***
То, к чему Гермиона готовилась словно к войне, произошло в понедельник перед самым уроком зельеварения. Она стояла у дверей класса, расспрашивая профессора Слизнорта о «Паучьем снадобье», пытаясь получить доступ к его кладовке. Некоторые ингредиенты были слишком редкими, но она точно видела их в той огромной горе мусора, которую пришлось сортировать на протяжении половины рождественских каникул, и искренне надеялась, что Слизнорт тоже вспомнит о ее жертве. Малфой подошел сзади, застав ее врасплох, поэтому фраза повисла в воздухе. Он поприветствовал профессора, словно и не заметив ее. Только вот Гермиона прекрасно понимала, что это было не так. Он не просто заметил ее, но еще и ощутил ее глупую растерянность. Как же это злило. — Доброе утро, Грейнджер, — Малфой встретился с ней взглядом и, похоже, настроение у него было весьма приподнятое. — Доброе утро, — выдавила из себя Гермиона, пытаясь предугадать его последующие действия. К сожалению, по бесстрастному лицу сделать это было сложно. Однако она могла поклясться, что заметила что-то наподобие веселья в коротком изучающем взгляде. — По-моему, я бы мог помочь Вам с зельем, — задумчиво произнес Слизнорт, к счастью, не заметивший ничего странного. Тогда ей показалось, что Малфой сдерживает свои злословия только благодаря присутствию профессора, но когда их не последовало и в более удобной обстановке, она поняла, что может успокоиться. По крайней мере, насколько позволяла ситуация. Она была не настолько наивна, чтобы надеяться на его благородство. Хотя, если подумать, она определенно точно заслуживала покоя. В конце концов, она спасла его неблагодарную задницу. Но кто его знает? Это же Малфой! В целом это была весьма размеренная учебная неделя, и Гермиона уже была готова поверить, что черная полоса ее жизни подошла к концу. Вот наступила пятница, а она за все это время ни разу не попала в неприятности и не вышла из душевного равновесия. Да, ей пришлось помогать Слизнорту в его треклятой кладовке, которая все еще была далека от идеала, но она получила нужные ингредиенты. Правда, варка снадобья отняла больше свободного времени, чем она рассчитывала, но зато она полностью абстрагировалась от ненужных переживаний. Если подумать, у нее не было времени даже на разговоры с друзьями, но она пообещала компенсировать упущенное на выходных. Все же в целом это была самая спокойная неделя за последние месяцы.***
— До встречи в следующую пятницу, и не забывайте: Нацеленность, Настойчивость, Неспешность, — произнес на прощание Двукрест — направленный Министерством инструктор по трансгрессии. — Ну, как вы? — спросил Рон, когда они вышли из Большого зала в переполненный учениками вестибюль. — Я вроде бы что-то почувствовал при последней попытке — такое покалывание в ногах. — А я ничего не почувствовал, — ответил Гарри, и Гермиона с тревогой заметила, что тот выглядит как-то мрачно. Они добрались до восточной части замка, обсуждая первые попытки трансгрессии, после чего Рон ушел на свой урок прорицания, на прощанье приобняв ее за плечи и помахав Гарри. Гермиона чувствовала, что должна начать разговор, предполагая, что настроение друга как-то связано с Джинни. Однако Гарри опередил ее: — Малфой использует Крэбба и Гойла как сторожей. Он только что ругался из-за этого с Крэббом. — Что? — от такого неожиданного заявления Гермиона нахмурилась, наблюдая за тем, как Гарри достает из кармана карту Мародеров. К такому она явно не готовилась. — Что ты..? — Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость… в отличие от Малфоя. — Гарри! — она с тревогой оглянулась. К счастью, коридор был пуст. — Не знаю, что именно ты слышал, но… — Ага! — он довольно улыбнулся, очевидно, найдя на карте нужную точку, и Гермиона поняла, что спокойное ее существование неудержимо катится в преисподнюю. — Он идет в совятню. — Гарри, нельзя просто так… — Еще я слышал, как Забини говорил о каком-то письме, — очевидно, он