Переписывая Поттера

Иногда мы не понимаем, как нам повезло, пока не сталкиваемся с тем, от чего судьба так заботливо оградила нас в прошлом несмотря на все необдуманные протесты. Вот и сейчас, сидя в гостиной Слизнорта, в угнетающей тишине, окруженный всевозможными раздражающими факторами, Драко пришел к мысли, что заседания слизней можно отнести скорее к разряду наказаний, чем привилегий. По кислым минам остальных слизней, которые относительно дружно сидели за большим круглым столом, можно было предположить, что в своем разочаровании он был не одинок. Драко обвел их скучающим взглядом. Лавгуд, очевидно, явилась вместе с Лонгботтомом, который с воодушевлением развлекал ее занудными рассказами о своих замечательных травах, но Драко мог поспорить, что мысли когтевранки блуждали где-то далеко вместе с выдуманными тварями или о чем еще она там обычно думала. В целом, такой подход можно было назвать мудрым или даже философским. Маклагген предпринимал весьма очевидные попытки ухаживания за одной из сестер Патил, которая выглядела при этом несколько напряженной, будто собиралась бежать при первой возможности. Еще присутствовала молчаливая парочка пуффендуйцев, имен которых он все не мог припомнить. У Слизнорта воистину феноменальный дар собирать в одном помещении совершенно несовместимых людей. То, что за историю этого клуба никто еще никого не убил, уже можно было счесть за волшебство. По крайней мере, на этот раз обошлось без Мальчика-Который-Преследовал-Людей-В-Туалетах. Драко перевел взгляд на два свободных стула напротив. И Грейнджер. Как ни странно, Пэнси данное мероприятие пришлось по душе. Она очень быстро захватила внимание Слизнорта рассказами о Париже, которые у самого Малфоя уже стояли поперек горла. Он начал придумывать оправдания для спасительного бегства, когда в дверь постучали. Под заинтересованные взгляды собравшихся профессор направился к двери, чтобы встретить припозднившихся. Драко проследил за его действиями и чуть не поперхнулся медовухой, когда увидел на пороге Грейнджер, заявившуюся на заседание с довольно улыбавшимся Забини. Какого?.. — Какого Мордреда здесь происходит? — озвучила его вопрос Паркинсон, чье вытянутое лицо сейчас походило на облик дементора. — Спроси у своего парня, — сухо ответил Малфой, нехотя переводя взгляд в сторону Грейнджер, которая в данный момент о чем-то беседовала со Слизнортом. Она полностью сосредоточила внимание на профессоре, давая Драко возможность безнаказанно оценивать ее осуждающим взглядом. Интересно, о чем только думает чертова Грейнджер? Очевидно, вопрос этот волновал не только их слизеринскую компанию. Но прежде чем Драко успел придумать хоть какое-то логичное объяснение, оно само подкралось к ним в виде радостного Блейза. — У вас такие лица, словно вы проглотили лимон, — заметил он, занимая место напротив Паркинсон. — Ничего не хочешь объяснить? — спросила она злым шепотом, с презрением кивнув в сторону Грейнджер, которая все еще стояла со Слизнортом. Хмурый взгляд Драко переместился на Забини, которого он бы с радостью допросил по-своему, если бы не обременительное присутствие гребаной Пэнси, но тот лишь коротко ответил: — Нет. — Как так вышло, что ты заявился сюда с этой грязнокровкой? — не унималась Паркинсон. — Не будь грубой, Пэнси, — предложил Блейз, будто не замечая ее расширенных от раздражения ноздрей. — Я хотел к вам присоединиться, а у Грейнджер было лишнее приглашение, которое, кстати говоря, я бы хотел получить от тебя. На завуалированное обвинение Пэнси предпочла ответить молчанием, поудобнее облокотилась на спинку стула, скрестив руки на груди, всем своим видом излучала обиду и оскорбленную невинность. Ситуация постепенно прояснялась. Конечно, Грейнджер