***
— Привет, Гермиона, — поздоровался Гарри из камина. Его отражение плавало в языках пламени, словно старая пожелтевшая фотография, неосторожно брошенная в огонь, но никак не возгоравшаяся. Взгляд его то и дело рассеянно блуждал по сторонам, и Гермиона поняла, что он был не один. — Привет, — она помахала рукой, улыбнулась, затем заметила, как Гарри толкает кого-то локтем. — Привет, — услышала она неразборчивое бурканье, очевидно, принадлежавшее Рону. Грейнджер коротко кивнула, вновь обращая внимание на Гарри. — Как проходят каникулы? — спросил он, несколько подозрительно разглядывая ее лицо. Очевидно, беспокоился, что ей было скучно и одиноко. — Что нового? Гермиона задумалась. За прошедшие дни, проведенные в опустевшем Хогвартсе, она успела понять, что каникулы пройдут не так спокойно, как она того ожидала. А началось все с неожиданной просьбы Слизнорта, который успел вырасти в глазах Гермионы из причудливого преподавателя по зельям до весьма вздорного, легкомысленного старика, совершенно не разбирающегося в людях. Ведь как иначе можно объяснить то, что он решил «занять» ее незапланированным заданием, которое заключалось в том, чтобы расчищать и упорядочивать его собственное хранилище, которое пылилось в одиночестве с того самого дня, как профессор покинул свой пост в прошлом, вместе с Драко Малфоем, так несвоевременно оставшимся в Хогвартсе? А ведь Гермиона так старательно избегала всяких встреч и разговоров с ним, особенно после недавнего инцидента с Забини — который же, напротив, весьма кстати решил отправиться в Париж, где теперь жила Паркинсон. Началось же все с ее очередного необдуманного решения недельной давности, из-за которого профессор Слизнорт решил, что она состоит в весьма неплохих отношениях с высокомерным слизеринцем, презирающим весь ее маггловский род. И конечно, она никак не могла сообщить обо всем Гарри, опасаясь вопросов о том, почему именно Слизнорт решил, что у нее нет никаких проблем с Малфоем. Не могла же она ему рассказать о том, как пригласила того на рождественский вечер, полностью наплевав на здравый смысл и осторожность. Ведь после этого Гарри бы стал удивленно рассматривать ее лицо в поисках правдивого объяснения ее странному поведению, затем сказал бы: — Гермиона, ведь это так на тебя не похоже! Ты же не делаешь и шага, пока не взвесишь все за и против, а затем, конечно же, выбираешь то, что максимально рассудительно и правильно. Так что, Мордред возьми, с тобой происходит, идиотка?! Хорошо, может, Гарри не стал бы так выражаться, и все же… Она напряглась, с недовольством осознавая, что в последнее время соврала больше, чем за всю жизнь. Вся ее теперешнее существование было густым, запутанным клубком из ниток, насквозь пропитанных ложью — ее собственной, подлыми секретами Малфоя, слишком хитросплетенными замыслами Дамблдора… Так что, когда Гарри задал вопрос, она на секунду задумалась о своем положении, мысленно проклиная тот день, когда в голову Гарри пришла безрассудная мысль проследить за Малфоем до туалета, затем, равнодушно пожав плечами, ответила: — У меня все прекрасно. Вот, как раз собиралась в библиотеку за книгой по трансгрессии, — она махнула рукой в сторону двери, поражаясь, как убедительно прозвучал голос. — Точно, у вас ведь скоро экзамен, верно, Рон? — хоть Гарри всячески старался разговорить друга, тот продолжал хмуро сидеть в сторонке, лишь изредка мелькая в языках пламени. Вот и прекрасно. Потому что и ей не очень хотелось вступать в диалог и выслушивать беспочвенные обвинения. — Не поверишь, кто заходил нам в Нору, — оживленно сменил тему Гарри, словно никак не заметил скользящего в воздухе напряжения. Гермиона сделала заинтересованное лицо, так что он без особых предисловий продолжил: — Руфус Скримджер! — Надо же, — удивилась Гермиона. — И что же ему было нужно? — Чтобы я «иногда мелькал в Министерстве», — подражая новому министру магии, ответил он, и она все же рассмеялась. — И что ты ему ответил? — впрочем, и так знала. — Посоветовал найти другого козла отпущения, — Гарри фыркнул. — Он еще и посмел усомниться в планах Дамблдора. Представляешь? К сожалению, Гермиона представляла. Сама она все чаще задумывалась о странном решении Дамблдора, все никак не находя достойной причины для того, что он с ней сделал. Пусть она и пыталась утешать себя мыслью, что директор — человек, которому определенно можно доверить не только жизнь, но и весь магический мир в целом, все же ее сильно терзали нехорошие предчувствия. — Гермиона, — позвал ее Гарри, выводя из невеселых раздумий. — Я просто подумала, что тебе следует быть осторожнее со всем этим, — быстро нашлась Грейнджер, уверенно всматриваясь в огненный силуэт. — Возможно, тебе следует рассказать обо всем Дамблдору. — Да, — Гарри кивнул, однако взгляд его казался ей