***
Порой неудачи и ошибки оказываются полезнее тщательно выстроенных планов и даже оборачиваются своеобразным облегчением. В этом определенно присутствовала некоторая ирония, потому что, чтобы понять это самое «очевидное», иногда нужно просто очутиться в самом беспросветном дерьме. И сейчас Драко, пожалуй, был близок к тому, чтобы с готовностью принять случившееся за удачу. А раз злосчастное провидение с помощью Забини так заботливо оградило его от пожизненного заключения в Азкабане, то он со своей стороны должен был по крайней мере сделать некоторые выводы. Возможно, если составить список из очевидных вещей, которые он должен сделать, затем дополнить все тем, что он сделать просто не может, получится увидеть ясную картинку того, что он будет делать дальше. Да, скорее всего, там останется много пробелов, однако даже это было лучше, чем проводить время в осточертевшей Выручай-Комнате, бесцельно изучая трещинки на треклятом шкафу. Итак, он уже выяснил, что не может убить Дамблдора. И этот пункт сразу принес за собой еще одну очевидную истину: он не мог отказаться от своего задания. Драко совершенно точно не собирается ставить мать под угрозу, однако, несмотря на все его попытки, починка шкафа тоже выглядела невозможной. У него в арсенале был Непреложный Обет Снейпа и нежелание обращаться за помощью, подпитанное закостенелыми привычками не доверять тем, кто не носил фамилии «Малфой». У него было время. Всего несколько месяцев, но они были. Возможно, за это время удастся придумать способ переместить Нарциссу в безопасное место и надеяться, что война отвлечет внимание Темного Лорда от их скромного семейства. Впрочем, в последнее Драко не сильно верил. Задумка со списком окончилась полным провалом, так что Драко просто скомкал воображаемый лист бумаги в снежок, решив, что логически-последовательным рассуждениям в его запущенном положении не место. Он решил занять разум запутанными формулами по трансфигурации; написал эссе с весьма развернутым анализом того, как луна действует на магические свойства плотоядных растений; провел несколько часов, изучая особо изощренные, но быстрые способы изготовления противоядий — на всякий случай. Все это неплохо отвлекало от проблем, но они возвращались сразу же, стоило дать волю мыслям. Из него вышел весьма посредственный Пожиратель смерти, раз уж возвращались они чаще всего именно к одной конкретной проблеме, с которой все началось и не разрешалось, несмотря на все его отчаянные старания. Да, Грейнджер тоже была проблемой. С какой стороны ни посмотри. Но по какой-то безумной, парадоксальной случайности одновременно представляла собой средство, изгоняющее беспокойство и перенаправляющее мрачные мысли в более приятный, пусть и слегка раздражающий поток. Малфой никак не мог определиться в ее намерениях: пыталась она своими упрямыми убеждениями перевернуть весь его мир вверх дном или действительно хотела расставить все по своим законным местам. В любом случае коварная гриффиндорка неплохо преуспела в своих начинаниях. При этом в последнее время она держалась на расстоянии, словно не замечала его полного презрения взгляда и бесплодных попыток привлечь к себе внимание. Драко это не нравилось. И он точно бы с ней поспорил, однако Грейнджер не давала повода, постоянно находясь в компании своих тупых дружков. Если бы он был параноиком, то решил бы, что она его избегает. Если подумать, до этого момента, несмотря на то, что их постоянные стычки и напоминали неизменное поле боя, Грейнджер все равно пыталась достигнуть некоторого перемирия. Даже ее настойчивые попытки изменить его убеждения стали странной частью его существования. Малфой к ним привык, хоть никогда бы ей в этом не признался. Без этого внутри все отчетливее складывалось неприятное ощущение незавершенности, как если бы он сварил Оборотное зелье, забыв положить в него нужный волос. А все потому, что невыносимая всезнайка решила в кои-то веки заткнуться. Словно сдалась. Слишком несвойственно ее упрямой натуре и слишком неудачно для него самого. Да, он сказал, чтобы она отстала. Да, возможно, он высказался не в лучшей форме. Но какого Мордреда она решила послушаться? Грейнджер никогда так не делала. Так почему именно сейчас ей понадобилось вносить поправки в их привычное сосуществование? Чертова Грейнджер всегда умеет довести до ручки. Даже молча. Следуя привычкам до предсказуемости, затем так легкомысленно изменяя им, нарушая обусловленный порядок. Но, к счастью, упрямство было свойственно не ей одной. — Эй, разве ты не знаешь, что использовать подобные вещи в коридорах запрещено? — поинтересовался Малфой у гриффиндорского первогодки, так несвоевременно возникшего на горизонте слизеринского старосты, держа перед глазами странный предмет, напоминающий маленький телескоп. — Но это просто обычный калейдоскоп! — воспротивился гриффиндорец со свойственной его факультету