Золотой рассвет. Часть 1. Закат Нуменора

Всю обратную дорогу семья князя Андуниэ пребывала в подавленном настроении. Амандил угрюмо молчал, глядя прямо перед собой. Его старший внук Исилдур поначалу тоже не говорил ни слова, борясь со страхом и гневом в душе, но наконец все-таки не выдержал. — Ну вот скажи мне, зачем? Зачем ты всех там так страстно убеждал в своей правоте? Ведь очевидно было, что все они против тебя! — Исилдур, ты, по-моему, явно не понимаешь, что… — попытался вразумить его отец. — Я все понимаю! — жестко ответил тот безо всякого почтения. — И я пока что не хочу в темницу, знаю, что там с людьми делают! Мы могли бы после такого и из зала Совета живыми не выйти! — Не мели ерунды, — оборвал его Амандил. — Король ничего бы мне не сделал, и вам всем тоже, мы же ему родичи. Юноша горько рассмеялся. — Не будь наивным. Нам жилось прекрасно, пока Мириэль не передала скипетр своему любимому муженьку. Ты закрываешь на все глаза, а тем временем нас травят и душат. Ты что, на улице не бываешь и ничего не видишь? — Зато тебя хлебом не корми — дай куда-нибудь смотаться, вон хоть к Валандуру твоему. — Отец, да что вы ругаетесь, Валандур его лучший друг, лет им еще мало, что им — по молодости дома сидеть? Ребятам погулять, поговорить друг с другом хочется, — Элендил попытался вступиться за старшего сына и тут увидел, как тот внезапно переменился в лице и побледнел. — Вы знаете, что Валандур нашел в четверг? Ответом ему были вопросительные встревоженные взгляды родичей. — Наверно, вы слышали, что отец предложил ему взять в жены Вардильмэ? — У них уже помолвка была, — ответил Амандил. — Свадьба вроде в декабре. — Так вот, он пошел в гости к своей невесте, хотел что-то ей подарить. Когда он возвращался домой, то увидел в переулке что-то… на земле у забора, — голос Исилдура в этом месте начал дрожать и срываться. — Два трупа, малышня лет по тринадцать-пятнадцать. У одного грудь была рассечена чем-то острым, и, — юноша запнулся, — было видно, как сердце еще бьется. Второй… я даже говорить боюсь. У него были все внутренности на земле, ему живот распороли. Как думаете, чьих рук дело? Его младший брат Анарион невольно вздрогнул. — Как можно… такое… с детьми? — Все можно, как видишь. А что стало с Анардилом, как думаешь? Пошел к соседям соли попросить, мать пирог пекла, в доме соль кончилась, но так туда и не дошел, он же не мог раствориться в воздухе. А про его тетку уже знаете или нет? Что над ней мало того что надругались впятером, так еще и изрезали ей все лицо кинжалом, а ее муж сказал, что такая жена ему больше не нужна, и отослал ее назад к родителям?! Теперь она мало того что ничего не видит одним глазом, так еще и ждет ребенка от кого-то из этих выродков и постоянно говорит родным, что ей больше не хочется жить! Неудивительно! — Со стороны Радруина было нехорошо так с ней поступать, — ответил его брат. — И это я еще мягко сказал. Она же ни в чем не виновата. Нужна была ему здоровая да красивая, а как с ней такое случилось, так он и выставил ее за порог, словно разбитую вазу! Сам-то он в таком случае чем лучше? А если бы его самого кто покалечил, а жена от него отреклась и сказала, что ей не нужен увечный муж? — Радруин, конечно, поступил как мерзавец, да он такой и есть, потому что ты о нем отзываешься очень даже верно, но я говорю не об этом! Я имел в виду, что любой из нас может стать следующей жертвой, что король с приближенными поставили своей целью нас извести любым способом, а теперь… теперь он еще и притащил на наш остров этого… Врага. Вы все видели, как он на меня сегодня смотрел. Мне сразу показалось, что он нас всех с огромным удовольствием убил бы прямо в зале Совета, если бы не присутствие короля. Хорошо, что ты не глядел на Саурона… и ему в глаза, потому что это было что-то невыносимо страшное. Он меня уже заранее ненавидит. Ненавидит, ты понимаешь? Вы все понимаете? Только вот кое-кто не думает о том, что с нами могут сделать, и специально всех провоцирует, — он многозначительно посмотрел на отца и деда. — Нам нельзя сидеть сложа руки, но следует действовать умнее. — И что же я, по-твоему, должен был говорить сегодня на Совете? — ехидно спросил Амандил. — Предложить радушно встретить Врага? — Ответить уклончиво, что, допустим, королю стоит взвесить все «за» и «против» и решать самому. Хорошо еще, что нас сегодня вообще домой отпустили. Мы могли бы этой ночью спать уже не у себя дома, а на цепи в темнице, а Враг бы точно не упустил случая над нами поиздеваться. Думаешь, он забыл, кто в свое время послужил причиной падения Ангбанда и пленения Моргота? Наш предок Эарендил! Уверен, что с тех пор он люто ненавидит всех потомков Элроса и только и ждет повода и возможности погубить весь его род! До короля благодаря его глупой самонадеянности и упрямству он считайте что уже добрался, время покажет, какую ловушку для него уготовил Саурон, и потом Врагу надо будет, соблюдая видимость правильности и законности, изыскать повод разделаться с нами. Нам нельзя этого допустить, потому что… Рассудите сами: если мы погибнем, весь Остров окажется под властью Врага. Потом ему останется совсем немного: подчинить своей воле все Средиземье и добить оставшихся там немногих, кто не пожелает пасть перед ним на колени и признать власть верного выкормыша Моргота. Однажды эльфы уже пытались воевать