***
Утром Гермиона встала раньше обычного, чтобы успеть передать Хагриду зелье для его восьминогого друга. Кажется, ей снилось что-то хорошее, потому что после пробуждения все еще оставалось смутное ощущение приятного, где-то в уголках губ. Холодный воздух пробивался в комнату сквозь приоткрытое окно, покрывая тело мурашками. Она быстро натянула на себя заранее подготовленную одежду, накинула утепленную мантию, между делом позаботившись о корме для питомца, который спал на краю кровати, слегка подергивая хвостом. Скорее всего, Гарри и Рон захотели бы присоединиться к ней, однако Гермиона решила, что сможет расспросить обо всем Хагрида, только если будет одна. Делиться такими слабыми и необоснованными подозрениями с Гарри было бы ошибкой, учитывая то, с какой поспешностью он делал выводы. Снаружи было достаточно холодно, чтобы она натянула гриффиндорский шарфик до самых глаз, но не настолько, чтобы накладывать утепляющие чары. Под ногами все еще было вязко из-за тающего снега, но вместе с тем в воздухе уже начало витать что-то весеннее. Гермиона шагала неспешно, наслаждаясь такими редкими минутами умиротворения, когда день уже начался, но думать о чем-то важном пока было рано. Она застала Хагрида, копающегося в саду перед хижиной, и в последний раз взвесила все за и против. Лай Клыка сразу отвлек лесничего от важных дел, возвестив о гостье, и тогда Гермиона приветственно улыбнулась, доставая из сумочки зелье. — Спасибо, Гермиона. Уверен, Арагог тоже будет очень благодарен, — Хагрид сжимал в руке склянку, не переставая рассматривать содержимое. В его огромной ладони та казалась микроскопической, но снадобья должно было хватить по крайней мере на месяц. Решив, что лесничий достаточно расположен к вопросам, Гермиона осторожно поинтересовалась: — Хагрид, ты ведь давно уже работаешь в Хогвартсе и знаешь очень многих волшебников, учеников, учителей… — Ох, ну я бы не сказал, что… — Хагрид бросил смущенный взгляд в сторону чучела, почесывая затылок. Отступать было бессмысленно. — Ведь ты был здесь даже тогда, когда профессор Снейп был простым студентом… — Ох, вы опять что-то затеяли против Снейпа! — нахмурился великан. — Я ведь говорил, что… — Дамблдор ему доверяет, — закончила за него Гермиона. — Просто на днях я изучала родословные волшебников и не нашла там фамилии Снейп. Мне это показалось странным. — Почему же? На Слизерин часто зачисляют полукровок, — кажется, после этой фразы ее глаза сверкнули, потому что лицо Хагрида стало несколько озабоченным. — Зря я это сказал, наверное…***
Целовать Грейнджер было ошибкой. Не нужно было этого делать. Дементор, ему даже говорить с ней не стоило, учитывая, как сильно она тревожила его расшатанные нервы. Но когда она выбросила тот чертов кристалл и посмотрела этим своим взглядом: серьезным, таким открытым, словно он видел каждую мысль в ее голове, каждую эмоцию, даже без камня чувствуя ее потаенные страхи… Все было так реально, что остальное просто ушло в никуда. И он не жалел об этом целых две минуты. Ровно до того момента, как она столкнула его с лестницы. Драко почти усмехнулся. Чертова Грейнджер совершенно непредсказуема. Он ощутил на себе заинтересованно-насмешливый взгляд Забини, словно тот читал его мысли. Возвратив на лицо привычное презрение, Малфой вопросительно изогнул бровь, затем, убедившись, что никаких неуместных замечаний не последует, отвернулся. Наблюдать за Грейнджер было… забавно. Обычно ее расслабленно ссутулившиеся плечи заметно подрагивали, когда она записывала лекции, внимательно вслушиваясь в монотонный голос Снейпа, но сегодня она выглядела как-то иначе. В привычной сосредоточенности проскальзывали еле ощутимое подозрение и напряжение, словно она пыталась уловить тайный смысл в словах профессора. Интересно, что она задумала?***
