с жадным любопытством спрашивает Хорэс. Уши торчком, в глазах блеск от уличного фонаря. — Было. Давно. Мерзкая штука. У нас… другие методы. Абсолютно иные войны, не как здесь. — Ага, ну у вас-то да. Но здесь у нас… Могло бы сработать. Живая сила противника будет уничтожена, а боезапас в сохранности. Сообразить бы еще как защититься самим, полагаться только на ветер и расстояние глупо, — Хорэс подходит к Джину, берет его за руку и ведет за собой, продолжая рассуждать вслух. — И как доставить снаряд точно куда нужно? Не бегать же и распылять или рассыпать отраву! — Знаешь, однажды эти ваши любители писать всякое решат написать историю об этой войне. И ваши потомки спустя много-много лет прочтут их писанину. Мне кажется, ты предстанешь в их глазах как гений войны. — Ты хотел сказать «монстр», — вздыхает Хорэс. — Плевать. С этой войной нужно кончать как можно скорее. Мне нужно защитить тебя и твоих людей. Найти и вытащить Уилла. Ты прав: переживать за всех невозможно. Так что… — он пожимает плечами. Джин останавливается и дергает Хорэса на себя, прижимает к себе одной рукой, вынуждая привстать на цыпочки, практически оторваться от промерзшей земли, берет его пальцами за подбородок, заставляя приподнять лицо, и целует. Хорэс закрывает глаза, обвивает руками Джина за шею, буквально повисая на нем, размыкает губы, позволяя языку капитана скользнуть в рот. Они стоят в пятне света от фонаря, начинается снегопад, в доме неподалеку кто-то распахивает окно и кричит: «С Рождеством!», на другом конце улицы гудит клаксон мобиля, ветер порывами швыряет снежинки в лица поздних прохожих, кто-то аккуратно обходит целующихся. — Следы останутся, — бормочет Хорэс, облизываясь, когда Джин отрывается от его губ. — И все будут знать, что мы сосались на морозе. — Ну и пусть знают, — равнодушно отвечает Ро. Второй пилот патрульного планера оказывается может вести в бой пехотинцев. Тихий и неприметный механик оказывается может создавать смертоносные вещи. Кто-то считает их героями. Кто-то монстрами. Но Джин смотрит на Хорэса и видит… Кого он видит? А кого видит в Джине сам Хорэс? Войдя в дом, Хорэс зябко ежится и принимается в который раз ругать зиму. — Разве в этом году как-то холоднее, чем обычно? — спрашивает Джин, ставя чайник на печку. — Здесь всегда холодно зимой, — ворчит Хорэс, выпутываясь и теплой одежды. — Заебало. Сил моих нет! Джин подходит к нему и обнимает со спины, просовывая руки под свитер. — Погреемся? — интимный шепот в ухо наполняет живот Хорэса теплом. — Есть варианты? — лукаво тянет механик. Его ушки щекочут лицо Джина, и тот прикрывает глаза, наслаждаясь этими прикосновениями. — Можно у стены, можно на полу, но я бы предпочел в кровати. Хорэс откидывает голову, упирается затылком в грудь Джина и смеется, но тут вдруг ему в голову приходит вопрос. — Кстати, а почему тебя не переселили в местечко поприличнее? — Я отказался. Предложили слишком далеко от солдатских казарм. Да и Фриз тут по соседству распределение получил. — Лейтенант Белоручка небось в шикарных апартаментах. С душевой и постоянным отоплением. И в чем прелесть жить рядом с теми, кого и так постоянно видишь на службе? — Чтобы не расслаблялись. — Ну-ну, — Хорэс млеет от поглаживаний и тепла рук, которые уже пробрались и под нательную рубашку. — Если мы планируем продолжать греться, — слово «греться» Хорэс произносит низким шепотом. — Мне нужно вымыться. — Плевать, — сообщает Джин, переместив руки на бедра Хорэса. — Серьезно? — удивляется тот. — Вот это тебя накрыло. — Заткнись, — Джин разворачивает Хорэса к себе лицом и целует мокро и настойчиво. У Хорэса отзывчивое тело, и он никогда