против него, и если бы не помощь не пришли наши, Гил-Галад долго не продержался бы в одиночку! Так что… надо действовать умно и осторожно, может быть, удастся как-то воззвать к разуму короля и избавиться от этого… его нового советника. Амандил ничего не ответил, понимая, что внук все-таки по-своему прав. Всю оставшуюся дорогу они ехали в полном молчании, даже не глядя по сторонам — никому не хотелось больше разговаривать и касаться больной темы, и всех их тревожило будущее. Даже родной город в конце пути показался им каким-то серым, мрачным и как будто подавленным — на улицах не было видно людей, мало в каких окнах горел свет, и холодный ветер гнал по пустынным мостовым пыль, мусор и жухлые листья. Проезжая мимо дома двоюродного брата Нолондила, Элендил услышал доносящийся из чуть приоткрытого окна отчаянный детский визг, плач и звуки ударов. Он чуть придержал коня; умное животное, казалось, тоже было встревожено и тихонько заржало. — Опять он своих детишек палкой воспитывает, — печально подметил Амандил. — Уж сколько раз ты ходил к нему и просил их не бить, да толку что! Мериль вон вообще не выдержала — из дому убежала, кто знает, что там с ней потом случилось! Элентиру после Аглахада вообще все равно, он считает, что малышам за дело достается. — Да он, по-моему, от моих попыток вмешаться только больше злился и еще сильнее их лупил! Он и Лаирэндила, и Исилвэн, хотя та вообще девочка и девочек бить тем более нельзя, почем зря за что попало колотит! Был бы повод, а палка найдется. — Атаринья, скажи этому… неумному человеку, чтобы он, если ему нужно купить что-то в дом, шел сам, причем обязательно с оружием, или посылал слугу, но не отправлял в лавку сына, — неожиданно вставил Исилдур. — Я боюсь за малыша, это не кончится добром. А он ему одному с деньгами поручает ходить то за тем, то за этим, считает, что так приучает его хорошо вести хозяйство и самостоятельно средствами распоряжаться, да только времена сейчас не те! Покалечат какие-нибудь выродки ребенка или убьют, что тогда? Почему бы ему не нанять слуг, хотя бы одного-двоих, он же далеко не беден! — Если что-то случится с Лаирэндилом, Нолондил этого не переживет, а вот если Исилвэн пострадает, ему даже не будет ее жаль, она же девочка, а ему хотелось всегда иметь только сыновей, — ответил Элендил. — Он мне честно признался, что со своей женой два месяца не разговаривал из-за того, что она родила вторую дочь, и считает, что Аэрин в этом виновата. — Да неужели? Я в это не верю, ему и на Лайрэ наплевать, он вообще не любит своих детей! И все равно, поговори с ним. Я тебе уже рассказал, что недавно нашел Валандур. Исилдур, понимая, что все и так в ужасе от его слов, не стал говорить отцу самого главного о троюродном братишке — что бедному малышу уже досталось, и причем не раз, невзирая на его совсем еще нежный возраст. Однажды несчастный ребенок заглянул к ним во двор весь в слезах и с жуткими синяками на запястьях, которые могли появиться только от того, что кто-то пытался крепко держать его за руки и вдобавок их выкручивать. Лаирэндил рассказал, что отец снова отправил его за покупками, но по дороге его подстерегли двое близняшек — дети Абарзагара. Два подростка — обоим минуло уже пятнадцать — не постеснялись потребовать у десятилетнего малыша все деньги, а когда тот отказался, схватили ребенка за руки и все равно вытряхнули у него из карманов все содержимое, включая леденцы и блестящие пуговицы. Зареванный Лаирэндил, до дрожи в коленках боясь, что разъяренный отец его прибьет, побежал искать помощи и защиты у братьев и дяди. Дома в тот момент был один Исилдур; он, как мог, успокоил бедного ребенка, вытер ему слезы и, вытряхнув собственный кошелек, проводил троюродного брата до лавки и помог ему купить все необходимое, на всякий случай, впрочем, прихватив с собой меч и два кинжала. Самое неприятное заключалось в том, что мерзавец Абарзагар не так давно был Верным, занимался ювелирным делом и звался Андвиром, но, несмотря на приличные заработки и множество заказчиков, он решил, что те, кто не принадлежит к арузани, вынуждены согласно указу короля платить со своих доходов чересчур высокие налоги. С целью сократить свои траты он в открытую перешел на сторону Фаразона и даже сменил имя, но добро бы только это. Андвир-Абарзагар с легкостью отрекся от всех своих старых друзей и принялся, видимо, желая заслужить благосклонность своих теперешних единомышленников, всячески травить Верных сам и настраивать против них своих детей. Несмотря на свою всегдашнюю суровость и нелюбовь к животным, Нолондил в один прекрасный момент все-таки уступил уговорам сына и принес ему маленького белого котенка. Радость Лаирэндила была недолгой: наивный малыш пошел с котенком погулять на улицу и снова нарвался на двух Абарзагаровых отпрысков, которые отняли у него зверька и пригрозили, что если он посмеет вякнуть, то они сожгут живьем и его, и котенка. Лаирэндилу теперь оставалось только с тоской смотреть на своего пушистого друга, который иногда выходил погреться на солнышке на балкон дома предателя Андвира. Досталось за похищение котенка, разумеется, не двум великовозрастным наглецам, а самому бедному Лаирэндилу, которого отец обвинил в том, что он сам во всем виноват (не надо было ходить гулять по опасной улице) и выпорол так, что малыш несколько дней не мог сидеть.