Переписывая Поттера

— Гермиона… Шепот обласкал ее шею, вырвав из груди удивленный вздох, который тут же потонул в ночной тьме, заглушенный учащенным сердцебиением. Чьим именно, Гермиона не различала: все смешалось между собой, а мысли предательски покинули голову, доверчиво устроившуюся на плече Драко. Единственным, что различалось четко, было повторно озвученное имя: такое незнакомое, новое, чарующее из его уст. Почти как обещание. О чем именно, Грейнджер пока не знала. Но стремилась выяснить. — Гермиона… И она приподняла голову, чтобы коснуться губами его щеки, ощутить вкус разгоряченной кожи, затем резко свернуть вниз, к приоткрытым губам, присваивая еще один долгий поцелуй, успокаивающий все сомнения. Гермиона позволила его руке ослабить тугой узел галстука, скользнуть ниже и сжать грудь, вырвав возмущенный стон, который быстро оборвался на кончике языка, когда Малфой прошелся губами по ее вытянутой шее к ключицам. — Я же говорил, что тебе будет приятно, — в его приглушенном шепоте угадывалась ухмылка. — Ты вовсе не… — она замерла, когда рука Малфоя уверенно опустилась на ее бедра, и вскоре Гермиона почувствовала, как холодный воздух пробрался под мантию, от которой столь настойчиво пытались избавиться. Вдох застрял где-то в районе груди, как во время стремительного падения, а прочные каменные плитки под ногами вдруг исчезли. Слишком быстро, до того жестоко, что Гермиона вздрогнула, словно срываясь в пропасть, а после — сдавленно пискнула, когда лучи солнечного света ударили в глаза. Она рухнула обратно на подушку и раздосадованно вздохнула, стараясь унять сбившееся дыхание и дрожь. Жалкие клочки сновидений продолжали дразнить и посмеиваться, игнорируя утренний свет, подпитывались жаром, что расползался по всему телу. На этот раз наяву. Ладонями она обхватила пылающие щеки, затем шею, непроизвольно опустилась еще ниже, ощущая, как глупое сердце стремится выскочить из грудной клетки и сбежать подальше от непривычной смеси стыда и удовольствия. Гермиона присела, притянув колени поближе, и уткнулась в них головой, словно это могло скрыть ее от смущения, фантазий и навязчивого голоса, что продолжал звучать в голове, насмехаясь и ликуя: Я же говорил, что тебе будет приятно… Грейнджер чувствовала себя обманутой. Потому что мысли постепенно прояснялись, позволяя вспомнить все, что предшествовало этому приятному помутнению. Все странные выходки Малфоя, все же доведшего ее до ручки, глупое согласие шагнуть на территорию Восточного крыла; вот он решительно притягивает ее к себе, целует, ставя жирную точку в ее гневной тираде, и Гермиона почти жалеет, что не сбежала сразу же, стоило заметить сияние кристалла. Целых десять секунд. Именно до этой цифры она успела досчитать, когда поняла, что проигрывает, перестает анализировать и посылает к черту все установленные правила. Затем малодушно теряется от простых звуков собственного имени. И бежит, ретируется, отталкивая проклятого Малфоя подальше, потому что обдумывать что-либо в опасной близости с ним невозможно. Впрочем, как и в комнате, когда на пергаменте появились знакомые буквы и короткая запись: «Грейнджер, ты так быстро ушла, что я не успел сказать…» Она озадаченно приподняла бровь, тревожно рассматривая пергамент. За окном простиралась густая ночь, а взбудораженные внутренности совсем не были настроены на здравые мысли. И всего минуту назад это нисколько не напрягало, напротив — впервые за долгое время Гермиона поразительно близка к пресловутому слову «счастье», но вот она вновь прикусывает губу, нервно выписывая ответ: «Что на этот раз, Малфой?» «Вернее, я частично солгал…» Гермиона с подозрением пощупала пальцами цепочку на шее, которую позволила надеть за секунду до бегства после заверений, что теперь камень можно будет снять и без обоюдного согласия. Уголки губ сами собой приподнялись вверх от приятного покалывания. Только вот что-то в нарочито медленной подаче информации вселяло смутные опасения. «Может, уже скажешь то, что хотел?» «Знаешь, пожалуй, нет. Не скажу». «Малфой!!!» «Добрых снов, Грейнджер». Однако теперь, пробужденная необычайно ярким сновидением, Гермиона переполнилась недобрым предчувствием, затем и праведным возмущением, стоило попробовать снять с шеи кристалл и увериться в тщетности всяких попыток. Прикоснуться к кристаллу и не ощутить тепла столь же нереально, как и снять его без согласия Малфоя. Гермиона вскочила с кровати, глухая к недовольному шипению Живоглота, который до того мирно дремал у изножья и совершенно не был подготовлен к такой бесцеремонной встряске. Затем с остервенением бросилась к письменному столу, где лежал все тот же треклятый листочек. «Малфой, ты мне солгал!» Ответа все не следовало, но стрелка часов, остановившаяся на цифре «6», прекрасно объясняла причину. Гермиона гневно отбросила перо и постучала пальцами по деревянной поверхности стола, подперев рукой голову и раздумывая о том, как низко пала: застать рассвет вместе