Переписывая Поттера

Оборотное зелье было крайне отвратительным напитком и в своем изначальном варианте, но после улучшений Дамблдора все противопоказания усилились вместе с основным эффектом. Значительно усилились. Голова Гермионы раскалывалась от боли, мысли собирались в какую-то жуткую неразбериху, из-за чего все вокруг окутывалось серой дымкой странного сна. Странный. Эпитет абсолютно точно характеризовал ее ощущения. И не только физические. Все решилось так быстро, что у нее даже не осталось времени осознать происходящее, взвесить все возможные последствия или хотя бы попытаться выстроить отдаленно пригодный план действий. Просто несколько капель противной жидкости — и вот она, Гермиона Грейнджер, лежит на зеленых слизеринских простынях и размышляет о превратностях судьбы, в которую верить всегда отказывалась. И, как бы странно ни звучало, искренне радовалась, что Паркинсон — староста своего змеиного факультета, ведь это означало наличие отдельной комнаты вдали от остальных слизеринцев, где, по крайней мере, можно будет укрыться от неприятностей с чашечкой теплого кофе и интересной книгой. Комната Пэнси была точно такого же размера, такой же планировки, как и ее собственная. Разве что ядовито-зеленый цвет резал глаза, вызывая в сердце Грейнджер простительную неприязнь. Минимальное освещение будто напоминало, что находиться она с этого момента будет в мрачных подземельях, а единственное окно смотрело в сторону Черного озера. На зеленых стенах висели картины в позолоченных рамах — к счастью, обычные, — парочка старинных гобеленов и герб Слизерина, изображавший смертоносную змею. Гермиона уже успела изучить книги в шкафу, просмотреть бумаги на письменном столе и одежду Паркинсон, но не нашла ничего хоть сколько-нибудь необычного: сплошные учебники, тетради и прочие предметы для повседневной школьной жизни. Единственной интересной деталью оказался фамильный перстень, затерявшийся среди вещей. Судя по всему, Пэнси не очень-то им дорожила. Стрелки на часах возвещали о том, что скоро взойдет солнце, и Гермиона, слишком взволнованная для сна, нетерпеливым рывком вскочила с кровати, облачилась в мантию с зеленым узором, после чего причесалась и отправилась в женскую уборную Слизерина. И сразу же поморщилась. Высокие зеркала отражали новое тело, и хоть рассудок упрямо кричал о том, что все именно так, как должно быть, свыкнуться с подобным оказалось непросто. Склоняя голову то к левому, то к правому плечу, Гермиона всматривалась, изучала, а лицо Паркинсон тем временем выражало неприкрытое раздражение и отвращение. Болотно-зеленые глаза сужены, на лбу морщинки; темно-каштановые волосы, беспорядочно собранные в пучок, местами ниспадают прядями на бледное лицо; и хуже всего — высокомерно вздернутый нос. Мопс. Она неожиданно зацепилась за воспоминание, когда на пятом курсе кто-то наколдовал Пэнси рожки. Это заставило слегка улыбнуться, и лицо в отражениях на миг стало не таким противным, как обычно. Гермиона вздернула подбородок, изобразила презрительно-самодовольную ухмылку. Брови при этом чуть нахмурились от понимания, как странно это выглядит со стороны. Однако, если ей предстояло притворяться другим человеком круглосуточно, такие простые тренировки могли иметь неплохой эффект. — Я Пэнси Паркинсон, — произнесла Гермиона. Слишком тихо и неуверенно. Совсем непохоже на визгливые интонации Паркинсон. — Я. Пэнси. Паркинсон. Чистокровная дрянь, обожающая обзывать поганых грязнокровок и придумывать прочие остроумные шуточки в адрес ее друзей. Мордред… Гермиона моргнула, отгоняя резкую вспышку тревоги и накатывающее головокружение, подошла к раковине, позволяя холодной воде рассеять жутковатое ощущение внутри. Все под контролем. Нужно только выровнять сбившееся дыхание, собрать в одно целое информацию, все факты и сведения, полученные от Дамблдора. Пусть их было, мягко сказать, немного. Родилась в 1980 году, 13-го августа, в Лондоне. Родители: Теренс и Элоиза