совершенно не отягощена здоровым эгоизмом, и ей абсолютно наплевать на здравый смысл, если уж она вбила что-то в свою упрямую лохматую голову, но какого дьявола Забини этим воспользовался? Словив весьма недружелюбный взгляд со стороны Драко, Блейз лишь пожал плечами. В глазах его читалась откровенная насмешка, граничащая со злорадством, что лишь сильнее выводило из себя, однако Слизнорт, черт его побери, вместе с Грейнджер вернулся в клуб. Забини с готовностью встал со своего места, галантно подвинул стул для своей спутницы, вызвав очередную вспышку ненависти на лице Паркинсон, а профессор, совершенно не догадывавшийся о надвигающейся буре, спокойно уселся в свое кресло. — Мисс Грейнджер, не пожелаете моих фирменных пирожных? — спросил он и, игнорируя отрицательный ответ, заставил взять десерт из протянутой тарелки. — Мистер Забини, как поживает Ваша матушка? Слышал, она выходит замуж. — Кажется, у нее это вошло в привычку, — натянуто улыбнулся Блейз, усаживаясь рядом с Грейнджер. — Это, кажется, девятый раз? — Нет, пока только восьмой. — Я помню ее еще совсем молодой девушкой… Воспоминания Слизнорта посыпались на собравшихся унылым потоком ностальгии. Впрочем, на печально знаменитой матери Забини профессор остановился недолго, незаметно перенаправляя ход повествования в совершенно другое русло. При этом он не обделял вниманием ни одного члена клуба, успевая послать привет родителям Маклаггена или справиться о самочувствии миссис Лонгботтом. Тем временем Пэнси из кожи вон лезла, чтобы унизить Грейнджер, показать ей разницу между их «кровью». Она делала это тонко, завуалированно, тем не менее, не оставляя никакого сомнения в своих действиях. Сложно сказать, замечал ли все это Слизнорт, но никаких прямых свидетельств тому не было. Острые углы сглаживались постоянными сменами тем, которые стараниями Паркинсон быстро приобретали прежний характер. Даже рассказы о любимом Париже были теперь большой площадкой для примеров, а французское магическое общество — идеальной средой для незапятнанного, чистокровного волшебника. — Во Франции поддерживают идеи Того-Кого-Нельзя-Называть? — удивилась Полумна, в очередной раз шокируя всех своей прямотой. Особенно Слизнорта, который давно посматривал на когтевранку с опаской. — Конечно нет, — презрительно ответила Паркинсон. — Это было бы слишком вульгарно. К тому же нечистокровные весьма хороши, как… Грейнджер, как же это по-вашему называется… ах да, прислуга. — Там не слышали о домовых эльфах? — спросил Забини, на что Пэнси гневно сверкнула глазами. Возмущение его неожиданным появлением все еще не утихло, но Блейз продолжал подпитывать огонь новыми сюрпризами. Поэтому Паркинсон, ответив, смотрела вовсе не на вопрошавшего: — Боюсь, они несколько радикальны в этом вопросе. Не столь радикальны, как ГОВНЭ, конечно, и с названиями у них явно все получше, но… — ГОВНЭ? — заинтересованно спросил Слизнорт, не желая замечать царившего напряжения. — Как? Вы не слышали? — удивилась Пэнси, и лицо ее сразу просветлело. Все остальные лишь закатили глаза. — Грейнджер, может, расскажешь профессору о своем гениальном проекте? Выжидающее лицо Слизнорта не оставляло никакого выбора, поэтому Грейнджер, предварительно поставив чашку с чаем на тарелочку, невозмутимо ответила: — ГАВНЭ — Гражданская Ассоциация Восстановления Независимости Эльфов. Я открыла данную организацию на четвертом курсе, поставив главной целью освободить домовых эльфов от рабства. Точнее, рабского контракта, связывающего их с волшебниками. — Как интересно! — восхитился Слизнорт. — А сколько удалось привлечь добровольцев? — Нас было пятеро, — нехотя призналась Грейнджер. — В том числе Добби — первый свободный эльф, потребовавший деньги за свою