***
— Что ты здесь делаешь? — удивленно спросил Гарри, когда рядом с квиддичным полем, где происходила его еженедельная тренировка, показалась Пэнси Паркинсон. Несмотря на удивленные взгляды команды и недоверчивый — Джинни, Гарри подошел к ней, чувствуя, что с подругой явно что-то не так. Лицо ее было хмурым, даже задумчивее, чем обычно, а взгляд казался почти стеклянным. — Мне нужна твоя мантия, — твердо произнесла Гермиона, игнорируя недовольные возгласы гриффиндорской сборной. — Но у меня сейчас тренировка в самом разгаре… — Я не стала бы отвлекать тебя от твоей тренировки, если бы это не было так важно! — резко ответила Грейнджер, затем устало вздохнула, замечая, как к ним подходит Рон. — Привет Ге… Паркинсон, — весело произнес он, но, подметив выражение ее лица, насторожился. — Что случилось? Гермиона недовольно вздохнула, явно теряя последние капельки самообладания. — Знаете что, идите на вашу тренировку! Я сама со всем разберусь, — она уже была готова уйти, когда Гарри схватил ее за руку, останавливая. — Рон, замени меня, — сказал он, кивнув в сторону команды, что весьма недовольно ждала своего капитана. — Но… — Поговорим позже, — пообещал он, затем, не обращая внимания на раздосадованные крики команды, ушел вместе с Пэнси Паркинсон по направлению к замку. Краем глаза Гарри успел приметить, как Джинни о чем-то спрашивает брата, недовольно кивая в сторону всеми ненавистной слизеринки. Рон в ответ лишь пожал плечами, после чего послышался его крик, призывающий всех продолжить прерванную тренировку.***
— Может, хотя бы объяснишь мне, что происходит? — недовольно поинтересовался Гарри, замечая, что Гермиона не спешит раскрывать причину своего странного поведения. — Ты же понимаешь, как подозрительно было твое появление на тренировке Гриффиндора и мое… — Поверь, — остановила его Грейнджер, нахмурившись. — Я понимаю, как это рискованно и глупо. — Тогда…? Она покачала головой: — Прошу, не задавай никаких вопросов, — прозвучало жалобнее, чем хотелось. — Только не сейчас. — Отлично. Пусть в голосе его скользнула обида, пусть Гермиона понимала: он имеет полное право знать, что именно она задумала, раз уж попросила его мантию-невидимку, все же промолчала. Гарри оставил ее ждать в коридоре несколько долгих минут, пока сам заходил в гриффиндорскую часть за мантией. Гермиона опасалась новых вопросов, подозрений, но их не последовало. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Она кивнула, взяв в руки мантию. — Ты же не стала бы делать какие-то безрассудные вещи, ставящие под риск собственную безопасность? — Гарри недоверчиво прищурился, однако по голосу Гермиона поняла: он и сам не верил, что она могла совершить нечто такое. Она печально усмехнулась. — Это как-то связано с Малфоем, ведь так? — нахмурился Поттер, и она от одного лишь упоминания почувствовала, как болезненное нечто внутри вновь приобретает силу. — Нет, — солгала Гермиона, пообещав себе поговорить с друзьями, как только сама успокоится и сможет рассказать обо всем, не впадая в истерику. Хоть ответ не слишком заверил Гарри, он кивнул, позволяя ей без лишних сожалений направиться туда, куда она спешила, а именно — в комнату Драко Малфоя. Даже если она больше не хотела знать ничего, что было связано с ним и его темными делами, оставалось кое-что, что нужно было сделать, чтобы хоть как-то обезопасить себя и своих друзей. Последнее, что Пэнси Паркинсон должна была сказать ему. Зайти в его комнату оказалось проще, чем она думала. Мантия скрывала от слизеринцев, а заклинание от его двери она уже давно успела выведать. Оказавшись внутри, Гермиона почувствовала липкое волнение и подступающую тошноту, однако постаралась встряхнуть с себя все воспоминания, сосредотачиваясь на той последней задаче, которую она решит в этом теле прямо здесь и сейчас. После чего вынула из мантии