Золотой рассвет. Часть 1. Закат Нуменора

Все то, что произошло дальше, для юноши было как в тумане — он словно утратил чувство времени и пространства. Вместе с Исилдуром они как-то очень быстро дошли до дома Элендила, и его товарищ, бесцеремонно прервав вечернюю трапезу родичей, принялся отчаянно умолять отца вмешаться. — Прекрати, что ты несешь? — Анарион удивленно посмотрел на старшего брата. — К тому, что любезный дядюшка с домочадцами постоянно кричат друг на друга, а то и дерутся, мы уже привыкли, это все в порядке вещей, но он же не станет в самом деле убивать Исилвэн, что за глупости! Отец правду говорит — ты последнее время что-то сам не свой, держи себя в руках, а то дойдешь, в самом деле, до безумия! — Ах, вы еще меня сумасшедшим считаете? Этого мне не хватало! — возмутился Исилдур. — Простите, что перебиваю, — нерешительно произнес Нэстар, — но там и в самом деле все серьезнее некуда. Во всем виноват я, потому что Исилвэн мне очень понравилась, и мы с ней тайно встречались, но я побоялся сразу пойти к лорду Нолондилу просить ее руки, потому что он очень злой и жестокий человек. К тому же мои родители — люди простые, и если бы я признался им в том, что полюбил вашу племянницу, они бы сказали, что я не по себе дерево рублю и к тому же мне еще рано жениться. — Давай короче, а? — Анарион смерил его неприязненным взглядом. — Если короче, то она ждет от меня ребенка, и я хотел сегодня прийти к лорду Нолондилу и наконец попросить ее руки, чтобы быстро все исправить, но ваш родич выставил нас с Исилдуром за дверь и сказал, что сам разберется с Исилвэн и что ей не повезло! Пожалуйста, сделайте хоть что-нибудь, иначе он и в самом деле ее убьет! Я себе никогда этого не прощу, ведь это я во всем виноват! — Нэстар сам удивлялся тому, как умудряется так самозабвенно и правдоподобно врать. — Убедились? — Исилдур старался говорить спокойно, хотя на самом деле с трудом сдерживал ярость. — А сейчас — пошли к нашему дорогому родичу, потом ужин доедите, иначе от моей сестры не останется и мокрого места, хорошо еще, что он моего друга не убил. — Ну-ка, прекрати сейчас же, — укоризненно произнес Элендил. — Ты действительно превращаешься в безумца, как еще твоя жена с тобой в одной комнате оставаться не боится, ты себя со стороны сейчас не видишь! Я все прекрасно понимаю, положение у Исилвэн… весьма затруднительное, однако ты и в самом деле несешь чушь. Когда ты видел хотя бы раз, чтобы родители убивали детей? Может быть, такое и бывает, да только разве что у орков каких, слышал я когда-то, что есть у них страшный обычай — если орчат много, а кормить их нечем, так они лишних малышей волколакам в пищу отдают. Ну, поругает Нолондил свою дочь, ну, может быть, и поколотит слегка — сильно не станет, если уж она ждет ребенка, однако тут он в своем праве, отец может поучить детей, если они дурно себя ведут. Думаю, любому понятно, что для юноши и девушки оставаться наедине до свадьбы, да еще и выбирать себе жену или мужа без родительского разрешения и благословения — дело не очень хорошее, — он назидательно посмотрел на Нэстара. — Дождитесь завтрашнего дня, все успокоятся, можно будет снова пойти к Нолондилу и быстро устроить свадьбу. Исилдур ощутил бешеный гнев. Его отец сам сошел с ума или действительно считает, что никакой опасности нет и дядюшка только вежливо пожурит Исилвэн за то, что с ней произошло? Нашел время и место, еще тут и наставления читает… везет Нэстару, он хотя бы хочет жениться, а ему отец просто сказал — вот тебе жена, живи с ней, даже не поинтересовался, что об этом думает сын! Фириэль, конечно, очень хорошая женщина…, но Исилдуру иногда казалось, что он предпочел бы видеть ее своим близким другом, с которым можно посоветоваться, поговорить по душам, а отнюдь не законной супругой. Вот почему, спрашивается, юноша и девушка не могут быть просто друзьями? Нет же ведь, они либо жених и невеста, либо родственники, либо им вообще не следует общаться, а то все кругом сразу начинают что-то там себе думать. — По-моему, это вы спятили и ничего не понимаете! Думаете, что все обойдется, так? Да скорее я начну дружить не разлей вода с проклятым Зигуром, чем дядюшка сменит гнев на милость! — Ты мне лучше объясни, почему вместе с семьей ужинать не садишься, как полагается! — злился Элендил. — Мне твое поведение не нравится, и хуже всего то, что в последнее время твои безобразные выходки повторяются все чаще и чаще! — А ты нашел время и место мне наставления читать! Речь идет о жизни и смерти нашей Исилвэн, а ты мне про то, что я себя, видите ли, не так веду! Как умно! — Не смей так со мной разговаривать, ты забываешься! — прикрикнул на него отец и подозвал одного из слуг. — Ну-ка, Дагнир, сходи сейчас же за моим отцом и объясни лорду Амандилу, что творит его внук, пусть он поскорее придет сюда и как следует поговорит с моим сыном! Раз уж он меня не слушает, пусть его другие учат хорошим манерам и уважению к старшим! Нэстар, который все это время скромно стоял в сторонке у стены, со страхом понял, что здесь ему уже вряд ли помогут. Оставалась лишь одна возможность спасти несчастную Исилвэн, и он собирался ей воспользоваться — и плевать на то, кто там что об этом подумает! Исилдур продолжал ругаться с отцом и братом, пытаясь взывать к голосу разума, однако его друг, уже не слушая их и не прощаясь, потихоньку выскользнул из дома вслед за слугой. Проходя мимо дома Нолондила, он понял, что худшие предчувствия его не обманули: несмотря на запертые окна и двери, оттуда доносились рыдания, ругань, звуки ударов и мольбы о пощаде, причем он узнал голос не только своей нареченной, но и ее брата Лаирэндила. Нужно было как можно скорее найти городскую стражу и сказать, что лорд Нолондил собрался убить свою дочь! Люди Короля, конечно, будут только рады такой удобной возможности разделаться с проклятым Верным, да еще знатного рода, но иного выхода нет — Элендил не верит сыну и не хочет его слушать. Главное, чтобы стражники послушали и не подняли на смех… хотя в душе юноша подозревал, что у него будут трудности с тем, чтобы уговорить их вмешаться. *** Исилдур понимал, что отец на него всерьез разозлился, но просто так сдаваться не собирался — если он сейчас отступит, последствия могут быть самыми страшными, но чем старательнее он пытался убедить Элендила в необходимости поставить двоюродного брата на место и защитить Исилвэн от родительского произвола, тем больше понимал, что отец не просто ему не верит — он не допускает даже самой возможности того, что с его племянницей может произойти что-то ужасное. Уже давно он заметил, что отличительной чертой многих людей было судить об окружающих и их нравственных качествах по себе: отъявленный бессовестный злодей считал других такими же и предполагал в людях по большей части дурные намерения, хороший же человек — и в этом заключалось его главное слабое место — думал, что все вокруг тоже добрые, благородные и великодушные. К таким относился и его отец; разумеется, он был наслышан о вселенском зле в лице Моргота, его выкормыша Зигура, орков, троллей, арузани, вастаков и прочих порождений и приспешников Тьмы, но одно дело — всем известные враги и совсем другое — обычные люди, твои друзья, знакомые, даже родичи, которые живут с тобой на одной улице, дышат одним воздухом, здороваются каждый день и вдруг оказываются способны на совершенно чудовищное злодеяние, о котором не то что вслух говорить — даже думать страшно. К сожалению, Элендил, будучи сам благородным человеком, ненавидевшим любую жестокость, был склонен отрицать даже возможность совершения каких-либо неблаговидных деяний окружающими его людьми, теми, кто был с ним на одной стороне, пока не получал совсем уж неопровержимых доказательств, но даже в этом случае пытался то придумать какие-то оправдания, то в очередной раз не замечать очевидного. В то, что его двоюродный брат постоянно зверски избивает собственных жену и детей, он не верил, пока не увидел это собственными глазами; Исилдуру в тот миг показалось, что привычный мир в глазах отца рухнул, и это на долгое время повергло Элендила в глубокую тоску. Точно так же отец до сих пор считал, что Элентир не мог выгнать Аглахада из дома: это все сплетни и слухи, которые распускают враги их рода для того, чтобы опорочить честное имя дяди, не надо им верить, наверняка его сын либо сам куда-то уехал, либо с ним что-то случилось. Сам младший брат Амандила только радовался наивности племянника и врал, что его второй сын якобы пропал без вести после того, как однажды уехал по делам в столицу, однако Исилдур интуитивно