работу. — Эльф из нашего поместья, — добавил Драко и кивнул на вопросительный взгляд Паркинсон. — Добби очень рад новой работе, — сухо произнесла Грейнджер, обращаясь к Слизнорту. — Ведь что может быть лучше, чем работа на кухне Хогвартса за целый галлеон в месяц, — Малфой тоже обратился к Слизнорту, затем, заметив на лице Пэнси удивление, усмехнулся. Профессор уже открыл рот, однако Грейнджер опередила его: — По крайней мере, его больше не унижают и не оскорбляют. — Не беспокойся, Драко, — вмешалась Паркинсон. На лице была вежливая улыбка, однако опасно сузившиеся глаза выдавали истинные намерения. Как и тон, в котором звучала снисходительная жалость: — Грейнджер ведь не виновата, что не может понять разницу между волшебниками и домовиками. Так уж ее воспитали… — Ох, думаю, время для еще одной чашечки чая! — с излишним воодушевлением воскликнул Слизнорт. Пока чашки наполнялись горячим напитком, за столом царило неловкое молчание. Кажется, в это время Маклагген сделал не слишком пристойное предложение одной из сестер Патил, потому что та неожиданно нахмурилась, встала с места, испепелила виновника взглядом и, коротко простившись с присутствующими, удалилась. Маклагген озадаченно пожал плечами, словно даже не догадывался, какая муха укусила его спутницу; ухмыляющийся Забини что-то сказал на ухо Грейнджер, и она слабо улыбнулась; Пэнси мысленно метала молнии, а Драко был не против к ней присоединиться. К счастью, Слизнорт, откашлявшись, прервал тишину: — Мисс Лавгуд, кажется, Ваш отец — главный редактор «Придиры»? — Да, — складывая салфетку в странное животное, Полумна кивнула. Казалось, это занятие поглотило все ее внимание. Можно было заметить еще несколько странных фигурок рядом с ее чаем и тарелкой Невилла. — Недавно я наткнулся на очень интересную статью о… — Слизнорт замялся, пытаясь вспомнить правильное слово, — Бундящей шице. Скажите, Ваш отец действительно верит в этих существ? — Конечно, — нахмурилась Полумна, резко концентрируя внимание на профессоре. — Мой отец пишет только правду. — Уверена? — поинтересовался Малфой. Серьезность когтевранки во всем, что затрагивало ее отца, была забавной. К тому же из памяти Драко все еще не стерлись статьи, касающиеся его семьи. Лавгуд слегка стушевалась, вновь опустив взгляд к незавершенной салфеточной зверушке. Драко был почти готов пожалеть о том, что решил припомнить о прошедших событиях, когда вмешалась Грейнджер: — Это была первая, единственная, статья, в которой не побоялись признать возвращение Волан-де-Морта, — сухо ответила Грейнджер, смотря на Полумну, но, без сомнения, обращаясь исключительно к нему. — Думаю, многим стоит поучиться подобной храбрости. — Ответ истиной гриффиндорки! — воскликнул Слизнорт, вставая с места. — Предлагаю посмотреть мою коллекцию волшебных фотографий. Уверен, вам будет очень интересно рассмотреть редкие снимки знаменитых ныне волшебников. Прежде чем кто-то успел возразить, профессор уже достал из огромного шкафа несколько альбомов, поманив измученных учеников жестом руки. Драко с остальными последовал за ним на другой конец комнаты, краем глаза замечая, что Пэнси намеренно задержалась на месте, шепнув что-то на ухо Грейнджер. Рассказ Слизнорта, что уже демонстрировал им запыленные фотографии бывших учеников, не позволял расслышать ни единого слова, однако от внимания Малфоя не укрылось, что с каждым новым словом улыбка Паркинсон становилась все более ядовитой, а Грейнджер лишь сильнее хмурилась. Через минуту Пэнси уже стояла рядом с ним, однако Грейнджер ко всеобщему «празднику» не присоединилась, вместо того пройдя в одну из дверей, которую Драко до этого и не замечал. Он оттолкнул Пэнси подальше от остальных, затем, заставляя себя говорить