Переписывая Поттера

Если бы Драко попросили охарактеризовать Пэнси Паркинсон в трех словах, он бы непременно взял короткую паузу, в течение которой состроил бы мнимо добродушное выражение лица, затем с натянутой улыбкой бы ответил: «Вездесущая неугомонная проблема». Возможно, дело было в том, что за последние месяцы Малфой слишком привык к относительно размеренному, уединенному существованию, где единственным нарушителем спокойствия была Грейнджер, которая, если и донимала его вечными советами и всячески вторгалась в личное пространство, делала это ненавязчиво, даже расчетливо, соблюдая некоторые перерывы, границы и приличия. Но Пэнси… Пэнси была везде. В первый же день ее приезда Драко с недовольством понял, что его личная комната постепенно превращается в миниатюрную версию слизеринской гостиной. Встретить на пороге Паркинсон было достаточно неожиданно для того, чтобы та быстро проскользнула внутрь и даже удобно расположилась на его кровати; когда спустя минуту к ним ворвался явно встревоженный Блейз, Драко вздохнул, нахмурился, но быстро понял, что с тем ему будет проще разобраться в происходящем; перед Теодором и Дафной он распахнул дверь с расчетливым смирением; на появление Крэбба лишь хмыкнул, но Гойл совершенно вывел Драко из себя, заявившись с печеньем и нечто опасно напоминающим огневиски. Терпение постепенно изменяло Малфою, уголок губ начинал нервно дергаться, но окружающие этого не замечали. Напротив, в помещении царили громкие разговоры и веселье, центром же всей вакханалии была Паркинсон, восхищенно рассказывающая о своем маленьком незапланированном путешествии. Французские каникулы, очевидно, произвели на нее слишком сильное впечатление: волосы, раньше доходившие до плеч, были несколько укорочены на французский манер; одета она была в строгий костюм; сидела закинув одну ногу на другую, держа в руках непонятно откуда материализовавшийся бокал с вином; и даже в некоторых словах манерно растянуто звучал Париж. Малфой тогда бросил красноречивый взгляд в сторону Забини, пытаясь понять, был ли тот осведомлен о приезде своей девушки — по выражению мрачной озадаченности Драко сделал вывод, что нет. К сомнительному счастью, сидел Блейз несколько дальше от остальных, так что можно было расспросить его обо всем лично. — Полагаю, тебе она о своем приезде тоже не сообщила, — Драко усмехнулся, затем предложил сокурснику огневиски. — Я знаю не больше твоего, — бутылку он взял, однако отпивать не спешил. — Кто бы мог подумать, что именно твое последнее мерзкое письмо заставит ее собрать чемодан и покинуть «город мечты». Салазар, это слишком… — Иронично? — Я бы подобрал более жесткое слово, но в целом да. Ведь говорил тебе, что не следует называть ее «злобным гномом»! Драко хмыкнул, затем поморщился, переведя взгляд на веселую компанию. — Париж действительно самый прекрасный город в мире! — восхищенно протянула Пэнси, наслаждаясь всеобщим вниманием. — Тогда почему ты здесь? — поинтересовался Драко, заслужив неслабый толчок локтем от Забини, поэтому добавил: — Уверен, не я один задаюсь вопросом, какого… кхм, зачем ты нас навестила. — Соскучилась, — игривый взгляд Пэнси остановился на нем, и комната заполнилась неловким молчанием. Теодор заинтересованно поднял бровь, когда Дафна шепнула что-то ему на ухо; был отчетливо слышен смешок со стороны Крэбба, а Гойл к тому моменту заметил на столе интересную на вид бутылочку, которую Драко не успел спрятать подальше. Руки почти дотянулись до нее, когда Малфой молниеносным движением выхватил смертоносный флакон и так же быстро спрятал в шкаф. Терпение все же покинуло Драко. — Крэбб, Гойл, на выход! Тео, Дафна, вы выглядите уставшими, — он открыл входную дверь, выжидающе осматривая собравшихся. Дафна оскорбленно поднялась с места, и остальные последовали ее примеру. На лицах их отражалось некоторое разочарование, однако Малфоя это сейчас мало волновало. — Полагаю, теперь я могу вернуть это тебе, — перед уходом Дафна с явным облегчением протянула Пэнси значок старосты, который та сразу же прикрепила к мантии, довольно улыбнувшись. — Может, с тобой Драко будет ответственнее относиться к ночным дежурствам. — Это вряд ли, — Малфой равнодушно пожал плечами, проигнорировав осуждающий взгляд в свою сторону, словно намекая, что до сих пор не видит никакого смысла в парном карауле. Особенно учитывая навязчивые разговоры Гринграсс о младшей сестре. — Итак, — Драко закрыл дверь, вновь разворачиваясь к Пэнси и Забини. Ситуация была слишком странной для того, чтобы он удержался от закатывания глаз. — Теперь, когда остались только избранные, мы можем поговорить откровенно. — Что именно тебя интересует? — с готовностью спросила