Двое за моим плечом

      Весь оставшийся вечер и ночь я проплакала в подушку. Рядом со мной всё это время находилась Стейси и пыталась успокоить меня, но я никак не могла прийти в себя, только отнекивалась и кричала, чтобы она ушла. Однако она никуда не ушла, и когда я проснулась на следующее утро, то обнаружила её спящей в кресле.       Мои глаза превратились в узкие красные щели, а в горле пересохло. В висках ужасно стучало, а тело ломило от боли. Я протёрла глаза и посмотрела на спящую тётю.       Она провела со мной всю ночь без сна, а я только отталкивала её. Мне снова стало стыдно. Стейси была единственным родным человеком, который у меня остался, а я поступала с ней так бессердечно. Если бы не она, то меня, скорее всего, уже отправили в какой-нибудь приют для сирот. Сердце вновь защемило, стоило мне вспомнить, что я осталась совсем одна. Всё рухнуло разом, и я совершенно не представляла, что мне делать.       Я откинула одеяло и посмотрела на свою загипсованную ногу. Мне ужасно захотелось почесать её, но гипс должны были снять только через три недели. Я заметила, что на руках и ладонях появились свежие царапины — последствия моей вчерашней истерики.       Мой взгляд снова упал на тётю. Её светло-каштановые волосы потускнели и растрепались, с момента нашей последней встречи она заметно похудела. Наверное, это из-за гибели родителей. Я могла бы поспорить, что выглядела не лучше: спутанные волосы, красные глаза, тёмные мешки под ними, потрескавшиеся и искусанные губы, а царапины, ушибы и синяки дополняли образ из фильма-катастрофы.       Тут Стейси открыла глаза и посмотрела на меня. Я поджала губы и, кажется, даже покраснела от стыда.       — Как ты, Миа? — спросила она, выпрямляясь в кресле.       Этот вопрос мне задали уже целую сотню раз за прошедшую неделю, но только Стейси я смогла ответить правду:       — Хочу умереть.       — Миа, что ты такое говоришь? — ахнула она и переползла ко мне на кровать. — Это чудо, что ты осталась жива. Столкновение с грузовиком… у вас почти не было шансов…       Я заметила, как её нижняя губа начала дрожать, а в глазах появились прозрачные слёзы. Она же сестра моего отца, она страдает так же сильно, как и я, а быть может, ещё больше.       — Стейси, — позвала я, она подняла зелёные, так похожие на папины глаза на меня, — прости за вчерашнее…       — Миа, ты только что потеряла родителей, — перебила меня тётя и взяла за руку. — Это нормально, что ты так сильно переживаешь и думаешь о смерти, но пойми, ты жива, и этого бы хотели твои мама и папа — чтобы ты продолжала жить дальше.       Я посмотрела в сторону, не смогла глядеть в глаза, которые так сильно напоминали отцовские. За плечом Стейси было окно, а за ним улица. Напротив нашего дома стоял дом соседей, был виден кусочек ясного неба, и слышны звуки: смех и разговоры тех немногих, кто проходил по улице. Даже не верилось, что у всех остальных жизнь продолжалась, не стояла на месте. Ребят провожали в школу родители, кто-то выгуливал собаку… А у меня больше ничего не было. Я больше никогда не проснусь под ласковый голос мамы, никогда больше не получу дельного совета от папы, никогда больше не выйду на прогулку с Джеком…       В глазах снова появились слёзы, и я отвела взгляд от окна. Не могу. Стейси всё ещё держала мою руку в своей и смотрела на меня печальным взглядом.       — Поверить не могу, что их нет, — шёпотом сказала я. — Не могу… Они не могли умереть. Почему?       Этим вопросом я задавалась целую неделю. Почему они, а не я? Почему три жизни в обмен на одну? У мамы с папой могли бы родиться другие дети, а я… я не смогу иметь ещё одних родителей. Так почему же меня оставили, а их забрали?!       — Я тоже не могу в это поверить, — отвлекла меня от мыслей Стейси. — Когда я приезжала к вам раньше, меня встречали объятиями, в вашем доме было так уютно и тепло. А теперь… когда я зашла в дом после всего, что случилось, он, в самом деле, опустел. Хью и Несса были замечательными людьми… Ох, Миа, мне так жаль.       Стейси крепко обняла меня, и я почувствовала, как моё плечо быстро намокло от чужих, но таких горьких слёз. Я неуклюже похлопала её по плечу, сдерживая слёзы. Больно. Ведь мои родители и правда были замечательными людьми. Так что же они сделали плохого, за что их забрали у меня?       Выплакав все свои слёзы, тётя отстранилась от меня и вытерла глаза.       — Прости, — произнесла она и вздохнула. — Ты, наверное, хочешь кушать? Тебе надо подкрепиться, сегодня трудный день. — Я удивлённо вскинула брови, а Стейси пояснила: — Сегодня придёт психолог, чтобы проверить твоё эмоциональное состояние.       Я совсем не горела желанием встречаться с психологом. Он вновь будет пудрить мне мозги о том, что «такова жизнь», «никто не застрахован» и «надо жить дальше».       — Это обязательно? — спросила я.       — Да, — кивнула Стейси. — Обязательно. Твоё состояние нестабильно, тебе надо помочь справиться с потерей. Миа, я желаю тебе только добра. Твой отец взял с меня слово, что если с ними что-то случится, я позабочусь о тебе.       Я поджала губы и кивнула.       — Ладно, я хочу сходить в ванную. — Я проговорила такую обыденную фразу, но оказалось, что я уже совсем отвыкла от всего обыденного.       Неужели в этом мире ещё осталось что-то нормальное? Походы по магазинам, еда, сон, мысли о будущем… И у меня всё это было, но всю мою жизнь перечеркнуло в один момент жирной чертой.       — Я пойду наберу её для тебя, — тут же ответила Стейси и вышла из комнаты.