Паркинсоны. Работают в Министерстве Магии и занимают высокие посты в отделе Международного магического сотрудничества. Все члены семьи Паркинсонов учились на факультете Слизерина, входят в число «Священных двадцати восьми». Единственный ребенок в семье. Учится средне, выдающимися успехами нигде не отличается. Из предметов предпочитает зельеварение. Избрана старостой на пятом курсе своим деканом — Северусом Снейпом. В том же году вступила в Инспекционную дружину. Очевидно, была счастлива помогать Малфою портить жизнь Гарри, да и всем окружающим в целом. Невыносимая высокомерная особа, о которой Гермиона толком ничего не знала. Замечательно. Вернувшись в комнату, она отыскала пустой стакан и волшебную палочку, такую чужеродную и незнакомую на ощупь. Несколько раз взмахнула ею, пытаясь привыкнуть, затем произнесла: — Аква Эрукто, — и удивительно, но все сработало. Пусть не так гладко и естественно, как с собственной, но все же работало. Стакан наполнился холодной водой, выпив которую Гермиона почувствовала, что приходит в себя. Взгляд скользнул к часам. Возможно, ей предстояло опоздать на урок. Впервые за всю жизнь. Хотя, если подумать, опаздывала Паркинсон. Тем не менее Гермиона решила не забивать мысли лишними мелочами, быстро схватила заранее приготовленную книгу по трансфигурации и направилась на свой первый урок в роли мисс Паркинсон. Всю дорогу Грейнджер мысленно привыкала к своему новому имени и старалась точнее передавать характер Пэнси через высокомерную походку и вздернутый нос. Это было сложнее, чем она думала. Случайные встречные переполняли ее опасениями, в голове возникали безосновательные подозрения в том, что вот сейчас кто-то укажет на нее пальцем и все раскроется. Но через несколько минут, когда она удостоверилась в том, что внимания на нее никто не обращает, паранойя стихла, позволяя вернуть утерянные решимость и спокойствие. Только вот притаилось во всем этом еще одно обстоятельство, волновавшее Гермиону больше всего. Главное обстоятельство, из-за которого и требовалось устраивать весь этот маскарад. Которое теперь ей следовало называть «Драко». Самоконтроль и спокойствие. Прижав книгу сильнее к груди, она гордо дошагала до нужного кабинета. Затем коснулась холодной железной ручки, глубоко вдохнув, открыла дверь и зашла в переполненный класс. Ей все-таки удалось прийти раньше профессора. Гермионе показалось, что все вмиг переключили на нее свое внимание, будто бы взгляды всех собравшихся сверлили ее с головы до ног. Самоконтроль и спокойствие. Приняв гордый и высокомерный вид, она оглядела класс в поисках своего факультета. Краем глаза удалось увидеть Гарри, сидевшего рядом с Роном. Он быстро отвернулся, как они и договаривались, однако даже это слабое присутствие лучшего друга подбодрило Гермиону. Затем она отыскала глазами свою цель — Драко Малфоя. Тот сидел совершенно спокойно, облокотившись на руку и устремив взор на поверхность стола, будто бы та интересовала его больше, чем все остальное вокруг. Самоконтроль… Самоконтроль… Пытаясь изобразить уверенность, скривив губы в презрительной усмешке, Гермиона подошла к своей цели. — Привет, Драко, — поздоровалась она, старательно излучая доброжелательность. Вместо приветствия он лишь кивнул на свободный стул рядом с собой, и она молча села. — Привет, Пэнси, — с передней парты к ней обернулся Блейз Забини, необычайно приветливый и улыбающийся. — Доброе утро, — она выдавила из себя еще одну улыбку, махая всей слизеринской компании. Мерлин, кажется, она открыла новый уровень в определении «странно». — Дождь идет, — неожиданно заметил Малфой, пренебрежительно кивая в сторону окон. — На улице темно как ночью. С каких пор это подходит под общепринятое определение «доброе»? — Это называется приветствием, Драко, — улыбнулась Гермиона. — Может, попробуешь? Он бросил на нее короткий взгляд, четко говорящий о том, что он думал о ней и ее предложении, затем, потеряв интерес, отвернулся. Злобный придурок. Похоже, будет