безразличным, небрежным тоном, тихо спросил: — Что ты сказала Грейнджер? — Да так, всего лишь правду, — она легкомысленно махнула рукой, собираясь вернуться к остальным, но требовательный голос Малфоя пригвоздил ее к месту. — Конкретизируй, Пэнси. — Что таким, как она, не место в приличном обществе, — она пожала плечами, слегка закатив глаза. — Что еще? — Сказала, что может стараться сколько угодно, для чистокровных волшебников вроде Забини или тебя она всегда была и останется всего лишь вонючей грязнокровкой. Хотя даже забавно, что она все еще старается прикрыть свое грязное происхождение вызубренными заклинаниями или… — Какого дьявола ты это сказала? — Драко ощутил знакомое покалывание в пальцах: явный признак того, что терпение покидало его. — Почему ты так реагируешь? Разве тебе есть до этого дело? Да, Мордред побери, ему есть до этого дело, хотя не должно быть. Его не должно волновать, что Паркинсон назвала Грейнжер грязнокровкой, такое не должно вызывать даже легкого неудобства. Как вообще констатация очевидного факта могла вызывать такое количество злости? Все же именно это сейчас он и чувствовал, при этом ясно понимая, что Пэнси об этом знать не полагалось. — Ты выбрала не лучшие место и время. — Эта дрянь посмела заявиться сюда с Блейзом, — в ее голосе пробежала обида. — А мне показалось, что именно твой парень заявился вместе с ней. И раз уж ты упомянула об этом… — он заговорил еще тише, перейдя на леденящий шепот: — Ты сказала, что не можешь пригласить Блейза, потому что вы с ним поссорились. Ты посмела мне соврать, Пэнси. — Прости, Драко. Я просто подумала… — Уйди, — безапелляционно потребовал Малфой, указав ей в сторону слизней, откуда с приподнятой бровью на них смотрел Блейз. Бросив на Драко последний просящий взгляд, Пэнси последовала его указаниям, сразу же перекинувшись с Забини хмурым взглядом. Битва внутри Малфоя длилась всего несколько секунд. Это были короткие вспышки нежеланных действий, выстраивающиеся в ряд в виде списка: он не хотел возвращаться к слизням и драмам Паркинсон; не хотел слышать ностальгического дерьма Слизнорта и рассматривать выцветшие фотографии его дурацкого клуба; в то же время не хотел возвращаться в свою комнату и обдумывать сомнительное будущее. Драко хотел свежего воздуха и незаметно последовал за Грейнджер. Он не был уверен, куда именно она направилась, но пошел следом, попадая на небольшое открытое пространство, напоминавшее одновременно балкон и смотровую площадку. Взгляд сразу заинтересовался каменной статуей горгульи, которая стояла на изваянии под массивной аркой. Поэтому когда он наконец заметил Грейнджер, та уже смотрела в его сторону. Спокойно, выжидательно, лишь усиливая его внутреннее смятение и заставляя обращаться за поддержкой к язвительной иронии. — Решила сбежать от исторического экскурса Слизнорта? — Решила подышать свежим воздухом в тишине и одиночестве, — ответила Грейнджер, многозначительно посмотрев в сторону двери. — Что, расстроили слова Пэнси? — он усмехнулся, придавив не понравившееся чувство волнения. Грейнджер задумчиво нахмурилась, очевидно, не зная, о каких именно словах шла речь и что именно Паркинсон успела ему рассказать, но уже через мгновенье равнодушно пожала плечами. — Можно подумать, я не слышала таких речей раньше. Возможно, ему лишь почудилось, но в ее голосе промелькнула ирония, направленная скорее на него, чем Пэнси. Или же он совершенно потерял способность мыслить, превратившись в мнительного параноика. — Зачем ты это делаешь, Грейнджер? — Что именно? — Позволяешь втягивать себя в семейные дрязги слизеринцев, провоцируешь Паркинсон, совершенно наплевав на голос разума. Возомнила себя благодетельницей, помощницей всех обездоленных? — Какое