кусок пергамента, исписанного чернилами, и положила на кровать Малфоя. Это будет то последнее, что он услышит о Пэнси Паркинсон. О том, как ее родители, несмотря на ее отчаянные просьбы, решили увезти ее прочь из Хогвартса. О том, как они хотели полностью обезопасить ее, заставляя отказаться от всего, что имело хоть какое-то отношение к грядущей войне. О том, что им это все же не удалось. И, последнее, о том, что ни при каких обстоятельствах он не должен даже пытаться отыскать ее или ее семью. Затем Гермиона, все еще находясь под мантией невидимости, вернулась уже в собственную комнату, где на нее сразу же накинулся любимый кот — Живоглот. Грейнджер сняла мантию, позволяя коту лучше разглядеть новое тело, однако того это, казалось, совершенно не волновало. Он терся о ее колено, демонстрируя, как скучал. Она провела рукой по его мягкой шерстке, отчего тот довольно промурлыкал, затем запрыгнул к ней на руки. Гермиона улыбнулась.***
— Мисс Грейнджер, — радостно поприветствовал ее Альбус Дамблдор, когда она вошла в его кабинет. — Похоже, нам пора. Вы готовы? Она кивнула, чувствуя, как сердце учащенно забилось, стоило лишь заметить заветное зелье обратного процесса. Конечно, она была готова. — Мы могли бы подождать, пока свойство оборотного зелья само не иссякнет, — произнес Дамблдор, заставив ее сердце напряженно сжаться от такой перспективы. — Однако родители мисс Паркинсон не могут ждать так долго. — Думаю, я узнала все, что смогла, — облегченно ответила Гермиона. И пусть она пока не смогла рассказать друзьям о том, что узнала, понимала: это лишь вопрос времени. — И мы обязательно обсудим это завтра, однако… — Дамблдор замолчал, начав задумчиво проводить рукой по длинной бороде. — Есть вещи, которые не стоит раскрывать слишком поспешно. — Что вы хотите сказать? — удивилась Гермиона, не зная, правильно уловила намек директора или ей все же показалось. — После того, как вы примете зелье, вам будут нужны покой и тишина, — уклончиво ответил директор, с мягкой улыбкой посмотрев ей в глаза. — Возможно, будет лучше оставить все разговоры о будущем до нашей следующей встречи. Определенно, не показалось, но что он имел в виду? — Вы хотите, чтобы я скрыла от Гарри то, что узнала о Малфое? — возможно, прозвучало несколько грубо, однако терпение и душевное состояние Гермионы явно не позволяло ей обращать внимание на такие мелочи. За день она и так узнала слишком много, и если директор хоть как-то догадывался обо всем… — Понимаю, для вас прошедшие дни были нелегкими, — проигнорировав ее недовольный тон, все так же спокойно произнес Дамблдор, переводя взгляд на феникса Фоукса. — Но поверьте, все покажется намного проще, если вы последуете моему совету и проведете день в покое. Она не стала спорить. В конце концов, он лишь предлагал то, чего ей так сильно хотелось уже на протяжении долгого времени. Это ведь всего день. Затем она может рассказать обо всем, и Дамблдор, по очевидным причинам, не станет ей мешать. Ведь в этом не было бы никакого смысла. — Профессор, можно задать вопрос? — произнесла Грейнджер, понимая, что ее мучили не только собственные секреты. — Полагаю, вас волнует состояние мисс Паркинсон. — Она кивнула. — Конечно, было сложно объяснить ее родителям, почему их дочь не помнит ничего, что происходило на протяжении месяца. Однако, учитывая неосторожность мисс Паркинсон и ее склонность к опасным магическим экспериментам, было просто убедить ее родителей в том, что на нее никто не покушался. К тому же они слишком спешили забрать ее из Хогвартса, чтобы хоть как-то все прояснить. — Но с ней все в порядке? — обеспокоенно спросила Гермиона, чувствуя, что Дамблдор усиленно избегает упоминать то, что ее действительно волнует. — Физическое состояние мисс Паркинсон ничуть не пострадало, — ответил он, задумчиво нахмурив брови. — Однако некоторые