даже не обратил внимание на ее протесты. — Я уверен — Малфой опять что-то задумал. Гермиона не поспевала за мыслями Гарри, да тот, очевидно, и не собирался что-либо объяснять. Полностью она ощутила масштабы катастрофы только тогда, когда Гарри, положивший свою сумку на ближайший подоконник, вынул оттуда мантию-невидимку. — Не могу поверить, — ужаснулась Грейнджер. — Ты носишь ее с собой?! Гарри, это уже слишком! — Это необходимость, — спокойно возразил друг, даже не посмотрев в ее сторону. Похоже, что бы она ни сказала, ее слова врезались бы в толстую стенку поттеровского упрямства. — Я иду с тобой.***
— Ты уверена, что не оставила его в комнате? — спросил Рон, пока Гермиона изо всех сил старалась вспомнить, когда именно в последний раз видела это зелье. Определенно, еще до урока по телепортации оно было у нее. — Да, — она в сотый раз проверяла карманы и сумочку, но результат был одинаковым. — Может, ты дала его Гарри или… — Да нет же. Я должна была передать снадобье Хагриду вечером. Зачем мне было давать его Гарри? Я уверена, что оно было в моей сумке, — ее переполняло негодование на собственную невнимательность. Как вообще оно могло потеряться? Она точно помнила, что взяла его с собой. — Может, все-таки проверишь комнату?.. — Нет, мне не нужно ее проверять, — резко прервала его Грейнжер. — И хватит предлагать одно и то же! — Я просто пытаюсь помочь тебе, — в голосе Рона скользнула обида, заставившая ее почувствовать вину и притормозить лихорадочные поиски склянки. — Ты прав, извини, — она заметила, что его выражение лица тут же смягчилось. — Просто я обещала сварить зелье до конца недели, а теперь… Она устало вздохнула, прислоняясь к стене. Неожиданная потеря заготовленного снадобья сильно расстроила Гермиону, потому что это значило повторение всего процесса монотонной варки, уже не говоря о том, как задержка расстроит Хагрида, но у нее не было даже отдаленных идей, куда оно могло деться. — У тебя был сложный день, — заметил Рон, и он был чертовский прав. День был просто отвратителен. А все из-за того, что она не смогла сдержать очередную вспышку подозрения у Гарри. Хуже того: она позволила втянуть и себя в эту глупую слежку за Малфоем. — Мне жаль, что меня не было рядом. — Полагаю, втроем мы бы под мантией не поместились, — Гермиона ощутила неловкость оттого, как неожиданно сменилось настроение их беседы. Она понимала, что прятаться от разговоров вечно не сможет, но наличие кристалла сковывало, вызывая постоянное ощущение тревоги. Словно ее уложили под огромный микроскоп и тщательно исследовали каждую клеточку. Даже мысль о том, что ее чувства, испытанные во время таких личных разговоров с Роном, могли стать известны Малфою, заставляла нервничать. — Мне нужно на нумерологию, — сказала Гермиона, сверяясь с часами. Рон вызвался проводить ее до класса, обещая продолжить поиски с Гарри, но ее это не слишком обнадежило. Появлялось все более отчетливое предчувствие опасности, хотя видимых причин на это вроде бы не было. В крайнем случае, она сварит еще одно зелье. Правда, из-за ее проклятой рассеянности Хагриду придется еще неделю слушать вопли гигантского паука. — Я объяснил Лаванде, что между нами все кончено, — неожиданно произнес Рон. — Да, я знаю, что говорю это в сотый раз, но на этот она поняла. По крайней мере, я на это надеюсь, потому что… — Рон, тебе не нужно оправдываться, — она улыбнулась, надеясь, что на этом он остановится, но ответной улыбки не получила. Они почти дошли до нужной двери, когда он остановился, очень пристально вглядываясь в ее глаза. В его глазах проскользнуло что-то похожее на недовольство. Не прямое, но достаточно ясное, чтобы понять: ее слова каким-то образом его задели. — Нужно, — его голос прозвучал одновременно резко и спокойно. — Я не хочу, чтобы ты сомневалась во мне. — Я не сомневаюсь, — легко ответила Гермиона, ведь слова Рона действительно не были для нее откровением. Вместе с тем ее не