тебе дело до того, кем я себя возомнила? — возмутилась Грейнджер, отведя взгляд к уродливой горгулье, будто смотреть на нее было намного приятнее, чем терпеть этот разговор. — Тебя это не касается, ничем тебе не грозит. Так что я не обязана выслушивать твои беспочвенные обвинения. И уж тем более не обязана оправдываться перед тобой. — Ошибаешься! Теряя терпение, Драко инстинктивно шагнул поближе к источнику раздражения, словно решил зарядиться им до самого края, затем, схватив Грейнджер за подбородок, заставил обратить гневный взгляд на себя. — Ты меня выслушаешь, потому что меня это тоже касается. С тех самых пор, как… — Да-да, как я проникла в слизеринские подземелья, — нетерпеливо отмахнулась Грейнджер, отдаляясь от него на несколько шагов. — Если тебя это успокоит, то я жалею об этом каждый день. Малфой фыркнул, но, к сожалению, не успокоился. Вместо этого внутри появилась странная уверенность в том, что рядом с Грейнджер спокойствия он так и не дождется. Впрочем, как и на расстоянии. — Ты ходишь по тонкому льду, — заметил он, уговаривая себя не поддаваться раздражению. — А тебе не все равно? — Нет, Грейнджер, мне не все равно. Своими выходками ты даешь Пэнси повод для подозрений. Мне стоит освежить твою память или ты все же помнишь о своей маленькой тайне? — Боишься, что люди узнают о твоей ошибочной связи с грязнокровкой? Поэтому ты так злишься? — Дело не в этом, — ответил Драко, слегка теряясь от несвойственного ее голосу цинизма и странного желания объяснить, что злился он не на нее. Даже не на Паркинсон. — Тогда почему ты устраиваешь драму? — Считаешь себя самой умной? Самой храброй? — процедил Малфой, маскируя раздраженное самолюбие под сухой тон. — Думаешь, можешь говорить все, что вздумается, только потому, что каждый день наживаешь себе проблемы фирменной гриффиндорской тупостью? — Предположим, что так. Но разве тебя волнует мое мнение? Разве мы уже не прояснили все до конца? — она замолчала, будто ругая себя за излишнее откровение, затем, впервые за весь вечер, посмотрела ему в глаза. — Зачем ты вообще за мной пошел? Хороший вопрос. И он обязательно подумает об этом перед сном, однако сейчас искать истинную причину было слишком опасно. Злость и так постепенно сменялась чем-то еще. Чем-то, что было обеспокоено мнением Грейнджер и заинтересовано в том, чтобы она узнала правду. — Ты хотел, чтобы я исчезла, — напомнила она. Бесстрастно, словно речь шла о забытом ингредиенте. — Грейнджер… Внезапный шум, донесшийся со стороны гостиной Слизнорта, заставил Драко замолчать. Каменная статуя горгульи скрывала от них вошедших, однако голос Паркинсон быстро все объяснил: — Я же просила дать мне время! Повинуясь какому-то инстинкту, Драко толкнул Грейнджер под защитную тень статуи и сам бесшумно встал поближе к ней, сливаясь с тенью массивной колонны. До ушей донесся звук поспешных шагов, затем и голос Блейза: — На что именно? Чтобы ты со спокойной совестью вешалась на Драко? Ты не думаешь, что это нечестно по отношению ко мне? — Нечестно? — усмехнулась Паркинсон. — Это тебя гриффиндорцы заразили? Похоже, в последнее время ты нашел с ними общий язык. Драко взглянул на Грейнджер, которая в свою очередь смотрела на него с удивлением и осуждением, очевидно, не понимая, какого Мордреда он решил поиграть в прятки. Однако Малфой и сам этого не знал. Все вышло слишком быстро, а выходить сейчас было уже опасно, учитывая нрав Паркинсон и двусмысленность ситуации. Понимая это, Грейнджер хмуро уставилась на его плечо. — Чего ты от меня ждала, Пэнси? По-твоему, я должен был спокойно сидеть на месте, пока ты развлекаешься с другим? — Ты не понимаешь! — воскликнула Паркинсон, наполнив помещение напряженной паузой. Затем, вздохнув, уже