наглостью. Однако Малфой уже успел выхватить подозрительный предмет из его рук. — А знаешь, что это? — Драко положил указательный палец на свой значок старосты, и, получив кивок, продолжил: — Тогда ты знаешь, что у меня есть право конфисковать незаконные вещи у таких мелких нарушителей, как ты. — Но он точно не входит в число незаконных вещей. Вы не имеете права! — Ты, мелкий… — Малфой взял паузу, чтобы вернуть утраченное спокойствие. — Как, говоришь, тебя зовут? — Гарри. — Ты уже мне не нравишься. Драко приблизил подобие подзорной трубы к глазам, не замечая нахмуренного лица очередного «Гарри». Перед ними сразу поплыли миллионы звезд и планет, словно он находился посреди космического пространства. Ему вдруг вспомнились астрально-спектральные очки Полумны Лавгуд, которые сотворили с его видимостью нечто похожее. Определенно, этот предмет был магическим. — Еще одна бесполезная игрушка из лавки Уизли? — Не знаю, о чем Вы говорите, но требую вернуть мой калейдоскоп, — на лице первогодки все отчетливее проступала бессильная ярость. — Мне жаль, мелкий Гарри, но это пока побудет у меня, — Драко затолкал конфискованную игрушку в карман мантии, затем безразлично пожал плечами. — Можешь пожаловаться своей старосте, если хочешь. Малфой демонстративно отвернулся, давая понять, что разговор окончен, и сразу наткнулся на Блейза, который, скорее всего, скрытно наблюдал за всем этим достаточно долго. — Чем это ты тут занят? — поинтересовался он, с подозрением разглядывая расстроенно удаляющегося гриффиндорца. — Вызываешь Грейнджер? — Не понимаю, о чем ты. — С каких пор маггловские игрушки считаются запрещенными? — спросил Забини. — Она не маггловская, — возразил Малфой. Однако собеседник его проигнорировал, задумчиво поправляя несуществующую бороду и рассуждая вслух: — То есть ты просто доводишь ее до того, чтобы она сама к тебе пришла сообщить, как сильно тебя ненавидит? В этом заключается твой гениальный план, правда? — А какое тебе до этого дело? — возмутился Драко. В последнее время Забини слишком часто оказывался замешан в том, что касалось Грейнджер, и это вызывало неопределенное беспокойство. — Скажу честно, твое положение меня забавляет. — Тебе что, нечем больше заняться? — нахмурился Драко. — Мне казалось, Пэнси в состоянии придумать для тебя более интересное времяпровождение. Блейз, как и рассчитывал Драко, сразу перестал усмехаться. Однако прежде чем разговор принял военный характер, взгляд Забини переметнулся в конец коридора, а на лице вновь расцвела ехидная улыбочка. — О, а вот и Грейнджер. Драко намеренно-медленно повернул голову в нужную сторону, мысленно же поражаясь тому, как быстро начал действовать его гениальный план. Грейнджер действительно ответственно относилась к своим обязанностям. Она очень быстро сократила дистанцию, позволяя заметить свои сжатые губы и прищуренные глаза. Драко отвернулся, словно ее появление никаким образом не было связано с ним, в мыслях посылая проклятия все еще ухмыляющемуся Забини. — Малфой, как это понимать? — спросила Грейнджер, давая повод вновь посмотреть в свою сторону. — Ты не могла бы выражаться конкретнее? — он приподнял бровь, всем своим видом излучая незаинтересованность и безразличие. — Вот список всего, что ты забрал, — не растерялась Грейнджер, совершенно спокойно предоставив ему исписанную неровным почерком бумажку. — Все это законные предметы. К облегчению Драко, Забини решил привлечь внимание и к своей персоне: — Привет, Грейнджер. — Привет, — сухо ответила она. На несколько секунд воцарилось неловкое молчание, пока Блейз вновь его не нарушил: — Удачи, Драко, — затем широко улыбнулся, решив удалиться. — Пока, Грейнджер. Тем временем Малфой изучал список предметов, нарочно растягивая процесс, почти физически ощущая раздражение, витавшее рядом с Грейнджер и разрастающееся с каждой новой секундой ожидания. — И что тебя не устраивает? Огневиски я конфисковал вполне законно, — в конце концов произнес он. — Да, и мы оба знаем, куда ты это спрятал. Драко решил не комментировать последнее. — Вот это тоже, — он показал ей подзорную трубу-телескоп, и, странно, но она еще сильнее нахмурилась. — Ты надо мной издеваешься? — Какая ты, однако, мнительная, Грейнджер, — возмутился Драко. Да, пусть он конфисковал несколько вполне законных предметов, но на этот раз правда была на его стороне. Он протянул к ее лицу маленький телескоп. — Вот, видишь? Он показывает космос! Грейнджер отстранила рукой предмет, а на лице мелькнуло неверие, плавно перетекающее в подозрение. Вскоре она стала смотреть на него почти презрительно. — Малфой, ты действительно не знаешь, что такое калейдоскоп? — Очередная безделушка из лавки рыжеголовых? — он брезгливо поморщился. — Нет, — Грейнджер покачала головой, всем своим видом показывая, скольких усилий ей стоило проявлять терпение. — Это обычная маггловская игрушка. Просто иллюзия, созданная