Золотой рассвет. Часть 1. Закат Нуменора

Говорят — любовь слепа и зла, Говорят — полюбишь и козла, Я доверчиво сказала «да», Ну, а вышло, впрочем, как всегда! Народная песня В одном из залов королевского дворца ярко пылал камин. Саурон, Черный Майа, он же королевский советник Зигур, сидя перед огнем, старательно выдирал листы пергамента из какой-то толстой книги и бросал их в пламя; на каминной решетке лежало несколько маленьких шпажек с шашлычками, которые Саурон периодически переворачивал. — И еще мой мерзкий дядюшка…, а вот и тетушка… да не лень было всему этому сборищу Верных так долго вырисовывать их рожи! — Что ты делаешь? Саурон обернулся. Позади него стояла, опустив руку на спинку кресла, красивая молодая девушка. Он ее знал: это была Зимрабет, воспитанница и родственница короля Фаразона. Жизнь не щадила старшего сына Мелькора, и для того, чтобы выжить самому и уберечь от опасности своих сторонников, ему пришлось научиться хитрости и изворотливости, а также выработать умение просчитывать свои и чужие действия и разбираться в мотивах чьих-либо поступков. Попав в Нуменор, он сразу же начал присматриваться к местным жителям и делать выводы о том, что они за люди; некоторые из них вызывали у него симпатию, а некоторые, напротив, презрение и омерзение, хотя на деле он держался со всеми примерно одинаково. Сейчас он с удовлетворением думал о том, что ему уже удалось расположить к себе многих нуменорцев, в особенности короля и Аглахада; к Зимрабет он тоже относился хорошо, и ему казалось, что определенный потенциал у нее есть… хм, может, настала пора познакомиться с ней поближе? — Выполняю королевский приказ, а эту мерзкую книжку про Валар решил сжечь собственноручно, — улыбнулся он, ничем не выдав своих мыслей и изобразив на лице полную безмятежность: в конце концов, он и в самом деле собирался просто отдохнуть, но от компании не откажется. — Совмещаю приятное с полезным: еще и поужинать решил. Тут на двоих хватит, будешь? — Буду, — Зимрабет села рядом на ковер, удивляясь собственной храбрости и решительности. Наконец-то ей хватило смелости открыто заговорить с советником; интересно, какой он, если беседовать с ним просто так один на один? — Пересматривал я все изъятое — среди всех этих книжечек очень мало полезной литературы, — с усмешкой продолжал Саурон. — По большей части мерзопакостные сочинения о том, как хорошо жить в Валиноре и какие все Валар замечательные, а что не про Валар и пламенно обожающих их эльфов, так просто откровенные глупости. Меня особенно повеселили описания разных земель, которые не соответствуют действительности — хороша была книжечка о странах юга, где ни на одной карте даже местных рек и городов нету! Представь себе, как повезет тому несчастному, который попытается, прочитав такое сочинение, путешествовать по Ханатте! Да бедняга с голоду помрет либо от жары и жажды в пустыне. — По Ханатте? — Зимрабет заинтересованно склонила голову. — Это Ближний Харад, по-вашему. Сами южане зовут свою страну Ханаттой. А еще веселые книжечки народ насочинял по целительству. Применять добрую половину описанных там методов лечения можно только в том случае, если хочешь с особой жестокостью убить больного. Мне всегда казалось, что любому пусть даже не серьезному врачу, а деревенскому знахарю должно быть известно, что гнойные раны нужно промывать отваром ацелас, а не простой водой, которую даже не кипятили. Пусть еще воду из болота возьмут, в которой головастики плавают, можно и из грязной лужи — будет у раненого не просто нагноение, а еще заражение крови, гангрена и столбняк, — Саурон тем временем продолжал внимательно наблюдать за тем, как родственница короля себя ведет: нет, она, в отличие от своих троюродных братьев, вполне спокойна, никакого страха не испытывает и монстра в нем не видит. Про себя он отметил, что она, судя по ее действиям во многих ситуациях, также умеет свободно мыслить и часто поступает не так, как принято среди местных жителей, причем не только Верных, но и арузани. — А ты хорошо в этом разбираешься, — со смехом ответила она. — А то. Много практиковался. Помню, как в свое время поругался с отцом из-за одного парня, которого тот загубил по причине собственного разгильдяйства. Надо было там сразу же ему операцию делать, а тот слушал его жалобы на жизнь, хотя у него уже от болевого шока видения начались. Звездочки в глазах, твою мать, — Саурон заметил, что девушка не отрывает от него заинтересованного взгляда. Так, похоже, ей нравится не только их беседа… — Поругался с отцом? В смысле… — Зимрабет удивленно подняла брови. — Я понимаю, ты в детстве легенд валаропоклонников не читала, в том числе и тех, где Эонвэ — сын Манвэ… — пояснил советник короля. — Почему же, иногда читала. Заставляли, пока я не сбежала из дома, — несколько обиженно возразила девушка. Она, конечно, не Верная и не хочет иметь с этими типами ничего общего, но об их верованиях знала предостаточно. — Ну так это правда. Эонвэ действительно