с удивительно яркими и живыми картинками из сна, где она столь легкомысленно отвечала на каждое бесстыдное прикосновение; сгорать от внутреннего жара и ждать, пока проклятый Малфой не соизволит проснуться и объясниться — не это ли дно? Интересно, догадывался ли он о побочном эффекте камня, когда так самодовольно вешал его ей на шею? Вряд ли — это было бы просто гнусно с его стороны. Впрочем… это же Малфой! Гермиона сонно простонала, потянулась к окну и раскрыла его, позволяя утреннему воздуху проскользнуть внутрь и остудить раздразненное воображение. Она пообещала взять себя в руки уже через минуту, поэтому, решительно вздернув подбородок, поплелась в ванную старост и приняла холодный душ, повторяя успокаивающее песнопение: «Самоконтроль. Самоконтроль. Самоконтроль». Затем, притворяясь, что не было ужасного пробуждения, взялась за чтение, изредка поглядывая на злосчастный листок. Спустя час там появился ответ. «И тебя с добрым утром, Грейнджер». Она прыснула, откладывая книгу в сторону. «Я еще вчера ночью в этом признался, так что не понимаю твоего недовольства». Гермиона нахмурилась, подозрительно перечитывая предложение. Похоже, Малфой действительно не знал всех свойств кристалла, иначе на нее бы сразу посыпались неуместные шуточки. Может, она и вовсе поспешила с выводами? Вполне вероятно, что камень ни при чем, а сновидение — лишь следствие испытанных ранее сильных эмоций. Или, что логичнее всего, он лишь умножил свойства, пользуясь тем, как беззащитен и податлив разум во время сна. Возможно, сон и вовсе был своеобразным предвестником ее безумия. Кто знает? В любом случае у Малфоя не было никаких прав лгать и привязывать ее к камню просто потому, что ему так захотелось. О чем она ему и сообщила, добавив, что хочет незамедлительно избавиться от кристалла. И получила короткое: «Нет». «Что значит «нет»?» «Полагаю, это значит «нет». «Малфой!» «Послушай, Грейнджер, я только проснулся, а у меня запланировано немало дел, так что…» «Даже не думай!» «Хорошего дня, Грейнджер!» «Ты не можешь уйти посреди разговора!» Но именно так он и поступил, оставив ее наедине с насмехающимся воображением.

***

— Гермиона, ты вообще слушаешь? — А? Да, конечно, ты говорила, что-о… — Грейнджер растянула последнее слово, надеясь, что Джинни облегчит ей задачу. Что она — после секундного колебания — и сделала: — Мальчики что-то затевают, — Джинни кивнула в сторону Гарри, который о чем-то шептался с Симусом и Роном на другом конце обеденного стола. Выглядели они при этом радостно, но недостаточно для того, чтобы вызвать подозрения. — Не очень понимаю, о чем ты, — Гермиона пожала плечами, отпивая кофе и изо всех сил сосредоточиваясь на разговоре. — Посмотри на них: здесь явно что-то нечисто, — прищурилась Джинни, затем, когда вопросительный взгляд Гарри метнулся в их сторону, тут же скрыла подозрительность за обворожительной улыбкой и потянулась к ореховой булочке. Однако есть Уизли не собиралась. — Да и Рон в последнее время выглядит каким-то рассеянным и уставшим, словно его мучает бессонница. — Может, пишет эссе по травологии? — предположила Гермиона, усилием воли подавив очередной зевок. Если кому и не удалось выспаться этой ночью, то скорее уж ей. И если скрыть темные круги под глазами оказалось делом нескольких минут, привести в порядок растрепанные чувства пока не удавалось. — Не смеши меня, — фыркнула подруга. — Наверняка опять затеяли нечто безрассудное и запрещенное. — Думаю, ты утрируешь. — Спорим? — в глазах ее загорелся опасный огонек. — Джинни… — Послушай, Гермиона, я слишком хорошо знаю своего братца. Да и Гарри… Только взгляни на это лицо! — не унималась она, активно указывая на Гарри, который как раз изображал в воздухе нечто среднее между ловлей снитча и ритуальным танцем. Ничего запрещенного или предосудительного. — И не смотри на меня так! Я не сумасшедшая! — Конечно нет, но ты стала слишком мнительной с тех самых пор, как начала встречаться с Гарри, — заметила Грейнджер, но, распознав на лице подруги назревающее возмущение, поспешила добавить побольше аргументов: — Во-первых, у тебя нет никаких причин для подозрений, и, уверена, если бы они задумали что-то запрещенное, мы бы об этом знали. Верно? Во-вторых, твои догадки постоянно заканчиваются стихийным бедствием, а распутывать все приходится обычно мне, так что прошу, Джинни, хватит уже искать проблемы там, где их нет! К третьему пункту о том, что сейчас лишь восемь часов утра — не самое удачное время для обдумывания коварных планов, — Гермиона так и не перешла, так как поймала на себе заинтересованные взгляды сестер Патил и, приветливо им улыбнувшись, потупилась, начав пристально разглядывать пустую чашку перед собой, почти физически ощущая, как подозрительность Джинни вмиг падает на нее. — Ты какая-то взвинченная сегодня. — Не выспалась, — осторожно ответила Грейнджер и налила себе еще одну чашку горячего кофе, отгоняя картинки из сна в надежде, что они еще не