покидало ощущение того, что она говорила совсем не то, что он хотел услышать. — Тебе пора, — он кивнул на дверь, через которую ей предстояло войти в любимый класс Нумерологии, делая несколько шагов в противоположном направлении. — Да, встретимся в гостиной, — ей было неприятно быть причиной его грусти, но ничего другого просто не получалось. Кажется, она совершенно запуталась. Даже любимой Нумерологии не удалось развеять ее мрачных мыслей. Профессор Вектор, заметив состояние ученицы, изо всех сил пыталась расшевелить ее внеплановым опросом, но даже при этом Гермиона не переставала думать о другом. Она понимала, что поддается навязчивым мыслям, но никак не могла успокоиться, зная, что флакон с зельем все еще находится где-то на территории замка. Будто бы в ней сидел маленький червячок, постоянно раздразнивающий душевное равновесие. Что-то ей подсказывало, что она не обретет покоя до той самой минуты, пока не отыщет злосчастное зелье. Она даже всерьез задумалась обратиться к магической колоде карт. Кто знает? Спускаясь с Восточной башни, она принялась вновь прокручивать в голове весь этот сумасшедший день, пытаясь вспомнить хоть какую-то ниточку, и ушла в размышления настолько, что заметила стоящего напротив Малфоя только тогда, когда тот обратился к ней. — Полагаю, это принадлежит тебе, — он помахал в воздухе некой склянкой, подозрительно напоминавшей ту, из-за которой она столько понервничала. В голове внезапно возник глухой звук ударяющегося об землю предмета, и она вспомнила, когда именно его слышала. Ее пронзила невеселая догадка о том, что зелье выпало из кармана во время глупой слежки, в совятне. Кажется, именно этот звук чуть не разоблачил их присутствие, заставив сразу же скрыться с места, так ничего и не выведав. Уж лучше бы она никогда не нашла это зелье, чем так. Очевидно, ее задумчивое выражение лица было истолковано как неверие, потому что он поспешил развеять ее сомнения, прочитав надпись на бутылочке: — «Успокоительное средство для пауков и прочих магических восьминогих существ. Сделано 19.02.1997 Гермионой Грейнджер. Годно до 19.02.1998.». Тут еще есть инструкция по применению и короткая записка для получателя, которую я уже успел изучить, пока ждал твоего появления. О да, Грейнджер, я был уверен, что твоя дотошная педантичность тебя погубит. Беззвучно выругавшись, Гермиона направилась к нему, чтобы вернуть потерянное. Что ж, по крайней мере, склянка не разбилась. Ее рука уже была готова выхватить зелье из рук Малфоя, когда тот резко отскочил в сторону. — Не так быстро, Грейнджер. Для начала мне бы хотелось знать, какого черта ты опять за мной следила? Ты либо неописуемая идиотка и не учишься на ошибках, либо напрочь лишена чувства самосохранения. Нет, она не позволит вывести себя из душевного равновесия еще раз. Может, стоит просто уйти, и пусть он подавится своими оскорблениями? Только вот Хагрид точно расстроится… Может, стоит запустить в него каким-то проклятием? В коридоре никого нет, так что вряд ли кто-то заметит это маленькое безобидное нарушение. — Ты оглохла? — он щелкнул перед ее лицом пальцами, возвращая потерянное внимание. Смотреть на Малфоя прямо было плохой затеей, так как ей после этого стоило значительных усилий, чтобы самым трусливым образом не скрыться с места. Надо было что-то сказать, ответить чем-то колким, да хоть что-то из себя выдавить, но почему-то все, о чем она могла думать — его объятия и прикосновения. Мордред. — Грейнджер, если продолжишь меня игнорировать, я выкину эту бутылочку в окно, и тварь твоего вонючего великана будет страдать самым страшным образом. — Не смей так называть Хагрида, мерзкий ты засранец! — удивительно, как грубость возвращает на землю. — И угрожать мне тоже не советую. Клянусь, если с этой склянкой хоть что-то случится, я превращу тебя в хорька. Помнишь, как было весело скакать и прыгать по деревьям? — О, посмотрите-ка, бобры перешли в наступление, — по лицу