несколько подозрительным. — Мне кажется, ты несколько… печальна. — С чего бы? — она невинно пожала плечами, словно вопрос ее удивил, словно проводить в безлюдной гостиной все свое свободное время было для нее обычным явлением. — Просто я подумал, тебе там должно быть одиноко. Она притворно усмехнулась, словно его слова ее рассмешили, но он, похоже, не купился. — Мне нужно в библиотеку, — произнесла Гермиона, понимая, что разговор начинает ходить по кругу. — До встречи. — Мы скучаем по тебе, — прокричал Гарри прежде, чем огненные силуэты начали меркнуть. — Идиот, скажи ей что-нибудь! — Что? — Например, то, что ты хочешь, чтобы она приехала к нам! — голоса почти стихли, однако Гермиона, отвернувшаяся от костра, все же различала их. — Она все равно не согласится… — Потому что ты придурок! — Я и не отрицаю…***
Войдя в потайную комнату зельевара, Гермиона устало вздохнула. Она почти что с тоской вспомнила кабинет профессора Снейпа, где каждая склянка, да что там, каждая пылинка и паутинка прекрасно знали свое место. О хранилище Слизнорта можно было сказать обратное. Склянки — пустые, заполненные, полуразбитые — лежали везде, куда только она хотела поставить ногу. Пыль, паутина же здесь чувствовали себя полноправными владельцами. Провозившись со всем этим бардаком с утра, видимых результатов Гермиона все еще не замечала. — Только мои лучшие ученики могут помочь мне в столь сложном деле! — воодушевленно сказал тогда Слизнорт, показывая им свое хранилище. — Конечно, я бы хотел, чтобы к вам присоединился Гарри, но… — печальный вздох, — думаю, и вы отлично справитесь! На самом деле профессор не собирался им помогать, он даже не появлялся здесь. Хотя им определенно не помешало бы его присутствие, ведь на большинстве из флакончиков даже не было записок с названием, так что приходилось угадывать зелья по запаху и цвету, что было весьма утомительно и долго, принимая во внимание и то, что у большинства зелий давно истек срок годности. — Интересно, почему Слизнорт решил, что я мечтаю провести свои каникулы, убираясь в его помойке, словно какой-то домовой эльф, да еще и с тобой? — Малфой с явным отвращением перебирал склянки с разноцветными жидкостями. Гермиона и до этого отчетливо ощущала все недовольство Драко, однако выразить его он, как ни странно, решил только сейчас. — Возможно, этому поспособствовало твое столь сильное желание подольститься к учителю? — предположила она. — Впрочем, ничего удивительного. — Что такое, Грейнджер, тебе не понравилось, что я упомянул о твоих любимых эльфах? — поинтересовался Драко, взмахнув перед ее носом каким-то особо пыльным флакончиком — Мне не нравится то, что ты разговариваешь в целом, — объяснила Гермиона, едва сдерживая желание стукнуть того чем-то тяжелым. Особенно учитывая то довольство, что излучал Малфой, выводя ее из себя. — Возможно, я напомнил тебе о твоей свирепой борьбе за права несчастных эльфов, которых ты так мудро решила оставить без работы? — Она предпочла проигнорировать его язвительные слова, прекрасно понимая, что в этом споре ей не выиграть. Ну кто бы мог подумать, что эльфам покажется оскорбительным брать деньги с хозяев, а подарки в виде одежды будут приняты за позор и с недовольством брошены ей вслед. — И что это за гадость? Гермиона нехотя взглянула на склянку в его руках, пригляделась, затем быстрым уверенным рывком отняла из его руки. — Похоже на сыворотку правды, — сказала она, тщательно принюхавшись к жидкости. — Оно слегка заплесневело, так что можно выкинуть. — Выкинуть? — Малфой недоверчиво смерил ее взглядом, после чего резко выхватил из рук зелье. — Ты хоть представляешь, как долго и сложно его варить? — Представь себе, знаю, — она прыснула, вздернув подбородок. — Но оно явно подпорчено плесенью, и неизвестно, насколько сильными будут его побочные действия. Малфой слегка приподнял бровь, оценивающе разглядывая зелье, затем все же поставил его рядом с огромной горкой мусора. Следующий час в обществе слизеринца прошел относительно спокойно. Ведь если он не открывал рта, продолжая пренебрежительно игнорировать ее присутствие, а она не позволяла непрошеным мыслям и воспоминаниям заполнить разум, ничего страшного в его обществе не было. В то время как она рассматривала зелья в пыльном шкафу, тот занимался тем же на обратной стороне комнаты, и все было вполне спокойно. Ровно до тех пор, пока Малфой все же не решил нарушить мирное молчание. — И почему ты не в Конуре вместе со своими предателями крови? — Во-первых, их дом зовется Норой, — раздраженно ответила она. — Во-вторых, следи за своим языком, и, в-третьих, с чего такая заинтересованность? — Мне просто скучно, — ответил Драко, равнодушно пожав плечами. Гермиона нахмурилась, с легким прищуром разглядывая его светлый затылок. — И конечно развеять скуку