заставили ее покраснеть. — Кошмар приснился. — Дай угадаю, — усмехнулась подруга. — Получила «удовлетворительно», и тебя с позором выгнали из Хогвартса? — Гермиона не видела себя со стороны, но, скорее всего, выглядела мрачнее дождевой тучи, потому что улыбка Джинни резко потухла. — Мордред, я такая идиотка! — она прикрыла рот рукой. — Прости меня, я не подумала… После всего случившегося неудивительно, что тебе снятся кошмары! — и прежде чем Гермиона успела возразить и объяснить, что кошмары ее не были связаны с боггартами, да и говорить об этом так громко вовсе необязательно, Джинни грозно нахмурилась, перейдя на устрашающий шепот: — Это все из-за Паркинсон! Клянусь, я убью эту дрянь и… — Так, стоп! — не стерпела Грейнджер, замахав руками. — Паркинсон здесь ни при чем. А сон был… — она неловко замялась. — Не настолько ужасным, чтобы убивать людей… — Вот как? — бровь Уизли недоверчиво приподнялась вверх, а убийственный взор метнулся в сторону слизеринского стола, куда Гермионе смотреть было строго противопоказано. Но, невольно поддавшись искушению, она все же туда посмотрела и сразу зацепилась за светлые волосы, будто нарочно так отчетливо выбивавшиеся на общем фоне. Волосы, которые еще вчера ощущались под ее пальцами — сначала в реальности, а потом и во сне. И серые глаза, словно почувствовавшие ее взгляд, устремились в ее сторону и едва заметно потеплели, отчего земля вновь грозилась разлететься прямо под ногами. Прежде чем это случилось, Гермиона нарушила зрительный контакт, вновь сосредотачиваясь на Джинни, которая, к счастью, все еще была занята мыслями о скорой расправе с Паркинсон. — Знаешь, у тебя появились склонности к насилию, — задумчиво произнесла Грейнджер. — Поживи с моими братьями неделю, — предложила Уизли, на что Гермиона обреченно покачала головой и невольно улыбнулась, краем глаза подмечая Полумну, которая пробиралась к гриффиндорскому столу, а затем остановилась рядом с мальчиками. — О, вот и Полумна, — Джинни помахала Лавгуд рукой, чего та не заметила, потому как начала разговор с Роном и передала ему какой-то странный предмет. — Это что, лирный корень? Гермиона пожала плечами, с любопытством наблюдая, как лицо Рона кривится в натянуто-виноватой улыбке. Со стороны было очевидно, что талисман пришелся ему не по вкусу, но Полумна, похоже, этого не заметила, потому что все с той же искренней улыбкой демонстрировала, как нужно завязывать затейливый узелок цепочки, на которой висел лирный корень. Симус насмешливо хлопнул Рона по плечу, будто намекая, что выбора ему не оставили, а Гарри между тем обменялся с Джинни улыбкой. Оставалось надеяться, что она сметет все беспочвенные сомнения. Вскоре, когда Рон, состроив недовольное лицо, надел талисман и быстро скрыл его под мантией, Полумна, счастливо улыбаясь, подошла поближе к Джинни, на лице которой уже угадывались вопросы. Как и следовало ожидать, дело было в квиддиче. Вернее, в том, как искусно Полумна комментировала предыдущий матч и с каким восхищением Рон отметил ее заслуги после. — И ты дала ему лирный корень, — констатировала Джинни, подстрекая продолжить, но в ответ получила только кивок, чего, очевидно, было недостаточно. — Тот самый лирный корень. — Да, Джинни, тот самый лирный корень, — повторила Полумна чуть сдержаннее обычного, совсем не подозревая, что тем самым лишь сильнее разжигает любопытство неугомонной Уизли. — Мне показалось, что ему удача сейчас нужнее, чем мне. — Кстати об этом… Ты не заметила никаких мозгошмыгов вокруг этой троицы?

***

— Ты погладил ее по корешку? — вопрос Блейза прозвучал утвердительно, так что Драко лишь оставалось равнодушно пожать плечами, усилием воли подавляя довольную улыбку. Странное поведение Грейнджер было замечено не только им. — Можно и так сказать, — откусив от яблока, он проверил гриффиндорский стол, чуть замедляясь на приметном вороньем гнезде, которое сегодня выглядело даже запущеннее прежнего. Как и сама хозяйка этого безобразия: хмурые складки на лбу, нервные движения, несвойственная ей рассеянность, благодаря которой чашка с кофе выскользнула из рук и вылилась прямо на мантию рыжей подруги, переполошив весь факультет и предоставив любому уважающему себя слизеринцу прекрасную возможность безнаказанно посматривать на источник шума. — Она не выглядит счастливой, — заметил Забини, уже с откровенной ухмылкой наблюдающий за представлением. — Возможно, ей нужно время, чтобы осознать свое счастье, — раздраженно предположил Драко, с неудовольствием вспоминая утреннюю весточку от Грейнджер. — Боюсь, если ты дашь ей время все обдумать, решение будет не в твою пользу, — Забини скрестил руки на груди. — Почему это? — нахмурился Драко. — Потому что девушкам вроде Грейнджер не нравятся катастрофы, — он кивнул на гриффиндорский стол и издал короткий смешок, скорее всего, предназначавшийся Полоумной Лавгуд, которая как раз демонстрировала Поттеру новое приобретение — огромную голову фестрала с красным