Северус Снейп — Принц-Полукровка? Гермиона прокрутила в голове все, что знала о загадочном дневнике-пособии, предварительно сопоставив полученную от Хагрида информацию с тем, что сама успела узнать в течение этих нескольких недель. Очевидно, что Снейп весьма точно знал, с каким именно заклинанием имел дело, когда Гарри запустил в нее Сектумсемпрой. Еще несомненные познания Снейпа в зельеварении, заинтересованность темной магией… Могло ли это быть совпадением? Есть ли хоть какой-то смысл сообщать об этом Гарри? Которого, кстати, все еще не было в классе. Гермиона бросила обеспокоенный взгляд на Рона, пытаясь понять степень его осведомленности, когда дверь неожиданно распахнулась и в класс вошел Гарри. Выглядел он весьма рассеянным и уставшим. Подозрительно. — Давайте спросим у мистера Поттера, как нам отличить призрака от инфернала. Взгляды собравшихся сразу же устремились на Гарри, который еще не успел разложить на столе принадлежности. — Ну… призраки, они просвечивают… — проговорил Гарри. Гермиона вознесла глаза к небу, отмечая блеск довольства в глазах профессора. — Замечательно, — скривив рот, перебил его Снейп. — Что ж, как легко можете видеть, почти шесть лет магического образования потрачены на вас не впустую, Поттер. «Призраки, они просвечивают». Послышались смешки со стороны слизеринцев, Гарри же спокойно продолжил, хотя Гермиона была уверена, что внутри у него кипело: — Да, призраки просвечивают, а инферналы — это мертвые тела. Поэтому они плотные… — Все это мог нам рассказать и пятилетний ребенок, — заметил профессор с откровенной усмешкой. — Инфернал — это труп, возвращенный к жизни заклинаниями темного волшебника. На самом деле он не живой, это лишь марионетка, которая исполняет приказы волшебника. А призрак, как, надеюсь, все вы уже знаете, есть отпечаток, оставленный на земле покинувшей ее душой. И он, как мудро заметил Поттер, просвечивает. — Заткнись, Гарри! — прошипела Гермиона на друга, который явно хотел возразить. — У тебя и так отработки до конца года, хватит его злить! Грейнджер расслышала тихие ругательства Гарри, уверяясь в том, что не станет раскрывать тайну происхождения профессора, пока сама не разберется в том, насколько это опасно или необходимо. Сложные отношения Гарри со Снейпом становились все напряженнее с каждым годом, и она вовсе не собиралась давать новый повод для очередной проблемы. В конце концов, осведомленность Дамблдора в делах Малфоя имела для нее достаточное основание полагать, что Снейп был на стороне Ордена. По крайней мере, на данный момент это было единственным объяснением того, как директор узнал о покушении. — Теперь откройте учебники на странице двести тринадцать, — самодовольно улыбнувшись, сказал Снейп, — и прочитайте первые два абзаца, посвященные заклинанию Круциатус… Едва они успели открыть нужную страницу, как в класс вошла профессор Макгонагалл. Это противоречило привычному распорядку, так что вызвало оправданное удивление у присутствующих. — Профессор Снейп, надеюсь, Вы позволите отнять несколько минут Вашего времени, — Минерва уже продвигалась к преподавательской кафедре, так что слова можно было расценить, как пустую формальность. — Если это так срочно, — процедил Снейп, явно недовольный происходящим. — Благодарю. Мне нужно возвестить учеников о некоторых изменениях, — она обвела взглядом комнату, удостоверившись, что внимание каждого приковано к ней, затем продолжила: — Ваша поездка в Хогсмид отменяется, — в классе послышалось возмущение, однако профессор не обратила на это внимания. — Уверена, многие уже успели прочесть новый выпуск «Еженедельного пророка». Перешептывание грозило перейти в гул, и Гермиона понимала его причину. Известия о новых нападениях Пожирателей Смерти достигали их незамедлительно, наполняя Хогвартс постоянной тревогой. Среди магглорожденных часто встречались знакомые имена, а последние жертвы были тесно связаны с Хогсмидом. Тревога ощущалась с каждым днем все сильнее. Весь привычный уклад магического мира постепенно превращался в хаотичное сплетение из страха и смерти. Зло уже было признано Министерством, значит, было достаточно реально, чтобы поселить беспокойство в сердцах волшебников, особенно нечистокровных. — Уверяю, школа делает все необходимое, чтобы обезопасить вас, но для этого мне нужно ваше понимание, — строгий и рассудительный голос Макгонагалл возымел должный эффект, и возмущение постепенно стихло. — Старост попрошу явиться сегодня на общее собрание, чтобы мы могли обсудить новый распорядок, — Гермиона отстраненно кивнула. — Также хочу сообщить, что ваша однокурсница, Кэти Белл, наконец