Пэнси, слегка склонив голову набок. — Даже не знаю, с чего начать… Все же с каждым новым вопросом ситуация прояснялась. Впрочем, от этого не менее раздражающая. Драко выяснил, что Пэнси действительно была в восторге от нового места жительства, однако ее все не покидало чувство, что что-то важное осталось в Англии. Игнорируя недовольное лицо Забини, она поведала им о своих снах, где память постепенно возвращалась к ней, о том, как вспоминала письма Драко, чувствуя вину за грубые ответы и кричалку. Сожалений Паркинсон Малфой не разделял, но докопаться до правды был не против, так что терпеливо слушал всю эту исповедь, все сильнее досадуя на превратности бытия. Пэнси призналась, что вспомнила его окончательно лишь с последним письмом. Несмотря на грубое содержание, оно сразу же напомнило обо всем, что между ними было. Обо всем, кроме того, о чем Драко говорил в письмах — того месяца она совершенно не помнила, и это причиняло ей постоянное беспокойство. Паркинсон не могла есть и спать, стараясь вспомнить тот месяц, и в конце концов даже родители согласились на возвращение в Хогвартс, надеясь, что это поможет восстановить ее память. В рассказе было слишком много пробелов и вопросов, так что у Драко создалось впечатление, что часть правды была скрыта. Все это время Блейз сидел молча, лишь сильнее запутывая ситуацию. Отношения этой парочки, похоже, дали трещину, что могло повлиять на его и так запущенное существование. — Пэнси, ты намерена остаться здесь до конца года? — пренебрежительно поинтересовался Драко. — Не знаю. Все зависит от обстоятельств. И вновь на ее лице появилась игривая улыбка, заставившая Малфоя нахмуриться. Кажется, он успел забыть, насколько навязчивой может быть Пэнси, когда ей что-то нужно. Особенно если этим чем-то был он. Стоило Пэнси появиться в Большом зале, как на нее обратились вопросительно-хмурые лица Грейнджер и ее дружков. Драко наблюдал, как она, откинувшись на спинку стула, рассеянно водила вилкой по тарелке, выглядя при этом настолько озадаченной и встревоженной, что в голове даже мелькнула неправильная мысль успокоить ее. Пэнси не подозревала, что тот якобы забытый месяц из ее жизни был на самом деле украден — теперь Малфой был в этом уверен. Однако он поспешно отвертелся от нежелательной вспышки, отведя взгляд в сторону беспокойно нахмурившегося Поттера. Что ж, во всем можно было найти хоть малую долю наслаждения. Впрочем, с каждым днем беспокойство стихало само собой. Да, Пэнси не раз делала колкие выпады в сторону гриффиндорцев, не раз достаточно громко высказывалась насчет поттеровской компании, однако в этом не было ничего странного или нового. Кажется, когда она назвала Грейнджер мерзкой заучкой, та даже расслабилась, словно уверившись в том, что секрет ее в безопасности. С появлением Паркинсон вся их слизеринская компания каким-то чудесным образом вновь начала собираться в общей гостиной за чашечкой чая, а иногда и чем покрепче. Она вела себя словно в гостях, однако в том, что за всем этим ажиотажем стояла именно она, у Драко не было и тени сомнений. Как и в том, что возвращаться во Францию она не собиралась. Пэнси не изменилась: все так же активно требовала внимания, абсолютно не замечая его откровенно резкие и оскорбительные высказывания, равнодушная к недовольству Забини, игнорирующая все, что ее не интересовало. Она окружила себя благодарной публикой, всецело наслаждаясь положением вещей, словно не было тех месяцев отсутствия. Но во время урока зельеварения все вновь ощутили тревогу. А виной всему этот старый сумасброд, упрямо державшийся за титул самого болтливого, назойливого преподавателя года. Паркинсон тогда умудрилась столкнуть в их противодраконью сыворотку целую банку сушеных пауков, так что вскоре зелье грозило стать неплохой альтернативой взрывных настоек Финнигана. Дым был нейтрализован Малфоем почти сразу же, однако подозрительно громкое бурление варева уже привлекло внимание всего класса. Драко поймал взгляд Грейнджер на себе, прочтя в нем откровенную насмешку и злорадство. Впрочем, радовалась она недолго. После сухих оправданий Пэнси Слизнорт радостно воскликнул: — Мисс Паркинсон! Не нужно слов! Я ведь уже успел узнать о Ваших талантах в этом предмете. Должно быть, Вам было непросто так сразу приступить к нашим занятиям, пропустив значительную часть курса. Но не переживайте… Уверен, мистер Малфой с радостью поможет восполнить Ваши пробелы, — затем уже тише добавил: — И надеюсь, Вы по-прежнему будете неотъемлемой частью моего клуба. Старый маразматик… Пэнси лишь пожала плечами, всем своим видом излучая довольство и радость. И все-таки было наивно ожидать, что появление ее окажется таким уж безболезненным.