бантом. — Тогда как ты объяснишь ее окружение, выбор друзей? — брезгливо скривившись, спросил Малфой. — Ужасным вкусом, — он многозначительно посмотрел в его сторону, но прежде, чем Драко успел поведать, что думает об остроумии Забини, к ним подлетела Дафна, державшая в руках новый выпуск «Ежедневного пророка». — Эй, Блейз, когда ты собирался поделиться радостными новостями? — она опустилась между ними, кокетливо поправляя длинные волосы, затем, заметив недоумевающе приподнятые брови, закатила глаза и пояснила: — Я про твоего нового отчима. — У моей матери было слишком много мужей, чтобы следить за каждым, — пожал плечами Забини, даже не удостоив заголовок вниманием. — Думаю, скоро она сможет открыть сеть гостиниц по всему миру. — Ты такой забавный! — излишне громко рассмеялась Дафна, сильнее придвигаясь к Забини. — Кстати, у тебя на губах шоколад. Не там, позволь мне… Похоже, новости о печальном расставании с Пэнси успели облететь весь замок, если уж даже присутствие той в другом конце стола никак не защищало скандально известного остряка от откровенных домогательств. Впрочем, протестовал последний слабо. Драко уже привстал, собираясь оставить Блейза на растерзание, когда взгляд зацепился за газетный заголовок «Черная вдова снова в деле», затем и колдографию, с которой на него смотрели двое: неотразимо-красивая миссис Забини и мужчина с грубым, жестоким лицом. Малфой сразу же узнал нового отчима Блейза, однако внимание его привлекло третье лицо: его собственная мать, которая сейчас, если верить последнему письму, должна была находиться на другом конце земного шара — в Канаде. — Надо поговорить, — Драко схватил газету со стола и, игнорируя недовольный вскрик Дафны, выжидательно навис над Забини. Ему потребовалось не больше нескольких секунд, чтобы понять серьезность происходящего, еще несколько, чтобы встать с места и прошептать на ухо Гринграсс нечто, скорее всего, забавное, потому что на обиженное ее лицо сразу вернулась прежняя улыбка. Когда Малфой наконец толкнул дверь в одну из пустующих классных комнат, прошло не более пяти минут — за это время разум успел четко сопоставить информацию и сформулировать вопросы. — Что моя мать делает в Италии вместе с твоей матерью и этим ублюдком? Забини устало оперся о стену, как если бы весь этот разговор интересовал его не больше чем щебетание Гринграсс. — Полагаю, решила пройтись по бутикам. — Прибереги шуточки для своих подружек, — процедил Драко, взмахнув рукой, в которой все еще был зажат выпуск «Ежедневного пророка». — Что тебе известно о Корбане Яксли? — Скажем так, до меня доходили кое-какие слухи. Малфой прорычал очередное ругательство, однако Блейза это никак не впечатлило, поэтому пришлось поднести колдографию поближе к его лицу, будто все его равнодушие было следствием невнимательности. — То есть ты догадываешься, что из себя представляет твой новый отчим? — Приблизительно то же самое, что и твой отец. — Тогда ты должен понимать, что их неожиданная поездка в Италию не гребаный поход по бутикам. Блейз, тяжело вздохнув, возвел глаза к потолку. — Я не настолько наивен, чтобы не понимать очевидного, — он пожал плечами. — У моей матери куча связей по всему миру, она слишком ценна, чтобы не быть использованной в качестве наживки. Как и твоя. То, с какой бесстрастностью Забини озвучивал правду, злило до скрежета зубов, но опровергнуть его слова не представлялось возможным. Все вставало на свои места: и загадочные послания матери, что приходили все реже и реже, и излишний интерес Министерства к ее персоне, и даже то, почему Темный Лорд все еще терпел его провалы. — И тебя все устраивает? — спросил Драко. — Что именно? То, что моя мать выходит замуж чаще, чем я успеваю купить подарок на свадьбу? Или намекаешь на ее неразборчивость в мужчинах? Может, меня должно волновать, что на этот раз выбор ее пал на Пожирателя Смерти? — Блейз хмыкнул. — Скажи, Драко, а тебя устраивает, что твой отец ударил в грязь лицом перед Темным Лордом и перебрался в отдельные апартаменты в Азкабане, пока ты и твоя мать расплачиваетесь за его ошибки? — Не смей приплетать сюда моего отца! — угрожающе прорычал Малфой. — Ты всегда так бурно реагируешь на правду? — Забини закатил глаза. — Опусти палочку, я лишь озвучил, как обстоят наши дела. Так что, прежде чем обвинять меня в равнодушии, ответь: как часто твое суперважное мнение влияло на действия твоих родителей? Взгляд Малфоя метнулся к скомканной газете, где и крылся очевидный ответ. Забини понимающе кивнул. — Лучше подумай о себе, Драко. Ты в большем дерьме, чем кто-либо из нас. Он вышел из комнаты, оставив дверь приоткрытой. Помятый «Пророк» превратился в бумажный снежок, практически вмещающийся в напряженно сжатую руку. В памяти яркой вспышкой всплыло воспоминание, как всего несколько месяцев назад ногти точно так же впились в дрожащую ладонь, пока незнакомцы в масках наблюдали за каждым его вдохом. Время тогда остановилось, а все силы направились