не скрывает чувственного удовольствия от их близости. Он смотрит на Джина, прикрыв глаза, стонет в поцелуй и цепляется за его плечи, в какой-то момент закидывает правую ногу и будто пытается обнять капитана и так тоже. Джин отрывается от его губ, подхватывает под ягодицами и дергает вверх. Хорэс охает, обнимает Ро за шею и обхватывает ногами. Раздеться в таком положении кажется невыполнимой задачей, но Хорэс не размыкает рук и бестолково целует Джина всюду, куда дотягивается. Ро делает шаг по направлению к ближайшей стене, но налетает на табурет, оказавшийся на пути. — Блядь, — выдыхает Ро, возвращает равновесие и продолжает движение. — Стой! Стой, — Хорэс, наконец, заставляет себя отодвинуться, Джин мотает головой и прижимается губами к его шее. — Ну стой же. Мы так покалечимся! Он резко выдыхает, когда его впечатывают спиной в стену и прикусывают кадык. — Черт, — Хорэс не может удержаться, чтобы не приняться ерзать и тереться о Джина, стараясь прижаться крепче. Плотная и грубая ткань формы словно ощущается даже сквозь свитер и нижнюю рубашку. Хорэс расстегивает верхние застежки, но теплой кожи открывается преступно мало. — Так не пойдет. Мы трахаться будем или, — каждое слово Хорэс бормочет между поцелуями. — Чай пить будем, — внезапно произносит Джин и поднимает глаза на партнера. — Что? — Чайник вскипел. — Что? Джин прижимается губами к подбородку Хорэса и посмеивается. — Сукин сын, — Хорэс улыбается, склоняет голову к плечу и смотрит на Джина. — Я тут подумал. — М? — Не хочу, чтобы кто-нибудь еще видел тебя таким, — Хорэс вцепляется в волосы Джина и чувствительно тянет, заставляя запрокинуть голову. — Ладно, — больше похоже на выдох, чем на слова, но Хорэс слышит, он кивает, наклоняется и целует Ро, продолжая удерживать его за волосы. До постели они добираются ужасно долго и так же ужасно долго раздеваются. Хорэс не сдерживаясь во весь голос стонет, дорвавшись до прикосновения к обнаженной кожи. В комнате прохладно, но он будто горит прямо изнутри, и все никак не определит источник этого огня. Такое чувство, что горят кишки, легкие и сердце. Покалывает в самых кончиках пальцев на руках и ногах, и кажется вот-вот начнется гипервентиляция. Как один человек может заставить весь остальной мир исчезнуть? Джин переворачивается, кровать натужно скрипит, Хорэс оказывается сверху, ерзает бесстыдно потираясь о Ро. Охает, от желанного, но причиняющего неудобство вторжения пальцев, закусывает губу и приподнимается, опираясь на колени, хватается руками за изголовье кровати, во рту полно слюны, и Хорэс боится, что если опустит голову, то закапает слюной лежащего снизу Джина, приходится все время сглатывать, но губы дрожат и совершенно невозможно сдержать стоны. Вот так всегда, если с самого начала не удается заткнуться, то все, дальше уже не стоит и пытаться быть тихим. Хорэс воет и приподнимает дрожащие бедра, принимается покачиваться насаженный на пальцы Джина, который облизывается и вгоняет пальцы глубже. Из члена Хорэса течет так что заливает аж яйца и стекает на живот Ро. Хорэс прижимает ушки к голове, его хвост щекочет член и яйца Джина, но тот слишком занят рассматриванием выражения лица Хорэса, чтобы обращать внимание на что-то еще. — Хватит, — выдыхает Хорэс и заставляет себя отпустить изголовье кровати и завести одну руку назад, чтобы плотным кольцом пальцев провести по члену Ро. Джин кивает, убирает пальцы, немного раздвигает ноги, придерживая Хорэса за ягодицы, затем сильно разводит их. — Садись. Хорэс сглатывает и зажмуривается, потому что ему кажется, что если он еще и будет смотреть туда, где в его тело беспощадно вторгается Джин, то