***

— Дамблдор сказал, что родители Паркинсон настояли на ее возвращении, — сообщил Гарри. Он выглядел крайне задумчивым. Брови подрагивали, изображая непостоянную хмурость, словно мысли в голове переходили от одной проблемы к другой, не зная, на какой остановиться. — Это хорошо для ее памяти, а у него не было видимых причин отказывать в просьбе. В Хогвартсе каждый найдет помощь, если ищет, и прочая чушь… — Не говори так, — Гермиона изобразила строгий взгляд скорее по привычке. — Что? — возмутился Гарри. — Мне одному кажется, что это было несколько опрометчиво? Представь, что она устроит, если узнает о тебе и… — он тревожно оглянулся, проверяя коридор на непрошеных слушателей, — о том, как ты притворялась ею. — Думаешь, Дамблдор не учел этого? — удивился Рон. — Не знаю. В последнее время он выглядит таким отстраненным и далеким… — Гарри вздохнул. — Я знаю, что это как-то связано с Волан-де-Мортом, но не похоже, чтобы он собирался посвящать меня в детали. Со всем этим, возможно, проблемы с Паркинсон ему не кажутся такими важными. — Думаю, если бы Паркинсон что-то знала, она бы не стала ждать, — предположил Рон, ободряюще улыбнувшись Гермионе. — К тому же, — подхватила она, — мои нарушения были полностью им одобрены. Уверена, все будет хорошо. — Не знаю, откуда в вас столько оптимизма, но я его не разделяю. — Если ты думаешь, что я в восторге от всего этого, то ты сильно ошибаешься, — сухо произнесла Гермиона, понимая, что сама не очень-то и верит в благополучный исход. Она постоянно успокаивала себя тем, что знай Паркинсон правду, поспешила бы превратить ее жизнь в ад, но, с другой стороны, сомнения не покидали. Что, если это какая-то слизеринская уловка? Может, Пэнси добивалась именно того, чтобы все поверили в ее неведение, а последующий удар оказался бы внезапным и неотвратимым. Нет. Нельзя поддаваться безосновательной панике. Гермиона одернула себя от нежелательных мыслей, возвратив внешнюю уверенность. — По крайней мере, в одном мы можем быть уверены. Дамблдор стер из ее памяти инцидент в туалете, так что о твоей роли Паркинсон ничего не знает и не узнает. Гарри мрачно кивнул. — Дамблдор был недоволен моей неудачей со Слизнортом. Но я честно не понимаю, чего он от меня ждет! — Гарри вскочил с места, начав нервно ходить вокруг друзей. — Как именно мне добиться признаний, если Слизнорт избегает меня настолько, что даже перестал устраивать свои любимые вечера?! — О, — многозначительно сказала Гермиона, предчувствуя очередную бурю. — О? — переспросил Гарри, и даже Рон заинтересованно посмотрел на нее, подметив смятение. — Я забыла сказать. Со всем этим шумом из-за Паркинсон… — она виновато улыбнулась. — Слизнорт устраивает вечеринку. Точнее, как он выразился, званый ужин, — Гермиона издала короткий смешок и пренебрежительно махнула рукой, пытаясь смягчить удар. — Ты же знаешь его скучные, чопорные мероприятия! — Гермиона, почему я не получал приглашения? Он же поручает это тебе. Вход парами? — голос Гарри звучал обманчиво-спокойно. — И когда именно он затеял этот… вечер? — Да, парами, — призналась Гермиона, затем тише добавила: — В пятницу. В семь. — Но у нас же в это время назначена тренировка, — произнес Рон. — Да, которую я никак не могу пропустить из-за предстоящего матча, — раздраженно процедил Гарри. — Думаешь, он сделал это специально? — недоверчиво спросил Рон, получив многозначительный и хмурый взгляд от друга. — Мне жаль, Гарри, — произнесла Гермиона. — Для тебя приглашения не было. — Ты же не виновата, — он пожал плечами. — Может, мне удастся его задобрить? — предложила Гермиона, хотя сама не надеялась на такой исход. — Не беспокойся об этом, — Гарри улыбнулся. — Я что-нибудь придумаю. — А кого еще он пригласил? — неожиданно поинтересовался Рон. Гермиона поморщилась. — Ты спрашиваешь, не пригласил ли он Паркинсон? — догадалась она, затем, получив кивок от Рона, ответила: — Да, Пэнси официально числится в его любимчиках. И, предчувствуя ваш следующий вопрос, да, я уже передала ей приглашение. И нет, она мне ничего не сделала, — она заметила на себе недоверчивые взгляды, так что поспешила пояснить: — Ничего из того, что она не делала раньше. — Мопс, — в голосе Рона прозвучала непривычная злость, напомнившая Гермионе о днях в теле Паркинсон, когда она чувствовала все это на себе. — Не называй ее так. — Ты защищаешь ее? — Знаете, когда живешь жизнью другого человека целый месяц, начинаешь лучше его понимать. Я не пытаюсь ее оправдать и не говорю, что она прелесть, но… Гермиона ощутила вину, не зная, как именно выразить ее словами. Она не просто украла у Пэнси целый месяц. Не только время. Она украла кое-что поважнее. — Посмотри на это с другой стороны. Ты подарила ей замечательную поездку в Париж, — сказал Рон под одобрительный кивок со стороны Гарри. И Гермиона улыбнулась.