даже сложнее, чем она представляла. — Кажется, кто-то не в духе, — сказал Забини, наблюдавший за происходящим с легкой ухмылкой, и собирался добавить что-то еще, когда в аудиторию вошла профессор МакГонагалл. Урок для Гермионы показался бесконечно долгим. Она тихо сидела на своем месте, пытаясь сдерживаться и не поднимать свою руку всякий раз, когда знала ответ. Избегая смотреть в сторону гриффиндорцев, осторожно наблюдая за тем, как Малфой переворачивает страницы — безразлично, со скукой, — и иногда что-то записывает. Впрочем, без особого энтузиазма. В целом, ничего незаконного, темного или предосудительного. В отличие от Забини, который активно развлекал слизеринцев кривыми каракулями. Он сидел прямо перед Гермионой, так что она смогла рассмотреть процесс создания от начала до конца. Вблизи удалось разглядеть изображение лишь тогда, когда он передал его Драко, а тот, небрежно хмыкнув, подсунул дурацкий листочек ей. Там была изображена карикатурная Гермиона Грейнджер. Точнее, то, как ее сбивает Хогвартс-Экспресс. Как оригинально. Выдавив из себя очередную улыбку, она передала бумажку обратно. Малфой кивнул в сторону Гарри, вернее, пустующего места рядом с ним. Ее места. — Похоже, грязнокровка решила пропустить несколько занятий. — Может, просто опаздывает, — предположила Гермиона, не в силах сдерживать желание стереть самодовольное выражение с его лица. Но добилась только презрительно-жалостного смешка. — Она никогда не опаздывает. К тому же, — Малфой понизил голос до заговорщического шепота и приблизился к ней, — до меня дошли слухи, что ее не будет целую неделю. — Слухи? — удивилась Гермиона, однако ответа так и не получила. Он просто откинулся на спинку стула, очевидно, потеряв интерес. И вспомнил о ней вновь лишь после урока трансфигурации, когда Гермиона торопливо встала с места, попутно собирая учебники со стола. — Забыл предупредить, планы изменились, — обратился к ней Малфой. — Ты о чем? — спросила она, стараясь не принимать противное хихиканье Крэбба и Гойла на свой счет. — Дежурить сегодня будешь без меня, — резко ответил Малфой и недобрым взглядом пресек веселье друзей. — У меня тренировка по квиддичу. — Хорошо, — согласилась Гермиона. Малфой почему-то нахмурился и стал разглядывать ее лицо, словно искал подвох. Интересно, каким образом она умудрилась посеять сомнения всего за час? — Не будешь настаивать, ухищряться? Заявляться на тренировку или устраивать драматический спектакль? — он недоверчиво приподнял бровь. Гермиона почувствовала прилив раздражения. С чего вообще ей так делать? — Можешь быть спокоен, — она пожала плечами. Пусть основной задачей была слежка за ним, Грейнджер сомневалась, что он может замыслить что-то преступное во время полета на метле. Над остальным можно поразмыслить и позже. Они вышли из класса. Грейнджер, все еще неуверенная в том, как именно должна себя вести с подозреваемым, старалась не отставать от их компании. Забини уже куда-то ушел, Крэбб и Гойл плелись сзади, Малфой явно не был заинтересован в общении. Больше всего на свете Гермионе хотелось оказаться где-то далеко-далеко, желательно, в гриффиндорской гостиной — уютной, теплой, комфортной… — Можешь проводить меня до тренировки, — со скучающим выражением на лице предложил Малфой, словно делал великое одолжение. Она прикусила язык, чтобы не сказать лишнего, мысленно досчитала до десяти, охлаждая вспыхнувшую злость. Его поведение раздражало ее и в более спокойное время, а сейчас и вовсе заполнило смутной тревогой. Может, даже предчувствием. К тому же Гермиона сомневалась, что выдержит в компании заносчивого слизеринца еще хоть несколько минут. Так что, дабы не искушать судьбу в первый же день, ответила: — У меня кое-какие дела. Думаю, ты и сам дойдешь до стадиона. — Дела? — он приподнял бровь, скрестил руки, всем своим видом изображая статую Скепсиса. — Дела, — уверенно кивнула Гермиона. — Что ж, — ухмыльнувшись, Малфой вернул равнодушный вид, — как хочешь.