очнулась. Ей потребуется время на восстановление, но, уверена, скоро она сможет веренуться. Гермиона нахмурилась, едва сдержав порыв посмотреть в сторону слизеринцев. Оставшаяся часть урока тянулась бесконечно, мысли же никак не могли остановиться на нужной теме. Сообщение Макгонагалл произвело явный эффект не только на нее. Гермиона расслышала нервное постукивание пальцев у себя за спиной, незаметно повернув голову в сторону Гарри. Ему не нужно было ничего говорить, потому что мысль была слишком определенной: Кэти Белл может назвать имя того, кто передал ей ожерелье. Во взгляде Гарри было нечто похожее на надежду, которую бы она полностью разделила, не будь посвящена в то, о чем ему оставалось лишь гадать. Невольно, всего на секунду, взгляд ее переместился и в сторону Малфоя. Казалось, тот готов сорваться с места сразу же, как только ему это позволят. Она могла поклясться, что чувствует его учащенное, паническое дыхание, задаваясь теми же вопросами, что мучили Гарри. И ее. Изображение взволнованного лица Драко, заставившее странно сжаться сердце, сохранилось в голове Грейнджер до конца урока. Они выскользнули из кабинета первыми, следуя за Гарри. Пока он искал Макгонагалл на Карте Мародеров, Гермиона и Рон следили за тем, чтобы скрыть его от посторонних любопытных глаз. Макгонагалл оказалась рядом с Главным входом. На ее обычно строгом лице проглядывали тревога и нетерпеливость, словно она ждала кого-то. Явно не их трио, потому что когда Гарри торопливо приблизился к ней, профессор недовольно сжала губы. — Да, мистер Поттер? — она приподняла брови, с подозрением рассматривая их компанию, очевидно, решив, что они что-то замышляют. — Я хотел спросить… — Кажется, я догадываюсь, о чем, — Минерва устало вздохнула. — Она сказала, кто это сделал? — Боюсь, мисс Белл не помнит ничего, что могло бы помочь установить виновного, — ответила Макгонагалл, и Гермиона почувствовала облегчение. Затем — острое чувство вины где-то в районе живота и гнев, направленный исключительно на себя. Из Большого зала появилась маленькая фигура Флитвика, и Макгонагалл поспешно покинула их, оставляя после себя много вопросов и подозрений. Разочарование Гарри, что выдавалось нахмуренными бровями, неприятно царапнуло ее внутри, хотя жалеть о чем-то не имело смысла. — Вы видели лицо Малфоя, когда Макгонагалл сказала о Кэти? — вопрос Гарри отозвался в ней болезненной вспышкой понимания, поэтому она отвела взгляд в сторону Рона: спокойного, даже расслабленного, не обремененного ни подозрениями, ни чужими тайнами. — Нет, Гарри, он сидит в противоположном конце класса, — усмехнулся Рон. — Я как-то не подумал на него оглядываться. — А стоило. Он побледнел, — взгляд Гарри переместился на нее, словно спрашивая мнения, затем сказал исключительно ей: — Я уверен, он как-то связан с этим. Всю дорогу до гриффиндорской гостиной он перебирал все известные улики против Малфоя, досадуя на то, как другие не видели того же. Его слова возбуждали в ней противоречивые желания. Одна часть пылала чувством вины из-за того, что не могла поделиться тем, что знала, чтобы хоть как-то облегчить его бремя, другая же томилась по схожей причине, но преследовала другую цель, достаточно необъективную и спорную. Ведь, возможно, знай Гарри всю правду, он бы смог понять мотивы Дамблдора, а еще то, что покушение на Кэти Белл вышло совершенно случайно. И все это постоянно вертелось вокруг уверенности Дамблдора в том, что Малфой действовал против собственных желаний. Гермиона старалась понять, что сама думает обо всем этом, разрываясь между теплом надежды и жестокостью правды. Где-то на середине пути Рон ушел в совятню, а Гарри внезапно сказал: — Поэтому я и хочу попросить Добби и Кикимера проследить за Малфоем. — Что? — Гермиона, нахмурившись, приостановилась. — Да, думаю, они смогут выяснить, как Малфой исчезает с карты. — Мерлин, ты не шутишь! — воскликнула Гермиона, бросая на Гарри встревоженный взгляд. Только вот тот этого явно не замечал. Казалось, ему не нужно было от нее слов, потому что внимания на ее доводы он все равно не обращал. В голове Грейнджер вдруг отчетливо пронеслись воспоминания о последней слежке, из-за которой теперь все мысли превратились в