***

Драко вошел в кабинет слизеринского декана без стука, застав его за пересчитыванием флоббер-червей. По недовольной складке на лбу, возникшей вместе с бесцеремонным вторжением, можно было предположить, что со счета он сбился. — Вы хотели меня видеть. Снейп нехотя кивнул в сторону кресла. — Я получил письмо от Вашей матери, — профессор, очевидно, решил сразу перейти к делу, даже не оглядываясь в сторону заинтересованного собеседника. — Ей пришлось напомнить мне о Непреложном обете. — Пришлось? — Малфой напрягся. — И что это значит? — Драко, терпение Темного Лорда не безгранично. Словом, как и мое. — Что он с ней сделал?! — Сядьте, мистер Малфой! — рявкнул Снейп, затем спокойнее ответил: — С Нарциссой все в порядке. В отличие от Вас… Драко закатил глаза, понимая, что его ждет очередная лекция о его подозрительном поведении. О том, что он не выполняет даже самые минимальные требования, пропускает собрания старост, вызывая нежелательные вопросы у остальных деканов. И пусть только посмеет сказать, что держит ситуацию под контролем. Такие разговоры стали почти ритуалом, в котором Снейп методично, время от времени повторял одну и ту же схему. Словно рассчитывал, что однажды Драко не выдержит и попросит помощи. И, видит Салазар, Малфой был слишком близок к этому. Возможность спихнуть все дерьмо на услужливого профессора выглядела крайне соблазнительно. Особенно сейчас. Но он не доверял Северусу. Да, тот принес Непреложный обет, поклялся защищать его, но как же мать? Где гарантии, что Снейп вмешается, если Темный Лорд захочет выказать свое недовольство? — Раз Вы так упорно отказываетесь от моей помощи, то, должно быть, у Вас есть какой-то план? — презрительно спросил Снейп, всем своим видом демонстрируя неверие. Между тем план Драко уже больше недели стоял в его комнате, угнетая и раздражая одним своим фактом существования. План был продуман. Оставалось лишь действовать. Все было просто и невозможно. Спорить же с деканом было бесполезно, так что Драко лишь кивнул. — И Вы уверены, что этот не закончится так же плачевно, как предыдущий? — Сколько раз мне повторить, что я не имею никакого отношения к случаю с Белл? — А сколько раз мне повторять, что я поклялся Вас защищать? — Да, вышло бы грустно, если бы Вы нарушили слово… — Драко улыбнулся, с неприкрытым злорадством разглядывая лицо зельевара. Определенно, тот был в шаге от того, чтобы собственноручно запустить в него несколько непростительных. Спокойное и изучающее выражение лица не должно было вводить в заблуждение. — У меня нет ни времени, ни желания спорить с Вами. — Тогда, может, лучше избавите меня от этих встреч? Возражать я не буду. Драко уже стоял у открытой двери, когда Северус неожиданно остановил его: — Скажите, Вы когда-нибудь задавались вопросом, почему именно Ваша мать попросила меня о помощи? Улыбка Драко сразу померкла, потому что задавался он этим вопросом часто. Каждый день. И постепенно до него доходил весь скрытый смысл. Смысл, от которого хотелось крушить все кругом, давясь никому не нужной злостью и ощущением тошноты оттого, что мать весьма точно предвидела его неудачи. Словно с самого начала была убеждена в том, что сам он с этим не справится. В выжидательном взгляде Снейпа была скрыта ощутимая насмешка, вызывавшая желание отмахнуться, лишь бы не признавать очевидное. Однако спустя мгновение зельевар вновь сосредоточил свое внимание на ингредиентах. Оказавшись по ту сторону двери, Драко еще несколько секунд сверлил ее глазами, унимая наплыв раздражения. Он даже попытался сосчитать до десяти, но очень быстро убедился, что способ Грейнджер безнадежно ужасен. По крайней мере, в его случае. С каждой секундой, что он позволял себе стоять на месте, ярость увеличивалась вместе с осознанием того, что винить во всех неудачах кого-то кроме себя было бессмысленно. И Драко зашагал прочь от кабинета Снейпа, подальше от подземелий, преодолел еще несколько этажей по закрученной лестнице, не обращая внимания на окружение. Прежде чем вихрь мыслей приобрел какое-то подобие порядка, Драко уже стоял перед испорченным шкафом, с отчаянной уверенностью концентрируя весь поток магии на безжизненном куске дерева, что так старательно отталкивал от себя все его заклинания. Тонкий голосок где-то посреди этого безумия просил его остановиться, хоть на сегодня, но Малфой прекрасно понимал, что остановись он сейчас, завтра, возможно, вообще сюда не вернется. Злость на