сын Манвэ и Варды, и на свет он появился, так сказать, обычным путем… ну, как все люди рождаются, — улыбнулся он. — Надо же… Не думала, что так. А ты тогда чей сын? — серьезно спросила Зимрабет. — Мелькора и Ниэнны. — Теперь понятно, почему ты Манвэ дядюшкой называл, когда кидал в огонь лист с его портретом! — с довольным видом ответила девушка. — И дядюшка у меня, к сожалению, на редкость мерзкий, в отличие от твоего Аглахада, — Черный Майя снял с решетки одну из шпажек с аппетитно пахнущим шашлычком и протянул ее девушке. — Жалко, что я не могу пока что сжечь его самого, приходится довольствоваться портретом, но ничего, будет и на нашей улице праздник, я и до него доберусь, — самоуверенно продолжил майа. Зимрабет выглядела несколько растерянной. — А я почему-то думала, что тебе специально есть не нужно. Разве что ради удовольствия и за компанию. — Ага, не нужно. Вот сама посуди: была бы у нас у всех фана, как там это называется, а не живое тело, то как бы мог Финголфин моего отца на поединок-то вызывать? Во что он там, по-твоему, мечом-то тыкал? Если фана — это как одежда, то вряд ли тебе будет больно, если я буду тыкать ножиком тебе в платье. — А я читала про Ариэн, — неожиданно сказала племянница Аглахада. — Ну да. Как раз к тому же вопросу. И чем, по-твоему, Мелькор ее тогда… — Сомневаюсь, что фаной. И детей ей уж точно никому не наделаешь и сама не родишь, если мы будем говорить об Айнур-женщинах. Тогда Мелиан уж никак не смогла бы забеременеть и родить от Тингола Лютиэн. Одежда иметь потомство не может, — сделала вывод девушка. — Вот и твое разумное объяснение, — хихикнул Черный Майа, бросая в камин деревянную шпажку от съеденного шашлычка. Что-то зря, наверное, они завели этот разговор, потому что живое тело — это действительно не фана, а девушка рядом с ним уж очень красивая, да к тому же еще и отнюдь не глупа, как многие эдэнит в силу дурного воспитания и условий жизни, и необычная, и в общем-то ему тоже пришлась по вкусу — в отличие от этой Тар-Мириэль, остается только удивляться, как Фаразон за столько лет рядом с такой женушкой вообще от скуки не умер. Саурону вообще нравились девушки-воины, еще в Аст Ахэ он в свое время поглядывал на Ириалонну, но делать никаких поползновений не стал, ведь папаша бы точно не одобрил. Определенный опыт с женщинами у него, впрочем, был, но парочку особо пикантных похождений Саурону с подручными пришлось тщательно скрывать — Мелькор, кажется, однозначно считал своих родичей и приближенных бесполыми существами, и подобные вещи, даже пусть впоследствии и оканчивавшиеся законным браком, вызывали у него крайнее неудовольствие, хотя самого Ортхэннэра, равно как и его младшую сестру Тхурингветиль и брата Тевильдо, он нашел вовсе не в капусте. Это ж надо так разочароваться в жизни… Может, воспользоваться случаем, пока во дворце все спят и Фаразон ничего не видит? Моро оказался прав: здесь определенно не скучно. Что ж, для начала надо выяснить, чего сейчас хочет сама Зимрабет. Черный Майа встал с кресла и устроился на ковре рядом с девушкой, мельком бросив взгляд ей на спину. Ну вот, навыдумывали люди на платьях разных мерзких крючков и завязок, замучаешься, пока снимешь… что у него сегодня за мысли вообще такие? В общем-то он был достаточно стойким в отношении потребностей своего живого тела и в принципе мог и остановить ход своих мыслей, и совладать с этой неожиданной страстью, но уже не хотел. Какая же Зимрабет красивая даже в этом платье…, а уж без него-то, наверное, вообще само совершенство! Мысль о том, что старший сын Нардуминала тоже пялился на эту девушку, вызвала у Саурона приступ тайного бешенства и желание задушить гаденыша. Хотя хрен с ним, пусть живет, он все равно ей не нравится, она ему и в морду дать не прочь. Многие говорили, что Черный Майа умеет внушать людям панический страх, но что мешает ему попробовать вызвать в ком-то совершенно противоположное чувство? Ведь Зимрабет его точно не боится, по-прежнему говорит с ним без тени испуга. Тут девушка улыбнулась; у нее горели щеки — то ли от жара камина, то ли еще по какой причине, и Саурон, еще не будучи уверен в том, что сумеет добиться ее взаимности, решительно обнял ее за талию. Она не отстранилась. — Как хорошо, что все уже спят, — неожиданно сказала она. — И как хорошо, что я сбежала из дома, а ты приехал сюда вместе с королем. Иначе… мне уже почти тридцать, я совершеннолетняя, и отец точно бы постарался пристроить меня замуж за какого-нибудь Верного. Окончательно наплевав на все условности, Черный Майа крепко прижал девушку к себе и поцеловал, чувствуя, как бешено колотится ее сердце. Она, кажется, слегка испугалась, но ничего не сказала, глядя на него как завороженная даже тогда, когда он начал распускать золотые ленточки на спине ее платья. Одежда медленно скользнула на пол; языки пламени камина отражались в серых глазах Зимрабет. — А я думала, что вряд ли тебя заинтересую, — как-то неуверенно сказала она. — Еще чего…