на одну лишь цель: не закричать, не выказать страха, пока предплечье его выжигали сгустком черной магии. Собственные клятвы верности и режущую боль после Драко вытравил из памяти, но не забыл высокую фигуру, стоящую чуть поодаль от всех. Фигуру, что не впервые вторгалась в его поместье и без маски расхаживала в кабинете его отца как у себя дома. Фигуру, известную под именем Корбана Яксли. Усилием воли Драко прогнал воспоминания, но тревога осталась. Она никогда и не покидала его, лишь изредка позволяла передохнуть, чтобы затем наведаться неожиданно, с новой силой. Обычно в таких случаях помогали парочка резких вдохов и медленных выдохов, чтобы утихомирить колотящееся сердцебиение и привести мысли в подобие порядка. Но на этот раз мерзкое ощущение тошноты и нарастающей паники не унималось. Оно преследовало Малфоя на протяжении всего бесконечно долгого дня, в котором присутствовал он лишь номинально. Где-то на фоне слышался отвратительно-бодрый голос Слизнорта, плавно сменившийся на монотонный гул сокурсников и напоминающий банку с бесцельно жужжащими комарами, но сосредотачиваться на этом Драко не собирался. Как и на осточертевшей парочке тупиц, что продолжали старательно лезть не в свое дело при любом удобном и откровенно паршивом случае. — Тебе не стоит заниматься всем одному, Драко. — Мы на твоей стороне, Драко. — Терпение Темного Лорда и так на исходе, Драко. — Может, если скажешь, в чем именно заключается твой план, мы сможем тебе помочь, Драко… Никакого плана, разумеется, все еще не было, поэтому Малфой пообещал, что подвергнет Крэбба мучительным пыткам сразу же, как тот вновь прикоснется к его плечу, и прежде, чем успеет выговорить еще одно «Драко». Угроза произвела нужный эффект, потому что от «дружеской» заботы он временно был избавлен. Но не от слежки. Поэтому весь следующий день, после бессонной ночи, приходилось притворяться, что ничего не изменилось: ни его планы, ни желания, ни даже регулярные визиты в Выручай-комнату, которая уже давно утратила свой привычный вид, но вместе с тем олицетворяла собой все, что он ненавидел. Теперь это была пустая комната, заполненная полутьмой, молчанием и еле уловимым запахом карамели. Иногда здесь появлялись книжные полки, обтянутые паутиной, иногда и удобный диван рядом с единственным окном. Такое место идеально подходило, чтобы представить себя в совершенно другом месте и беспечно скрыться от проблем. Но не сегодня. Сейчас в темном углу комнаты стоял массивный шкаф, прикрытый грязным полотном. Как напоминание: сколько бы он ни сбегал от действительности, она каждый раз оказывалась быстрее. Интересно, хоть кто-то верил, что он сможет убить Дамблдора — величайшего волшебника своего времени? Мать и Грейнджер можно сразу вычеркнуть из списка. Как, впрочем, и главного заказчика. Может, хоть тетушка Белла? Драко громко рассмеялся, упираясь лбом в шкаф и чувствуя, как грудь сдавило от подступившей паники и волны бессилия. Как контролировать ситуацию, если он не может держать в узде даже собственные эмоции? Как вообще возможно что-либо придумать, если все более-менее возможные дорожки целенаправленно ведут в тупик? И даже теперь он не мог сделать ничего менее жалкого, чем вернуться в комнату, с ожесточением нацарапать сдержанно-обвинительное письмо матери с коротким: «Как прошло незапланированное путешествие в Италию? Видел, с вами был гребаный Яксли» — и ждать ответ. Ждать невыносимо долго, потому что совиная почта совершенно не была приспособлена для срочных дел и переписок. Ждать, нервно вращать в руках перо и выстраивать догадки, терпеть полный крах и злиться на собственную мать, наивность и бессилие. За то, что приходится торчать в Хогвартсе, играя в «привычные школьные будни», не имея возможности встретиться с матерью и понять, что происходит на самом деле. За то, что она ему лгала, подслащая горькую пилюлю, заботилась, защищала и позволила втянуть себя во все это дерьмо. За то, что он ничего не мог с этим поделать. За… Вдруг взгляд его скользнул по поверхности письменного стола, где в углу одиноко лежал пергамент, о котором он совершенно забыл. Драко схватил его, приостанавливая бешеный круговорот мыслей, чтобы прочесть: «Доброе утро, Малфой. Нам нужно поговорить. Срочно». «Мне нужно, чтобы ты незамедлительно снял с меня этот камень». «Прекрати меня игнорировать!» «Я уже говорила, что это срочно? Ты ведь понимаешь значение этого слова?» «Знаешь что, Малфой, иди к черту!» Остатки хладнокровия и жалкая пародия на самоконтроль сгинули уже ко второй строке, но, дочитав последнюю, Драко был зол настолько, что едва мог дышать. Буквы слились в нечитаемую черную массу, пока в голове назойливым лейтмотивом звучала чертова Грейнджер: «Сними кристалл… Срочно… Срочно… Срочно…» Малфой резко втянул воздух сквозь стиснутые зубы, вскочил с места и метнулся к двери. Раз уж Грейнджер так необходимо обсудить все именно сейчас, когда сдерживать себя не осталось сил, — пожалуйста.