собственное бессилие одурманивала разум, где продолжали лихорадочным ураганом метаться панические мысли. После очередного неудавшегося заклинания капелька крови сползла по его щеке, оставшись незамеченной. Времени практически не оставалось. Драко не был уверен, сколько еще будет ждать Темный Лорд, но медлить дальше бессмысленно. Яд и так задержался в его комнате, угнетая и раздражая все его существо тем, что он должен сделать. Должен. Его рука впечаталась в дерево, несколько отрезвив болью. Это будет его последний разговор со Снейпом. До следующего все должно быть сделано. Должно. Костяшки пальцев побелели от напряжения, и адреналин, подпитываемый ненавистью, постепенно начал улетучиваться, сменяясь опустошением. Малфой сполз на пол, думая о том, что всего несколько дней назад все казалось проще. Словно что-то уверенное и теплое заглушало неприятную реальность. Он скучал по этому ощущению, чувствуя неоправданную обиду оттого, что оно пропало вместе с кристаллом, а значит, никогда не принадлежало ему. Когда он вышел из Выручай-комнаты, было достаточно темно, чтобы окружение приняло смутные очертания, а коридоры опустели. Драко точно знал, куда идет, однако Паркинсон, встреченная по дороге, заметно подпортила ему планы. В ее взгляде скользило легкое недовольство, внезапно сменившееся беспокойством. Мордред. — Ты ранен. Малфой закатил глаза. — Поцарапался во время тренировки. Она смотрела на него с некоторым недоверием, однако спорить не стала. — Я искала тебя, — сказала Пэнси, и он краем мысли вспомнил, что должен был составить ей пару во время ночного обхода. — У меня были дела. Думаю, ты и сама справишься с простым дежурством. Он уже сделал несколько шагов, когда она позвала его: — Драко, — голос Пэнси прозвучал достаточно сдавленно для того, чтобы Малфой обернулся — и сразу же наполнился раздражением, заметив на ее лице нескрываемую печаль. Слишком хорошо он знал этот взгляд и слишком долго пытался от него избавиться. — Я хотела поговорить не об этом. Она нерешительно замолчала, словно ожидая от него каких-то действий. Затем, после его нетерпеливого жеста рукой, продолжила: — Те письма, которые я отправила назад. Ты не мог бы вернуть их? — Что? — Малфой усмехнулся, несколько озадаченный ее словами. — Послушай, я знаю, что сама их отправила назад, но… Они нужны мне! — Для чего? — в нем зародилось подозрение. Почему она вообще вспомнила о письмах? Несколько секунд она молча смотрела на него просящими глазами, в которых угрожающе мелькала влага, нижняя губа же подрагивала. Возможно, будь на его месте кто-то другой, он бы давно сдался, выполнив ее просьбу. Однако это был Драко, слишком хорошо осведомленный о рычагах давления Пэнси Паркинсон, подготовленный к любым ее манипуляциям. Она тоже об этом знала, поэтому и заговорила: — То, о чем ты писал, слишком неправдоподобно, нереально. Словно… — голос ее дрогнул, но она быстро с ним справилась, — словно ты писал не обо мне. Словно ты говорил о ком-то другом. Меня разрывает на части от мысли, что я не помню ни единого момента из писем. Драко, пожалуйста, они ведь все равно были адресованы мне… — Нет, — резкий ответ заставил ее озадаченно нахмуриться, а его — послать себе мысленное проклятие. Паркинсон не должна была узнать правду. — Я хотел сказать, что ты должна забыть об этом. Ты ведь читала мое последнее письмо? — он дождался ее кивка, чтобы продолжить: — Тогда ты знаешь, что остальное было лишь неудавшейся шуткой. В этом можешь не сомневаться. К тому же я давно выкинул тот мусор. — Но… — Теперь у тебя есть Блейз. И вы прекрасно ладили, — он уловил с ее стороны протест, но высказать его не позволил. — От меня ты этого не получишь. — У тебя кто-то есть? — в голосе Пэнси мгновенно отразилась ревность, плотно связанная с угрозой. — Нет. — Тогда, может?.. — Пэнси сделала вопросительную паузу, пристально выискивая ответ на его лице. Кажется, она даже задержала дыхание, боясь спугнуть удачу. Драко утомленно скривился, пренебрежительно обводя ее взглядом. Он знал, что черты ее лица ему могли понравиться. Тогда они нравились. И даже тонкая, чуть резкая линия губ когда-то вызывала теплый импульс и желание коснуться. Ему был приятен ее мягкий, спокойный голос, нравилось наблюдать, как она хмурится, слегка вздергивая подбородок, как с уверенным видом оспаривает каждое его слово… Должно быть, он сошел с ума, раз ищет в другой признаки присутствия Грейнджер. — Тебе пора, Пэнси.