Малфоя было сложно сказать, насколько сильно ей удалось его взбесить, но флакончик при этом все равно находился в опасной близости от окна. — Тебе стоит быть благодарной, Грейнджер. Если бы не я, у тебя бы все еще были эти огромные пластины вместо зубов. И раз уж ты решила снизойти до общения, я все еще жду ответов. Не хочу показаться навязчивым, но, мне кажется, я все же имею право знать, ради чего ты вновь записалась в шпионы. — Я вовсе не… — Нет-нет, не отрицай очевидного и позволь узнать, как именно ты рассчитывала поймать меня на месте преступления. Ты действительно думала, что я отправлял письма соратникам или писал Темному Лорду? Чтоб тебя, Грейнджер, я думал, мы уже проходили этот этап, — игнорируя явно разозленного слизеринца, Гермиона невольно оглянулась, проверяя коридор на наличие нежданных свидетелей, но он был пуст. Малфой презрительно смерил ее взглядом и закатил глаза. — Я додумался позаботиться о заглушке. — Во-первых, я перестала следить за тобой еще тогда, когда узнала всю правду. И мне совершенно наплевать, чем ты занимаешься и кому пишешь, — он приподнял бровь, явно не веря ни слову. — Во-вторых, я не настолько наивна и прекрасно осведомлена о том, что твою почту проверяют. И в-третьих, у тебя находятся две вещи, принадлежащие мне, и я хочу получить их обратно. Сейчас, Малфой! Ее вытянутую руку он словно и не заметил, а о кристалле, видимо, даже говорить не хотел. Естественно, ведь это так удобно: знать и чувствовать ее колебания и сомнения. Проклятый Малфой. — Кажется, я понимаю, — на лице его появилась усмешка, не предвещавшая ничего хорошего. — Идея была не твоей, не так ли? Да, можно было сразу догадаться, что и на этот раз не обошлось без нашего параноика. — Гарри вовсе не параноик! — Заметь, я не называл имен, — как же ей хотелось стереть эту противную улыбку очередным насилием. Только вот у него все еще были кристалл и зелье, так что оставалось довольствоваться воображаемым ударом. — У твоего друга явные психические расстройства. По-моему, он одержим мною. Это несколько жутко: он подслушивает меня, преследует, обвиняет во всех грехах этого неидеального мира. Грейнджер, я даже в туалет не могу зайти без того, чтобы этот чокнутый очкарик не накинулся на меня с заклинаниями. — Не смей строить из себя жертву, Малфой, — Гермиона бросила фирменный убийственный взгляд, мысленно пообещав в скором времени послать такой же и Гарри, из-за безрассудства которого она была вынуждена терпеть весь этот разговор. Терпеть Малфоя. — Все догадки Гарри насчет тебя на этот раз, между прочим, истинная правда! — На этот раз? — Она прикусила язык. Не хватало еще рассказать о том, как они варили Оборотное зелье на втором курсе. К счастью, Малфой не стал заострять на этой фразе внимание. — Именно из-за его наблюдательности и чуткой интуиции ты каждый раз оказываешься втянута в нечто подобное. Вот с этим Гермионе было сложно поспорить, но… — Это называется дружеская солидарность. Ах да, ты же о ней никогда не слышал. — Естественно, я же не идиотка, которая вторгается во вражеское логово ради мнительного придурка с весьма странной манией лезть куда не просят. И какая жалость, что он не узнает о своей правоте, — Малфой покачал головой, изображая сожаление. — По крайней мере, не от своей лучшей подруги. Просто прекрасно, Гермиона. Он нащупал еще одну болезненную тему. — Гарри и так видит тебя насквозь. И еще, — она вздернула подбородок, — ты сам виноват во всем этом. «Этом» она почему-то произнесла совсем как Джинни. — Да, ты уже говорила нечто подобное, — Малфой утомленно вздохнул. — Избавь меня от нравоучений, Грейнджер, возьми эту бутылочку и начни варить успокоительное для своего бешеного дружка. Или твоя помощь распространяется только на восьминогих тварей? — Не смей мне указывать, — впрочем, она все же взяла заветную склянку. — Ты кое-что забыл. — В самом деле? — Знаешь, у меня много важных дел, так что… — Скажем, я его