кончит тут же. Ну или сойдет с ума. Ро шумно выдыхает и задерживает дыхание, чтобы не дернуться вверх. Хорэс медленно с мучительными остановками опускается все ниже. — Нормально? — Да, — бормочет Хорэс, наконец, открывая глаза и глядя строго перед собой на стену в блеклых обоях с птицами. — Каждый раз думаю, как твоя штука влезает в меня полностью. — Ты сильно себя недооцениваешь, Хорэс, — так же сдавленно и не совсем внятно отвечает Джин. — Готов? «Я как бабочка на булавке», — неуместно думает Хорэс и переносит вес тела, так чтобы лучше опираться на колени, а руки опускает Джину на плечи. — «Если бы ей булавку вставляли в зад». Но тут же абсолютно все выметает из мыслей, потому что Джин начинает двигаться. Хорэс таки распахивает рот, но даже если он всего Ро зальет слюнями, сейчас это неважно. Он сначала горбиться, вогнав коротко остриженные ногти в плечи Джина, затем с громким стоном выгибается, запрокинув голову и делает первое движение навстречу. — Давай сам, — шепчет Ро и придерживает Хорэса за поясницу, но тот вцепляется руками в его руки, заставляет вытянуть к себе и переплетает их пальцы, опирается на его руки и двигается. Кровать начинает натужно поскрипывать в такт движениям Хорэса, тени мечутся по стенам, Хорэсу ужасно хочется зачем-то потрясти головой, а сделав это, он тут же приходит в совершенно неописуемый восторг. Ему вспоминается рассказ одного из федератов случайно подслушанный в одной из остановок. Федерат с восторгом под улюлюканье товарищей рассказывал о некой Жоли, которая была мастерица скакать на особом кожаном седле. Только сейчас Хорэс понимает, что это за скачки такие были, от рассказов о которых все так смеялись и грязно ругались тогда. Джин дергает его на себя, вынуждая упасть грудью сверху и целует. Член Хорэса оказывается зажат между ними и прижат к животу Джина, от трения становится невыносимо хорошо и пару раз дернувшись он кончает с громким стоном. Джин замирает, пережидает его оргазм, затем вжимает в себя сильнее, крепче упирается пятками в кровать и начинает двигаться, вынуждая все нутро Хорэса дрожать. Он сжимается и насаживается сильнее, насколько может будучи стиснутым в объятиях Ро. — Нам все-таки надо помыться. Хотя бы обтереться, — говорит Джин, спустя еще несколько минут поцелуев после собственного оргазма. — Я же предупреждал, — Хорэс пожимает плечами, продолжая лежать на нем. Был бы Хорэс бабой, ходил бы вечно брюхатый, — как-то отстраненно думает Ро. — Когда все закончится, поехали к морю? — внезапно произносит Хорэс, когда они уже лежат в постели, помывшись и попив чаю. — Портал приятнее строить у моря. Как считаешь? — Считаю, нам нужно пережить сначала войну, а потом уже строить планы, — прагматично отвечает Джин, уже немного сонный. Хорэс кладет руку ему на щеку и гладит большим пальцем в каком-то будто утешающем жесте. Джин так и засыпает с этим прикосновением.

***

Буквально на следующий день после Рождества к Джину подходит лейтенант Фриз. С озадаченным выражением лица и как-то неуверенно просит капитана уделить ему время. — У нас тут… Сэр, я так и не смог с ними договориться. Разберитесь сами! — обычно сдержанный и деловой Фриз говорит с каким-то надрывом и суетливым жестом подзывает кого-то. Капитан Ро оборачивается и видит троих женщин. Он сдерживает вздох: не иначе жены и сестры бойцов пришли просить за своих близких. — Сэр, это… новички. — Но мы закончили набор. Все укомплектованы, — хмурится Джин. — Я уже это говорил тысячу раз, но они не желают ничего слушать! Простите, сэр, — тут же спохватывается Фриз. — Это женщины, — озадаченно произносит Ро. Но тут же одна из подошедших, та