другими способами, кроме как оскорблять меня и моих друзей, ты придумать не смог? — Можно и так сказать. — В таком случае я определенно не понимаю, почему ты предпочел одинокие каникулы в Хогвартсе своему великолепному особняку. Она сразу же почувствовала волну злости и странной боли, словно ее слова каким-то образом его задели, оттого даже не удивилась последующим оскорблениям и холодному тону: — Я не собираюсь отчитываться перед грязнокровками, — Малфой вновь сосредоточился на зельях. — Я не собираюсь отчитываться перед грязнокровками, — передразнила его Гермиона, затем, почувствовав его смятение, напряглась, надеясь, что ее слова не напомнят о Пэнси Паркинсон. Точнее, о ней в теле Паркинсон. Все же его наполненный подозрением взгляд говорил об обратном. Изучив ее целиком, затем сострив гримасу отвращения, Малфой сказал: — Естественно, я не знал, что окажусь вместе с тобой в этой свалке. — Ты сам согласился на это задание, — напомнила ему Гермиона, с вызовом приподнимая бровь. — Только потому, что в противном случае мне пришлось бы объяснять Слизнорту, что находиться в одной комнате с тобой для меня отвратительно, а это несколько противоречило твоей версии с его пресловутым мещанским праздником. — Моей версии? — возмутилась Гермиона. — Можно подумать, не ты так стремился на этот вечер! Кстати, именно ты и придумал эту глупую отговорку! — За которую ты ухватилась, словно утопающая, — пренебрежение в голосе Драко заставило ее сжать губы в тонкую полоску. — Что, Грейнджер, я не прав? — Совершенно не понимаю, что ты хочешь этим сказать. — Посмотри на себя, — он встал на ноги, презрительно указал на нее рукой, затем с отвращением скривился. — Даже гнездо моего филина выглядит презентабельнее того кошмара, что у тебя на голове вместо волос. А с таким лицом и телом тебе не удастся соблазнить даже тупоголового Уизли. Так что неудивительно, что ты заявилась на Рождественский вечер одна, очевидно, проведя перед зеркалом несколько долгих часов, истошно прося всем своим видом хоть кого-то обратить на себя внимание. Признаюсь, вначале я не понял, почему ты решила так благородно поддержать меня перед Филчем, однако теперь это очевидно. Ты настолько безнадежна, что мне даже жаль тебя. — И от кого я это слышу! — возмущение достигло своего апогея еще после обидного сравнения с птичьим гнездом, заставив сжать руку в кулак, так что оставаться в долгу Гермиона не желала. — Ты сам заявился туда один, если, конечно, не считать Филча, который так крепко прижимал тебя к себе за воротник, да еще и без приглашения. Так что лучше посмотри на себя, Малфой. Твое положение намного плачевнее моего, и это мне тебя жаль! — Твоей жалости мне уж точно не нужно, паршивая грязнокровка! — Твои оскорбления меня ничуть не смущают, и знаешь почему? — она обвиняюще направила на него палец. — Потому что мне абсолютно наплевать на то, что думает обо мне такой высокомерный, грубый, испорченный придурок, как ты! — В таком случае ты должна вести себя спокойнее, Грейнджер, — угрожающе прошипел Малфой, с отвращением передвигая ее палец подальше от своего лица. — Особенно учитывая, как сильно мне хочется заткнуть твой мерзкий рот каким-то особо изощренным проклятием. — Как страшно! — театрально взвизгнула Гермиона, затем бросила на Малфоя испепеляющий взгляд. — Все, на что ты способен, — постоянно жалеть себя и получать наслаждение от собственного бессилия и бесконечной злобы. — Да что ты обо мне знаешь? — Драко, угрожающе сжимавший в руке зелье и переполненный очевидной яростью, навис над ней, словно гремучая змея. Больше, чем ты думаешь, кретин… — Достаточно посмотреть на твое бледное, постоянно отчужденное и уставшее лицо, чтобы сделать определенные выводы. Ты хоть раз пытался пообщаться с кем-то, у кого интеллект выше Крэбба и Гойла вместе взятых? Ты хоть раз задумывался о том, насколько паршиво тебе удается решать собственные проблемы? — Что ты несешь? — гнев его уверенно сменялся непониманием и подозрением, так что Гермиона решила поубавить пыл. — Я говорю о твоих жалких попытках подольститься к Слизнорту, о твоих постоянных стычках со всеми, кто напоминает тебе о том, как на самом деле обстоят дела. Я говорю о том, что ты не способен принять хоть какое-то решение, из-за которого потом не будешь навещать Плаксу Миртл… — Это она тебе рассказала?! — прорычал Малфой, и Гермиона прикусила проклятый язык. — Просто я могу сложить один к одному, — она пожала плечами, надеясь, что Драко не вздумает интересоваться у Миртл о ней. Она и так успела натворить дел. — Не сомневаюсь, — мрачно бросил Драко, с подозрением разглядывая ее лицо. — Надеюсь, тебе не придет в голову делиться своими глупыми догадками со своими дружками. — Я подумаю, — Гермиона невинно пожала плечами. — Передай мне, пожалуйста, вон ту склянку…