Переписывая Поттера

Гермиона провела взглядом по Большому залу, задержала внимание на слизеринском столе, презирая себя за слабость, за то, что внутри все вдруг всколыхнулось, затрепетало, стоило заметить там Малфоя. Осторожность не позволила ей смотреть на него больше двух секунд, однако и этого было вполне достаточно, чтобы понять: он определенно выглядел лучше прежнего. Об этом говорили и ее собственные, достаточно спокойные сновидения, в которых больше не слышалось жалобных стонов и всевозможных проклятий. Гермиона все еще испытывала противное ощущение злости и ненависти, перемешанное с отчаянием и чем-то новым, чего пока не могла понять. Это что-то тревожило сильнее остального, словно пересекаясь с ее собственным запутанным клубком чувств. Что-то, похожее на сожаление, только ядовитее, сильнее и страшнее. Все же, когда она научилась отличать его переживания от своих, справляться со всем этим стало не так сложно. Если, конечно, не брать во внимание некоторые особенно сильные нервные вспышки, накатывающие весьма неожиданно и несвоевременно, и собственного чувства бессилия, когда каждый раз заставляла себя сидеть на месте, пока Малфой упрямо занимался саморазрушением. Не так сложно. Не так невыносимо. Если не думать. — Слизнорт устраивает прием по случаю Рождества, Гарри, и уж на этот раз ты не отвертишься, потому что он специально просил меня уточнить твое расписание, чтобы назначить вечеринку на тот день, когда ты наверняка сможешь прийти, — произнесла она, а Гарри застонал. — Очередная вечеринка только для любимчиков Слизнорта? — с нескрываемой злостью спросил Рон, заставляя ее взглянуть в его сторону. Хоть ей этого совершенно не хотелось. — Да, только для членов Клуба Слизней, — подтвердила Гермиона, слегка приподняв бровь. Если у Рона были с этим какие-то проблемы, ее это определенно не касалось. — «Клуб Слизней», — повторил он, скривив губы в издевательской улыбке. Совсем как тогда, когда смотрел на Пэнси. И почему-то сейчас это особенно злило. — Не я придумала такое название, — холодно ответила она, переведя хмурый взгляд на Гарри, который усиленно пытался не вмешиваться в их разговор. А зря. Ведь ей совершенно не хотелось говорить с Рональдом Уизли, который после всего случившегося еще и умудрялся считать себя пострадавшей стороной. Да, ее это определенно раздражало. — Кстати, он просил прийти парами, — Гермиона почувствовала, что краснеет, думая о том, что ей совсем некого пригласить на данное мероприятие, и все же была обязана уведомить об этом Гарри. — Так вот на что намекала Джинни! — с ужасом воскликнул он, стукнув себя по лбу, затем с завидной быстротой дожевал шоколадную булочку и, кивнув на прощание, выбежал из Большого зала. Грейнджер нахмурилась, с недовольством переведя взгляд на Рона, с которым ее так предательски бросил Гарри. — И кого же пригласишь ты? — спросил он, заставив ее сжать губы от переполнявшей злости и обиды. — Пока не знаю, — нехотя ответила она, обведя взглядом гриффиндорский стол. — Может, Маклаггена. — Замечательная идея! — с притворным восторгом воскликнул Рон, взмахнув руками в воздухе. — Вы определенно станете королем и королевой «Слизней»! — Рада, что ты одобрил мой выбор, — сухо произнесла Гермиона, вставая с места. Затем, заметив, как к ним приближается Лаванда, незаметно закатила глаза, напоследок бросая Рону: — Приятного времяпровождения. Выйдя из Большого зала, наполненная праведным гневом, она уже была готова отправиться в библиотеку за новой книгой по трансгрессии, по которой у нее в скором времени должен был быть экзамен, как заметила Малфоя. Что-то в его взгляде, да и в том, как он оглянулся по сторонам, заставило ее внимательнее прислушаться к его эмоциям. Отгоняя ненужное, она сфокусировалась на странном подозрении и желании что-то скрыть. Затем с недовольством поняла, что не сможет узнать ничего конкретнее, если не последует старому доброму способу, которым так часто пользовался Гарри. Лишь так она могла исполнить то, на чем так сильно настаивал Дамблдор. Ей нужно было проследить за ним лично. Как бы учащенно ни стучало сердце от