***

— Мисс Грейнджер, — мадам Пинс одарила ее сдержанно-доброжелательным кивком в ответ на приветствие, не сводя глаз с раскрытой в руках книги. — Чем могу помочь? — Я ищу информацию о… — Гермиона запнулась, неловко переминаясь с одной ноги на другую, — магических сновидениях. — Это весьма обширная тема. Почему бы вам не уточнить, какого рода сны вас интересуют? — бесстрастно надавила Пинс, перелистывая страницу, но, заметив затянувшееся молчание, сама же перечислила: — Сны-путешествия, повторяющиеся сны, сны-визитеры мертвых, сны-визитеры живых, сны о прошлом или, может, вещие сны? — Нет-нет, никаких вещих снов! — Гермиона замахала руками, заслужив настороженный взгляд из-под очков, и хладнокровнее добавила: — Если вы не против, я бы предпочла ознакомиться с данной темой самостоятельно. Она улыбнулась, старательно изображая невозмутимость. — Конечно, — Пинс едва заметно приподняла уголок тонких губ. — Вам я полностью доверяю. К тому же у меня кое-какие дела. Вы ведь будете здесь в ближайший час? Грейнджер поспешно закивала и, не теряя времени, направилась к нужной секции, позволяя родному запаху старинных фолиантов проникнуть глубоко-глубоко внутрь и заполнить сознание таким необходимым умиротворением. К счастью, в эти часы библиотека была обителью тишины и одиночества. Сегодня Гермиона проснулась посреди ночи, чувствуя на теле чужие прикосновения, вкус Малфоя на губах и неожиданную пустоту окружающего пространства. Затем и усталость, которая быстро выпроводила все остальное, убедив вновь закрыть глаза и раствориться в успокоительной темноте. Только вот все повторилось. И если первые сны Гермиона с надеждой приписывала к предшествующим событиям, третий расставил все по законным местам. Очевидным стало и то, что полагаться на кого-то, кроме себя, неразумно. Уж точно не стоило рассчитывать на проклятого Малфоя. Разве только на книги. Найти нужное оказалось непросто. Когда мадам Пинс говорила о том, что снам уделили огромное место в библиотеке, она вовсе не преувеличивала — насчиталось целых тринадцать рядов и более двухсот томов. Все ненужное Гермиона быстро отмела в сторону, методом исключения обнаружила подходящие по описанию книги и, выстроив из них башню, поплелась к ближайшему столу, присела. И вскоре разочарованно нахмурилась. Первая книга, гордо названная «Победой над навязчивыми сновидениями», советовала успокоиться, вторая — «Магические сны: пособие по кошмарам» — предлагала проверить себя на предмет сглаза и проклятий. Также обнаружилось несколько заклинаний для создания защитных талисманов и даже нечто напоминающее ловца снов. Из последней удалось узнать, что сны, связанные воспоминаниями и волшебными предметами, могут нести в себе огромную силу, против которой беспомощны любые снадобья и травы. Гермиона тихо застонала, обреченно уронив голову на стол. Впервые за всю жизнь она так злилась на глупые бесчувственные книги. — Наслаждаешься, Грейнджер? Вздрогнув от неожиданности, она резко обернулась и наткнулась на Малфоя, стоявшего прямо за спиной и опирающегося руками на стол, где были разбросаны книги. Настолько близко, что ее волосы ударили по его лицу, из-за чего Драко прикрыл глаза, и Гермиона заметила, как дернулся уголок его напряженно сжатых губ. Она поспешила скрыть компрометирующую литературу. — Кажется, ты хотела поговорить, — его глаза гневно сверкнули, после чего Гермиона расслышала хруст бумаги и перевела взгляд на его руку, чуть задерживаясь на красиво вырисованных синеватых линиях, прежде чем заметить знакомый помятый листок. — Я написала это утром, и ты меня проигнорировал. — У меня были дела, но теперь я полностью в твоем распоряжении, — его тихий, обманчиво спокойный голос проник в ухо, и прежде, чем Гермиона успела прогнать пробужденные картинки из снов, Малфой вальяжно приземлился на соседний стул. — Итак, что тебя не устраивает на этот раз? — Тебе озвучить полный список? — Да, мне не терпится узнать, почему ты ведешь себя как маленькая заносчивая стерва. Она возмущенно хмыкнула, поджала губы, чувствуя, как внутри расцветают бутоны злости. — Ты делаешь все, что только вздумается, даже не трудясь поинтересоваться моим мнением, обманом цепляешь мне на шею этот камень, не заботясь обо всех возможных последствиях, и еще смеешь называть меня стервой? Малфой сделал медленный глубокий вдох сквозь зубы. — Давай кое-что проясним, Грейнджер, — он потер большим и указательным пальцами переносицу, словно остужая свою злость. — Ты уже выразила свое мнение при нашей последней встрече, — затем наклонился ближе к ее лицу и шепотом добавил: — Если хочешь, я даже могу тебе напомнить. — В этом, — голос предательски дрогнул, — нет необходимости. Особенно сейчас, когда мысли отказывались поддаваться контролю, подавая пример всему телу и лишая возможности взвесить все «за» и «против». — Прекрасно, — удовлетворенно кивнул Малфой, откидываясь на спинку стула. — Тогда перейдем к последствиям, о которых я, по твоим словам, не позаботился. Что именно ты имела в виду? — Неважно, — она дернула плечом, повернула голову вправо, пытаясь скрыть лицо и неловкость рукавом мантии. Драко схватился за край ее стула и резко притянул к себе так, что раздался громкий