ее воспоминания потеряны. Возможно, навсегда. — Некоторые? — В основном, это связано с мистером Малфоем, — Гермиона облегченно вздохнула. Ведь Пэнси столько выстрадала из-за него и его отвратительного отношения. Она определенно заслуживала нового шанса. — И, конечно же, мне пришлось несколько изменить ее последнее воспоминание, связанное с нападением на нее Гарри. Гермиона кивнула, и Альбус вновь ободряюще улыбнулся, вручая такое желанное зелье. Держа его в руках, к собственному разочарованию, Гермиона не почувствовала ни радости, ни сожаления. Это был обратный билет в ее обычную жизнь, только она все никак не могла привыкнуть к этой мысли. Даже тогда, когда она, добравшись до собственной комнаты, приняла жидкость; когда сползла на пол, ощущая невыносимую боль от того, как менялись тело и кожа; и тогда, когда посмотрела на себя в зеркало, видя собственное лицо, которое уже успела позабыть. Она почувствовала лишь острую боль, когда рука неосознанно врезалась в зеркало, разбив хрупкое стекло, заставив осколки залезть под кожу. Затем ощутила, вернее, вспомнила о чем-то, что все это время находилось в ее кармане. Грейнджер взяла в руки кристалл, что лишь вчера был окрашен кровью Малфоя, а теперь приобрел оттенки уже ее собственной. Хоть голова подсказывала ей выбросить случайную находку, что-то заставляло ее поступить с точностью наоборот. В конце концов, после внутренней борьбы Гермиона прикрепила камень на серебряную цепочку, затем надела его на шею, скрыв под мантией, как единственное напоминание о том, кого она решила навсегда вычеркнуть из собственной головы. В дверь постучали, и Грейнджер поспешно убрала из комнаты следы своего недавнего помутнения. К ее приятному удивлению, ее поджидали друзья. Прямо с порога ее обнял Рон, после чего Гарри последовал его примеру. Гермиона почувствовала, как ее заполняют тепло и облегчение. — Как же я соскучился по твоему лицу! — произнес Рон, и она усмехнулась. Похоже, все возвращалось на круги своя, и ей определенно это нравилось. Лишь сейчас она осознала, чего была лишена весь этот месяц в теле Пэнси. — Как же я по вам скучала, — Гермиона сильнее обняла друзей, понимая, что глаза вновь наполняются влагой. На этот раз от счастья.***
Голова Гермионы раскалывалась от неожиданно резко накатившей боли. Ее конечности объяло холодом, словно она всю ночь провела на снегу. Странная, ничем не обоснованная тревога заставляла сердце болезненно сжиматься в грудной клетке, словно маленький напряженный комочек, вызывая непривычный приступ тошноты и смятения. Гермиона присела на кровати, схватившись руками за голову, ощущая, как острые колючки пропитывают сознание страхом и отчаянием. Она усиленно вдыхала воздух, а его все не хватало. Та ее часть, что всегда отвечала за логические выводы и решения, стремилась отыскать причину внезапной паники, однако другая часть, находившаяся в немом оцепенении, упрямо возвращала все к исходной точке. Грейнджер закрыла глаза, надеясь унять звон в ушах, но все попытки оказывались тщетными. Превозмогая собственное растерянное сознание, она встала с места, решив отыскать успокаивающее зелье. Рука зацепилась за холодную склянку, когда ее пронзил новый приступ головной боли. Она присела на полу и поспешила принять снадобье. Мысленно досчитав до ста, Гермиона с неприятным удивлением осознала, что оно ей не помогает. Сжавшись в комочек, обнимая себя за колени, она чувствовала, как к ней прикасается нечто теплое и пушистое. Услышав обеспокоенное мурлыканье, Гермиона провела рукой по густой шерстке Живоглота, хоть как-то абстрагируя себя от боли. В какой-то момент, когда она почти привыкла к тошноте, к ней начало возвращаться спокойствие. Через несколько минут все прошло ровно настолько, чтобы она смогла встать с места, и, посмотрев на слегка расплывающиеся часы, поняла, что ей пора к