Золотой рассвет. Часть 1. Закат Нуменора

Мортаур, Алмариэль и Зимрамит добрались до Мордора относительно быстро и безо всяких затруднений. На границе их встретил Маэглин, которого Саурон уже успел предупредить письмом о приезде своих старших детей. — Так вот, значит, ты какой, — комендант Барад-Дура разглядывал Мортаура с явным интересом. — Я как эльф часто не замечаю хода времени. Казалось, мы с твоим отцом не так давно познакомились, и тут на тебе — у него уже взрослый сын. Как-то все очень быстро и неожиданно вышло, хотя оно всегда так бывает. Я давно подметил, что многие пары знакомятся и женятся как-то ну очень… внезапно. От Келебримбора я тоже не ожидал, когда он мне вдруг взял и показал Хейнит и сказал, что это его жена. — А это, кстати, моя жена, Алмариэль, — Мортаур решил представить Маэглину свою супругу, не зная, сообщил ли отец коменданту, что его старший сын приедет с сопровождением. — Офигеть. Ты, я смотрю, из молодых, да ранний, — съехидничал эльф. — Так уж получилось, — юноша решил не вдаваться в подробности, тем более в присутствии своей Алмариэль, которой после того, как она чудом избежала страшной смерти от рук Миналбэля с компанией, до сих пор снились кошмары, и попытался отшутиться. Маэглин снисходительно хмыкнул — ага, все с тобой понятно, очередной брак по залету, предохраняйся с умом, парень. Сама жена Мортаура, оказавшись в Мордоре, как ни странно, почему-то сразу воспряла духом и повеселела. По дороге к Барад-Дуру она, сидя в повозке, заинтересованно осматривала окрестности, а потом неожиданно сказала мужу, что здесь, кажется, вполне себе неплохо. — Уж от тебя-то такого не ожидал, — только и смог произнести удивленный Мортаур. Ему почему-то казалось, что Алмариэль начнет рыдать и всего пугаться, однако она почему-то повела себя совершенно иначе. Вечером, когда Мортаур и его семья наконец устроились на новом месте, Маэглин зазвал старшего сына своего друга к себе в комендантскую на чашечку чая — ну и о жизни поговорить, само собой. — Хорошо, что отец тебя сюда спровадил, — сказал между делом Маэглин, — вообще не нравится нам то, что в Нуменоре творится, и Моро говорит, что все катится в пропасть и кончится большой бедой. — Скорее бы уж кончилось, — вдруг вырвалось у Мортаура. — Ты чего? — удивился эльф. — А того, что не нужна мне такая родина-уродина. Я там уже нахлебался, жена моя до сих пор в себя никак не придет. — Рановато ты, кстати, женился, — сказал Маэглин, — но с кем не бывает, лучше уж так, чем женщина будет одна воспитывать незаконнорожденного ребенка. — Ты ошибаешься, — ответил Мортаур, — думаешь, я на Алмариэль женился, потому что мы не утерпели и я до свадьбы ей ребенка сделал? Когда мы поженились, она еще не была беременна. Как думаешь, где мы познакомились? — На улице? Юноша отрицательно покачал головой. — В лавке или на рынке? — Нет. — Тогда в библиотеке или университете? — Снова не угадал, — нахмурился Мортаур и рассказал коменданту, как буквально в последний момент вырвал девушку из лап извергов. — Понимаешь, я в тот день думал отнюдь не о том, как бы совершить благородный поступок, скорее все мои мысли были в штанах, но в итоге оказалось, что я спас Алмариэль от жуткой смерти. Ты сам понимаешь, что если бы они сделали с ней то, что задумали, ее бы даже мой отец потом не спас, — говорил он ошарашенному эльфу. — Моя мать — нуменорка, моя жена — нуменорка, я сам тоже нуменорец, и нуменорцем будет мой ребенок, но я бы с удовольствием пожил в Нуменоре времен Элроса, а не в том мерзком месте, в которое он превратился сейчас по милости Ар-Фаразона и его присных. Поставить сотни людей вне закона и лишить их какой-либо возможности себя защитить? Эка невидаль. Убить человека без суда и следствия только за его убеждения? В порядке вещей. Забить до смерти провинившегося подручного, хотя можно было его просто уволить? Ничего страшного. Издеваться над беззащитной девушкой? Чего тут особенного! Хотя я до сих пор не могу взять в толк, что им сделала Алмариэль и чем она заслужила такую участь. И неужели ни у одного не дрогнуло сердце? — Это хорошо, что ты ее у них отбил, но… я и не думал, что все там настолько хреново, — скривился Маэглин. — Я рад, что сбежал оттуда, потому что там нам жизни не будет, — продолжал Мортаур. — Вон у меня сестра есть, Зимрамит. Наверняка ты согласишься, что любой взрослой девушке нужен муж и отец ее будущих детей. А там ей кого в мужья выбирать — такого, как Миналбэль? Сохрани Тьма от этаких родичей. И уж тем более я не хочу, чтобы мой ребенок сидел за одной партой с отродьями морэдайн. У меня там братишки младшие остались — родной и четвероюродный, мне теперь по ночам в кошмарах снится, что с ними что-то случилось. — Ну, с родным-то вряд ли, а четвероюродный — это кто-то из твоих Верных родичей по матери? — поинтересовался комендант. — Да, это сын моего дяди Исилдура. Я вот одного не понимаю — себя ему не жалко, не хочет он уезжать из Нуменора, так