чувствовал, что это неправда, к тому же на чужой роток не накинешь платок — о том, что Элентир нехорошо обошелся с Аглахадом, давно судачил весь город, а дыма без огня не бывает. Амандил пришел довольно быстро, да еще, к большому неудовольствию внука, не один, а с любимым младшим братиком, который обожал своего драгоценного Нолондила и готов был сдувать с него пылинки — невзирая на то, что его сыночек был отъявленным мерзавцем и терроризировал всю семью. Едва появившись на пороге, оба они смерили Исилдура снисходительно-надменными взглядами. — Что, опять отцу грубишь? — угрожающим тоном произнес Амандил. Старший сын Элендила ничего не ответил, глядя в сторону — ему сейчас было не до очередных нравоучений родственников. Окно кухни было приоткрыто, и ветер доносил с пристани Роменны запах моря и крики чаек, устраивающихся на ночлег в скалах. Раньше, когда он был еще ребенком, по вечерам люди выходили подышать свежим воздухом, посмотреть на волны в порту, а сейчас не услышишь никого, кроме птиц — разговоры поутихли, и никто уже больше не смеется на улицах. Мало ему арузани, так теперь и его собственная семья обращается с ним хуже, чем с вещью! — И почему молчишь? — с явным чувством превосходства поддержал брата Элентир. — Мне вам как, снова всю суть дела пересказывать? — ответил Исилдур, стоя к нему вполоборота. — Я еще раз повторю: если вы не вмешаетесь, Нолондил убьет Исилвэн. И еще кое-что: если вы не вмешаетесь, вмешаюсь уже я, и плевать я хотел, что мне в этом случае придется, возможно, применить силу и ударить моего старшего родича, но есть границы разумного поведения, а Нолондил их уже перешел. Элентир заметно забеспокоился — он понял, что его внучатый племянник настроен весьма и весьма решительно, и ему вовсе не хотелось, чтобы кто-нибудь дал в глаз его обожаемому сыночку, пусть даже и за дело. От Амандила тоже не укрылось, что брат встревожен, к тому же он прекрасно помнил, что в свое время все его попытки заступиться за Аглахада ни к чему хорошему не привели, а поэтому решил не становиться на сторону внука. — Уймись! — пристально посмотрел он в глаза Исилдуру, встав между ним и дверью. — Мой сын прав: ты действительно в последнее время не понимаешь, что говоришь и делаешь. Ты переступишь порог этого дома только через мой труп. Советую тебе попытаться наконец понять, что не следует, во-первых, вмешиваться в чужие семейные дела, во-вторых — выдумывать глупости. Скоро, не дай Эру, дойдет до того, что ты и в самом деле отправишься во дворец убивать этого… королевского советника, — видно было, что Амандилу совсем не хочется называть Врага по имени, да и скривился он при его упоминании так, словно съел что-то очень горькое и противное, — как уже, помнится, грозился, и в итоге погубишь всех нас. Исилдур растерялся. С одной стороны, он не может бросить Исилвэн и Лаирэндила на произвол судьбы. С другой — не станет же он, в самом деле, лезть в драку с домочадцами. — Пожалуйста, — умоляюще посмотрел он на деда, — мне действительно нужно пойти и поговорить с дядей Нолондилом. Я клянусь, что не стану поднимать на него руку, только позвольте мне все-таки… — Хватит, — ответил Амандил не терпящим возражений тоном. — Никуда ты не пойдешь, даже не проси. — Завтра все утрясется, тогда и разберемся, — уже более спокойно добавил Элендил, понимая, что его сын в сложившихся обстоятельствах уже точно не будет продолжать спор. Исилдур молча опустил глаза. Ему ничего больше не оставалось, как отступить — сражение было проиграно. *** Нэстар быстро нашел городскую стражу; конечно, поначалу никто не хотел идти с ним и что-либо предпринимать, все только смеялись над семейными дрязгами Верных, но потом согласились вмешаться — разумеется, юноше пришлось для этого пообещать арузани некое отнюдь не символическое материальное вознаграждение. Он боялся, что жестокий отец изобьет его невесту до полусмерти и она из-за этого потеряет ребенка — то, что малыш не от него, Нэстара как-то уже и не волновало, однако он и не подозревал, что впереди его ждет нечто куда более страшное. Юноша отправился в дом лорда Нолондила вместе со стражниками, с трудом скрывая свою тревогу за Исилвэн. Один Эру знает, что там за это время могло с ней случиться — наверняка ему сейчас придется еще и за врачом бежать или самому