запутавшийся клубок; и тот поцелуй, в каком-то смысле спровоцированный именно Гарри, который, похоже, действительно был зациклен на Малфое. Что ж, возможно, это было несправедливо, но гнев, зарождавшийся внутри, совершенно не был обусловлен справедливостью. Напротив, ее сейчас беспокоило лишь то, что в следующий раз ей придется испытать, когда Гарри решит проследить за Малфоем. Годрик, с нее хватит! — Гарри Поттер! — крик пронесся по главной лестнице, и друг наконец ее заметил. — Это уже переходит все границы! Посмотри на себя! Ты только тем и занимаешься, что следишь за ним по карте, таскаешь с собой мантию вместо того, чтобы уделить внимание собственным проблемам и Джинни! — Ты как никто другой должна понимать, что на это есть причины… — Нет! Я ничего не хочу слышать! — Гермиона всплеснула руками. — Это должно прекратиться! — Не сейчас, когда мы подошли так близко! Ты же видела то письмо… — Он писал Паркинсон! — выпалила Грейнджер, с недовольством предвкушая неминуемое объяснение. — Откуда ты знаешь? — взгляд Гарри был одновременно заинтересованным и сердитым. Было очевидно, что лучше сказать правду, даже несмотря на весьма предсказуемую реакцию друга. — Мне сказал Малфой. — Что?! Гермиона устало вздохнула. Все происходило именно так, как она думала. — Когда мы следили за ним, я обронила зелье, а Малфой нашел его. На склянке была моя подпись, так что… — Что он тебе сделал? Гермиона смущенно насупилась, вспоминая действия Драко, однако Гарри явно интересовало не это. — Ничего. Он просто вернул склянку и… ответил на вопросы, — в груди появилось ноющее чувство, стоило подумать о том, что письмо действительно отправилось в руки Паркинсон. Как и все предыдущие. И что бы там ни было написано, она никогда этого не узнает. — Уж извини мое неверие, — он указал на ее руку. Возможно, потому что сказать и напомнить об этом прямо было выше его сил. Хоть сам он выглядел при этом злым и озадаченным, в глазах тут же отразилась боль. Гермиона нахмурилась, не зная, как объяснить. Для этого пришлось бы сказать о недавних событиях, неполных из-за сковывающего слова заклятия и собственной интуиции. Пришлось бы сказать слишком много всего, в чем сама она еще не успела разобраться. Поэтому сказала лишь то, в чем была уверена: — Он не причинит мне вреда, — слова не вызвали внутреннего протеста. Словно она действительно в них верила, хотя и не знала почему: Малфой не раз доказывал обратное. — Извини, Гермиона, но, думаю, твое мнение предвзято. — Прекрати, Гарри. — Ты действительно веришь в то, что Малфой не причастен к тому, что случилось с Кэти? Взгляд Гарри был открытым и выжидающим. Похоже, ее ответ имел для него вес. Слишком несправедливо. — Думаю, тебе стоит поговорить обо всем с Дамблдором. — Но… — Мое мнение предвзято, — она разочарованно вздохнула, замечая, как гнев Гарри постепенно сменяется задумчивой хмуростью. — Я не хотел обидеть тебя. — Я не обиделась, Гарри. Это правда. Можешь считать меня наивной, но мне хочется верить, что Малфой не настолько плох, как ты думаешь. Сомнение и недоверие на лице Гарри весьма четко демонстрировали то, как он отнесся к услышанному, и ее это задело. Сильнее, чем хотелось. Потому что нечто важнее ее решений и логики нуждалось в подтверждении того, что в Драко все же было что-то хорошее, что-то отличающее его от отца и остальных приспешников Волан-де-Морта. Хоть она и старалась игнорировать эту призрачную надежду, которую сам Малфой уничтожил еще два месяца назад, она все равно проникла достаточно глубоко и всплыла, превратившись в весьма сформировавшуюся истину. Да, Драко презирает магглорожденных, да, он злобный хорек, но ей хотелось верить, что, по крайней мере, он не убийца. Ведь она не могла быть настолько глупа, чтобы позволить себе сблизиться с Пожирателем. И дело было вовсе не в метке. Скорее, в том, что несмотря на все это высокопарное дерьмо о чистоте крови, он поцеловал грязнокровку. В этом должен был быть смысл. Потому что в обратном случае она просто последняя идиотка. — Ты упомянула Джинни, — осторожно произнес Гарри, похоже, все еще несколько пораженный ее вспышкой и признанием. — Она тебе что-то говорила? — Скажем так, она упомянула, что день всех влюбленных