сына бы пожалел, какая жизнь у него будет в этом кошмарном месте? Убьют их там всех ни за что ни про что — только потому, что очередной Миналбэль решил поразвлечься! Маэглин только вздохнул. — Ты не понимаешь, это же нуменорцы. Если ты считаешь, что тебе такая родина не нужна, не думай, что все такие. Они не мыслят себе жизни без своего Острова — пусть даже такого. И если они окажутся вынуждены жить где-то еще, то будут тосковать и рыдать ночами в подушку. И меня это, честно говоря, очень не радует: у Саурона тут твоих соотечественников на службе предостаточно, включая Первого и Пятого. Беседа с Маэглином Мортаура не порадовала, но тут уж было ничего не поделать: в конце концов, жители Острова сами виноваты в том, что у них творится и что еще только пророчит славящийся своим даром предвидения Седьмой Назгул — в конце концов, никто же их не заставлял насильно вытворять Тьма знает что. После разговора он отправился в свои новые покои и, открыв дверь, вдруг с удивлением услышал, что его жена… поет, сидя на каменном балконе. Пока они жили в Нуменоре, он ни разу не слышал, чтобы она пела. Осторожно, словно боясь спугнуть чудо, Мортаур прошел туда и увидел нечто еще более интересное: Алмариэль держала в руках одну из его простых черных рубашек и вышивала на ней какой-то узор красными и зелеными нитками. Видимо, жена все-таки услышала его шаги, потому что она сразу отложила свою работу и обернулась к мужу. — А я думала, ты еще не скоро придешь, — сказала она. — Я тут погуляла немного по крепости, а еще моя новая подруга Тхайрэт показала мне свое рукоделие. — Не ходи никуда без меня, — испуганно одернул ее полумайа. — Почему? Мы же не в Арменелосе, тут нам никто ничего не сделает, можно ходить куда хочешь, — Мортауру показалось, что его жена заметно повеселела. — Тут же по большей части орки, а не морэдайн. — Извини, — он почувствовал себя неловко. — Это я все никак не осознаю, что мы и в самом деле наконец-то убрались из Нуменора. Я, честно говоря, даже и не думал, что ты умеешь петь. И что тебе нравится вышивать. Ну и… что ты вот так просто возьмешь и с кем-нибудь подружишься. Тхайрэт, если судить по имени — орчанка, да? — Да. Кстати, ее имя в переводе с Черного Наречия означает «несравненная». По-моему, это очень сложный язык, но если уж мы тут живем, придется его учить. — Ты, по-моему, тут совсем ничего не боишься. — Потому что больше нечего. Там, на Острове, — она не сказала «дома», — мне совсем не хотелось ни петь, ни рукодельничать. Вот ты и не знал, что я это умею. — У меня странное чувство, что мы вообще с тобой друг друга почти не знаем, хотя мы муж и жена, — рассмеялся Мортаур. — Вот и узнаем. Теперь у нас много времени… Мортаур, повинуясь внезапному порыву, подхватил жену на руки и отнес на кровать. Потом, лежа рядом с Алмариэль, он гладил ее по голове и думал, что глубокая рана в душе этой прекрасной девушки, которая по сути дела совершенно случайно стала его супругой, но которую он все равно любит, наконец-то стала затягиваться. — Спой мне что-нибудь, — попросил он. *** Утром следующего дня Мортаур заметил в крепости какого-то странного человека в черном плаще с капюшоном, краем которого он постоянно прикрывал лицо; все орки вели себя с ним очень уважительно и при его виде кланялись или отдавали честь. Полумайа подумал, что это наверняка какая-то важная персона, которой он еще не представлен, и сам, столкнувшись с этим человеком в коридоре, тоже поклонился и вежливо поздоровался — ему не хотелось, чтобы подручные его отца думали о нем как о невоспитанном типе. — О, Мортаур? — тот поднял голову, и юноша, несмотря на то, что незнакомец прикрывал капюшоном левую половину лица, понял, что это все-таки эльф. — Ну, здравствуй, будем знакомы. Честно говоря, я по твоему отцу уже очень соскучился, жду не дождусь, когда он вернется. Мы же с ним лучшие друзья с юности. Только вот извини — капюшон не сниму, еще испугаешься. У меня ж сейчас рожа еще та, даже горные тролли порой пугаются, да я и понимаю — не всем приятно смотреть на шрамы от ожогов каленым железом. — Вы… кто? — растерялся Мортаур, хотя у него мелькнула смутная догадка. — Тайны делать не буду, — ответил эльф. — Я Келебримбор, и я сделал Кольца Власти. За них мне в итоге и досталось, если бы не твой отец, я бы сейчас с тобой тут не разговаривал. Мортаур смотрел на нолдо с нескрываемым изумлением. Живая легенда — здесь, рядом с ним, и, получается, отец все-таки не обманул никого насчет Элронда, хотя порой даже собственные дети Черного Майа плохо понимали, когда их родитель говорит правду, а когда умело врет, да так, что никто не чувствует разницы. — Что, дар речи потерял? — улыбнулся Келебримбор. — Или ты тоже думал, как и все остальные, что это твой отец меня грохнул? Говорил я своему дорогому венценосному брату Эрейниону, что доверчивость — прерогатива придурков, да только он, к сожалению, меня не послушал. Дойдет до него, когда поздно будет.