что выглядит старше остальных, решительно сверкая глазами отбривает резким тоном: — Мы не женщины. Мы солдаты. — Рад за вас, — ядовито тянет Джин. — И куда я должен вас пристроить? В санитары не возьму. Даже не просите. Я вешу двести два фунта, Фриз сто девяносто. А вы? От силы сто десять! Если мне или кому-нибудь из бойцов перебьет ноги, при всем уважении, мэм, но вы не справитесь. Потеряю бойца, и вас еще вытаскивать придется. Вашу отвагу уважаю, польщен рвением в мою роту, но мне нечего вам предложить. — Рекрутер принял наши бумаги. Мы прошли медкомиссию и признаны пригодными к службе, — продолжает напирать женщина. — К службе где? — Ро потирает переносицу. — Лейтенант Фриз, вы свободны. Фриз быстро ретируется. Видимо, уже намучился с этими барышнями. — Где прикажете, — решительно отвечает другая. — Бумаги где? — капитан протягивает руку и забирает бумаги женщин. — Ага. Рекомендовано отправляться в части снабжения. Но моя рота по окончании учений уйдет на боевые задания. Снабжением и охраной столицы занимается капитан Сомерсет. Вы можете обратиться к нему. — Мы пришли к вам. — Давайте заканчивать этот балаган, — Ро начинает злиться. — Что значит «пришли ко мне»?! Они начинают говорить все разом и вразнобой, возбужденно, тычут пальцем в свои бумаги, громко требуют принять их и распределить хоть куда. Но хоть куда не выйдет, в том-то и дело! У Джина есть Хорэс и солдаты. Всё. Иного деления нет. Повар ты или капеллан, связист или подрывник, медик, санитар, водитель, рядовой, офицер, неважно! В бой идут все. Если, конечно, ты не Хорэс. В других ротах из ста человек в атаку идут дай бог половина, остальные вспомогательные члены, но у Джина иные порядки еще со времен его маленького отряда, когда он был лейтенантом. Так что… — У меня кто-то служит из ваших родных? Как оказалось перед ним три сестры Каплан, их младший брат был списан после получения боевого ранения. Впрочем, Джин помнит рядового Каплана: бедняге раздавило ногу обломком при взятии Дамплассена. Его пришлось тащить волоком за собой, привязав ремнем к своей руке. Джин до сих пор помнит как тянул Каплана за собой, а тот даже кричать уже не мог. Проверить жив ли еще рядовой не было возможности, так и ползли. Вернее полз Ро, а Каплан тянулся за ним, истекая кровью. Выжил. И теперь его сестры стоят перед Ро и требует взять их на службу. — Я не могу заниматься тем, чтобы обеспечить вам приличные условия на службе. — Нам не нужны особые условия! — Нужны. Вам нужны особые условия. Хотя бы банально из-за физических особенностей. — Джин вздыхает и протягивает им бумаги обратно. — У меня сто озлобленных войной мужиков под командованием. Недоедающих уже год. Уставших стрелять и маршировать. Восемьдесят из них бывшие пахари и мастеровые, которых в армию пригнал голод. Мне нужно сделать из них профессиональных военных. Организованных, дисциплинированных, знающих свое ремесло, подчиняющихся моим приказам беспрекословно, умеющих уничтожать противника максимально результативно, четко выполняющие поставленные командованием задачи. Здесь у меня не детский сад и не кружок по интересам. Возможно, вас привлекает низкий процент смертности под моим командованием, но это результат чудовищного труда и железной дисциплины. Никто не будет тащить полную выкладку за вас. Никто не будет варить вам вкусные блюда и приятно их вам подавать. Никто не будет держать отдельные душевые для вас. Винтовка и гранатомет стандартные. Тяжелые. А вам с ними редко когда только стоять придется. — Мы готовы. Даже эта длинная тирада не уменьшила рвения в сестрах Каплан. — Я не готов, — ворчит Джин и разворачивается к ним спиной.