***

Недосказанность давно витала в воздухе вместе с мрачными тучами, которые словно не могли определиться: разразиться им ливнем или бесследно раствориться в полутьме. Легкая туманность облепила окна высоких башен, смазывая резковатые очертания деревьев. Шумный ветер иногда ласкал стены замка, напоминая о себе мимолетным свистом и прохладным дуновением сквозь щель окна. Живоглот тихо дремал на кровати, пока сама Гермиона представляла себе вид из Восточного крыла. Определить точно, с чего у нее возникли эти мысли, было сложно, как и отогнать неожиданное желание. То место было тесно связано с ним, поэтому заключало в себе слишком много проблем и неопределенности. Оно одновременно напоминало о хорошем, но в то же время не позволяло расслабиться. Там было действительно красиво, но соседство Черного озера каждый раз наполняло внутренности липким холодом. Несмотря на это, временами ей хотелось туда, и иногда, очень редко, Гермиона поддавалась своим желаниям. Кажется, в последний раз она была там после того, как пообещала Малфою не вмешиваться, даже если его будут убивать. В первый же была готова поверить во все, что он скажет. Грейнджер искренне верила, что полностью уничтожила все хорошее, что когда-то было, однако… В тот день, когда он обнимал ее, внутри что-то дрогнуло, затем и вовсе сломалось — вместе с поцелуем. Все менялось слишком быстро, но самобытная тяга к Восточному крылу осталась достаточно неизменной для того, чтобы не противиться ей. Почти дойдя до цели, Гермиона сделала несколько попыток убедить себя в том, что совершенно не надеется встретить там никого из слизеринцев. Нет, она даже не станет представлять такой исход, как не делала этого все остальные разы. Она лишь хочет подышать свежим, холодным воздухом, хоть на несколько минут позволив себе отгородиться от сомнений и страхов, забыть о том, что было за день, позволив короткой передышке вновь утихомирить мысли. Только вот на этот раз представления, которых она никогда не делала, оказались вполне материальными. И почему-то, наткнувшись на Малфоя, облокотившегося на каменные перила, она не удивилась. Ей одновременно хотелось уйти и остаться, но Драко лишил ее этого выбора, когда расслышал шаги и обернулся. На его лице отразилось недовольное удивление вместе с весьма четким вопросом о том, что она здесь забыла. Все это заставило ее нахмуриться, а с губ почти слетело что-то резкое, когда она заметила на его щеке порез. — Малфой, что это? — прежде чем он успел ответить, она уже приблизилась и произнесла «Люмос», заставляя его морщиться от неожиданно возникшего света. — Убери палочку, я не хочу ослепнуть! — Что с твоим лицом? — она проигнорировала его раздраженный тон, разглядывая порез на щеке. Рана была неглубокой, но засохшие капельки крови выглядели не очень приятно. — Что ты здесь забыла, Грейнджер? Очередная слежка? Гермиона поняла, что сообщать об источнике пореза Малфой не собирается, поэтому, недовольно прищурившись, вновь направила на него палочку, между делом уговаривая себя не поддаваться раздражению. Могла же она хоть раз не выходить из себя, разговаривая с этим спесивым, заносчивым хорьком? — Ты сам мне показал это место, — она выжидающе посмотрела на него, понимая, что тот вряд ли так просто признает поражение. — Не совсем тебе, верно? К тому же я не рассчитывал, что ты будешь сюда приходить. Ай! — Драко болезненно поморщился, потому что палочка коснулась раны, затягивая кожу вокруг пореза. Однако в следующую секунду, когда она задумчиво коснулась пальцем его щеки, напряженная складка на лбу разгладилась. Малфой бросил на нее пристальный взгляд, и она быстро отстранилась. — Мне здесь нравится, — произнесла Гермиона, посмотрев в сторону озера. Она ощутила на себе его взгляд, понимая, что Малфой, скорее всего, ожидал ее благоразумного решения уйти. Это принесло некоторую неловкость, и она нахмурилась, однако что-то в напряженной тишине заставило ее вновь начать разговор: — Надеюсь, ты счастлив, — затем раскаяться в собственном решении. — Твоему вторжению? — Возвращению Пэнси. В прошлый раз ты выразил весьма сильное желание ее видеть, — голос звучал спокойно, но доля обиды тут же царапнула Грейнджер изнутри, когда она припомнила, как слизеринка с радостным видом рассказывает о чем-то Малфою. Слишком близко, слишком игриво… — Не помню такого, — Драко пожал плечами. — Скорее всего, ты расценила мое молчание неточно. И знаешь, я заметил, у тебя есть такая нехорошая привычка: решать и додумывать все за других. — И как это понимать? — Гермиона прищурилась, в очередной раз дивясь способности Малфоя одновременно оскорбить и успокоить. Он сделал неопределенный жест рукой. — Придумай сама. Естественно. Банально. Предсказуемо. Гермиона закатила глаза, уже собираясь