скрип, а Гермиона вновь очутилась прямо напротив него. — Что ты творишь? — вспыхнула она, собираясь вскочить на ноги, когда рука Малфоя легла ей на колено, удерживая на месте. — Не испытывай мое терпение, Грейнджер. Оно и так на исходе. Искры ярости вспыхивали в его глазах, но направлены были не на нее. Гермиона точно знала. Его аристократичные, чуть резкие черты сейчас казались еще жестче, голос грозился перейти в рычание, но пальцы, соприкасаясь с тканью мантии, гладили ее колено мягко, почти нежно, подтолкнув спросить: — Что с тобой происходит? — А что со мной происходит? — Правда собираешься поиграть в это еще раз? — она с вызовом сузила глаза. — Если хочешь, я даже могу притвориться, что снова потеряла память. Драко, выругавшись, отстранился, кажется, перебирая в голове череду проклятий. — Просто не лезь в это, — и словно окатил ее холодной водой, сметающей на пути все, кроме раздражения. — Во что именно? В твою жизнь, мысли, сверхсекретное задание? Может, обозначишь четче, где находится та грань, за которую мне нельзя лезть? — Послушай, Грейнджер… — Я не слепая, Малфой, и вполне могу сопоставить факты с тем, что вижу. Он вскочил с места, опрокидывая стул, и враждебно уставился на нее сверху. — Думаешь, такая умная? Решила, что все обо мне знаешь, раз торчишь сутками в библиотеке? — усмехнувшись, он взял со стола одну из книг, раскачивая ее в воздухе. — Что читаешь на этот раз? Советы о том, как стать самой умной занозой в заднице? Резким движением руки Гермиона выхватила книгу и с шумом опустила обратно. — Ты просто невыносим, — строго констатировала она, смотря прямо в его глаза, затем поднялась с места, поспешно собирая книги со стола. Терпение и так трещало по швам. Но он схватил ее за локоть, разворачивая к себе. — Отпусти меня, — потребовала Гермиона, дернув руку, и груз ее с шумом обрушился на пол. — Мы не закончили, — прошипел Малфой, преградив ей дорогу и не ослабляя хватки, пока Грейнджер продолжала изучать разбросанные под ногами бесполезные книги, на которые так искренне рассчитывала еще час назад. Так выглядел очередной беспорядок в ее жизни, добравшийся уже до библиотеки — ее единственного оазиса тишины и умиротворения. Она глухо зарычала. Вес всех бессонных ночей, многочисленных вопросов и нерешенных проблем разом обрушился на нее, охватив непреодолимой яростью каждую клеточку существа и сознания. Не тратя времени на бессмысленно-успокоительный счет, Гермиона быстрым движением руки достала волшебную палочку из кармана и решительно произнесла: — Агуаменти! — струя холодной воды ударила в Малфоя, заставив его ошарашенно отскочить в сторону. — Ты охренела?! — Я ведь сказала, отпусти! — процедила она, не помня себя от гнева. — Но ты никогда не слушаешь, предпочитая выставлять меня наивной дурочкой и… Как ты там выразился? Ах да, маленькой заносчивой стервой. — Предупреждаю, Грейнджер… — Нет уж, — перебила она, направляя на него палочку в обвинительном жесте и не желая замечать, как резче изогнулись его брови, заметнее раздулись ноздри. — Раз решил выяснить причины, заткнись и слушай. Мне надоело, что ты творишь, что придет в голову, создавая все новые и новые неприятности мне и окружающему миру. Надоело, что постоянно отталкиваешь меня, потому что, очевидно, имеешь серьезные проблемы с доверием, затем вновь притягиваешь, не удосуживаясь поговорить и объясниться, как все нормальные люди. Надоело, что вместо этого срываешь на мне злость из-за положения вещей, но не позволяешь приблизиться и разобраться в том, что с тобой происходит. Так что если собираешься продолжать в том же духе — мы закончили. Она встретилась с ним взглядом, давая понять, что не собирается забирать назад ни единого слова. Вода скатывалась с его волос по лицу, капая за ворот сорочки, и будь в Гермионе на толику меньше ярости, вид свирепо-озадаченного Малфоя, возможно, вызвал бы совершенно другие эмоции. Но сейчас единственным, что она чувствовала, были бешено-клокочущее сердце, пульсирующее постукивание в висках и полная уверенность: он ощущал то же самое. — Опусти. Палочку. Грейнджер. — Я. Не. Договорила. — Тогда. Советую. Поспешить. От него волнами исходило нечто разрушительное, готовое в любую секунду вырваться и затопить все кругом. Но пусть Гермиона отчетливо представляла возможные последствия, она знала: не выговорись она сейчас, будет грызть себя в отместку всю ночь. А может, и после. — Я чувствовала тебя через проклятый кристалл не один месяц, находилась рядом даже тогда, когда ты упрямо этого не замечал, и, нравится тебе или нет, это помогло узнать о тебе больше, чем мне того хотелось. Значительно больше, чем любому из твоего дружеского окружения. Так почему ты, пустоголовый идиот, продолжаешь вести себя так, словно мне ничего неизвестно? Грейнджер замолкла, проклиная себя за то, как задрожал голос на последней фразе. Как если бы она просила о чем-то или надеялась, что стена мерзкого цинизма, недомолвок наконец разлетится на мелкие кусочки под их ногами. И в оглушающей тишине почти поверила в подобный исход. Почти, потому что Малфой, рукой убрав назад мокрые волосы, усмехнулся, прислонился к оконным рамам и нацепил на лицо притворную невозмутимость, выдавая себя разве