тише добавила: — Я не могу просто не думать об этом. «Другой» закатил глаза и, начав опасаться, что маленькая сцена может затянуться надолго, даже поудобнее облокотился на стену. — Очнись, Пэнси. Ему плевать на тебя. Он ясно написал об этом в последнем письме. — Откуда ты знаешь об этом? — в голосе Паркинсон скользнуло подозрение. — Драко тебе рассказал? — Это так важно? — Мне казалось, ты хотел поговорить о честности. Так, может, объяснишь, что с вами двумя происходит? — О чем ты? — Думаешь, я идиотка? Я же вижу, что что-то изменилось. Или, считаешь, я поверила твоим объяснениям насчет этой мерзкой грязнокровки? Рука Малфоя непроизвольно сжалась в кулак от сильного желания придушить Паркинсон или хотя бы заткнуть ей рот каким-нибудь заклятием, но вместо этого он продолжал стоять на месте, рассматривая лицо Грейнджер. Она слегка опустила голову, и волосы частично скрывали ее реакцию, но губы едва заметно дрожали, словно она произносила какое-то тайное заклинание. Или просто считала. Драко сам не заметил, как его рука очутилась на ее запястье, слегка поглаживая ладонь указательным пальцем. Губы Грейнджер замерли: сбилась со счета. Но стоило этому случиться, как она, вздрогнув от его прикосновения, тут же отдернула руку и посмотрела на него с явным укором. — Хватит, Пэнси. Грейнджер здесь ни при чем. Проблема в тебе. Это ты цепляешься за прошлое вместо того, чтобы наконец понять очевидное. Драко одобрительно кивнул, игнорируя разочарованный комочек, возникший где-то внутри. — Блейз… — И меня это достало. После слов Забини сразу же послышался шум решительных шагов; Пэнси шумно вздохнула; в помещении воцарилось полное молчание, затем оно сверглось еще одной цепочкой удаляющихся шагов. Когда стало ясно, что возвращаться сюда никто не будет, Грейнджер вышла из навязанного укрытия, направившись к выходу. Совершенно ясно, что она не желала находиться здесь ни одной лишней секунды, но… — Грейнджер. Она остановилась, как и четверть минуты, в течение которой Драко пытался отыскать причину, побудившую его произнести ее фамилию. Однако все его поиски быстро врезались в уже совершенный выбор и ожидаемые последствия. И Драко остановился. — Я пойду первой, — все еще не оборачиваясь, произнесла Грейнджер. Малфой смотрел ей вслед, пока она не исчезла, оставляя чувство разочарования разрастаться с новой силой. Что было неправильно. Грейнджер не должна вызывать таких чувств. Она вообще не должна была иметь такого доступа к его грудной клетке. Но почему-то все, связанное с ней, заставляло злиться на себя. Даже то, что она находится так близко к нему, сидя прямо напротив, и преспокойно ведет светскую беседу, не признавая его присутствия. Раздражение настолько овладевало его мыслями, что он даже не пытался вникать в пустой разговор и просто следил за движениями Грейнджер. Она не жестикулировала, ее мягкие руки были скрыты под столом, взгляд оставался серьезным даже тогда, когда уголки губ слегка ползли вверх. Она прислушивалась к разговорам внимательно, как если бы была в них заинтересована. Слишком. В то время как его нервные окончания протестовали против нарастающего напряжения, заставляя Малфоя стучать пальцами по столу, продолжая смотреть на Грейнджер. Он поймал на себе задумчивый взгляд Паркинсон не сразу, затем перевел его и в сторону Блейза, который сейчас сидел рядом с ней, при этом совсем не выглядя счастливым. Кажется, они были слишком поглощены своими проблемами, чтобы участвовать в общей беседе. Однако было во взгляде Паркинсон и что-то еще, нечто опасно напоминающее подозрение. — Думаю, этот вечер заслуживает особенного завершения! — вдруг объявил Слизнорт. Достаточно громко, чтобы привлечь к себе взгляды всех собравшихся. Он встал с