***

Праздник для Уилла проходит в окопах. Он и несколько сотен федератов вгрызаются в мерзлую землю и снег, копают вглубь и строят укрепления. — Они отправят его сюда. Фран и баба его вернулись из столицы с сообщением. Оборотень-то капитаном стал. Так что бежать смысла нет. Окапываемся и готовимся, — Командир всматривается в своих работающих людей. — Уверен, что Император пошлет его? — задумчиво почесывая жиденькую бородку тянет стоящий рядом помощник Долговязый Пит. — Пошлет-пошлет. Чтобы дожать. Так что от этих укреплений зависят наши жизни, следи чтобы не отлынивали, — с этими словами Командир уходит в палатку, но при этом бросает взгляд на Уилла Брамбла. Возможно от этого парнишки зависит все. План Командира прост до безобразия: им нужно окопаться и принять бой. Пользуясь суматохой, Уиллу необходимо захватить (упросить, уговорить, заставить, тут уж у него как пойдет) этого серого Хорэса и притащить его к Командиру. Дальше наступит время переговоров. А если Оборотень не захочет переговоров? Если ему не так уж и нужен этот Хорэс? Почему-то ведь он его бросил в начале войны. И не искал совсем. Командир цокает и возвращается к просмотру карт местности. Уилл в это время с трудом разгибает натруженную спину и опираясь о лопату, дает себе небольшую передышку. В отличии от большинства здесь находящихся федератов, он с нетерпением ждет наступления армии Императора. Он жаждет увидеть Ро хотя бы мельком, а еще представляет себе лицо Хорэса, когда тот поймет, что его раскрыли. Что его жалкая паразитирующая на других жизнь вот-вот оборвется. О том, что он будет делать после устранения Хорэса, Уилл почему-то совсем не задумывается, даже когда пытается представить себе, то перед внутренним взором встает какое-то марево без конкретики. Вряд ли Джин тут же переключится на Уилла, конечно. Но Уилл готов к длинному и тернистому пути к сердцу Джина Ро. Дни в лагере федератов похожи один на другой. Сотни людей с восходом солнца и до самой тьмы не покладая рук таскают бревна, копают землю, жгут костры, чтобы почва хоть немного оттаяла и поддалась, строят укрепления. Никто не отлынивает, но время от времени кому-то надоедает строить из себя солдата-освободителя и тогда вспыхивают мелкие потасовки, ругань, самоволки в ближайшую деревню за горячительным, иногда слышится пыхтение со стороны палаток или же визг кого-нибудь из немногочисленных холостых женщин, которых занесло к ним в лагерь. Уилл внезапно осознает, что очень привык к такой жизни, как будто другой и не знал. Ему нужно напрячь память, чтобы вспомнить как принимал душ, как ел фрукты, как приятно тепло протопленного дома и ощущение чистой свежевыстиранной одежды. Все самое приятное словно накрепко связано с Джином, но ведь объективно он знал его всего-то несколько месяцев! Большую часть жизни он… Тащил на себе Хорэса. Этого мерзкого слизняка-кровопийцу. Уилл с силой вгоняет лопату в почву и снова принимается за копание.

***

На первую тренировку Хорэс увязывается за Джином, но стоит поодаль и наблюдает. Он мог бы сегодня не приходить, все равно тренировок с оружием сегодня не будет, но он хочет посмотреть на новых людей Ро, собственными глазами увидеть масштаб, в какой-то степени вдохновиться. — Абсолютных новичков среди вас восемь человек. Все остальные считаете себя умелыми воинами. Так вот, это ни хрена не так, — голос Ро разносится над всем строем. — Если вы пришли сюда, решив, что в моей роте найдете опасное оружие, которое приведет вас к славе, то вам лучше прямо сейчас покинуть строй и проваливать в ту дыру, откуда вылезли. Ожидаемо строй никто не покидает, и Ро продолжает. — Нет опасного оружия. Запомните это твердо! Нет! Опасного! Оружия! Есть опасные люди, — Джин замолкает на мгновение, чтобы придать веса своим словам. — Я и лейтенант Фриз сделаем из вас опасных людей. Или прикончим в ходе обучения. Такое тоже возможно. На самом деле нет, Хорэсу-то точно известно, но он с улыбкой всматривается в побледневшие и напрягшиеся лица солдат. Джин приказывает своему взводу, которым командовал будучи лейтенантом отделиться от остальных, сообщает всем, что сегодня они в полном распоряжении лейтенанта