прошел не слишком удачно. — Я все испортил. Гермиона закатила глаза, припоминая, что слышала нечто похожее от Джинни. — Нет, но тебе стоит быть честнее с теми, кого любишь, — лестница под ногами зашевелилась, меняя направление, скорее всего, чувствуя сомнения Гарри, но Гермиона быстро перенаправила ее. — Джинни заслуживает знать правду, Гарри. Она думает, что ты до сих пор неравнодушен к Чжоу. — Мерлин, что за глупости! — Я не должна была этого говорить, но она заслуживает услышать все от тебя. — Это сложнее, чем кажется, — Гарри вздохнул, словно собираясь с мыслями. Они стояли на лестничной площадке, окруженные суетливыми портретами, но чувствуя некоторое уединение и тишину. — С ней я постоянно чувствую себя как во сне. Даже несмотря на ее физическое присутствие, тепло, мне постоянно кажется, что это неправда, что это рухнет сразу же, стоит отвернуться или закрыть глаза. Потому что именно так все и происходит со мной. Всегда. Гермиона, я даже не могу дать ей никакой гарантии того, что выживу. Ты же знаешь о предсказании, о надвигающейся войне, о… — Именно поэтому ты и должен быть честен. — Все, кого я подпускаю близко, в конце концов умирают, — Гарри опустил хмурый взгляд, словно задумавшись. Должно быть, в воспоминаниях пронеслись все те жертвы, что пришлось заплатить за призрачную надежду победы. И это не было концом. Скорее, началом. Гермиона предугадывала надвигающиеся перемены, понимая, что должна собраться. Хотя бы ради Гарри. Все это казалось очень близким и страшным, заходило куда-то в тупик, а она так несвоевременно потерялась. — Со мной и Роном, например, все в порядке, несмотря на то, что мы дружим с тобой шесть лет и постоянно ищем неприятности, — Гермиона заметила, как краешек его губ дрогнул в несколько печальной улыбке, затем коснулась его плеча. — Мы справимся, Гарри.***
Кэти Белл очнулась. Как иронично, сколько всего может изменить одно чертово предложение. Три гребаных слова, заполнивших сознание тупым страхом и паранойей. Впрочем, было слишком наивно полагать, что такой провал пройдет бесследно. Отрывки из кошмаров, преследующих его с того самого дня, возникали в памяти, словно насмехаясь над его легкомыслием. Истошные крики Белл, которых Драко никогда не слышал, отчаянно пробивались в его мозг, провоцируя рвотные позывы и дрожь. Она не могла ничего сказать. Он был уверен в этом. По крайней мере, до сегодняшнего дня. Она не могла знать, кто ее проклял. Позаботиться хоть об этом ему ума хватило. Все же… где-то внутри зарождалось почти суеверное убеждение в том, что его ошибка не останется безнаказанной. Не на этот раз. — Разве ты не должен быть на собрании старост? Драко поднял взгляд, чтобы найти рядом с собой Забини. Возможно, оставаться в библиотеке было не самым мудрым решением. Мордред, он и сам не знал, что здесь делает, даже не потрудившись взять для убедительности какую-нибудь книгу. — Меня не слишком волнуют их ублюдочные собрания. — О, кто-то не в духе, — Забини усмехнулся, и Малфой с раздражением понял, что вновь позволил эмоциям взять верх над осторожностью. Хотя, учитывая осведомленность Блейза, изображать равнодушие было слишком поздно. — Может, уже скажешь, что тебе нужно, чтобы мы поскорее закончили этот разговор? — Нет, Драко. Это тебе кое-что нужно, — сделав многозначительную паузу, словно давая время на то, чтобы понять смысл его загадочных высказываний, Забини достал из сумки коробку. Выглядела та до омерзения обычной и непримечательной, однако вызвала новую волну липкого страха в груди Малфоя. Ядовитого страха. — Что такое, не рад долгожданной посылке? — Закрой свой рот, Блейз. — Мне казалось, ты будешь в восторге, — насмешливый голос Забини заставил его кровь бурлить от злости, особенно подпитываясь тем, что, несмотря на чертов сарказм, Блейз был встревожен. — Ты ждал этого так долго. Прояви хоть какую-то радость… — Закрой свой чертов рот, или, клянусь, я сам это сделаю, — голос вибрировал от напряжения, но прозвучал достаточно тихо, чтобы не привлечь к себе взглядов и возыметь должный эффект на Забини, потому что тот действительно заткнулся. Впрочем, ненадолго. — Знаю, что тебе плевать на мое мнение, но… Тебе нужна помощь. — Ты прав, Блейз. Мне плевать на твое мнение.***