стеклом, специальными узорами и человеческим воображением. Сомневаясь, Драко еще раз посмотрел в каледосок — или как там они называли эту штуку, — внимательнее рассматривая движение планет и созвездий. Мерлин, предмет выглядел действительно волшебно. Хотя, если приглядеться, можно было различить контуры кружков там, где, очевидно, заканчивался рисунок. Мордред. В его воображении все должно было случиться совсем не так. Грейнджер не должна была смотреть на него как на придурка и ждать какого-то ответа, который он не успел придумать. Придется импровизировать. — И откуда я должен был об этом знать? — поинтересовался он, передавая ей злосчастную трубу. — Может, ты удивишься, но в моем доме было не так уж много маггловских вещичек. Она фыркнула, проводя по нему пристально оценивающим взглядом. Кажется, слова его не стали для нее открытием. — Верни все остальные предметы из списка до завтрашнего дня, — потребовала Грейнджер. — И не заставляй меня сообщать о превышениях полномочий Макгонагалл. Она сделала шаг назад с очевидным намерением уйти, чего Драко на данный момент ей позволить не мог. — Я тоже могу многое сообщить твоим дружкам, — он с удовольствием заметил, как она напряглась, явно удивленная неожиданной угрозой. — Даже представить страшно, как расстроится Уизли. Однако победа его продлилась всего секунду. — Ты ничего никому не скажешь, — уверенно произнесла Грейнжер. — И откуда такая уверенность? — Вряд ли тебе бы хотелось поставить под удар свою безупречную репутацию. — Грейнджер, не дразни меня. — Хорошо, — она сделала еще один шаг в сторону. В ее движениях было нечто поспешное, словно она хотела поскорее удалиться. Что не могло не породить новую вспышку недовольства. — Не смей со мной соглашаться! — У меня нет на это времени, — она почти отвернулась от него. — И куда ты спешишь? — Драко сделал к ней шаг. — В библиотеку? Она бросила на него омерзительно спокойный взгляд, заполняя его внутренности липкой волной тревоги. Кажется, даже когда она окатывала его оскорблениями при всей слизеринской сборной, это не выводило так сильно, как сейчас. Затем она все же нарушила молчание. — Прощай, Малфой. Ему не нравится это слово, однако Грейнджер не дала времени, чтобы возвестить об этом. Не дожидаясь каких-либо слов или действий, она зашагала прочь по тому же коридору, откуда появилась. Немного поспешно, но уверенно. Драко с досадой понял, что это был самый длинный их разговор за последнее время.***
Гермиона со злостью захлопнула дверь, бросила книгу на кровать и прыгнула вслед за ней, позволив себе озвучить несколько измученных проклятий в ни в чем не повинную подушку. Волосы покрыли собой всю видимость, беспорядочными нитями опутывая комнату. Однако заметила Грейнджер это лишь тогда, когда кислород в легких закончился, что вынудило принять более удобное сидячее положение, прижав подушку к груди. Мерзкий, противный Малфой. Как же он достал. Он сам. Его напыщенный вид. Саркастичный голос. Мерзкая ухмылка… Все это откликалось в ней невыносимым тягостным волнением, заставляя постоянно сжимать руки в кулаки, чтобы ненароком не поддаться такому соблазнительному желанию совершить нечто такое, о чем спустя секунду она будет жалеть. Как, например, утолить пламя злости, запустив в голову проклятого слизеринца чем-то потяжелее. Или хотя бы пресловутым калейдоскопом. Лицемерный хорек. Можно подумать, он не разделял идей Паркинсон. Можно было подумать, что ему есть дело до какой-то там грязнокровки. Можно было подумать, что это имело для нее самой хоть какое-то значение. Нет, Драко Малфой был всего лишь сплошным клубком проблем, из которых она поклялась себе выпутаться раз и навсегда. Делать какие-либо догадки о причинах его постоянных подозрительных выходок Гермиона не собиралась. Из этого никогда не выходило ничего хорошего. Больше всего это напоминало безрезультатный поиск ключа к особенно запутанной, закрученной головоломке. И хоть Гермиона ненавидела оставлять задачи нерешенными, хоть все в ней приходило в немыслимое расстройство, стоило на горизонте объявиться очередному проблеску догадки, она продолжала уговаривать себя в том, что некоторые загадки все же решить нельзя. Вместе с тем навязчивому воспоминанию о том, как Малфой коснулся ее руки на вечере слизней, иногда удавалось пробиваться сквозь ее многослойную защиту, сотканную из фактов, наблюдений и логических выводов. Особенно настойчиво воспоминания стучались в ее дверь перед сном, когда разум был ослаблен и несвойственно податлив к чарам ночи. В такие часы даже самые дикие мысли принимали видимость реальности, а потаенные страхи обострялись до предела, делая Гермиону беззащитной до самого утра. Затем она смотрела в окно, сверялась с часами, отгоняя непрошеные остатки приятного сновидения, и все возвращалось на круги своя. Однако сегодня все было несколько иначе. Сегодня все происходило наяву, поэтому Грейнджер