переполнявшего его страха быть замеченной, Грейнджер все же упрямо следовала своей цели, стараясь не выдать своего странного поведения встречным. Один раз Драко ее даже чуть не застукал, когда она неудачно наступила на почти что прозрачную ногу Безголового Ника. Тот поднял достаточно сильный шум, но она успела скрыться за стеной, оставляя Малфоя гадать, кто именно нанес призраку столь немыслимое ранение. Когда Безголовый Ник все же отпустил ее, напоследок посоветовав лучше смотреть под ноги, она продолжила свою слежку, с удивлением понимая, что дошла до женского туалета, где обитало, наверное, самое несносное из всех Хогвартских призраков — Плакса Миртл. Гермиона остановилась, нерешительно уставившись в дверь. С одной стороны, входить было, мягко сказать, безрассудно, однако с другой — что ей оставалось? Как же иначе она могла разузнать о темных делах Малфоя и при необходимости вмешаться? Вздохнув, отгоняя нежеланное волнение, Гермиона все же зашла в туалет Плаксы Миртл и сразу же наткнулась на подозрительно-презрительное лицо Драко, стоявшего напротив нее всего в нескольких сантиметрах. — Итак, Грейнджер, чем могу быть полезен? — спросил он, требовательно скрестив руки. — Я… — она остановилась, с досадой понимая, что влипла самым худшим образом. — Следила за тобой, потому что…? — подсказал Малфой, презрительно приподняв бровь. — Следила? С чего ты взял? — искренне удивилась Гермиона, выдавив из себя смешок. — Тогда что ты здесь забыла? — он с отвращением смерил ее взглядом, затем оценивающе взглянул в глаза, отчего Гермиона нахмурилась, с недовольством осознавая, что чувствует приятное смятение в груди. К несчастью, ее собственное. — Это, вообще-то, женский туалет, — она гордо вздернула подбородок. — Так что могу задать встречный вопрос. Она уловила еле ощутимое сомнение и привычную вспышку ненависти. Что ж, лучше, чем ничего. — Я не собираюсь отчитываться перед тобой, — он скривил рот в отвращении, слегка отступая от двери. — Я и так уделил тебе слишком много своего внимания. — И все же это странно, — несмотря на внутренний голос, призывающий ее остановиться и вспомнить о чувстве самосохранения, Гермиона не позволила Малфою скрыться с ее глаз, не объяснив, чем именно он здесь занимается. — Насколько часто ты проводишь время в женских туалетах, Малфой? Это же как-то… подозрительно. Он не обернулся, однако Гермиона почувствовала, как он напрягся. — Держись от меня подальше, грязнокровка. — Или что? — с вызовом спросила она, игнорируя все, кроме переполнившей злости. Но Драко не ответил, несмотря на ее недовольство, уходя прочь. Проклятый Малфой. Закатив глаза не столько из-за него, сколько из-за ситуации в целом, она все же зашла в гости к Миртл. Во-первых, это было именно то, что она сказала Малфою. Во-вторых, кто знает, может, ей удастся вытянуть хоть что-то от слезливого призрака? — Драко? — разнесся непривычно ласковый голос из кабинки, и Гермиона, вздохнув, прошла внутрь. — А… это ты. Разочарование в голосе Миртл заставило напрячься. Да и сам факт того, что она называла Малфоя по имени, был весьма подозрительным. Впрочем, как и все с ним связанное. — Привет, Миртл, как жизнь? — Как жизнь? — повторила она, и Гермиона с опозданием поняла, что сморозила глупость, из-за которой ей придется выслушивать ее истерики Мерлин знает сколько времени. — Тебе это, наверное, кажется забавным? Спрашивать меня, как я поживаю! Что может быть смешнее?! — Прости, Миртл, я не хотела… — Сейчас я тебе все расскажу! — она захныкала, взлетая в воздух, затем театрально указала в потолок пальцем. — Это ведь так интересно «жить» в туалете, лишенной всякого нормального общества! — Послушай, я лишь… — Угадай, сколько живых заходит ко мне в гости за неделю, — предложило привидение, игнорируя все ее успокаивающие жесты. — Несколько? — предположила Гермиона, впрочем, прекрасно понимая, что таких было, если они, конечно, вообще были, намного меньше. — Один! — со злостью крикнула Миртл, затем вновь ударилась в истерику. — Видишь, все не так уж плохо… — Да, — к удивлению Грейнджер, призрак все же успокоился, а на прозрачном лице