Гермиона сделала несколько записей в дневнике, сосредоточенно обведя взглядом каждую букву, пытаясь понять, не пропустила ли чего. Привычка составлять планы и делать заметки по каждой новой ниточке появилась где-то на третьем году обучения, когда следить за происходящим без постоянного списка стало сложнее. С каждым годом потребность эта возрастала вместе с прибавляющимися проблемами. Она делала это не столько для того, чтобы помнить о той или иной задаче, скорее ради собственного спокойствия. Чтобы не просыпаться среди ночи в безуспешной попытке вспомнить то, что она, возможно, упустила из виду. Сейчас Грейнджер строчила новые правила для учащихся и прибавившиеся обязанности для старост. Листом же ранее успела упомянуть все, что знала о Северусе Снейпе и загадочных крестражах. Пометки о том, чего она не знала, были отмечены несколькими вопросительными знаками, и, к недовольству Гермионы, их было слишком много. Она увлеклась этим занятием достаточно сильно, чтобы обособить себя от остальных, но недостаточно, чтобы не заметить знакомую фигуру Малфоя рядом с окном. Утренняя ссора с Гарри пронеслась в голове, заставляя чувствовать некоторые сомнения. Она совершенно не была уверена в том, что говорила Гарри: было ли это ее собственным голосом, возникшим впоследствии странного поведения Малфоя? Можно ли было полагаться на собственные суждения, когда они столько раз ее подводили? Ошибиться на этот очень не хотелось. Расслабленная поза Малфоя могла обмануть ее, если бы не напряженная вена на виске и четкая выступающая полоска на бледной щеке, как следствие сжатой челюсти: явные свидетельства того, что мысли его были не столь приятными. Он не заметил ее присутствия, и, возможно, именно поэтому она решилась подойти поближе. Драко поднял хмурый взгляд на нее, не потрудившись выразить удивление. Ее же глаза сами собой скользнули по напряженной полоске губ, возвращая воспоминания о его дыхании и учащая пульс. Мысленно Гермиона поблагодарила Мерлина за то, что Малфой уже не мог этого почувствовать. — Чего тебе, Грейнджер? Ее пронзила знакомая холодность, витавшая вокруг него, и понимание того, что это не тот Малфой, который изводил ее постоянными насмешливыми комментариями. Не тот, что ее поцеловал и кому она ответила. Она ощутила что-то чужое и враждебное, направленное даже не на нее, а на все в целом. Что-то случилось. — Тебя не было на собрании, — Гермиона нахмурилась, надеясь скрыть раздражающее смущение. — Макгонагалл ввела новый распорядок для младшекурсников и внесла поправки касательно обязанностей старост, а также… Малфой прервал ее скороговорку нетерпеливым взмахом руки. — Это все, что ты хотела сообщить? — Кэти Белл ничего не помнит. Слова сорвались с языка прежде, чем она успела их остановить. Очевидно, эта мысль витала в ее голове слишком долго вместе с почти физической потребностью рассказать об этом Малфою. Даже несмотря на неприятное покалывание в груди оттого, что почувствовала себя предательницей. — И с чего ты решила мне об этом сообщить? — его пренебрежительный голос заставил ее сжать руки в кулаки, справляясь с прибывающим раздражением. — Потому что видела твое лицо, когда Макгонагалл сказала о ее состоянии, — она выдерживала зрительный контакт, следуя единственной цели: заметить хоть что-то за толстой стенкой циничного равнодушия. — Кэти в порядке и… — Мне плевать. — Почему ты продолжаешь вести себя как злобный придурок? — впрочем, на что еще она надеялась? Уж точно не на искренний разговор или благодарность. — Следи за своим языком. — Ты сам говорил, что не хочешь всего этого, — она удовлетворенно кивнула, заметив, как он нахмурился. — Грейнджер, почему именно тебя так интересуют мои дела? Потому что таинственный волшебник заткнул тебе рот заклинанием, потому что ты чувствуешь себя ответственной за мои действия или потому что собираешь информацию для своего дружка? Она проигнорировала боль от сказанного, слишком потрясенная тем, как сильно это на нее подействовало. Словно его слова имели значение. Словно она не знала о том, что он и так постоянно ее оскорбляет и говорит то, чего не должен. Словно ей не наплевать на мнение этого испорченного кретина. Мерлин, всего