было чуточку сложнее избавиться от навязчивых мыслей. Досчитав до третьей сотни, мысленно перечислив всех директоров Хогвартса со времен его основания вплоть до Дамблдора, постепенно выветрив из головы все, что могло испортить этот прекрасный и праздничный день, она открыла блокнот и наспех прошлась по всем тридцати шести пунктам успешной вечеринки, удовлетворенно замечая, что все они обведены аккуратным кружком. Затем пролистала тетрадь вспять, задумчиво рассматривая последнюю строчку страницы. «Северус Снейп — Принц Полукровка». Кончик пера скользил по ранее написанным буквам, придавая им тени и большую выразительность, однако мысленно эти четыре слова, связанные между собой маленькой тоненькой линией, не давали Гермионе покоя с самого разговора со Слизнортом. Кажется, разгаданный ответ оказался намного запутанней самого вопроса. И теперь она совершенно не знала, что делать с раскрытой правдой. Пособие Принца-Полукровки было написано Снейпом в его учебные годы. С тех пор прошло немало времени, да и сами записи по большому счету не несли в себе ничего опасного или запрещенного. Почти. Она испытала на себе уровень владения профессором темными искусствами и ничуть не сомневалась: чтобы придумать такое заклинание, нужно было провести не один день за изучением самых страшных, запрещенных из них. Уже этого хватило бы для того, чтобы Гарри обвинил Снейпа в пособничестве Малфою и службе Волан-де-Морту. И, пожалуй, именно поэтому она не спешила раскрывать правды. В конце концов, это был не ее секрет. И она даже не знала всех подробностей. Единственный же человек, способный пролить свет на беспокоящие ее подозрения, был сейчас за пределами замка. Двери Дамблдора были закрыты, и осталась лишь его уверенность в том, что Северусу Снейпу можно верить. Гермиона была почти уверена, что директор знает обо всем, что творится в стенах Хогвартса, поэтому решила дождаться его возвращения. Взглянув на часы, Грейнджер поняла: ей пора в общую гостиную. Шла она туда с нехорошим предчувствием, потому что не верила, что вечеринка в гостиной Гриффиндора могла пройти без неприятностей и разрушений. И она, к сожалению, оказалась права. — Гермиона! У нас очень большие проблемы! — Джинни налетела на нее у дверей. Сбившееся дыхание, округленные в ужасе глаза, нервные жесты во время речи — никаких сомнений в том, что проблемы были действительно большими. — Что сделал Симус? — нахмурилась Гермиона, делая несколько недовольных шагов в сторону гостиной. — Что из того, что я запретила, он все же принес на вечеринку? — На этот раз виноват не он, — произнесла Джинни, затем виновато призналась: — Кажется, это все я. — Что именно произошло? — волнение стремительно передавалось Гермионе, а невнятные ответы Джинни только усугубляли его. — Помнишь те конфеты, которые я забрала у Гарри и решила подарить Рону? Гермиона медленно кивнула, после чего на нее обрушилось понимание всего вместе с быстрым, хаотичным рассказом Джинни. То, что в конфетах было приворотное зелье, сомнений никаких не вызывало, так как Рон, после того, как с удовольствием съел сразу три, прошел все стадии влюбленности всего за каких-то пятнадцать минут. Сначала он неожиданно впал в глубокое уныние, а на все вопросы обеспокоенных друзей отвечал простым: «Вы не поймете». Когда же Гарри удалось убедить его в том, что они попытаются, Рон начал рассказывать о своих чувствах. Джинни помогла Гарри увести его подальше от любопытных глаз, подозревая, что тот, возможно, грустит из-за безответной любви к Гермионе, однако им вскоре пришлось недоуменно переглянуться, потому что любовью всей жизни Рональда Уизли оказалась Ромильда Вейн — девушка, которую он видел всего-то несколько раз. Мельком. С этого самого момента началась третья, самая неприятная стадия из всех, потому что он начал детально восхвалять девицу, которую сама Джинни предпочла бы просто задушить на месте, так как в тот момент Гарри все же вспомнил, что конфеты для него пахли цветами. Пока Рон произносил воодушевленную тираду, сопровождая ее неслыханными от него ранее эпитетами а-ля «прелестная обольстительница», «черноокая богиня», «страсть в немом флаконе» и прочими высокопарными сравнениями, Джинни скрежетала зубами, представляя, что вместо ее братца мог оказаться Гарри, кому с самого начала и предназначалась ловушка. Гарри же, в свою очередь, был зол на Джинни за то, что она без его ведома каким-то образом нашла эти злосчастные конфеты, к тому же решила подарить их брату. — Но откуда я могла знать, что они пропитаны Амортенцией?! — замахала руками Джинни. На этот раз — оправдываясь перед Гермионой. — Я вообще не чувствую запахов. У меня, Мордред его побери, насморк! И я совершенно не понимаю, зачем Гарри понадобилось держать их у себя в комнате с самого Рождества! Разве это не подозрительно? Ему следовало избавиться от них сразу же, а не держать в потаенном уголке