***

Вернувшись в свою новую спальню, Гермиона устало плюхнулась на кровать и вдруг ощутила под матрасом странную твердость. Встав, она сдвинула его и нашла то, что могло значительно упростить жизнь в новом теле. Дневник Пэнси Паркинсон. Гермиона взволнованно провела рукой по его мягкой болотно-зеленой поверхности, нащупывая мелкие узоры в виде листьев. При других обстоятельствах она не стала бы читать чужой дневник, но теперь слишком глупо отказываться от такой своевременной возможности. Проучившись с Паркинсон шесть лет, Гермиона не могла вспомнить ничего, что пригодилось бы ей сейчас. Она не знала ни ее мыслей, ни целей, ни того, насколько близка она была к Малфою. Доверял ли он ей настолько, чтобы раскрыть свои самые темные планы и мысли? Могла ли рассчитывать на откровенный разговор? Что, если Паркинсон уже посвящена во что-то опасное или даже содействует ему? Что ей вообще известно о Драко Малфое? Все познания Гермионы о сокурснице заканчивались тем, что та постоянно находилась рядом с Малфоем, подражая ему во всем, и всячески пыталась угодить. В общем-то, как и все остальные друзья подозреваемого. У нее ничтожно мало информации. Оправдав себя таким образом, Гермиона открыла дневник и разочарованно прорычала, обнаружив лишь пустые листы. Затем отложила предмет на кровать и легла рядом. Похоже, у Паркинсон все же хватило ума наложить на дневник защитные чары. Логично. Оставалось выяснить, насколько надежными они были. Отдохнув несколько минут, собравшись с мыслями, Гермиона решила испробовать некоторые заклинания против защитных чар. И с каждой новой неудачей становилось все яснее — Паркинсон берегла свои тайны крайне трепетно. Спустя час бесплодных попыток раздраженная Гермиона пришла к очевидному выводу, положила дневник в сумочку и отправилась в библиотеку. Конечно, шанс найти там ответ стремился к нулю, но терять в любом случае нечего. Путь значительно удлинился, в чем можно было разглядеть злую насмешку. Однако стоило Грейнджер зайти в книжное царство и поглубже вдохнуть приятный, родной запах старинных книг, внутри потеплело, а проблемы больше не казались неразрешимыми. Улыбнувшись толике счастья, что выпало на ее долю, она для начала осмотрелась и сразу же заметила мадам Пинс, нервно расхаживавшую между книжными полками и следившую за студентами. Заведующая библиотекой весьма серьезно относилась к своим обязанностям, а порой и вовсе напоминала Гермионе голодного стервятника тем, как кружила по залу в поисках нарушителей. И даже несмотря на то, что к ней мадам Пинс всегда относилась доброжелательно, Грейнджер знала, что любого, кто хоть как-то посмел испортить библиотечные книги, она была готова собственноручно заковать в кандалы или напрочь испепелить на месте смертоносным заклинанием. Ходили слухи, что ее гнева не избежал сам Альбус Дамблдор. Мадам Пинс сильно нахмурилась, когда заметила Гермиону, заполнив ее смутными опасениями. Кажется, Паркинсон являлась здесь нечастым гостем и уж точно не самым желанным. — Здравствуйте, — вежливо поздоровалась Гермиона, пытаясь смягчить суровое лицо библиотекарши. К сожалению, безрезультатно. — Мисс Паркинсон, — глаза мадам Пинс лишь сильнее прищурились, а губы сошлись в тонкую красную полоску. Гермиона сразу же поежилась от ее сухого холодного тона. — Вы должны были вернуть мне Пособие по Прорицанию еще на прошлой неделе. — Но… — Грейнджер пыталась как-то оправдаться, однако ей этого не позволили. — Я не позволю вам расхаживать по этой библиотеке, пока вы не вернете все долги! — В качестве доказательства она взмахнула своей палочкой, и дверь, в которую еще минуту назад зашла Гермиона, распахнулась. — Понимаете… — Нет! Не понимаю! Сейчас же покиньте это помещение и запомните: если вы не вернете все книги на место до понедельника, у вас будут большие проблемы! — последние слова прозвучали достаточно громко, чтобы обратить взгляды всех присутствующих в их сторону. Некоторые даже захихикали. Гермиона еще никогда не чувствовала себя такой униженной. Уж точно не здесь, в любимой части замка, из которой ее теперь так грубо изгоняют. Решив больше не испытывать терпение мадам Пинс, она молча покинула библиотеку, затем услышала приближающиеся шаги. Кто-то вышел вслед за ней и, похоже, именно из-за нее. Гермиона обернулась и удивленно воскликнула: — Гарри! Сердце радостно подпрыгнуло в грудной клетке, заставив на миг забыть об осторожности. Встретить Гарри после близкого общения со слизеринцами было