пару дней назад она искренне хотела лишь того, чтобы он отстал. — Ты прав. Я поклялась, что не стану вмешиваться во… все это. — В воздухе повисло «но». — Я больше не собираюсь варить зелья против твоих кошмаров. — Никто и не просит. Да и кристалла на тебе уже нет. И вновь это глупое чувство обиды, заставляющее говорить то, чего она не собиралась: — Ты прекрасно знаешь, что дело было не в кристалле. Малфой хмыкнул, скептически вздернув бровь. При этом ей показалось, что глаза его немного смягчились, даже потеплели, однако в следующую же секунду мираж рассеялся. — Ты же понимаешь, что тот поцелуй ничего не значил, Грейнджер? — И как часто ты целуешь грязнокровок, Малфой? — нет, она точно не собиралась выслушивать весь этот поток новых оскорблений из его мерзкого чистокровного рта. Особенно когда успела убедиться в том, что эти самые губы могли касаться ее весьма нежно. — Не смей говорить, что это ничего не значило. — Хватит придумывать то, чего нет. Ради своей же пользы. — Ты угрожаешь мне? — Думаю, у меня есть для этого достаточно оснований, — ее взгляд сам собой переместился на его руку, где под мантией скрывалась причина стольких ее бессонных ночей. Внутренности завязались в тугой узел, когда она вспомнила отвратительные линии метки. Он позволил ей насладиться осознанием своих слов полностью, прочувствовать, как ее сковывает беспомощное отчаяние. «Он не причинит мне вреда», — повторила про себя Гермиона, затем вновь вернула взгляд к его лицу. — Ты не убийца. — Откуда тебе знать? — губы Малфоя скривились от презрения, в глазах же всколыхнулась ярость. Кажется, она уже и позабыла, как давно не наблюдала этого выражения лица и привычных язычков ненависти. — Потому что я видела тебя после твоего недопокушения, — она заметила, как нервно дернулся уголок его губ. — Ты же этого не хочешь! — Отстань от меня, Грейнджер! — закричал Малфой и даже сорвался с места, инстинктивно приблизившись к ней. Слишком близко от обозначенной границы. На его лице отразилось слабое замешательство, которое он поспешно скрыл за привычным недовольством, вновь отдаляясь от ее обременительного присутствия. — Почему ты не можешь просто оставить меня в покое? — Ты сам это начал, — голос предательски дрогнул. — Я? Я, Грейнджер? Ты притворялась другим человеком, чтобы раскрыть мои тайны. Ты нарушила полсотни школьных правил, обманула весь преподавательский состав и заработала почти пятьдесят очков на счет Слизерина. Ты кормила меня постоянной ложью и сказками о том, что все может быть иначе, что у меня есть выбор. — И ты не так уж сильно протестовал против этого. — Да, потому что не знал, кто именно за этим стоит. — Так дело в этом? — она сглотнула, решаясь на вопрос. — В том, что я — это я? — Грейнджер… — Малфой, тебе хотелось бы, чтобы это была Пэнси, не так ли? Навязчивая тишина ударила ее в грудь, затем прервалась ее удаляющимися шагами. Оказавшись в туалете старост, Гермиона поспешно брызнула в лицо холодную воду, надеясь спугнуть непрошеные слезы обиды, спровоцированные не столько ядовитыми словами Малфоя, сколько собственной реакцией на них. Она вновь позволила ему разрушить так тщательно выстроенную стену. Так просто. И глупо. В этом совершенно не было смысла. Он не заслуживал этого. Ни одной теплой и приятной мысли, ни одной секунды боли, наполненной сомнением. Все же, несмотря на все сто двадцать причин, это было больно. И из глаз вырвалось несколько слезинок. С остервенением смахнув их с лица, Гермиона взглянула в зеркало: ее отражение выглядело чужим и взволнованным. Не таким, как вчера. Дрожащей рукой она поправила выбившиеся пряди, вспоминая о том, как еще вчера этот проклятый слизеринец гладил ее волосы. При этом брови в отражении решительно нахмурились, собираясь выкинуть из головы все эти волнения вместе с их главной причиной. — Нужна компания? Она обернулась, чтобы встретить прозрачную фигуру Миртл. — Нет, спасибо, я просто умывалась. — Да, конечно, — в голосе призрака скользнуло пренебрежительное неверие, однако на лице было заметно явное нетерпение. Она уже собиралась спросить в чем дело, когда Миртл очень серьезно произнесла: — Гермиона, мне нужно, чтобы ты передала ему кое-что. — Что ты… — Я