оказывать девушке помощь. — Открыть, именем короля! — постучал в дверь Тамархил, начальник стражи. Нэстар почти что почувствовал облегчение — из дома больше не слышались крики и брань. Несмотря на то, что стучать пришлось не единожды, внутри не было заметно никаких признаков жизни. Потом наконец до стражников донеслись звуки шагов — кто-то спускался вниз по лестнице, и дверь все-таки распахнулась. На пороге стоял папаша Исилвэн с увесистым поленом в руке. — Чем обязан вашему визиту? — коротко спросил Нолондил на Адунаике и тут же замер, увидев на пороге своего несостоявшегося зятя. — Ага, нашел себе непрошеных защитничков, развратный ублюдок! Поговорить бы с твоим отцом, что он воспитал такого распущенного сквернавца! — Вам завидно, что мы с Исилвэн любим друг друга? — смело ответил Нэстар. — Что вы с ней сделали? Тот угрюмо молчал. Юноша же почувствовал, что в воздухе носится запах жареного… или горелого, как будто невнимательная хозяйка недосмотрела за мясом, и оно превратилось почти что в угольки. Неужели папаша в кои-то веки раз расщедрился на хороший ужин? Исилвэн же теперь еще хуже влетит — за то, что плохо приготовила еду! Ну ничего, он сегодня же заберет ее из этого проклятого дома, они будут жить вместе долго и счастливо, и он больше никому не позволит тронуть свою любимую жену даже пальцем! — Где ваша дочь, милорд? — грозно поинтересовался Тамархил, в упор глядя на Нолондила. — Нам доложили, что вы ее зверски избиваете. — Наверху, — тот посторонился, пропуская стражников в дом. Нэстар слегка расслабился: значит, с Исилвэн все в порядке — изверги-родители не успели сделать с ней что-то уж совсем страшное, зато отцу теперь придется откупаться от властей, чтобы не попасть в темницу. С замирающим сердцем он пошел вверх по лестнице. Запах горелого мяса становился все сильнее, но юноша не обращал на это внимания. Главное сейчас — это немедленно увести отсюда Исилвэн; конечно, они еще не женаты, и люди непременно будут говорить всякие гадости, но ему плевать — он сегодня же оставит ее у себя, а завтра они поженятся. Было бы хорошо уговорить и Лаирэндила пойти с ними, если он согласится… должен согласиться! На этом настаивал и отец Нэстара: что они, в конце концов, не найдут для родича куска хлеба и свободного угла? В кухне творилось что-то странное: запах горелого мяса стал настолько сильным, что всех едва не затошнило, но на столе, как ни странно, не стояло никакой еды. Леди Аэрин сидела на колченогом стуле неподвижно, как статуя, сложив руки на посеревшем от времени переднике, и казалось, что она не испытывает совершенно никаких эмоций, Лаирэндил же, напротив, забился в угол с выражением немого ужаса в глазах и сидел на полу, обхватив колени руками, а по его исхудавшему лицу с нездоровым румянцем на щеках градом катились слезы. Исилвэн рядом не было. Нэстар похолодел: что-то было неладно. Тут он увидел на полу капли крови и еще одно полено, испачканное чем-то красным. — И где же ваша дочь? — снова спросил Тамархил. — Там, — Нолондил с ледяным спокойствием и одновременно полубезумной улыбкой на лице указал начальнику стражи на большую каменную печь в углу кухни. Недоверие на лице Тамархила быстро сменилось животным ужасом; он шагнул туда и отодвинул заслонку. В следующее мгновение бедного нуменорца вывернуло наизнанку прямо возле печи: такого он не видел никогда. Собравшись с духом, он снова задвинул железную дверцу, но Нэстар на свою беду краем глаза еще успел взглянуть на то, что еще пару часов назад было его любимой Исилвэн. В ужасе он бросился вон из дома, борясь с рвотными позывами и давясь рыданиями: осознать произошедшее было выше его сил. Тамархил и стражники не обратили на него внимания; им было не до того — настолько всем было плохо, даже тем, кто по долгу службы успел повидать виды. Начальник с трудом выпрямился, собираясь с духом; руки у него дрожали, глаза сверкали гневом. Нолондил тем временем с прежней безумной улыбкой признался всем в том, что ударил собственную дочь поленом по голове, а потом пытался сжечь тело в печи — на это ему, видимо, не было жалко дров. — В темницу обоих, и этого… выродка, и его женушку. Казнить сегодня же. Кто-нибудь, немедленно обыщите дом, если найдете эльфийские книги — немедленно уничтожить, будем считать это отягчающим