появилось странное выражение. Возможно, улыбка. — Думаю, я нравлюсь ему. Ведь у нас столько общего… Гермиона нахмурилась. — Он тоже живет в туалете? — спросила она, хотя нехорошее предчувствие уже давно ответило вместо нее. — Нет! — возмутилась Миртл, нахмурив призрачные брови. — Это означает, что он тоже очень впечатлительный, что люди и с ним обходятся грубо. Он одинок, никто с ним не разговаривает, а он не стыдится показывать свои чувства и страдания! По крайней мере, со мной… Миртл с грустью уставилась на дверь. — Он обещал прийти, — она печально вздохнула. — Может, ты его отпугнула? Надежда в голосе Миртл заставила ее ощутить слабое чувство вины. — Уверена, он еще вернется. — А все из-за этой уродины Паркинсон, — озлобленно бросила Миртл. — Вот как? — удивилась Грейнджер, стараясь не вспугнуть разговорившегося призрака слишком уж назойливыми вопросами. — Я ведь предупреждала его, что эта противная Паркинсон не принесет ему ничего, кроме страданий! И вот, посмотрите, я оказалась права, как всегда! Она растоптала его чувства, словно коробку конфет! — Но все было совсем не… — Гермиона прикусила язык. Черт. Она даже призраку не может сказать правду. — Уверена, всему виной отвратительный характер Малфоя. — Но я не называла имен, — Миртл нахмурилась, а Гермиона мысленно стукнула себя по голове. Лицо призрака наполнилось нескрываемым ужасом. — Он будет в ярости, если узнает, что я рассказала это тебе! Он ведь презирает тебя! Проклятый. Малфой. — Обещаю, я ничего ему не скажу, — процедила Гермиона, чувствуя, что в скором времени сама впадет в истерику вместе с Плаксой Миртл. — Правда? — весьма жалобно спросил призрак, смотря на нее, словно от этого зависела вся ее жизнь. Или смерть. Гермиона мысленно закатила глаза. — Да. Ведь мы подруги, — она почувствовала слабый укол вины, пользуясь обстоятельствами, да и чувствами Миртл, в своих целях, однако выбора особого все равно не было. Ей было необходимо, чтобы в случае расспросов Миртл подтвердила то, что она несколько раз сюда заходила. Ведь в противном случае Малфой с легкостью вычислит ее обман. — Конечно, — призрак кивнул. — Ведь я тоже захожу к тебе. Иногда, — то, что в последний раз она заходила к Миртл два месяца назад, дабы выплакаться из-за глупых заявлений Рона, ее сейчас совершенно не смущало. — Ну… — Миртл нахмурилась, пытаясь понять, можно ли было согласиться с таким заявлением. Затем все-таки кивнула. — Да. Можно и так сказать. — Тогда договорились. Закрыв дверь туалета, Гермиона устало вздохнула. Миртл каким-то чудом удалось высосать из нее всю радость похлеще дементора. Противоречивый клубок ее мыслей и чувств закрутился с новой силой, стоило ей узнать о том, что Драко приходил к Миртл, потому что скучал по Пэнси Паркинсон. По ней. Возможно, это было эгоистично, неправильно, но она ощущала сильный прилив тепла. Пусть все это ни в коей мере не меняло того факта, что Малфой продолжал ненавидеть Гермиону Грейнджер, пусть разум усиленно твердил о том, какая она безнадежная дура, все же ее грело сомнительное счастье. С другой стороны, ее сильно напрягало то, что все внимание Малфоя переключилось на Миртл — туалетного призрака-истеричку с постоянными жалобами на жизнь. Пусть она осознавала, что это глупо, однако в груди загоралась искорка неоправданной ревности. Ведь это она должна была сейчас быть рядом с ним, помогать ему, поддерживать, а не призрак! Ревновать Малфоя к призраку. Кажется, она открыла новую грань собственного безумия. Но что путного могла посоветовать Миртл, кроме жалости к себе и пессимистичных высказываний? Гермиона шагала до своей комнаты, все еще находясь в достаточно странном состоянии спора с самой собой. Рассудительная мисс Грейнджер упрямо разъясняла наивной Гермионе все причины, по которым она должна незамедлительно забыть обо всем, что ее связывало с проклятым слизеринцем, из-за которого у нее кроме проблем пока особо ничего и не было, и сосредоточиться на задании Дамблдора. — Просто следи за этим хорьком, чтобы тот не натворил никаких неотвратимых дел, из-за которых чувствовать себя виноватой будешь именно ты. — Но