Дамблдору. Пока она приготавливалась, мысли учащенно искали причину недавней вспышки. То, что все случилось именно сейчас, когда она вернулась в собственное тело, никак не могло быть простым совпадением. Однако, с другой стороны, Гермиона была уверена, что у оборотного зелья, пусть и улучшенного, не могло быть подобных последствий. Решив, что поищет ответ в библиотеке после занятий, она вышла из комнаты. Неприятный осадок сразу же отошел на второй план, когда ее с радостными криками встретили друзья и сокурсники. — С возвращением! — над головой пролетела праздничная ленточка, повисшая в воздухе, затем, пока Грейнджер не успела опомниться, на нее набросилась толпа гриффиндорцев, радостно обнимающая ее с приветственными, дружественными словами. — Вот, с радостью возвращаю твой значок старосты, — Джинни, мило улыбнувшись, повесила на ее мантию значок, затем радостно обняла за плечи. — Спасибо вам всем! — Гермиона ощутила, как внутри все переполняется успокоительным теплом. Она провела несколько минут, рассказывая собравшимся о своих выдуманных семейных делах и выслушивая обо всем, что произошло за время ее отсутствия. Гарри и Рон подыгрывали ей, иногда задавая наводящие вопросы для пущей правдоподобности. Она благодарно улыбнулась Рону, когда тот предложил всем продолжить разговор позже, давая ей возможность удалиться из гостиной в директорский кабинет. Быть может, Гарри был бы не прочь присоединиться к ней во время их разговора, однако Дамблдор настоял, чтобы Гермиона пришла одна. На самом деле она была лишь рада. После вчерашнего она была уверена, что главной темой разговора будет именно тот, кого она никак не хотела обсуждать вместе с Гарри. Даже понимая, что он имел право знать обо всем больше, чем кто бы то ни было. — Доброе утро, сэр, — поздоровалась Гермиона, заходя в кабинет Альбуса Дамблдора. Тот приветливо улыбнулся, хотя взгляд был направлен на феникса, с которым он очевидно говорил до ее появления. — Доброе, мисс Грейнджер. Однако мне кажется, вы выглядите несколько устало, — произнес директор, и она нахмурилась. Что-то, чего она никак не могла объяснить даже себе, заставило ответить совершенно иначе, чем она того хотела: — Со мной все в порядке. Разве что меня несколько мучает то, что я узнала за прошедшие дни… И Гермиона, наконец, рассказала все то, что терзало ее с того самого дня, как она узнала о том, что Драко Малфой является Пожирателем Смерти, а также о том, что именно он был причастен к тому, что Кэти Бэлл сейчас лежала в больнице Святого Мунго с искалеченным сознанием. Слова выходили проще, чем она думала, но под конец ее начали душить слезы, которые она так старательно сдерживала. Грейнджер словно пережила все прошедшие дни повторно, вновь ощущая не только всю боль от неожиданного открытия, но и вспоминая моменты, когда была по-настоящему счастлива. Естественно, она пропустила все, что хоть как-то могло коснуться ее личных чувств и переживаний, однако что-то подсказывало, что Дамблдор видит ее насквозь. — Что ж, — задумчиво протянул директор, когда ее рассказ подошел к концу, — думаю, теперь мы можем приступить к следующей части вашего задания. — К следующей части? — Гермиона нахмурилась. Ее неприятно удивило то, как спокойно отнесся Дамблдор ко всему тому, что она рассказала. Ведь, в конце концов, не мог же он знать обо всем до ее вмешательства? Или?.. — Мисс Грейнджер, как вам показалось, мистеру Малфою нравится его новая роль? — произнес Дамблдор, предлагая ей мармеладные конфеты, на что она лишь покачала головой, отвечая сразу на оба вопроса. Директор положил конфету в рот, выжидательно смотря на нее, словно ожидая более точного ответа. — Профессор, я не совсем понимаю, что вы имеете в виду. — Вопрос предельно прост. Думаете ли вы, что мистер Малфой доволен нынешним положением дел? Грейнджер нахмурилась. Ответ был слишком очевиден, но она все еще не понимала, к чему клонит директор. — Нет, не думаю. Полагаю, Волан-де-Морт использует его в наказание за неудачи Люциуса Малфоя. Дамблдор одобрительно кивнул. — Думаете ли вы, что мистер Малфой сам захотел стать Пожирателем Смерти? — Нет. Он сказал, что у него не было выбора, но… — Думаете ли вы, что он может оказаться хладнокровным убийцей? После нескольких секунд молчания Грейнджер покачала головой. — Тогда, полагаю, нам не стоит переживать об этом, — заключил директор, заставляя Гермиону приоткрыть рот от удивления. — Вы знали? — шокированно спросила она, сильнее запутываясь во всей информационной паутине. Он кивнул. — Тогда вы знаете и о том, кому на самом деле Драко хотел передать ожерелье. К ее сильному недовольству, он усмехнулся, снова кивнув. Ее пронзила неожиданная догадка, но Альбус не позволил ее озвучить: — Уверяю, все идет в точности так, как нужно. — Но что если он вновь кому-то навредит? Например, вам. — Уверен, ему это не удастся. — Почему вы так уверены? — с недоумением спросила Гермиона. — Вы сами сказали. Драко не убийца, — несколько секунд он разглядывал ее удивленное лицо, затем добавил: — К тому же следить за этим будет вашим следующим заданием. Гермиона нервно усмехнулась: — Следить? Малфой ненавидит меня даже больше, чем Гарри. Как я могу за ним следить, если ему отвратительно само мое присутствие в Хогвартсе? — Если бы это было просто, я не стал бы доверять такое важное дело именно вам. — Но если вы обо всем знали, в чем был смысл моего притворства? — с очевидным возмущением спросила Грейнджер, чувствуя себя игрушкой в руках великого волшебника. — На самом деле мне было нужно, чтобы вы находились рядом с мистером Малфоем, — ответил волшебник, ничуть не смущаясь тем, как она все сильнее хмурила брови и переходила на обвинительный тон. — Мне было нужно, чтобы вы поняли его. Постарались посмотреть на все с обратной точки зрения. Ведь, в конце концов, наша сторона никогда не ищет легких путей. Мы просто не можем позволить себе ненавидеть всех, кто оказался на другой стороне. По крайней мере, у нас есть выбор. Выбор. Как бы красиво это слово ни звучало, Гермиона поняла, что именно его-то ее и лишили, отправив на столь сомнительное мероприятие, даже не объяснив всей сути. Она чувствовала, что ее выбор сейчас уже не имел никакого значения, ведь Дамблдор и так решил все, что она должна была делать задолго до ее согласия. И худшим было то, что сейчас, даже если бы она и захотела, не смогла бы ему отказать. По единственной, весьма очевидной причине по имени Драко Малфой. Гермиона пыталась поддерживать костер злости на Дамблдора, который даже не рассказал ее истинной цели пребывания в теле Паркинсон. Ведь если бы она заранее обо всем знала, поступила намного умнее и правильнее. Возможно, знай она о том, что он Пожиратель, с самого начала, не бросила бы его одного тогда в гостинице. Ведь если бы она знала, что даже великий Альбус Дамблдор считает, что для него еще не все потеряно, определенно ухватилась бы за этот пусть и весьма маленький, но шанс. Все же костер этот неумолимо гас. Гермиона прекрасно понимала, что, скажи директор обо всем с самого начала, она бы ни за что не смогла сблизиться с Малфоем так, как сблизилась сейчас. Дамблдор понимающе молчал, пока она обдумывала все его слова, затем произнесла: — Вы не хотели, чтобы Гарри узнал, — он кивнул. — Но я не могу ему лгать. — Знаю, — он слегка нахмурился, и ее одолели неприятные предчувствия. — Поэтому я заранее приношу свои извинения за то, что собираюсь с вами сделать. — Что…? — она замолчала, встречаясь с ним взглядом. Она уловила странное присутствие в голове, словно ее мысли на время перестали ей подчиняться. Все продлилось лишь секунду, и когда она вновь вернула контроль над собственным сознанием, то сразу же догадалась, что с ней произошло. Теперь она не сможет рассказать обо всем никому, даже если правду попытаются вытянуть из нее силой. — Запомните, — серьезно произнес Дамблдор, заставляя ее согласно кивнуть. — Что бы ни случилось, вы не должны испытывать ни вины, ни сожаления. Как бы все ни обернулось, я единственный, на ком будет лежать ответственность.***