оставить проклятого Малфоя наедине со своими «тайными думами», когда в памяти пронесся образ требовательного туалетного призрака. — Кстати, Миртл просила передать, что хочет тебя видеть. Полагаю, если ты не наведаешься к ней в ближайшие дни, она сама найдет тебя не в самом хорошем расположении духа. — Мило с ее стороны, — он выглядел незаинтересованно. Даже не смотрел на нее, между тем как в ней зрело опасное желание докопаться до правды. Неожиданно для самой себя Гермиона поняла, что с нее хватит. Она устала прикрываться заданиями Дамблдора. Устала всем врать. Врать себе, позволяя делать похожее ему. У нее были вопросы, и она искренне полагала, что заслуживает правды. Может, было глупо надеяться, что Драко на них ответит, но она ничего не могла с собой поделать. Не после слов Миртл. — Еще она поведала о том дне, когда я была ранена. О твоем… — она запнулась, представляя как он сжимал ее руку, — участии. Замешательство на его лице длилось всего секунду, но этого ей вполне хватило. — Я думал, ты умрешь, Грейнджер, а мне не очень и хотелось привлекать к себе внимание еще одним случаем. Можешь считать это чувством самосохранения. — В таком случае тебе стоило просто уйти оттуда. Заклинание все равно произнес Гарри. — Если бы я ушел, этот придурок мог повесить случившееся на меня, — он посмотрел на нее с почти искренним удивлением, словно она не понимала очевидных вещей, и кнопочка, отвечающая за раздражение, все же зажглась в ней. — Что за глупости, Малфой? Ты ведь сам понимаешь, что твои оправдания лишены смысла. — Мне не за что оправдываться, — он вздернул бровь, пристально следя за реакцией Гермионы, в то время как она задавалась вопросами. Почему они не могли хоть раз поговорить нормально? Почему все эти попытки перетекают в очередной поток обвинений и оправданий? Она ведь не тащила его в треклятый Визенгамот! Ей только нужно было услышать правду. — Мы можем хоть раз обойтись без увиливаний и притворства? — Забавно слышать такое от тебя, — ухмылка его получилась почти искренней. — Что такое, Грейнджер, почему ты так настаиваешь на своем? — Потому что твои слова противоречат действиям. — Может, ты просто видишь то, чего нет? Словесный поединок незаметно перетек в дуэль взглядов, и Гермиона вздохнула. В памяти сверкнули те моменты, когда Малфой выходил из привычного замкнутого круга обид и оскорблений. Когда приносил в лазарет книги в сопровождении Живоглота, когда волновал ее спокойствие постоянными напоминаниями о прошлом, наслаждаясь ее гневом, когда нацепил на себя кристалл, добровольно связав себя с поганой грязнокровкой… Нет. Она определенно не позволит его сквернословию разрушить эти хрупкие моменты. — Посмотри мне в глаза и скажи, что я все себе придумала, — она сделала шаг в его сторону. — Скажи, что статус моей крови и твоя метка еще что-то значат. — Грейнджер… — в его голосе проскользнула просьба, которую она решила проигнорировать. Она и так слишком долго слушала его обидные оправдания, позволяла отталкивать себя циничными высказываниями, слишком долго позволяла недосказанности и притворству запутывать собственные мысли. — Что такое, Малфой, тебе противно мое присутствие? — еще один шаг. — Моя близость? — шаг, и сердце было готово выскочить из грудной клетки от переполнявшего волнения. — Чего ты добиваешься? — его приглушенно-холодный голос на секунду остановил ее, но спустя шаг Гермиона оказалась в нескольких дюймах от его лица. Хватит с нее слов. Будь что будет, но она расставит все по полочкам. Раз и навсегда. Слегка дернув Драко за воротник навстречу к себе, Гермиона поцеловала его. Кажется, он что-то сказал, однако ее губы прервали нежелательные звуки, и слова передались ей лишь в качестве порывистого дыхания. В первую секунду ее сердце разочарованно замерло, но в следующую он разжал губы, развеивая опасения. Он ответил ей. Гермиона наслаждалась его вкусом и провела пальцами по его виску. Внутри трепетало от удовлетворения, но вместе с тем что-то продолжало сквозить между ними туманной незавершенностью. В попытке разогнать неприятное чувство она скользнула по его верхней губе языком, чувствуя неуверенное прикосновение его руки к шее. Гермионе хотелось, чтобы он притянул ее к себе сильнее, как в прошлый раз, но этого все не случалось. Его губы остановились в уголке ее губ, затем она почувствовала на щеке взмах его ресниц и поняла, что он моргнул. Тревожное чувство неправильности обрушилось на нее резким движением Малфоя. Он прервал их поцелуй, резко отскочив в сторону. — Что ты делаешь, черт возьми?! — он смотрел на нее с ужасом, словно стояла перед ним не она, а дементор. И Гермиона не могла определить, забавляет ее это или напротив — злит. — Доказываю свою версию. Удивленный взгляд Малфоя был прикован к ее