подальше от любопытных глаз девушки, которая пришла в ужас от одной только мысли, что ее парню могли сделать такой подарок! Гермиона, ты не представляешь, как это ужасно! Он обвиняет меня в том, что я ему не доверяю! Словно это так просто — быть девушкой знаменитого Гарри Поттера, Мальчика-Которого-Все-Любят-И-Хотят-У-Меня-Украсть! — Джинни! — взорвалась Грейнджер, прервав подругу, которая явно потеряла нить еще где-то посередине рассказа. — Что с Роном? Где он? На лице той вновь появилось весьма виноватое выражение, которое крайне не понравилось Гермионе. — Пока мы ссорились с Гарри, он… — она запнулась, — сбежал. — Что?! — запаниковала Гермиона. — Гарри пошел следом, но даже забыл взять карту, так что не думаю, что поиски его будут успешными. К тому же Рон был настроен весьма решительно. — Можешь достать карту? — Ну, она в комнате Гарри, — замялась Джинни, но, заметив строгий взгляд Грейнджер, сразу сдалась: — Да, я могу ее достать. — Отлично. У меня есть готовое противоядие, которое я показывала Слизнорту. Встретимся у портрета Полной Дамы. Кивнув, Джинни убежала на территорию мальчиков. Гермиона же поспешила к себе в комнату. Пока она рылась в разноцветных флакончиках со всевозможными зельями, мысли беспорядочно витали вокруг неожиданно раскрывшейся правды, которая, несмотря на свою простоту, вызвала в ней новую бурю из самых разнообразных эмоций: досада на то, что она не смогла распознать зелье по таким очевидным признакам сразу же; злость на глупую Ромильду Вейн, из-за которой все случилось; возмущение, потому что она теперь прекрасно понимала, почему тот загадочный запах воздействовал на нее так противоречиво и сильно. Когда Грейнджер нашла нужное зелье, она уже точно решила, что держаться от Малфоя на дистанции было правильным. Нет, не так. Ей нужно было удлинить эту дистанцию еще сильнее. Пока раздражающая правда не будет захоронена толстым слоем забвения. Быстро положив нужный флакончик в карман мантии, Гермиона поспешила к назначенному месту, при этом отбиваясь от многочисленной толпы, что в данный момент праздновала день рождения Рона, блуждавшего сейчас неизвестно где в поисках «любви всей его жизни». Получив от Джинни карту, Грейнджер произнесла нужные слова и закатила глаза, потому что, как она и ожидала, Гарри и Рон находились в совершенно разных концах замка. — Гарри сейчас рядом с Выручай-Комнатой, ты еще успеешь его перехватить, — сказала Гермиона. — Скажи, что все в порядке, и возвращайтесь в гостиную. Если там не будет старосты, может случиться что-то еще. Я найду Рона и дам это, — она показала Джинни флакон с противодействующим зельем, и та кивнула. Гермиона бросилась к назначенной точке, что сейчас находилась у Больничного крыла, но стремительно удалялась по направлению к Большому залу. Она бежала так быстро, как только могла, останавливаясь лишь за тем, чтобы свериться с картой, но лишь спустя пятнадцать минут игр в догонялки смогла поймать «сбежавшего влюбленного» на самой верхушке Восточной башни. — Рон! — позвала его Гермиона, предварительно спрятав карту в карман мантии и стараясь унять неровное дыхание. — Наконец-то я тебя нашла… — Ты случайно не знаешь, где сейчас Ромильда Вейн? — обеспокоенно спросил он. — Нет, но тебе срочно нужно выпить это, — она протянула ему бутылочку, однако он от нее отмахнулся. — Что это? — подозрительно сощурился Рон. — Антиприворотное зелье, — честно ответила она. — Вы все пытаетесь разлучить меня с Ромильдой! — он угрожающе выпрямился. К счастью, палочки с собой у него не оказалось. — Рон, тебе нужно успокоиться и послушать меня… — Нет, мне нужна только Ромильда! — Хорошо, мы обязательно найдем ее после того, как ты выпьешь это, — еще одна попытка, еще один провал. — Я буду пить только то, что предложит мне Ромильда. Только ей я доверяю. Гермиона почувствовала, как к ней подкатывает ярость. — Послушай меня внимательно, Рональд Уизли, — ее тон заставил его немного стушеваться и остановиться, — ты шесть лет пил приготовленные мной зелья, и это никогда не заканчивалось отравлением. Так что ты сейчас же выпьешь это, после чего мы подумаем о том, чтобы найти твою Ромильду. «И серьезно поговорим с ней о том, что подсовывать учащимся приворотные снадобья строго запрещено правилами школы», — добавила про себя Грейнджер и предприняла еще одну попытку влить зелье в сопротивляющегося друга. — Нет! Рон отскочил назад, Гермиона пошла следом, держа в руках флакончик и размышляя о том, что влюбленные мальчики почти сразу же превращаются в полных идиотов. Она бегала за ним по всему Хогвартсу, дошла до Большого зала, где Рон, очевидно, рассчитывал отыскать проклятую Ромильду. Ее там, к счастью или несчастью, не оказалось, однако было много любопытных глаз, так что Гермиона совсем потеряла терпение и решила все же воспользоваться палочкой. Кое-как вытолкнув Уизли из зала, она уже была готова произнести обездвиживающие