Фриза, в том числе лейтенанты Ротберг и Смитсон. — Добро пожаловать в дерьмо, — мрачно сообщает Джин и встает во главе основного строя. Хорэс некоторое время наблюдает за ходом тренировки, за тем, как отделенный от остальной массы взвод демонстрирует выполнение начальных, знакомых всем упражнений. Лейтенант Фриз применяет все свои знания, что приобрел будучи сержантом. Его натренированная глотка и богатый матерный запас дают всем ощутить, что настали тяжелые времена в их жизнях. Капитан обходит ряды и следит за каждым. Хорэс знает, что сейчас Джин соотносит то, что было написано в личном деле каждого солдата, с ними, как с реальными людьми, присматривается, запоминает, прикидывает возможные слабые места и ищет сильные стороны. Они все, кроме Фриза и взвода, знающего его еще лейтенантом, думают, что капитан стоит тут над душой чисто из издевательства, из природной вредности, из желания вырасти в чужих глазах за их счет. Особенно паршиво должно быть сейчас Смитсону и Ротбергу. Бедняги. Разве можно благородному офицеру отжиматься на грязном снегу рядом с рядовым, вчерашним вонючим фермером? Самая потеха начнется с завтрашнего дня, знает Хорэс. Когда Джин выйдет на тренировки вместе с ротой, будет выполнять все наравне и гонять будет лично. И тогда да, жизнь медом не покажется. Сто пять солдат, считая офицеров. Три взвода по тридцать пять человек. Им всем предстоит огромная работа. День приносит еще одну новость: сестры Каплан каким-то образом добились аудиенции у императрицы. Та прониклась к этим сумасшедшим женщинам симпатией и дернула за ниточки. В итоге эти женщины пришли к Ро с новыми бумагами с печатью и подписью батальонного генерала. Против этого не попрешь, и Джин скрипя зубами приписал на бумаге заметку о зачислении в свою роту. И сразу наваливается ворох проблем. Во-первых, нужно сказать всем лейтенантам и сержантам, чтобы смотрели за своими и за собой в частности в оба. — Поймаю кого за блядками — освежую лично, — тон Джина раздражен донельзя. — Это касается всех. — А как быть если того, — Фриз решается подать голос. — Чувства, сэр? Ребята молодые, а девки-то красивые эти. Дело же такое… — Если чувства, то… — Джин хмурится и мгновение думает. — Пусть женятся. Официально. И приносят мне бумагу. Хорэс вспоминается крайне не во время. А у них с Джином что? Те же блядки ведь… Разумеется, никто даже взглядом не дает понять, что у капитана какие-то двойные стандарты в этом вопросе. — Фриз, возьми барышень к себе. Никаких поблажек. Запросятся домой на тренировках, ну и хрен с ними. Но если выдюжат, то придется их взять с собой. Вот и думай, каких бойцов хочешь видеть рядом: кто себя защитить может и тебя прикрыть в случае чего, или с красивыми глазками и пышной грудью. Во-вторых, придется дежурить в помывочной хотя бы первое время. Ну это, наверное, ему самому придется там торчать. В таком деле доверять не стоит никому. Еще и график теперь сидеть и делать, чтобы бабы эти помыться могли хоть иногда. Императрица раз уж так благосклонна, выделила бы барышням отдельные казармы. Так не же! Приказано принять, а как их обустроить, во что одеть, обуть, как учить, это уж извольте сами, капитан. В-третьих, физиологические особенности. — Док, можем достать откуда тряпок чистых в большом объеме? Необходимо выделить нашим… солдатам. — Перевязочным материалом мы обеспечены в полном объеме, сэр. Я лично тщательно слежу за этим, — доктор Риддел снимает очки и принимается тщательно протирать стекла клетчатым носовым платком. — Да я не про то, — отмахивается Джин. — У нас три бойца женского пола. — Ах вот оно что, — смущается доктор. Даже краснеет, и Джин удивляется. Он же врач! Что в этом такого? Все взрослые люди. А перед девушками этот вопрос встанет рано или поздно, так уж лучше Джин это сейчас решит, чем потом при наступлении столкнется с антисанитарией и падением боевого духа своих людей. — Так что? Найдем? — В приходской больнице должны с этим помочь. И может благотворительные организации что предложат? — Да, спросить стоит. Пожалуй, я разузнаю. Хорошая идея, док. Выдайте им побольше, на время учений пусть стирают. А там видно будет. Может и уйдут они