Спускаясь в подземелье на урок зельеварения, Гермиона растерянно оглядывалась по сторонам. Голова раскалывалась от вопросов, а сознание было заполнено странными, незнакомыми ощущениями. Она наивно полагала, что, вернувшись в собственное тело, сразу же расставит все по своим местам, но сейчас, когда это наконец случилось, чувствовала себя еще более растерянной, чем в чужом теле. Грейнджер испытывала странное неприятное ощущение, что какая-то часть ее эмоций определенно не принадлежит ей самой. То, что она испытала утром, возвращалось к ней маленькими холодными волнами, вызывая неприятное ощущение тревоги, дезориентируя и заставляя выпадать из привычной роли. К тому же Гермиону заполняло сильное волнение от одной лишь мысли, что придется встретиться с Малфоем сейчас. Она изо всех сил настраивала себя на спокойствие и хладнокровие, ведь не может же позволить ему заметить свою растерянность? Определенно, она не доставит ему такой радости. Гермиона усиленно отгоняла от себя воспоминания о коротком пребывании в теле Пэнси Паркинсон, стараясь сосредоточить внимание на том, кем она была сейчас. Кем ее считает Малфой сейчас. Паршивая грязнокровка Грейнджер, живущая в библиотеках. Вот кто она теперь и кем будет всю свою дальнейшую жизнь. Даже слова Дамблдора никак не могли изменить того простого факта, что теперь ее с Малфоем ничего не связывает. Ничего. От одного лишь этого противного слова ее пронзило уже собственное, вполне объяснимое разочарование. Часть ее, что напрочь была лишена рассудительности и чувства самосохранения, упрямо возвращалась к тому теплому, приятному ощущению, что она испытала за эти несколько дней, заставляя хмурить лицо от осознания: все приятное стало теперь лишь тайным прошлым. Грейнджер ясно понимала, что думать об этом не имеет никакого смысла. Она определенно не сможет разобраться во всем сейчас, когда голова и так раскалывается от боли и неожиданной информации. Как бы там ни было, ей просто необходимо расставить все по полочкам, однако с ясной головой. Желательно — после урока зельеварения, в библиотечной тишине, за увлекательной книгой. Однако стоило ей рассмотреть Драко в коридоре рядом с кабинетом зельеварения, и она растерялась, сразу же позабыв обо всех своих разумных решениях. — Надо же, — произнес он, с презрением оглядев ее с ног до головы. — А мне казалось, ничто не сможет испортить этот чертов день сильнее. — И тебя с добрым утром, Малфой, — огрызнулась Гермиона, замечая, как лицо слизеринца переполняется странной смесью боли и отвращения. Еще более странным было то, что она физически ощутила все это на себе. Буквально. — Оно было бы добрым, если бы ты решила остаться со своей маггловской семейкой навсегда, избавляя меня от необходимости видеть твое паршивое лицо каждый день, — брезгливо рассмотрев ее слегка сбившиеся пряди, Малфой усмехнулся, заставляя ее раздраженно сжать губы. Вот он — настоящий Драко Малфой во плоти, о котором она так наивно позабыла, пребывая в теле его слизеринской подружки. — И лишить себя удовольствия слышать твои оскорбления каждый день? — она прыснула, гордо вздернув подбородок, решив, что не позволит ему разглядеть и тени того, как ей больно и обидно от его подлых оскорблений. — Давай же, Малфой, уверена, у тебя много чего лестного накопилось, пока меня не было. Как насчет назвать меня вонючей грязнокровкой? Или хотя бы просто мерзкой всезнайкой? Заметив его несколько озадаченное лицо и скрещенные руки, Гермиона поняла, что перегнула