чары, когда двери открылись вновь. — Так-так, что же здесь происходит? — приторно-сладким голосом заговорила Паркинсон, посматривая на готовую палочку в руках Гермионы. — Неужели наша грязнокровка решила использовать магию в коридорах Хогвартса? Ты что, забыла правила, Грейнджер? Разве в твои обязанности не входит их соблюдение? — Паркинсон, мне не до тебя, — отрезала Гермиона, лишь краем глаза подмечая, как улыбка на лице слизеринки превратилась в злобный оскал, и затем направилась к Рону. — Отстань от меня, Гермиона! — потребовал тот. — Надо же, похоже, даже Уизли не лишен некоторого вкуса, — продолжила Пэнси, пользуясь моментом, так как Гермиона была слишком занята тем, чтобы заставить Рона остановиться и выпить зелье. — Грейнджер, ты так сильно хочешь получить статус крови? Не получилось с одним чистокровным, сразу начала бегать за другим? — Эй ты, мопс! — неожиданно выкрикнул Рон, обращаясь на этот раз к Пэнси. — Ты нигде случайно не видела Ромильду? — Что ты там сказал? — возмутилась Паркинсон, а Гермиона тем временем предприняла попытку оттащить Рона на безопасное расстояние, где она смогла бы сразу же наложить на него чары и, наконец, влить жидкость в его горло. — Уизли, у твоей семьи так туго с деньгами, что ты решил пожертвовать остатки своего мозга? И при чем здесь Ромильда? — Ни при чем! — уверенно ответила Гермиона, изо всех сил толкая Рона в сторону. — Он что, пьян? — лицо Пэнси просветлело. — Неужели гриффиндорцы нарушили правила… Пэнси ошарашенно смотрела то на нее, то на Рона, словно не могла поверить в происходящее. — Вовсе нет! С чего ты взяла? — возмутилась Гермиона, которой почти удалось заставить Рона остановиться. Она повисла на его руке, игнорируя его попытки высвободиться, одновременно откупоривая флакончик. — Гермиона, оставь меня, наконец, одного и иди к своим слизеринским знакомым! — потребовал он. — Что? — усмехнулась Паркинсон. — Твой дружок явно не в себе. — Он переутомился. Пэнси могла думать все, что ей хотелось. Главное, заставить Рона придти в себя. — Если ты сейчас же не отпустишь меня к Ромильде Вейн, я расскажу Паркинсон о том, как ты украла у нее… Гермиона молниеносным движением руки зажала ему рот, несильно ударила в ногу, затем, пользуясь тем, что он вскрикнул, быстро влила содержимое бутылочки ему в рот. Рон сразу же замолчал, слегка покачнулся — к счастью, рядом была скамья, на которую он поспешно приземлился. — О чем это ты говоришь, Уизли? — нахмурилась Паркинсон, угрожающе приближаясь к Рону. — Что ты там хотел сказать? — Ничего, — коротко ответил Рон, все еще находясь в некотором смятении. Разум его постепенно прояснялся, и понимание того, что он чуть не раскрыл секрет Гермионы самому неподходящему для этого человеку, начало отражаться на его лице. — Но ты только что?.. — она перевела внимание на Грейнджер. — Ты его чем-то опоила! — Нет, я… — замялась Гермиона, пытаясь придумать нечто правдоподобное. — Паркинсон, ползи уже отсюда, — резко потребовал Рон. — Да, я слегка выпил, потому что сегодня мой день рождения, и Гермиона дала мне отрезвляющее зелье. Если хочешь на меня пожаловаться — пожалуйста. Только избавь меня от твоего присутствия. Пэнси прищурилась, прожигая их взглядом. Было сложно сказать, насколько она купилась на объяснение Рона, однако, подметив нежелательные перемены, все же решила отступить. Сердце Гермионы, сжатое до размеров горошины и прыгающее по всей грудной клетке, постепенно возвращалось на место с каждым шагом удаляющейся слизеринки. Она присела на скамью рядом с Роном, тяжело вздохнула, прикидывая, сколько этажей она пробежала за последний час. — Гермиона, прости, я… — Ты не виноват, — прервала она его. — В конфетах было достаточное количество Амортенции для того, чтобы заставить даже Филча бегать за «черноокой Ромильдой» по всему замку. — Мерлинова задница… — простонал Рон, закрывая лицо руками. — Почему я всегда попадаю в мерлинову задницу? Гермиона рассмеялась, слегка подталкивая его в бок. — Я убью Ромильду, затем приступлю к Джинни, — пообещал он, все еще красный от смущения, но уже с заметными признаками улыбки. — Если Гарри не опередит тебя. Годрик! — она вскочила с места, вдруг вспомнив о том, что оставила вечеринку без присмотра. — Нам нужно возвращаться! — Гермиона, — серьезно позвал ее Рон. — Если Паркинсон вдруг узнает, я… — Она не узнает, — заверила Грейнджер, хотя сама столь уверенной не была. — Ты не сказал ей ничего важного. — Она что-то заподозрила. — Этого недостаточно, — успокоила Гермиона и улыбнулась. — До конца твоего праздника осталось несколько часов, так что давай не портить его беспочвенными сомнениями. — Я уже говорил, что ты лучшая? — Даже лучше Ромильды Вейн? — удивилась Грейнджер. — Вы ведь никогда не позволите мне этого забыть, верно? — поморщился Рон. — Но я серьезно. Спасибо, Гермиона.***