ведь Дамблдор говорил, что для него еще не все потеряно. Может, я все же смогу достучаться до него? — Очнись, идиотка! Ты получишь лишь бесконечный поток ненависти, злости и презрения. Ах да, еще он чувствует отвращение. Угадай к кому? Именно! К тебе! — Но ему одиноко… — Потому что он высокомерный, эгоистичный сноб, считающий всех мусором! — Но когда я была Пэнси Паркинсон… — Ты не Пэнси Паркинсон! Гермиона стукнула себя кулаком по голове достаточно сильно, чтобы обе стороны замолкли и слились в одно целое. Весьма вовремя, чтобы заметить, что рядом с ее дверью стоит Рон. Нахмуренный взгляд, слегка задумчивое выражение лица, напряженная поза… Только не это… — Я ждал тебя, — произнес он, все еще облокачиваясь на дверь. — Я заметила, — произнесла Гермиона. — Хотя не понимаю, как ты добрался до женской половины. Рон молча показал ей мантию Гарри, и она понимающе усмехнулась. — Нам нужно поговорить. — И это не может подождать до завтра? — устало спросила Гермиона. Возможно, из-за всех этих драм ей скоро захочется поселиться к Миртл. Не исключено, что в виде призрака. — Просто выслушай, Гермиона, — голос прозвучал достаточно пылко, чтобы заставить ее вслушаться, прислонившись к стене напротив. — У меня с Лавандой ничего нет. — Да, ты мне уже говорил… — нетерпеливо прервала Гермиона, не имея ни малейшего желания выслушивать все по новой. — Но это правда! Я не виноват, что она продолжает ко мне липнуть! — Ну да, конечно, ты никогда ни в чем не виноват, — она отвела взгляд, чувствуя, как закипает. — Что это значит? — искренне удивился Рон, подлив очередную порцию масла в огонь, что уже давно бушевал в ней, готовясь в скором времени обрушиться на причину искры. Хоть она этого и пыталась избежать. — Забудь, Рон. Воцарилось молчание, в течение которого Гермиона серьезно подумывала о том, чтобы проникнуть в свою комнату и предаться одинокому спокойствию в обществе Живоглота. Хоть он не донимал ее своими требованиями. — Знаешь, Гарри прав, ты действительно изменилась, — с некоторым разочарованием произнес Рон. — И все из-за этого хорька! — При чем здесь Малфой? — Гермиона напряглась. — Разве не из-за него ты стала на месяц слизеринкой? — недоуменно спросил он, словно она задала крайне глупый вопрос. — Мне казалось, тебе нравилась Пэнси, — не удержалась Грейнджер. — Мне нравилась Гермиона, которую я знал. — Правда? — она с сомнением прищурилась. — Тогда почему я этого не замечала? — Потому что была слишком занята своими разборками с Малфоем. Малфой. Малфой. Малфой. Как же она устала от этой фамилии… — Это нечестно… — Заставлять меня ждать и надеяться честно? — на лице его появилась ярость, заставившая пылающий в душе Гермионы костер злости вырваться из своих пределов, угрожающе нависнув над первоисточником. — Ждать? — презрительно переспросила она, всматриваясь в его округленные от удивления глаза. — И сколько же ты ждал меня, позволь спросить? Две недели? — она хмыкнула. — Я ждала, пока ты вырастешь, два года, чтобы, когда это наконец случилось, ты сразу же стал встречаться с Лавандой! Ты имеешь хоть отдаленное представление о том, насколько это больно? — Мне она не нравится! — настойчиво воскликнул Рон, с отчаянием жестикулируя перед ее носом. — Мне нравишься ты. Гермиона… — Да что ты вообще знаешь об этом? — она нахмурилась, смерив его взглядом. — Я пропустила один чертов матч и сразу же застала тебя с другой. Опять. — Я запутался. Гермиона, ты должна понять… — в голосе звучала мольба, но Гермиона лишь покачала головой. — Я не могу быть с человеком, который сам не знает, чего хочет. — Гермиона… — Спокойной ночи, Рон, — несмотря на его жалобное выражение лица, она слегка оттолкнула его от своей двери, оставляя того стоять за ней, пока сама заходила в комнату. Закрыв за собой дверь, Грейнджер устремила взгляд в окно, замечая в нем конверт с письмом, которое, очевидно, пришло, пока ее не было на месте. Открыв конверт и взяв в руки письмо, Гермиона застыла в ужасе, прочтя единственную строчку на пожелтевшей бумаге: «Я знаю твой маленький секрет, Грейнджер. Встретимся в восемь в твоей любимой библиотеке».