верну, — Малфой сделал особое ударение на первом слове. — Как я могу быть уверен, что ты не напялишь его на себя, чтобы держать меня под наблюдением? Мне кажется, мои опасения весьма обоснованны. — Поверь, я совершенно не заинтересована в том, чтобы чувствовать твое постоянное… — Прелестно. Тогда я не верну его, — Гермиона уже была готова поспорить, но он сделал успокаивающий жест рукой. — Мы избавимся от него. Бросим в Черное Озеро. Грейнджер задумалась. В словах Малфоя был смысл, но ее все не покидали некоторые сомнения. Она ему не доверяла, ясно понимая, что просто не может верить на слово. Однако в его предложениях скользнуло весьма твердое «мы». Прежде чем ее начали посещать нежелательные мысли, Гермиона все же кивнула. Пусть будет так. Они поднялись по лестнице, остановившись на месте, где с окна высокой башни виднелось озеро: мрачное и мутное, все еще вызывающее леденящий ужас в груди. Это место идеально подходило для сокрытия тайн или вещей, которые никогда больше не должны были быть найдены. — Кстати, ты не спросила, кому я отправлял письма, — неожиданно сказал Малфой. Что-то в его глазах предвещало новую порцию раздражительных высказываний, а Гермионе совершенно не хотелось награждать его этой последней радостью. Вот через минуту, когда он все же снимет этот чертов камень со своей шеи, она сможет спокойно предаться любым чувствам. — Если ответ не имеет отношения к Пожирателям и твоим темным делам, можешь даже не стараться меня заинтересовать. — Правда? — он определенно чувствовал ее нетерпение. Ну да, конечно, было наивно надеяться, что он не насладится ее унизительным положением до самой последней секунды. Совершенно невыносимый гад. — Да, — Гермиона встретилась с его изучающим взглядом. Он скользил по ней слишком внимательно, изучая и заставляя чувствовать неловкость. Она вдруг поняла: за все это время, что Малфой теребил ей нервы постоянными оскорблениями, его слова ни разу не коснулись «того дня». Это было странно. Грейнджер психологически готовилась к тому, что он воспользуется ее слабостью, ведь это было так просто, ожидаемо. Но этого все не происходило. Возможно, если бы это был кто-то другой, она бы позволила себе почувствовать благодарность. Сейчас же ее переполняли вопросы. Неправильные. Ненужные. Еще хоть минута наедине, и один Мерлин знает, что она себе напридумывает. — Сними его. — Расслабься, Грейнджер, — Малфой улыбнулся правым уголком губ, скользнул рукой по волосам, которые в этом вовсе не нуждались, словно растягивая ее пытку. Мерзкий манипулятор. — Ты такая нервная и напряженная. — Малфой, я успокоюсь сразу же, как ты избавишься от этого, — она указала пальцем на его грудь, где по приблизительным расчетам скрывался кулон, со злостью понимая, что теряет терпение. — Что ж, прежде чем я это сделаю и ты уйдешь, скажу всего две вещи. — Прекрасно, — Гермиона нетерпеливо скрестила руки на груди. — Я вся во внимании. — Во-первых, — Малфой сложил пальцы в ее манере. Дементор, и почему ему так жизненно необходимо каждый раз доводить ее до ручки. — У меня было достаточно времени, чтобы изучить твою натуру. Так что в следующий раз, как вздумаешь меня обмануть, притвориться другим человеком или решишь скрывать правду за своим мерзким спокойствием, вспомни об этом и будь уверена, что я все узнаю. — Второе? — подсказала Гермиона, решив не вступать в бесполезные споры, лишь удлиняющие мучения. — Я отправлял письмо Пэнси. — Пэнси, — бесстрастно повторила за ним Грейнджер, чувствуя весьма ощутимое желание прибить Малфоя на месте. Мерлин, как неправильно. — Да, помнишь ее? Паркинсон — девушка с моего факультета, которой ты притворялась месяц. Такая милая, темноволосая, с аристократичным профилем, красивыми глазами и чувственными губами… — Мне казалось, мы уже выяснили, что с моей памятью все в порядке, — прозвучало грубее, чем хотелось. — По-моему, тебя это немного расстроило, — он провел по ней оценивающим