Достать Грейнджер было с каждым разом все сложнее. Кажется, у нее вырабатывался некоторый иммунитет, а у Драко постепенно укорачивалось терпение. Конечно, можно было начертить продуманный детальный план и извести омерзительно спокойную Грейнджер до своей настоящей сущности, однако что-то подсказывало ему, что такой подход может занять слишком много времени. Возможно, эффективнее всего было бы предстать перед ней самолично, но так не очень интересно. Поэтому Малфой предпочел отнять у одного из гриффиндорцев очередную бесполезную игрушку. В конце концов, Грейнджер не должна была пренебрегать своими обязанностями старосты. С ее стороны это было бы крайне безответственно. Забини, увязавшийся за ним после зельеварения, поглядывал с явной иронией, словно располагал какой-то важной информацией, но делиться не собирался. Так что Драко решил просто его игнорировать. В любом случае у них все еще была часть сделки, согласно которой болтливость Блейза не могла выйти наружу без видимых последствий. — Зачем ты это делаешь? — все же спросил Забини. Зачем? Хороший вопрос. Возможно, он просто хотел ее видеть? Эта мысль застала его врасплох, словно пришла совершенно из другого источника. Может, ему это было нужно? Кажется, более наивная часть населения сказала бы, что он скучает по ней. По ее голосу, запаху, нахмуренным бровям и даже вороньему гнезду на голове… Блейзу об этом знать было не обязательно, однако он настаивал: — Это как-то связано с историей с ядом? — Я вылил его в раковину, — признался Драко, чувствуя, что после всего случившегося Забини заслуживал знать правду. На лице того появилось облегченное удивление, но оно быстро померкло: — Думаю, тебе следует знать, что Пэнси начинает кое о чем догадываться. — О чем ты? — Она мне рассказывала, что пару дней назад наткнулись на Уизли. Тот был не в себе, может, выпил лишнего, но он спорил с Грейнджер и кое-что выдал… Подробностей не знаю, но Пэнси постоянно спрашивает меня о том, что было до ее отъезда. Она чувствует, что я что-то скрываю. — Это ты виноват! Я же говорил, чтобы ты не впутывал сюда Грейнджер! — Я? — возмутился Забини. — Позволь напомнить, что именно ты стал причиной того, что Пэнси решила вернуться. И, учитывая наш договор, ты прекрасно понимаешь, что для меня это может стать большой проблемой. Драко вздохнул, но говорить ничего не стал. В словах Блейза было слишком много правды. Пусть их договор был не столь сильным, как Непреложный обет, однако Забини все равно не сможет избежать значительных физических повреждений, если с его языка все же слетит нечто компрометирующее Грейнджер. И тогда только Малфой сможет избавить его от боли, если, конечно, захочет. — Пэнси уже догадалась, почему ты так настойчиво молчишь? — Нет, — ответил Забини. — Но я попытался дать ей понять, что ее любопытство может окончиться плохо для меня. — Что ж, будем надеяться, что Пэнси на это не наплевать. И все же было кое-что еще беспокоящее во всей этой истории. — Она была с Уизли? — Да, кажется, они ссорились, — подтвердил Забини. При этом тон его стал достаточно насмешливым. — Пэнси не вдавалась в подробности, но вроде когда она уже уходила, они обнимались. Малфой напрягся. Неужели Грейнджер опять использовала Уизли? Она ведь уже делала так. И даже несмотря на то, что Драко тогда обладал таким полезным кристаллом и знал, что она не чувствует к рыжему нищеброду ничего особенного, его это сильно взбесило, заставив наделать глупостей. Он определенно поспешил избавляться от такого прекрасного волшебного предмета. Нужно было оставить его при себе и держать чертову Грейнджер под постоянным наблюдением. С другой стороны, разве мог у нее быть такой плохой вкус? Скорее всего, Забини просто неправильно все понял. Последнюю мысль Драко озвучил. — Возможно, — слишком уж просто согласился Блейз. — У Уизли вроде был день рождения. Может, Грейнджер просто решила его поздравить. Такое предположение ни в коей мере не облегчало подозрений Малфоя, и он, к мелочному удовольствию собеседника, помрачнел еще сильнее. Но прежде чем Забини успел отпустить еще один комментарий, в конце коридора мелькнула фигура, привлекшая к себе их внимание. Драко, улыбнувшись, выпрямился, Блейз закатил глаза. Однако очень скоро, когда силуэт немного приблизился, стало очевидно, что это не Грейнджер. Определенно, в гриффиндорском декане не было ничего от Грейнджер. Разве что строгий взгляд и угрожающе тонко суженные губы. — Мистер Малфой, — произнесла Макгонагалл, остановившись прямо напротив него, чтобы не оставалось никаких сомнений в том, кому именно предназначалась ее не терпящая каких-либо оправдательных вставок речь. — До меня уже не раз доходят жалобы на злоупотребление статусом старосты с Вашей стороны. Должна предупредить, что, если Вы продолжите в том же духе, мне придется обсудить Ваше поведение с профессором Снейпом или даже поднять вопрос о пересмотре Ваших полномочий. Вам все понятно, мистер Малфой? Драко хмуро кивнул, затем протянул конфискованный предмет в выжидательно протянутую руку Макгонагалл. — Даже так… — злорадно протянул Блейз, когда Макгонагалл удалилась на достаточное расстояние, оставив Драко в весьма обреченном состоянии. — Все настолько плохо? — … — И что ты сделал Грейнджер на этот раз? — … — Может, подаришь ей мишку? — … — Двух мишек? — … — Ты ведешь себя как пуффендуйка. — Заткнись! — вскипел Малфой. — О, так ты слышал меня, — усмехнулся Забини.***