места и направился к одному из своих многочисленных шкафов. Под заинтересованными взглядами он открыл дверцу и вынул оттуда какую-то старую, даже запыленную, бутылку. Со смутным подозрением Драко проследил за тем, как Слизнорт несколькими движениями рук очищает ее от пыли, затем с гордостью показывает собравшимся. — Вообще-то я приберег эту бутылочку для Дамблдора, но… Дальше слов Малфой уже не слышал. Паника застлала его глаза черной пеленой, обездвижив все тело. Он наблюдал, как Слизнорт со счастливой улыбкой наливает ядовитую жидкость в первый попавшийся бокал, затем протягивает его Грейнджер. Та берет яд из его рук и, бросив короткий взгляд на жидкость, ставит стакан на стол. Всего в нескольких дюймах от себя. Всего несколько секунд до того, как она и все остальные это выпьют. Кажется, в тот момент часть его мозговых клеток просто перестала функционировать, потому что он понял, что сделал, только тогда, когда бокал с медовухой был столкнут на Грейнджер резким движением руки. Жидкость растекалась по ее свитеру, а несколько капель — по разгневанному лицу. — Я случайно, — пробормотал Драко, переведя взгляд на остальных, но думать о том, как все выглядит со стороны, не получалось: в ушах эхом разносилось одно слово, выбившее остальные мысли. Яд. Яд. Яд. Оно, подобно испорченной пластинке, повторялось и повторялось, набирая обороты. — Ничего страшного, мой мальчик! — вмешался Слизнорт, успокаивающе хлопая его по плечу. Грейнджер тем временем быстро пришла в себя, применила очищающие чары и теперь смотрела на него с явной подозрительностью и враждебностью. Впрочем, не только она. — Я налью еще. — Нет! — с ужасом закричал Малфой, и удивленные взгляды вновь обратились к нему. — Медовуха вредна для здоровья! — Ну что вы, мистер Малфой! — оскорбился Слизнорт. — Я бы не стал предлагать своим ученикам то, что может повредить их здоровью. Эта бутылочки из старинной коллекции. Она ждала своего часа слишком долго, чтобы быть для кого-то вредной или неприятной. Доверьтесь мне, я знаю в этом толк! — И профессор вновь сосредоточил внимание на наливке ядовитого отвара. Драко почувствовал слабость в ногах. Перед ним сразу появились мрачные панорамы Азкабана, где ему, скорее всего, предстоит провести остаток своей жизни за самое глупое массовое убийство за всю историю магического мира. Или же, если он признается, за сотрудничество с Волан-де-Мортом. Нужно было срочно что-то делать, однако если кому-то экстренные ситуации и помогали мыслить лучше, то точно не ему. Тем временем Слизнорт закончил свое дело и вновь сел на место, взяв в руки бокал. Малфой перевел затравленный взгляд в сторону Грейнджер, открыл рот, чтобы озвучить крик, когда Забини схватил его за рукав и оттащил к двери. — Простите нас, мы на минутку, — обратился он к Слизнорту. — Да-да, конечно, — профессор приподнял бокал. — Отпусти меня, ты не понимаешь… — вырывался Драко. — Расслабься, идиот, — резко ответил Забини, закрывая за собой дверь. — С ними ничего не будет. — Что… что ты сказал? — Малфой мгновенно утихомирился и теперь с подозрением стал разглядывать неуверенно хмурившегося Блейза. Казалось, тот с радостью бы расхохотался, если бы не опасался за свою жизнь. Драко вновь приоткрыл дверь, с нетерпеливым страхом заглядывая внутрь. Никакого массового отравления. — Какого черта?! — прошипел он, предварительно закрыв дверь. — Полагаю, в бутылочке было не то, что ты просил, — с раздражающим спокойствием ответил Забини. — Но это невозможно, мы заключили сделку, — злобным шепотом возмутился Драко. — Если это было не то, что я просил, то ты должен был корчиться в муках, ожидая моего приговора. — Да, — согласился Блейз. — Но, формально, я не нарушал сделки. — Как так? — Малфой