Гермиона удивленно замерла на месте, стоило ступить на территорию гриффиндорской гостиной и обнаружить друзей, что стояли рядом с мирно потрескивающим камином. Где-то внутри уже разрастались недобрые предчувствия, подпитываемые всеобщим молчанием и Джинни, чьи глаза осуждающе метнулись в сторону Грейнджер. Впрочем, уже спустя секунду стало ясно, что гнев был направлен исключительно в адрес мужской половины собравшихся, от которой исходил едкий запах дыма, огневиски и проблем.
Вместо рассказа от Рона посыпались непоследовательные фразы и предложения, перемешанные с дополнениями Гарри и неуместными вставками Симуса, что еле стоял на ногах, а под конец и вовсе упал на ковер рядом с креслом. Однако сложить относительно целостную картинку получилось, лишь когда вмешалась Джинни. Переполненная недовольством, она сообщила, что началось все еще неделю назад, когда мальчики решили развеяться. По словам Гарри, который раскачиваясь ходил по комнате, то должна была быть «одноразовая акция». Всего один вечер без постоянных напоминаний о великом долге, великом задании и великих провалах, что, очевидно, ждали его на пути к не менее великой цели. Звучало достаточно безобидно. Ровно до того момента, как в череду вечеринок ворвался Невилл.
— Откуда нам было знать, что у него аллергия на алкоголь? — пожал плечами Симус, удобнее устраиваясь на полу.
— Может, стоило это понять из его криков о помощи? — Джинни, сложив руки на груди, угрожающе возвысилась над ним.
И спровоцировала новое пожатие плечами, а после — слабое оправдание.
— Мне показалось, он не против попробовать что-то новое.
— Особенно учитывая неразделенную любовь к…
— Замолчи, Рон! — вмешался Гарри. — Это же секрет!
Короткая пауза, в течение которой Рон с усердием разглядывал свои ботинки, а Симус приложил голову к спинке кресла, не удосужившись скрыть затяжной зевок.
— Итак, вы устраивали незаконные алкогольные вечеринки посреди учебной недели, чтобы развеяться, — подытожила Гермиона, мысленно перебирая все тревожные знаки. И как она только проглядела их, когда все было настолько очевидно? Почему не прислушалась к Джинни, что без умолку просила ее присмотреться? Разве можно было забыть о врожденной склонности своих друзей искать все новые и новые приключения?
На этот раз они превзошли самих себя, о чем свидетельствовали последующие дополнения в рассказе: о дружеских дуэлях в Выручай-Комнате после отбоя; пьяных набегах на кладовку Снейпа, который в конце концов и поймал их на месте преступления; оскорблении Луны Лавгуд, что так несвоевременно решила предложить свою помощь; и — вишенка на торте — покраске хвоста Миссис Норрис в зеленый цвет.
— Кто вообще в своем уме так делает?! — вскрикнула Джинни.
В былые времена Гермиона, скорее всего, сама бы охотно накричала на своих безответственных друзей не только за рекордное число снятых баллов, но и за обидную секретность их подпольного мероприятия. Однако сейчас негодование настолько переполняло все ее существо, каждую клеточку мозга, что ей вообще не хотелось произносить ни слова. И уж тем более Гермиона не собиралась оттаскивать от Рона разъяренную Джинни, которая, как выяснилось, оказалась абсолютно права в своих подозрениях.
Нет, жалость и сочувствие покинули душу Грейнджер еще полчаса назад, когда планы ее были самым грубым образом нарушены. Вместо них засело неприятное чувство вины, ведь она даже не успела предупредить Малфоя, что не придет, а за окном лил сильный дождь и разрастались грозовые тучи. С другой стороны, вряд ли он стал бы ждать ее больше пяти минут. Не так ли?
— На твоих губах помада, — удивленно заметил Рон, вырвав ее из тревожных размышлений и заставив всех на мгновение затихнуть, чтобы перевести внимание на ее лицо.