лицу, словно тот не верил своим ушам, лишь на секунду останавливаясь на влажных губах. Не сдержавшись, она провела по ним дрожащими пальцами, словно это могло изменить случившееся. Нервным движением руки Драко смахнул со лба волосы, разворачиваясь к ней боком и концентрируя внимание на постороннем. Он стоял всего в метре от нее. Словно это была та максимально близкая дистанция, нарушив которую он автоматически попал бы в опасную зону. Гермиона не заметила, когда именно начался дождь, но в тишине было слишком сложно отключиться от навязчивого стука. Она успела сосчитать до сорока, когда последовал уже по-прежнему уравновешенный, чуть резковатый голос: — Для тебя все так просто, да, Грейнджер? — Просто? Мерлин, конечно, нет! Мне не капельки не просто! — она сделала инстинктивный шаг в его сторону, но сразу же замерла на месте, представив как глаза его наполняются отвращением и презрением. — Но мне надоело притворяться и лгать. — Поэтому ты решила, что можешь делать все, что тебе вздумается? — он вновь развернулся к ней лицом. — А что, это лишь твоя прерогатива? Я ведь не просила тебя приходить в медпункт, не просила приносить мне книги и уж точно не просила тебя надевать кристалл… — Прежде чем продолжишь свой список того, о чем ты меня не просила, вставлю, что я не просил спасать меня от гребаного Поттера! Не просил вмешиваться в мою жизнь! — Да! Но я просила оставить меня в покое. И ты этого не сделал, — она уловила с его стороны неразборчивое ругательство и решила принять это за вынужденное согласие. — Что изменилось на этот раз, Малфой? Что произошло после вестей о Белл? Дело в твоем… задании, верно? Уголок его губ дернулся, и Гермиона поняла, что попала в точку. Она не почувствовала удивления или триумфа. Ведь знала, с чем имеет дело. С самого начала знала, но ей было все равно. До сих пор было. — Да что, черт возьми, с тобой не так, Грейнджер? Где твоя хваленая рассудительность? «Покинула меня в тот день, когда я с тобой сблизилась, и назвала напоследок полной дурой». — Мне кажется, я знаю достаточно для того, чтобы заслужить некоторые пояснения. — Почему ты такая упертая? — он сорвался с места, нервно взмахнув руками. — Потому что мне не все равно, что с тобой будет! Неужели так сложно понять, что я пытаюсь помочь?! Гермиона стиснула руки, задержала дыхание. Она была напугана, заметив, сколько усилий он прилагает, чтобы вернуть спокойствие, хотя для нее было бы достаточно короткого взгляда или легкого одобрения, чтобы продолжить настаивать на своем, позволяя себе вновь приблизиться. Но когда Малфой заговорил, ее наполнило разочарование. — Ты действительно не понимаешь, как обстоят дела? — спросил он с короткой усмешкой. — Когда все начнется, это таким как ты будет нужна помощь. — Знаешь что? Ты просто трус. — Не смей называть меня… — Ты отрицаешь правду, бежишь от нее только потому, что так будет проще, — Гермиона заметила, как лицо его наполняется ненавистью, но уже не могла остановиться. Она и так сказала и сделала больше, чем стоило. — Ты продолжаешь отталкивать меня идиотскими отмазками, прикрываясь своим лицемерным дерьмом о чистой крови вместо того, чтобы попытаться хоть раз сделать что-то правильно. Что-то, чего ты сам хочешь. Как еще это называется? — Забыл посмотреть в словаре. Может, благоразумием? И почему ты так уверена, что это прикрытие? Гермиона вздохнула. Она знала, что была права, но, возможно, впервые в жизни ее это не радовало. — Ты хоть раз представлял себе свое будущее после того, как сделаешь то, что от тебя… — она сглотнула, отгоняя неприятную правду, — требуется? — Что за вопросы? — он подозрительно приподнял бровь. — Откинь свой чертов снобизм и подумай, потому что, когда… — она быстро поправилась, — если ты это сделаешь, назад пути не будет. Ты этого хочешь? — Хочешь знать, чего я хочу? — Драко сделал шаг в ее сторону и замолчал, позволяя ей ощутить каждую секунду тишины. — Хочу, чтобы ты оставила меня в покое! Чтобы прекратила лезть в мою жизнь и усложнять все своим навязчивым присутствием. Грейнджер, я не собираюсь становиться гребаным предателем крови, как твой рыжий дружок! Гермиона замерла, на секунду прикрыла глаза, медленно втягивая воздух, словно это могло как-то унять боль. Она собрала все силы и заговорила не раньше, чем уверилась, что справится со своим голосом. — Хочешь, чтобы я исчезла, Малфой? Прекрасно. Делай что хочешь. Утопай в проблемах и дерьме. Мне плевать! — Ты уже говорила нечто подобное, — насмешливо заметил Малфой. Ногти больно впились в кожу вместе с пониманием того, что он ей не верил. Она вздрогнула от потока злости, но промолчала. С нее достаточно. Проглотив напряженный комок в горле, Гермиона развернулась и бросилась прочь, с раздражением чувствуя, как глаза застилают слезы.