палку. Ведь ей нужно было просто проигнорировать его привычные оскорбления, посчитав унизительным даже отвечать на весь этот бред. Но какая-то непривычная злость, почти что ненависть, закипавшая где-то внутри нее и вместе с тем словно ей не принадлежавшая, заставляла говорить то, чего она никогда бы не сказала раньше. — Что такое, Грейнджер? — наконец произнес Малфой, с высокомерием заглядывая в ее глаза. — Соскучилась по моему обществу? — Мечтала о нем каждый день, — съязвила Гермиона, чувствуя, как ее захлестывает отвращение. Да что, Мордред возьми, с ней происходит?! Гермиона боролась с собой, призывала себя заткнуться, но ровно через две секунды все же сдалась: — У тебя круги под глазами размером с кулак. — Тебя это никак не касается, — рот Драко искривила гримаса отвращения, демонстрирующая, каким нелепым было ее последнее замечание. — Прежде чем меня стошнит, я, пожалуй, оставлю тебя с твоим деревенским другом. Гермиона проследила за его взглядом, увидев в конце коридора Рона, а когда она вновь обернулась к Малфою, тот уже прошел в класс зельеварения. Она нахмурилась и почувствовала, как рука сжимается в яростный кулак, готовый обрушиться на все, что хоть как-то дышало или двигалось. Хотя желательно, чтобы этим «чем-то» оказалось высокомерное лицо проклятого Малфоя, который успел вывести ее из себя в течение всего-то нескольких секунд. — Гермиона! — Рон радостно приобнял ее за напряженные плечи, затем, замечая, что она никак не реагирует, обеспокоенно отстранился. — Что хорек сделал на этот раз? — Ничего, — сухо ответила Гермиона, не имея никакого желания ни повторять слова Малфоя, ни объяснять, почему именно ей не все равно. — Но я же вижу, что ты расстроена, — Рон недоверчиво нахмурился. — Я не расстроена. С чего бы? — она нервно хмыкнула и сжала губы в упрямую полоску. — Но… — Я не хочу опоздать на урок в первый же день своего возвращения, так что, если ты не против, мы продолжим разговор позже, — проговорила Гермиона и, не дожидаясь согласия со стороны Рона, зашла в класс. Ее одновременно одолевали вина за беспричинную вспышку гнева и злость, усиленно подавляющая первое. И чувства эти лишь усилились, стоило заметить светлые волосы, так ярко выделяющиеся среди всего прочего. Нет, она не хотела его видеть, не этого добивалась, останавливая взгляд на парте Паркинсон. Все выходило почти на автомате. Весь прошлый месяц Грейнджер входила в этот чертов класс, выискивая глазами Малфоя, садилась рядом с ним, словно там и было ее настоящее место. Проходя на свое место сейчас, Гермиона почти физически ощутила его тяжелый взгляд, полный отвращения, и почти обернулась, когда расслышала голос Рона: — Прости, если я слишком навязчив, — он присел рядом. — Знаю, весь этот месяц был для тебя сложным. — Ты не навязчив, — она ощутила новое острое чувство вины. В конце концов, Рон никак не заслуживал того, чтобы она на нем срывалась. — Просто… мне очень хочется вернуться к тому, что было. К моей жизни. Понимаешь? Он нахмурился, но все же согласно кивнул. — Завтра у нас будет тренировка по квиддичу, — произнес он наконец, посмотрев в сторону Гарри, слишком занятого изучением подозрительной книжки, чтобы заметить. — Возможно, тебе захочется отвлечься. К тому же это наша последняя тренировка перед матчем со слизеринцами. Знаю, тебе не очень нравится квиддич, но… — Я приду, — Гермиона старательно улыбнулась, мысленно обдумывая слова Дамблдора. Она совершенно не понимала, почему он доверил все именно ей. Если уж он продумал все, то, по крайней мере, мог и подсказать, каким чудесным образом она могла бы сблизиться с Малфоем, или хотя бы сделать так, чтобы тот не морщился каждый раз, стоило ей показаться на горизонте. По крайней мере, ей срочно нужно было найти вариант, при котором она сама в скором времени не возненавидела бы Малфоя с новой силой.