***

      Я очень любила принимать ванну, иногда могла засесть там часа на два-три. Но теперь лежать в тёплой воде уже не доставляло мне такого удовольствия. Особенно с гипсом. Но я терпеливо лежала, чтобы смыть с себя запах тошнотворной больницы.       Из крана текла горячая вода, по маленькой комнатке разносился аромат пены со вкусом апельсина. Но это не доставляло мне удовольствия, я равнодушно лежала и глядела в потолок, вспоминая прошлое.       Вспомнилось, как папа учил меня кататься на велосипеде, а я упала и ударилась коленкой об асфальт. Тогда он крепко обнял меня и сказал, что это всего лишь ссадина, которая быстро пройдёт и плакать из-за этого не стоит. Я провела пальцем по коленке, там всё ещё виднелся маленький шрамик, напоминающий о том моменте. Вспомнила, как в первый раз влюбилась в мальчика, а он не ответил взаимностью. Я плакала, а мама сидела рядом и успокаивала, говоря, что мне только двенадцать и я ещё встречу того самого.       Как я могла плакать из-за таких пустяков? Из-за ссадины и мальчишки? Теперь мои детские проблемы померкли, поблекли на фоне моего безутешного горя.       Я зажмурила глаза и нырнула под воду. Спустя двадцать или тридцать секунд мне стало не хватать воздуха, но выныривать я не захотела. Захотелось к маме и папе. Так может быть, это выход?       Мозг подал сигнал телу, что ему необходим кислород. Лёгкие сдавливало внутри, их стало жечь как огнём. Сердце колотилось как бешеное, но вскоре с каждой секундой стало биться всё медленнее и медленнее.       В моей голове всё помутилось и поплыло, но я не поднималась, не набрала в лёгкие спасительный кислород. И тут кто-то силой поднял меня наверх. Я начала кашлять и судорожно вдыхать воздух наполненный запахом апельсина.       — Стейси? — задыхаясь, спросила я, но когда открыла глаза, то никого не увидела, а дверь ванной всё ещё была закрыта на шпингалет.       Облокотившись на спинку ванной, я убрала с лица мокрые волосы и заморгала. Что это было? Я же не хотела выныривать, хотела остаться под водой. Может, тело всё-таки пересилило разум и заставило меня подняться? Но я отчётливо ощущала, что меня кто-то поднял из воды. Но кто?       Тут в ванную начали стучать, послышался голос Стейси:       — Миа, милая, ты как там? — спросила она. — Ты зачем закрылась?       Я запоздало вспомнила — у нас был уговор: я пойду мыться одна только если оставлю дверь незапертой. Но я заперла её.       — Всё хорошо, Стейси, — поспешно ответила я, выключая воду. — Я уже выхожу. Извини за дверь.       Я с трудом вылезла из ванны и оперлась о стену. Прежде чем открыть дверь тёте, чтобы она помогла мне одеться, я украдкой посмотрела в зеркало и содрогнулась: по всему телу рассыпались синяки и ссадины, которые уже начинали заживать. Под глазом виднелись порезы от стекла, один глубокий прямо около виска — наверное, останется шрам. Но тут кое-что привлекло моё внимание больше, чем порезы: отпечаток человеческой ладони на моём правом плече. Откуда он? Может, я сама ухватилась за плечо рукой, пока мылась? Нет, ладонь была больше моей, и её обладатель будто стоял позади меня.       — Миа? — окликнула меня Стейси, я вздрогнула.       — Да, да.       Я открыла дверь и пропустила тётю внутрь, предварительно закрыв мокрыми длинными волосами след чьей-то ладони.