нахмурился, затем, подмечая неприкрыто-самодовольную улыбочку собеседника, догадался. — Ты подменил ее после. Долбаный Мордред, зачем ты это сделал?! — Если я скажу, что предвидел нечто похожее, ты мне поверишь? — Нет. Ты даже на прорицание не ходишь! — Драко нервно усмехнулся, пытаясь полностью поверить в происходящее. Паника все еще бушевала где-то в сознании, однако постепенно выветривалась облегчением. По крайней мере, нервного срыва можно было не бояться. — Послушай, даже если бы твой план сработал, мы оба были бы в полном, беспросветном дерьме, — сказал Забини, многозначительно смерив его взглядом. — А я пока не готов загреметь в Азкабан. Драко хмыкнул, облокотился на спасительную стену, пытаясь не скользить по ее поверхности. — Ты серьезно собирался сказать всем о том, что там яд? — усмехнулся Забини. — Нет, если бы ты, чертов ублюдок, рассказал мне все минутой раньше, — прошипел Малфой, с угрозой нависая над собеседником. — И испортить такой спектакль? — притворно удивился Блейз. — Видел бы себя со стороны. «Медовуха вредна для здоровья!». Драко смерил его презрительным взглядом, но промолчал. На этот раз победа была явно не на его стороне. — Ты собираешься рассказать Грейнджер о своем героическом подвиге? — поинтересовался Блейз. — Нет. И только попробуй как-то способствовать этому или опять использовать ее для своих мелких манипуляций, — пригрозил Драко. — Кстати об этом, — неожиданно серьезно произнес Забини. — Ты подготовился к тому, что будет, если Пэнси узнает правду? — Нет. С чего бы? — нахмурился Малфой. — Она не узнает. — Надеюсь. Это было бы крайне болезненно для Грейнджер. Еле заметное беспокойство в голосе Блейза дало понять, что это вовсе не угроза. Скорее, предупреждение. И Драко понимал, что оно было не лишено смысла. Кажется, это называли женской интуицией. Еще одна заноза в заднице. — Тебе стоит бросить эту дрянь. — Не смей! — сорвался Забини, вцепившись в ворот его мантии. После короткого удивления Драко усмехнулся, но не сказал ни слова. — Не смей ее так называть, — медленно, с нажимом произнес Забини, и только тогда Драко решил ответить. — Разве я не прав? — Такому придурку как ты, очевидно, не понять. — Чего именно? Того, что она сделала из тебя половую тряпку? — Посмотри лучше на себя. Ты добровольно отталкиваешь от себя человека, кто в состоянии выносить тебя и весь пакет сопутствующего дерьма. — Не приплетай сюда Грейнджер. Забини кивнул. — Бутылка все еще у тебя? — Хочешь, чтобы я ее вернул? — Да, — ответил Драко, после секундного колебания. — И для уверенности на этот раз я опробую ее на крысах. Стоя у туалетной раковины, Малфой еще раз подумал о выборе, которого у него все же не было, затем признал, что Пожиратель Смерти из него, откровенно говоря, паршивый. Как и убийца. Не то чтобы это оказалось таким уж открытием, однако было неприятно осознавать, что он шел на поводу слабости, игнорируя последствия, самолично руша планы. Может, для Грейнджер это и было каким-то сомнительным плюсом, за который она хотела побороться, но в его мире такая слабость была непростительна. Особенно ему. Драко поежился при воспоминании о той долгой минуте, в течение которой считал себя серийным отравителем, затем поморщился, пытаясь представить себя стоящим перед Дамблдором, с палочкой, направленной в его старческое, излишне добродушное лицо. Еще несколько картинок с обездвиженными телами, непростительными заклинаниями и красными пятнами. В конце концов Драко обреченно вздохнул. — Поздравляю, Грейнджер, ты выиграла, — с мрачным смирением проворчал Малфой, выливая содержимое заветной бутылочки. Несколько минут, пока вода продолжала очищать раковину от яда, Драко мрачно думал о будущем. Несомненно, ему нужен новый план.