от нас. Нужно еще этим дамочкам сказать, чтобы добро это свое не разбрасывали и не развешали где ни попадя. Джин желает себе терпения. В-четвертых, девушкам придется ушивать форму самим. Казенные вещи рассчитаны на мужиков. В том числе… — Нательное белье можете носить свое, можете ушить то, что дадут, — сообщает Джин, глядя на сестер Каплан. — Форму придется подгонять самим. Насчет теплых вещей я решу. «Придется раскошелиться и просить офицерского портного заняться этим», — обреченно думает Джин. Женщины замирают, стараются храбриться, но видно, что они смущены до ужаса. Это было бы мило, если бы не был так раздражающе. Им нужно привыкнуть, что капитан для них — существо бесполое и асексуальное, и если потребуется, будет с ними говорить о трусах и лифчиках, месячных и (не приведи боги) срамных болезнях. — Обувь, — Ро потирает лоб и снова переключает свое внимание на стоящих напротив барышень. — Тут совсем все плохо. Поищем, конечно, но сильно не рассчитывайте, что найдем подходящее по размеру. Свободны. В-пятых, несмотря на все угрозы заселить их в одни помещения со всеми рядовыми, Джин лично контролирует, чтобы было отделено место для Каплан. И это опять же занимает уйму времени. Хорэс разбирает дыхательную маску Джина подчистую и под удивленные взгляды Джинни несколько дней мастерит неведомую штуку, ни на что не похожую. Хорэс обкладывается книгами по анатомии, химии и истории. Притаскивает даже полуразвалившиеся архивные папки — публичную библиотеку практически не охраняют, любой может зайти в любой отдел и унести с собой любое издание. — Что это, Хорэс? — однажды шепотом спрашивает Джинни. — Надеюсь, это то что положит конец войне, — Хорэс вытирает лоб тыльной стороной ладони и прикрывает глаза, устало вздыхает, но тут же снова склоняется над книгами и своими расчетами. — Хорэс… Ты хоть спишь? — Сплю, — удивленно отвечает тот. — А что? — Ты выглядишь усталым. — У нас мало времени, а это нужно закончить и представить командованию. Джину и его людям нужно что-то получше, чем винтовка да штык, — Хорэс фыркает, не отвлекаясь от своего занятия. Джинни внезапно думает, что этот странный и пугающий мистер Ро что-то такое сотворил с Хорэсом, что тот занимается сейчас изобретением ужасного оружия.

***

Хорэс находит Джина сидящим перед помывочной прямо на улице на шатком колченогом стуле, который притащен из какого-то склада рухляди неподалеку. Скорее всего кем-то из сержантов. И Джин, сидя на этом стуле, аккуратно и неспешно, со всей тщательностью выписывает буквы, слоги и слова на разлинованный лист, выдернутый видимо из каких-то детских прописей. Он подложил под бумагу гладкую дощечку, автоматическое перо едва слышно поскрипывает от нажима. Джин одними губами проговаривает слоги и слова, и Хорэс думает, что обожает этого мужчину. — Баб своих сторожишь? — фыркает Хорэс, подойдя ближе. Джин не поднимая головы кивает. — Я кажется придумал, как держать их подальше от основной массы. — Слушаю, — Джин замирает на мгновение, вспоминая как пишется слово и дописывает его. У него округлый почерк, каждая буква тщательно выписана, и все соединения в слогах выведены точно по учебнику. Раньше бюрократия не касалась никоим образом Джина. Читает он бегло и с небольшой помощью Хорэса и толкового словаря обладает неплохим словарным запасом и не испытывает дискомфорта в общении. Однако теперь этого мало: как на старшего офицера на него ложатся обязанности по ведению отчетов для военного штаба и императорского двора, написание официальных писем и обращений к вышестоящему руководству. И, разумеется, составление и написание писем для семей погибших. Когда такое случится, Джин не хочет, чтобы вдова его солдата получила короткую записку, к тому же написанную корявым языком с ошибками и некрасивым почерком. Надеяться, что ему не придется написать ни единого подобного письма — глупо. Рано или поздно придется. Лучше подготовиться. — Слыхал что-нибудь про бурских стрелков? — Хорэс замолкает, услышав женский смех и плеск воды. — Нет. — Империя воевала с ними некоторое время назад. И я нашел очень интересные картинки в архивах об этой войне. У буров были необычные ружья с