— Мой брат не пахнет миндалем. Гермиона отложила в сторону книгу, так и не узнав второго способа снятия невербального сглаза. — Только не нужно опять все отрицать, — продолжила Джинни. — Я ведь не осуждаю тебя и не собираюсь лезть, куда не просят, просто… С некоторых пор ты ведешь себя слишком странно. Если ты думаешь, что твоим друзьям не понравится твой выбор, это еще не значит, что тебе стоит прятаться и справляться со всем в одиночку… — Мой выбор? — забеспокоилась Гермиона. Нет, Джинни не могла знать правды. Она не была бы такой спокойной и понимающей, если бы знала. — Конечно, — кивнула Джинни, словно говорила очевидные вещи и совершенно не понимала удивления Грейнджер. — Ты достаточно взрослая для того, чтобы встречаться, с кем хочешь. Если это, конечно, не Гарри. Это ведь не Гарри? — на всякий случай уточнила она. — Прости, я говорю много глупостей, когда взволнована… Я просто пытаюсь сказать, что нет ничего плохого в том, что тебе нравится слизеринец. Вот, к примеру, я пару раз встречалась с Грэхэмом Монтегю, до всей этой истории с Инспекционной дружиной и… — О чем ты говоришь? — Гермиона вскочила с кровати, пытаясь понять, как именно Джинни могла узнать обо всем. Ведь та даже не знала о том, как она провела целый месяц в чужом облике. — Я не так глупа, как ты думаешь, — слегка обиженно заявила Уизли. — И могу сложить один к одному. Твое странное поведение, нежелание обсуждать проблемы, побег в успокаивающий мир книг и неожиданное явление на вечер слизней с Блейзом Забини… — Что? — почти физическое облегчение ударило ее под дых, заставив издать весьма нервный смешок. — Ты думаешь, мне нравится Забини? Гермиона, к недовольству Джинни, рассмеялась. Слишком нервно для успокоения подруги и достаточно громко для новых подозрений. — То есть ты все отрицаешь? — Да! — уверенно ответила Гермиона. — Мне он совсем не нравится. Он даже не в моем вкусе! — Тогда… — Джинни запнулась, словно передумав задавать вопрос, и Грейнджер была ей за это благодарна. — В любом случае я сказала то, что думаю. Кто бы это ни был. Ох, Джинни, если бы ты знала… — Спасибо, — улыбнулась Гермиона. — Если ты захочешь это обсудить… — Ты будешь первой, к кому я приду. Джинни скептически провела по ней взглядом, затем, покачав головой, направилась к двери. Оставшись в одиночестве, Гермиона вновь взялась за книгу, проводя по строчкам глазами, но думая совершенно о другом, задаваясь многочисленными вопросами о том, как все могло сложиться, если бы секретов и лжи в ее жизни стало поменьше. Или если бы их и вовсе не было с самого начала. Могло ли это что-то изменить? Сделать все чуть проще? Тогда почему даже Дамблдор усложнил все таким важным секретом, который ей приходилось нести в себе уже несколько месяцев? Почему правда сейчас казалась такой недостижимой и опасной? Может, потому что она могла принести еще больше проблем? Может, Гермиона и сама боялась правды и предпочла прикрыть ее, несмотря на неприятное ощущение внутри? Может, ничего бы и не изменилось. Ведь, в конце концов, каждый из них имел секреты, которые медленно, но верно разрушали окружение. Сейчас же правда была еще и бессмысленной. Запах ее Амортенции не должен волновать Джинни. И причина была вовсе не в страхе за то, что о ней подумают окружающие. Ведь не было никакого смысла переживать о том, чего просто не было. Все ее мысли и волнения были ничем иным, как временным помутнением, иллюзией. И она слишком устала позволять им брать вверх над разумом. Единственное же напоминание о том, что во всем этом было что-то существенное — выветрившийся запах миндаля и неправильная грусть внутри, липкая, как сожаление. Гермиона какое-то время изучала руны, когда расслышала стук в окно. Она вскочила с места, распахнула окно перед почтовой совой. Темно-коричневое оперение было ей незнакомо, так что оставалось лишь гадать, кому именно она принадлежит. Впрочем, недолго: спустя несколько секунд птица приземлилась на ее подоконнике, аккуратно положив письмо близко к руке Грейнджер, затем резко взмахнула крыльями и полетела обратно. «Правда всегда всплывает на чистую воду, Грейнджер. Неужели ты не знала?» Ее пронзила неожиданная догадка, затем вспомнилась записка Забини. Возможно, это была его очередная глупая выходка? Однако следующие строки сразу же отняли у нее надежду: «Ты украла у меня месяц и теперь кое-что мне должна. У Выручай-Комнаты. И советую не задерживаться. П. П.»