только помрачневшими глазами, в которых отчетливо читалось знакомое желание уколоть побольнее. — Да, ты неплохо справилась со своим секретным, — он изобразил в воздухе кавычки, — расследованием и теперь, скорее всего, решила, что готова возглавить операцию по спасению всего человечества. Однако все это чушь, Грейнджер. Правда в том, что сейчас ты не можешь защитить даже себя. Если, конечно, не рассчитываешь победить врага жалкими брызгами, — он достал палочку, невербально высушил волосы и одежду, затем перешагнул через книги, вновь оказываясь прямо перед ней, и перешел на дразнящий шепот: — Чем удивишь на этот раз? Натравишь на меня полчище бабочек? Устроишь истерику? Ударишь? Сбежишь? Гермиона бы с радостью рассмотрела каждый из вариантов, не озвучь он их, словно перечеркивая все ее возможные ходы. Кроме одного: — Сними кристалл. И они вернулись к тому, с чего начали, только на этот раз напряжение и гнев, бесшумно окружившие их со всех сторон, быстро отступили, едва расслышав усталый вздох и последующий вопрос: — Почему ты так хочешь, чтобы я его снял? — Малфой перевел внимание на ее шею, скользнул вниз по серебряной цепочке, где висел камень, постоянно возвращающийся к ним, как какое-то особо изощренное проклятие. — Так ненавистно все, что связано со мной? Драко усмехнулся, но что-то в выражении серых глаз заставило Грейнджер забыть о злости и удивиться. Что-то уязвимое и искренне выжидающее ответа. — Дело не в этом, — проговорила она, стараясь смотреть куда угодно, лишь бы не на него. — Тогда в чем? — требовательно спросил Драко, и вот она вновь оказалась приперта к стенке, хоть и продолжала сжимать в руке волшебную палочку. Сказать правду не сложно, если только в деле не замешаны унизительные сны и собственные чувства. Или Малфой, зажигающий в ней все самые потаенные желания и страхи. Малфой, терпение которого все ближе подкрадывалось к краю. — Тебе пора, Грейнджер, — взмахом палочки он аккуратно сложил в воздухе раскиданные книги в невысокую башню и отлевитировал к Гермионе, будто только они и держали ее на месте. — Ты опаздываешь на нумерологию. Он сухо кивнул в сторону выхода, но она не сдвинулась с места. Даже тогда, когда раздался звук хлопнувшей двери, оповещающий о возвращении мадам Пинс. По расчетам Гермионы, оставалась почти минута до того, как их обнаружат за высокими полками. Меньше шестидесяти секунд, чтобы разобраться в том, что ей действительно хотелось сделать. Пусть и наперекор всем своим решениям. — Мы могли бы продолжить после патруля, — мысленно закатив глаза, она прижала книги поближе к груди. — В Восточном крыле, — и, пожав плечами, добавила: — Если хочешь. Он недоверчиво приподнял бровь. — Ты ответишь на мой вопрос. — А ты не будешь меня бесить. — Будем вести себя как все… — Драко брезгливо скривился, — нормальные люди. — Отлично. — Прекрасно.

***

Гермиона еще раз посмотрела в зеркало, с сомнением изучая чуть блестящие губы, затем и глаза, в которых читалось сильное, ничем не прикрытое смятение. Возможно, даже нетерпение. Взгляд то и дело возвращался к часам, а стрелки между тем двигались на удивление медленно, как если бы намеревались окончательно разрушить ее нервные клетки. Если подумать, волноваться не имело никакого смысла. Просто очередная встреча, которую Грейнджер так неосторожно назначила, несмотря на все доводы рассудка. Просто несколько вопросов и ответов, чтобы расставить все точки над «i». Просто Малфой, укравший ее способность мыслить. Да, думать Гермиона не могла. И что-то подсказывало: не сможет, пока не избавится от злосчастного кристалла и беззащитности перед натиском всего самого приятного, что ей когда-либо приходилось испытывать в жизни. Она вздохнула. Стоит ли вообще рассчитывать на откровенность или подобие человеческого диалога? Очевидно, нет. С ее стороны было бы откровенной наивностью верить в обратное. Ровно так же, как полагать, что Драко Малфой перестанет быть Драко Малфоем. Некоторые вещи никогда не менялись. Как аксиомы и давно зазубренные чары. Не то чтобы это имело значение. Больше не имело. Давно не имело. Еще полчаса. Чуть больше тридцати минут перед тем, как не останется никаких «что, если…» или «может быть». Только вот Грейнджер все еще не знала, как убедить Драко добровольно снять кристалл и при этом не наткнуться на тот же уязвленный, задетый взгляд, под которым она была почти готова сдаться и рассказать столь унизительную правду о своих бессонных ночах; из-за которого до сих пор терзалась чувством вины, хоть в этом и не было никакого смысла. Ведь именно на ее шею обманом нацепили этот камень. Пусть намерения Драко и выглядели на подозрения благими, но вот разбираться с новым клубком осложнений в виде снов приходилось ей. И почему каждый раз при попытке обсудить положение дел словами, все превращалось в бессмысленно-неизбежную конфронтацию? Неужели невозможно выдержать в малфоевском обществе несколько минут и не перевоплотиться в… стерву? Мерзкий Малфой… В последний раз взглянув в зеркало, Гермиона встала с места и, убрав особо непокорную прядь за ухо, вышла из комнаты, искренне надеясь не встретить на пути никого из знакомых. Однако надежды и планы ее в скором времени полетели в преисподнюю.