взглядом. Спокойно, Гермиона, он тебя проверяет. Ее это совершенно не волнует и не касается. Паркинсон встречается с Забини, а этого кретина и вовсе не помнит. И вообще, может хоть каждый день писать этой стерве. — Спасибо, конечно, что решил поделиться подробностями своей личной жизни, но не понимаю, с чего ты взял, что меня это интересует. — Ты не создана для театра, — улыбка на лице Малфоя становилась все шире, заставляя Гермиону наполняться предательским жаром возмущения. — Сними его! Лицо Малфоя нахмурилось, словно он обдумывал нечто сложное. Затем, прежде чем она раскрыла рот с новыми требованиями вернуть ей собственные тайны, все же снял кристалл с шеи, придерживая за длинную серебряную цепочку. Она схватила его быстрым движением, сжала в руке, затем произнесла Левитационные чары, стремительно удаляя проклятый камень за пределы замка. Всего через несколько секунд она сложила палочку в карман, с удовлетворением представляя, как ненавистный камень погружается в воду. Жаль только она не видела этого и не расслышала заветный «плюх». Малфой устало вздохнул, несколько пораженный такими быстрыми действиями, затем с сожалением произнес: — Он мог стать достаточно сильным артефактом. — Мне это безразлично. — Не уверен, но ты лишила меня возможности проверить. К тому же не понимаю твоего недовольства. Помнится, ты проделала то же самое со мной. — Я сделала это не нарочно, — возмутилась Гермиона такому неудачному сравнению. — Думаешь, мне было приятно ощущать все то дерьмо, что ощущал ты, не имея возможности снять кристалл? — Если мне не изменяет память, ты сама подобрала этот чертов камень, несмотря на все мои доводы. Она слегка напряглась от жестких слов, так прямо касавшихся «тех дней». Ведь у них было что-то вроде негласной договоренности не касаться этой темы, и с его стороны было очень подло нарушать эту тонкую грань. — Полагаю, это уже неважно. Теперь и она могла спокойно улыбнуться: наконец, последняя ниточка, что соединяла ее с несносным слизеринцем, канула в Черное Озеро. Могла, но не улыбнулась. Вместо этого Гермиона бросила короткий взгляд на лицо Малфоя, чтобы удостовериться — он тоже это понимает. Она распознала это в слегка опустившейся улыбке, почти инстинктивно чувствуя, как он погружается в мысли: такие же неизведанные и темные, как озерные воды. Наплыв собственного сожаления, неожиданного и болезненного, словно обездвиживающие чары, сбил Гермиону с толку. Однако ей очень не хотелось раскрывать свою растерянность так глупо. Не из-за кристалла. Не из-за того, что терпеть больше не было сил. Просто потому, что ее глаза слегка расширились, а губы чуть раскрылись в попытке успокоить сбившееся сердцебиение. — Я пойду, — слова прозвучали слишком тихо, некоторые звуки и вовсе ушли в никуда. Ее это разозлило. Гермиона собралась уйти, разорвать странное напряжение в груди, но Малфой опередил ее, поднявшись на одну ступень, оказываясь всего в паре дюймов от нее. Ее тело инстинктивно подалось назад, лишь чудом минув падения. Пока нога упиралась на каменную ступень, Грейнджер, парализованная и отрезанная от пути отступления, судорожно искала в глазах Малфоя разгадку. — Что ты..? — ее вопрос, наполненный возмущением, был самым наглым образом прерван. Кажется, ее дыхание повисло где-то на пути, так и не достигнув легких, пока в голове формулировались четкие «невозможно», «неправильно», «нельзя». Тем временем реальность безжалостно проскальзывала в нутро вместе с поцелуем. Гермиона предприняла попытку сопротивления, пытаясь оттолкнуть от себя Малфоя, но когда его рука скользнула по ее напряженной спине к шее, по телу пробежала приятная дрожь, заставившая прикрыть глаза от внезапного трепета. Это было ловушкой. Оглушительные удары, доносящиеся из груди, заполнили обманчивую тишину пространства. Малфой скользнул по ее упрямо сжатым губам своими, задерживаясь в уголке. Гермиона неуверенно ответила ему, слегка наклоняя голову вбок, сразу же