***

      Я сидела в гостиной своего дома и глядела на психолога — уже зрелую дамочку с короткими чёрными волосами и с красной помадой на губах. Одним своим видом она меня уже бесила, что тут говорить о разговоре про погибших родных?       — Как твоё самочувствие, Миа? — участливо спросила доктор Буш.       — Нормально, — соврала я, не в силах откровенничать с этой дамой.       Стейси сидела рядом со мной и обеспокоенно смотрела на меня. Похоже, доктор Буш и ей не внушала доверия.       — Я знаю, что у тебя были истерики в больнице, — продолжила доктор, внимательно глядя на меня. — Повторялись ли они у тебя со вчерашнего вечера, когда ты вернулась домой?       Я переглянулась со Стейси, и та кивнула. У меня было несколько истерик и припадков за вчерашний день, но о них я не захотела говорить.       — Нет, — лаконично ответила я и скрестила руки на груди. Этот короткий разговор уже успел меня утомить.       — То есть ты спокойно вошла в этот дом, где прожила с родителями всю жизнь? — подняла бровь доктор. — И у тебя не возникло ощущение того, что тебе одиноко без них?       — До тех пор, пока вы мне этого не сказали, ничего такого у меня не было, — язвительно заметила я. — Бестолковый из вас психолог.       — Миа! — одёрнула меня Стейси, но я пропустила её упрёк мимо ушей.       Доктор Буш внимательно посмотрела на меня и нахмурила брови. А я отвела взгляд на камин, где стояли наши семейные фотографии. В горле застрял ком, а сердце с болью заколотилось в груди. Психолог проследила за моим взглядом.       — Твоя тётя говорила мне, что ты была очень привязана к своим родителям, — не делая мне замечаний, сказала она. — Миа, я знаю, что у тебя были ещё истерики.       Я осуждающе посмотрела на Стейси — теперь ясно, откуда доктору всё известно.       — Со мной всё хорошо, — произнесла я, снова переводя взгляд на психолога. — Что ещё вы хотите от меня услышать?       — Мисс Хилл сказала, что вчера вечером ты на кого-то кричала, кто это был?       Я вспомнила голос, который разговаривал со мной. Быть может, стоит сказать этой дотошной тётке, что я теперь слышу голоса?       — Не смей ей ничего говорить.       Я вздрогнула и лихорадочно начала осматривать комнату. Но кроме меня и двух женщин здесь больше никого не было. И голос был мужским, стало быть, говорящий — мужчина.       — Что случилось? — спросила доктор Буш. — Ты… кого-то увидела? Или услышала?       Я уже открыла рот, чтобы сказать «да», но голос снова перебил меня настойчивым:       — Соври!       — Нет. — Я в мгновение поменяла своё решение пооткровенничать с психологом. — Мне только… сложно сидеть здесь и понимать, что родителей больше нет.       И отчасти это правда. Я смотрела на наш уютный диван. Больше никогда мы всей семьёй не сядем сюда и не посмотрим телевизор… Это сводило меня с ума. Однако больше всего меня теперь беспокоил этот голос. Откуда он? Из моей головы? Что он там делает? Когда я думала о чём-то, то слышала свой собственный голос, а не голос какого-то незнакомца. И тут я кое-что вспомнила: момент аварии перед тем, как я отключилась. Я слышала тот же самый голос, он говорил, чтобы я не теряла сознания, чтобы я жила. А ещё я видела человека в сгустке белого света. И у него были ярко-голубые глаза.       — Я приду к вам послезавтра, — вырвал меня из моих мыслей голос психолога. — Состояние Мии очень тяжёлое. Мисс Хилл, я пропишу вам таблетки, которые вы должны давать девочке. А насчёт школы… она может не ходить туда до полного выздоровления.       Школа? Я вовсе забыла, что такое школа. А ведь там остались мои друзья, которые наверняка уже всё знали. Почему они не навестили меня? Мэри — моя лучшая подруга, почему она мне даже не позвонила? Впрочем, вряд ли я смогла бы спокойно говорить с ней сейчас.       Стейси проводила доктора и вернулась в гостиную.       — Дорогая, ты должна вести себя немного повежливее, — мягко сказала Стейси. — Я понимаю…       — Кто нас вытащил из машины? — прервала её я, даже не вслушиваясь в её слова.       — Что?       — Кто нас вытащил из машины после аварии?       — Как мне сказали: твои родители и пёс были в машине, а ты… ты оказалась рядом с машиной на траве.       Я удивлённо уставилась на тётю. Как такое может быть, ведь я была пристёгнута! А когда потеряла сознание, лежала на полу, повисшая на разорванном ремне.       — А почему ты спрашиваешь? — обеспокоенно спросила Стейси.       — Да так, просто, — ответила я, всё ещё думая о том человеке с небесным цветом глаз.