дальнобойностью до двух тысяч ярдов. Услышав эту цифру, Джин поднимает голову и смотрит прямо на Хорэса. — Прицельный огонь? — У вас есть такое? — Наводчики и диверсанты таким занимались. Не я и не мой экипаж. Но я понимаю о чем ты. — Ага. Пуля — дура, конечно, но твоих драгоценных дамочек что-то я слабо представляю со штыком наперевес, — Хорэс фыркает. — Они не мои дамочки и не мои бабы. Они мои солдаты, — вздыхает Джин и трет лоб ладонью. — Которых тебе приходится сторожить, чтобы, не приведи Стим, кто не подглядел! — Думаю, через месяц они смогут сами любому глаз на жопу натянуть. — Так хороши? — скептично вскидывает бровь Хорэс. — Сам не ожидал. Но хороши. То ли ведьмы, то ли мотивированы сильно. — Ведьмы. Явно, — Хорэс смеется. Джин откладывает дощечку с бумагой и пером прямо на землю и притягивает Хорэса к себе, усаживает на колени и обнимает. — Так что там с твоей идеей? — У нас есть прицелы, но они слишком примитивны. Я немного над ними поколдовал и хочу показать, что получилось. Но придется дождаться пока закончиться купание твоих… солдат. Никто не пытался подглядеть? — с любопытством спрашивает Хорэс. Джин отрицательно мотает головой. — А на тренировках как? — Нормально. Попытки помочь и пожалеть сестры Каплан пресекают весьма жестко. Да и лейтенант Фриз понимает, что нам нужны солдаты, а не обуза. Начнется жара — не до них будет. — О, вы еще здесь? — младшая Каплан, Софи, выходит первой. Румяная, распаренная, довольная. Чистенькая, молоденькая, красивая женщина. И при виде нее у Хорэса начинает болеть живот. — Добрый вечер, господин Хорэс, — вежливо здоровается следующая за Софи девушка, Маргарет. — Привет, — Хорэс кивает ей и улыбается, продолжая все также сидеть у Джина на коленях. — С легким паром, — немного мрачно произносит Джин и, дождавшись, когда последняя девушка — Лорен — выйдет на улицу, заглядывает в помывочные и удостоверяется, что девушки все за собой прибрали. — Спокойной ночи, капитан! И вам, господин Хорэс. Девушки хихикая уходят, а Хорэс думает про себя: «Женщины». — Они строят тебе глазки, — ворчит он, глядя вслед сестрам Каплан. — Да, эти мерзкие шлюхи строят мне глазки. Давай забьем на твою идею и пусть подыхают в первой же атаке? — Не смешно, — Хорэс морщится. — Так и ты не неси чушь. Пошли, покажешь что там у тебя. На абсолютно пустом в такое позднее время Полигоне Хорэс достает из припрятанного заранее чехла свою разработку. — Можно, конечно, и так таскать, но в чехле оно надежнее будет, — объясняет он и начинает собирать мудреную винтовку. Джин наблюдает за тем, как проворно двигаются пальцы Хорэса, как тот загоняет патрон, снимает предохранитель, встает в стойку, вскидывает громоздкую винтовку к плечу и прицеливается. Стреляет он посредственно. Но сам факт: Хорэс умеет обращаться с оружием. Умеет его пусть не создавать, но существенно улучшать. Поразительно! — Это стрельба с позиции стоя. Она скорее всего будет использоваться редко. Разве что из окопа. Лучше лежа. И демонстрирует. Кучность стрельбы потрясает, а дальность в руках умельца будет просто фантастической! Джин одобрительно хмыкает, рассматривая изрешеченные цели. Пусть не в десятку, но ни одной пули в молоко! — И я придумал, как использовать хлор для устранения противника. — Устранение противника. Какие словечки, — Джин протягивает руку, чтобы помочь Хорэсу встать с земли. — Они окопаются. Заминируют подходы. Обтянут все вокруг колючей проволокой. Должны, по крайней мере. Если у Командира есть хоть зачатки разума, он как следует подготовиться. Вам едва ли дадут хоть одного автоматона для разведки и разминирования. Мобили не проедут по глуши и топям. И уж точно цеппелины никто не отправит в подмогу. Так что нам нужно выжать все возможности на максимум. Джин кивает, глядя на Хорэса, который нервно хлещет хвостом по собственным ногам, но ушки держит торчком. Мягкий и ласковый Хорэс может убить человека с расстояния в две тысячи ярдов и знает, как использовать хлор для массового убийства большого количества людей. Джин тянется к нему и обнимает, мешая убирать винтовку в чехол. Ро зарывается носом в волосы, пахнущие порохом и металлом, да так и замирает.