почувствовав на щеке знакомую прохладу его ладони. Жар собственной кожи отозвался в ней почти физическим желанием притянуть его ближе, и она решила ему последовать. Обхватив его шею руками и балансируя на маленьком пространстве ступени, она едва удержалась от испуганного вскрика, когда рука Малфоя, лежавшая на ее шее, резко притянула Гермиону к себе, практически спровоцировав ее падение. Кажется, он почувствовал это, потому что хватка его стала намного крепче и надежнее. Вместе с тем неуверенность целиком покинула Гермиону, позволяя насладиться каждым сантиметром его губ. Подобно вспышке до нее добралось смутное чувство дежавю, резко перечеркнутое новыми ощущениями: на этот раз это были именно ее губы, ее кожа. Он целовал именно ее. Эта мысль полностью задавила все остальные. Когда все закончилось, Гермиона все еще ощущала его дыхание, неожиданно обрывистое, совсем как у нее. Рука до сих пор находилась на его шее, слегка соприкасаясь с волосами. Ее собственные пряди были намотаны на его пальцы. Лица же были близки к соприкосновению. Гермиона открыла глаза и сразу же встретилась с ним взглядом. Ужас накатил настолько стремительно, что она не успела скрыть растерянности, хотя с раздражением представляла, какой ошарашенно-глупой выглядит в эту самую секунду. На губах Малфоя, что всего минуту назад так нежно ее целовал, появилась ненавистная ухмылка, заставившая все приятное выветриться из головы. Гермиона потеряла дар речи от возмущения, между тем как лицо его становилось все веселее и довольнее. Чувствуя, как горят щеки, не в силах вступать в словесные перепалки, Грейнджер решила ретироваться. Надо только обойти этого придурка. — Куда-то спешишь? — он лишь больше преградил ей путь, заслоняя собой единственно возможный спуск. — Отойди от меня, Малфой, — процедила Гермиона, старательно сверля его проклятую руку взглядом, словно это могло бы ее прожечь. — Уверена, что хочешь именно этого? — он насмешливо приподнял бровь, явно наслаждаясь ее смущением. Только вот Гермиона этого терпеть дальше не желала. Прежде чем Малфой успел отреагировать, она достала волшебную палочку, направив ее в его шею. На самом деле она даже не хотела произносить заклинание. Ей бы хватило того, что Малфой бы слегка испугался и сделал шаг в сторону от неожиданности, и она смогла бы беспрепятственно покинуть лестничную площадку. Однако кое-что она не рассчитала. Ее действия вправду были неожиданными, и Малфой даже изобразил что-то похожее на тревогу, только вот сделал он шаг не в сторону, а назад. Так что вскоре ей пришлось с ужасом наблюдать, как он весьма неизящно скатывается с лестницы. — Малфой! — вскрикнула Гермиона, затем сорвалась с места навстречу лежащему, издающему болезненные стоны слизеринцу. К счастью, падал он всего несколько ступенек. — Ты как? — Кажется, я умираю… Гермиона осторожно провела осмотр, удостоверяясь, что никаких сломанных частей тела у того не наблюдалось. Лицо его было перекошено смесью недовольства и боли, да и смотрел он на нее с явной злостью. Что ж, похоже, с ним все в порядке. — Не ной, Малфой. У тебя даже ушибов нет. Во взгляде его появилось очень знакомое презрение и даже осуждение, но Гермиона вину вовсе не испытывала. Напротив, ей было достаточно сложно сдерживать смех, наблюдая за возмущенной миной Малфоя: все еще лежавшего на полу, явно недовольного тем, как все сложилось. Видимо, он все же заметил ее реакцию. — Грейнджер, я уже говорил, что ненавижу тебя? — Взаимно, — она нахмурилась, убирая руку с его плеча. — Да, я заметил, — он поднялся на ноги, с отвращением стряхивая с себя пыль. — Ты пыталась меня убить. — Я вовсе не… — Гермиона осеклась, замечая игривый блеск в глазах Малфоя. Естественно. Он опять играет с ней. — Заткнись, Малфой! — Заткнись, Малфой, — передразнил он ее, вновь возвращая к прошлому. Нарочно ли? Впрочем, она поразмышляет об этом позже. Сейчас же нужно как можно скорее убраться с лестничной площадки.