знаю, что ты поняла, о ком я. О да, она прекрасно поняла, однако… — Почему бы тебе просто не застать его врасплох в туалете для старост? — По-твоему, раз я призрак, то должна преследовать людей таким образом? — оскорбилась Миртл, поджав губы. Гермионе очень хотелось сказать, что с ней она именно так и поступила, однако угрожающе сжатые губы Миртл намекнули ей, что за этим последует нежелательная для ушей истерика. — Миртл, я бы с радостью помогла, но с чего ты вообще взяла, что он меня послушает? — Мне показалось, вы близки, — в голосе ее скользнула ревность. — С чего это? — нахмурилась Гермиона. — Я ведь тоже была здесь, когда ты чуть не присоединилась ко мне, — с сожалением произнесла Миртл. — Знаешь, когда я умирала, никого не было рядом. Это было страшно и грустно. Тебе повезло больше. Когда я увидела, как он сжимает твою руку… — голос Миртл был наполнен горечью. Возможно, Гермионе стоило просто усмехнуться, закатить глаза, хоть как-то выказать свое отношение к такой бессмыслице. Только вот в голове внезапно возник голос, словно из сна. Точнее, ей казалось, что это был сон. Зря ты меня спасла, Грейнджер. Голос, наполненный грустью и безысходностью, одновременно реальный и далекий. Она все еще сомневалась в том, что он не был плодом ее измученного рассудка, однако подозрение возгоралось слишком быстро. В какой-то момент Гермионе даже показалось, что она близка к разгадке. — Миртл, тебе что-нибудь известно о его… проблемах? — Как думаешь, много людей ко мне заходит, чтобы рассказать о сокровенном? — Думаю, не много. — Ты ведь была одной из них. Помнишь? Гермиона помнила. Тогда Рон только начал встречаться с Лавандой, а мирные промежутки между их ссорами становились все короче. Помнила и то, что ничего не рассказала об этом туалетному призраку. Та лишь утешала ее, только смутно догадываясь о причинах. Гермиона поняла, что и Драко ей ничего не рассказывал. Он не поведал об этом даже призраку, так что шанс что-либо узнать равнялся нулю. И она поклялась не вмешиваться. — Если встречу, передам, что ты его ждешь. — Спасибо, — Миртл растворилась, оставив ее наедине с многочисленными вопросами. Слова Малфоя слишком резко контрастировали с его поступками. По крайней мере, за последний месяц. Она все еще ярко помнила, как он обнимал ее во время истерики, и, пожалуй, это опасно напоминало бескорыстную заботу. Ведь какой смысл был в том, что он не оставил ее одну наедине со своими страданиями? В этом определенно не могло быть злого умысла. Он даже не напомнил об этом. Слишком нетипично для Малфоя и слишком много нестыковок для нее. В какое дерьмо ты вляпался на этот раз, Драко?***
Дело давно было не в ее крови. Он видел ее кровь слишком часто и успел убедиться, что рвотный позыв она вызывала только из-за оглушающего страха, подозрительно близко стоящего к заботе. Дело было даже не в ее постоянном вмешательстве и упорном занудстве в защите собственного мнения. Дело было в том, что она заставляет его делать выбор. Драко никогда не нравилось принимать решения. Особенно когда это могло перевернуть мир, ставя под сомнение все, чему его учили с рождения. Дело было в том, что она совсем не вписывалась в его жизнь и планы. В том, что она раз за разом все сильнее усложняла ему существование своими невинными, наивными глазами. В том, что продолжала настаивать на своем и даже не погнушалась раскрыть детали о Белл, несмотря на то, что наверняка при этом чувствовала себя предательницей. Мордред, как же она его достала… Взгляд метнулся к бутылочке на столе, вызвав тошноту, особенно усиленную тем, что посылка пришла так поздно, совпав с вестями о Кэти Белл и этим раздражающим разговором с Грейнджер. Его захлестнуло ощущение слабости. Ты не убийца. Так неубедительно и неправдоподобно, если учесть все, что она знала. И вместе с тем так на нее похоже. Грейнджер та еще заноза в заднице… Яд все еще лежал на столе, когда в дверь постучались. Драко собрался прикинуться мертвым, однако постукивание повторилось. Чувствуя невыносимое желание высказать незваному гостю все, что думает о его настойчивости, он поплелся к двери. Однако громкие ругательства застыли где-то на полпути, когда он понял, кто перед ним стоит. — Пэнси?