подобно свежему ветерку в старой, затхлой кладовке. Но на нее предостерегающе зашикали: — Тише. Нельзя, чтобы нас видели вместе, — прошептал Гарри, затем накинул на себя отцовскую мантию. — Так ты был в мантии… — уже тише заметила Гермиона, отходя подальше от библиотечной двери, — вот почему я тебя не заметила… Но зачем? — Не ты одна пользуешься библиотекой, — с доброй насмешкой заметил Гарри. — Но я не хожу туда в мантии. Гермиона постоянно оглядывалась на пустой коридор. Будет весьма нежелательно, если кто-то застанет ее разговаривающей с самой собой. — Возможно, тебе бы мантия тоже не помешала, — усмехнулся Гарри, и слова его напомнили о недавнем инциденте. — Точно! Мне срочно надо вернуть Пособие по Прорицанию на место! Гермиона была готова сорваться со своего места и бежать за задолженными книгами, но ее остановили. — Ты шутишь? — удивился Гарри. — Мне же надо как-то пользоваться библиотекой, — пожала плечами Гермиона. — Кстати, ты не сказал, что именно искал в библиотеке. — Тебя, — коротко ответил Гарри, затем, заметив ее недоумевающий взгляд, пояснил: — Я просто решил, что лучший и самый быстрый способ найти тебя — просто подождать в библиотеке. — Но это же глупо, — нахмурилась Гермиона, — я ведь не постоянно там сижу. — О, нет, постоянно, — ответил Гарри. — Так почему ты меня искал? — спросила она, решив не тратить драгоценное время на споры. — Неужели я просто не могу повидаться со своим лучшим другом и узнать, как она? — голос Гарри стал серьезнее, и Гермиона поняла, как сильно на самом деле он волновался. Это так на него похоже… — Я понимаю, что ты можешь сама о себе позаботиться, но постоянно находиться там… рядом с Малфоем… Последнее слово Гарри произнес с особой неприязнью. И пусть Гермиона полностью ее разделяла, говорить об этом сейчас казалось бессмысленно. Может, чуть позже, когда голос Гарри перестанет звучать так обеспокоенно, словно он собственноручно затащил ее в логово Пожирателей смерти. Впрочем, возможно, это было не таким уж большим преувеличением… — Со мной все в порядке, Гарри. Я справлюсь. Откровенная ложь. Порядка во всем этом скрывалось мало. Но волновать Гарри, когда он и так винил себя в случившемся, совсем не хотелось. Сама найдет решение. — Рон спрашивал о тебе, — неожиданно произнес Гарри, заставив ее сильнее напрячься и сжать губы. — Вот как? — сухо спросила Гермиона, скрестив руки на груди, и отвернулась от места, где, по ее расчетам, стоял Гарри. — И что же он спрашивал? Словно ее это совершенно не волновало. — Он волнуется, — пояснил он, и его невидимая рука коснулась плеча Гермионы. — Ты исчезла, не сказав зачем и… — Его это не касается, — отрезала Грейнджер. — Мы с ним давно не общаемся и не делимся проблемами. — Знаю, вы не ладите в последнее время, но он твой друг. Друг. Слово царапнуло изнутри и задело сильнее, чем ожидалось. Скорее всего, это отразилось на ее лице, потому что наступило молчание. В такие моменты Гермиона никогда не могла подобрать нужных слов, чтобы выразить, до какой степени ее обидел Рональд Уизли. Ни тогда, когда он начал встречаться с этой дурой Лавандой Браун, чтобы досадить ей, ни потом, когда они поссорились и перестали общаться. Вот и сейчас Гермиона никак не могла раскрыть того, что творилось внутри. Во-первых, это слишком сильно задело бы ее гордость, во-вторых, это было совершенно некстати в нынешних обстоятельствах. — Не говори ему ничего, — попросила она Гарри, — Дамблдор тоже не хотел, чтобы он знал. — Но… — Обещай мне, Гарри, — потребовала Гермиона. — Обещаю, — севший голос Гарри свидетельствовал о том, как сложно ему давать такое обещание. Но так нужно. — Я кое-что нашла, — сказала Гермиона, вынув из сумочки дневник Пэнси Паркинсон и протянув его Гарри. — Это действительно то, что я думаю? — взволнованно спросил он, осмотрев находку. — Да, но на нем защитные чары. Я как раз собиралась поискать в библиотеке, когда… — Надо показать его Дамблдору, — уверенно перебил Гарри. — Не сомневаюсь, он расколдует его. Гермиона кивнула, и Гарри пообещал отправить ответ с Буклей. Он уже был готов удалиться, когда Гермиона его остановила: — Это слишком рискованно, — она достала из кармана кусок бумаги и, разорвав его на две равные части, протянула одну из них Гарри. — Купила у Фреда и Джорджа. Напиши здесь, и я узнаю. Она была готова поклясться, что Гарри кивнул. — Живоглот скучает по тебе, — сказал он, и Гермиона все же обняла его. — До встречи, Поттер. — До встречи, Паркинсон.