обстоятельством. Есть добровольцы? — А можно нам? — спросил Уризагар, который вместе со своим братцем Ломизиром как раз оказался в тот злополучный день на службе; ему пришла в голову мысль о том, что в жилище одного из лордов Андуниэ непременно найдется чем поживиться. Тамархил коротко кивнул, с мрачным удовлетворением наблюдая, как его подручные выволакивают из кухни Нолондила и Аэрин — те, к его изумлению, даже не сопротивлялись и шли с обреченной покорностью, словно приняв свой арест как должное и неизбежное, при этом отец-убийца не переставал странно улыбаться, обводя арузани полубезумным взглядом, а мать выглядела как восковая кукла или забальзамированный труп, который переставляет ноги при помощи магии. — Ой, смотри, — воскликнул Ломизир, — а мы кое о ком забыли. С выражением вожделения и агрессивного слабоумия на лице мораданеныш ткнул пальцем в угол, где по-прежнему неподвижно сидел несчастный Лаирэндил с лицом белее, чем бумага. Когда тайна Исилвэн раскрылась, он пытался защищать сестру от родителей как мог, но потом силы все же оставили его, и юноша лишился чувств, а когда пришел в себя, было уже поздно кого-либо спасать — девушка уже даже не кричала и не звала на помощь. От природы Лаирэндил, как и все из рода Элроса, был очень хорош собой, а из-за слабого здоровья не отличался крепким сложением и выглядел явно моложе своих лет, и это не ускользнуло от взгляда двух малолетних озабоченных выродков, которые уже успели косвенным образом отправить на тот свет его сестру. Не так давно не в меру темпераментные мораданеныши, страдая от невозможности удовлетворить свои низменные потребности обычным путем, зверски изнасиловали соседского поросенка; за этим мерзким занятием их застал Абарзагар и в гневе отдубасил сыновей палкой. Бедное животное пошло на отбивные, и папаша как следует заплатил соседу, чтобы тот его не позорил и не трепал зря языком, но двум умственно отсталым юным дегенератам от этого было не легче — поскольку мозгов у них не было и в помине, вся жизненная энергия уходила, как любил говорить их отец, исключительно под хвост. Уризагар, однако, быстро смекнул, что имеет в виду его брат. — Хочешь поразвлечься? — Эй, уроды малолетние, вы что — совсем охренели оба? — возмутился услышавший это Тамархил. — Оставьте парня в покое, он еще ребенок совсем, у меня сын его возраста, найдите себе какую-нибудь бабу! — Слушайте, это уже никуда не годится, найдите себе девушек, в самом деле… — краснея, произнес еще один молодой стражник — Аттузир, недавно поступивший на службу. — Пошел ты к Валар в задницу, — нагло ухмыльнулся Ломизир. — Если вякнешь хоть что нашему отцу или даже еще раз возмутишься, то пеняй на себя, мы всем расскажем, что у тебя теща Верная, только ты это ото всех скрываешь. А про тебя, Аттузир, все завтра узнают, что ты про короля и королеву похабные песенки распевал, и оправдываться ты будешь в камере пыток. — Попробуй тогда отмойся, — поддержал его Уризагар. — Быстренько и за тобой Тайная Стража придет, а твоего сыночка продадут харадцам в рабство, и будет он там под палящим солнцем надрываться на чайной плантации, а южане еще и за малейшую провинность кнутом выдерут, хорошо, если его еще до продажи слуги лорда Миналбэля во все места не поимеют. Так что заткни хлебало. Бедному Тамархилу, несмотря на все его негодование и жалость к ни в чем не повинному Лаирэндилу, ничего не осталось, как промолчать — к сожалению, его теща действительно происходила из семьи Верных, а о том, что Тайная Стража любит подрабатывать путем продажи арестованных и осужденных на смерть врагов короля в рабство южанам, знатным морэдайн, а то и вообще оркам или вастакам на материке, все так или иначе слышали. Все-таки единственный сын и собственная семья для него были намного важнее и дороже, чем какой-то чужой человек, пусть парню и придется страдать ни за что, а из двух зол лучше выбирать меньшее. Аттузир тоже счел за лучшее сделать вид, что ему наплевать на безумные выходки близнецов, и поскорее уйти из кухни — себе дороже, еще и в самом деле донесут на него куда следует, потом ведь ничего не докажешь. — Ладно, делайте что хотите, — махнул начальник стражи рукой и направился к выходу, ему больше не хотелось задерживаться в этом кошмарном доме. — Все, что найдете — ваше.