Мордред. Только этого не хватало.
— А от тебя несет огневиски!
Как ни странно, слабая попытка перевести всеобщий гнев в другое русло себя оправдала, и спустя секунду молчания голоса вновь смешались между собой в обвинительный гам, от которого проснулись даже самые древние портреты на стенах. Но ни гроза, что свирепствовала снаружи, ни относительно живые обитатели гриффиндорской гостиной не могли остановить ссору, что вспыхнула в тот самый миг, когда Гарри решил указать Джинни на ее неожиданно обнаружившееся занудство и твердо заявить, что ей стоит поменьше совать свой длинный нос в мужские дела. После нескольких секунд оскорбленного молчания и неловкого посвистывания со стороны Симуса Джинни напомнила все те отговорки, которыми Поттер отмахивался от их встреч в течение последних недель, и заявила:
— Если тебе не хотелось проводить со мной вечера, мог бы так и сказать. Зачем было утруждать себя выдумыванием глупых отговорок?
— Потому что ты все равно не в состоянии понять! — взорвался Гарри, предупреждающим взмахом руки останавливая Рона, приоткрывшего рот, чтобы вмешаться. — Мне надоело, что все от меня чего-то ждут, требуют. Ты, Дамблдор — да весь проклятый магический мир! Иногда мне просто хочется покоя, чтобы все отстали и перестали напоминать о… обо всем! Неужели я так многого прошу?
— Так значит, я тебе в этом мешаю? — возмущенно спросила Джинни, после чего комната наполнилась напряженной тишиной, нарушаемой лишь ворчанием настенных часов, которые Гермиона поспешно утихомирила волшебной палочкой.
Гарри обреченно вздохнул, раздраженно поправил очки и после короткого колебания ответил:
— Иногда.
Джинни отшатнулась: гневный огонь в ее глазах успел погаснуть, изумленно распахнутые губы едва заметно подрагивали — казалось, еще немного, и она заплачет. Однако вскоре, проглотив разочарование и выпрямившись, она кивнула.
— Тогда не буду больше усложнять твое существование, — сухо произнесла она и быстрым шагом направилась к спальням девочек, погрузив гостиную в унылое молчание.
Впрочем, ненадолго.
— От девчонок все равно одни проблемы, — ободряюще произнес Симус, положив руку на плечо Гарри, который продолжал мрачно смотреть в сторону, где скрылась Джинни. — Не переживай, дружище, скоро она приползет к тебе сама.
— Эй! — возмутился Рон. — Ты говоришь о моей сестре!
И ссора вспыхнула по новой. Гермионе хотелось плакать от злости и абсурдности происходящего, но вместо этого она собрала остатки самообладания и заговорила ледяным тоном:
— Сейчас два часа ночи, а это значит, нам осталось лишь пять часов на сон, после чего настанет новый день, в течение которого мне, как старосте, придется разбираться с последствиями ваших ночных приключений. Поэтому, если вы, конечно, не против, предлагаю отложить весь этот глупый спор до тех пор, пока не протрезвеете, а еще лучше — не повзрослеете. И кстати, — она выдержала эффектную паузу, — на противопохмельное зелье можете даже не рассчитывать.
Последний раз гневно сверкнув глазами, Гермиона развернулась, вновь направляясь в собственную комнату, так и не достигнув Восточного крыла и слыша за спиной насупленное: «Стерва».
Что ж, у нее еще будет возможность припомнить Симусу каждую букву.
А пока она обессиленно привалилась к двери, за которой ее встретили недовольное мяуканье и зеленые глаза, наполненные подозрением. Живоглот присел рядом, позволил провести рукой по мягкой шерстке, будто чувствуя, насколько хозяйка устала от постоянных катастроф и потрясений.
Утро выдалось на удивление солнечным. Несмотря на громовые раскаты, из-за которых Гермионе так и не удалось сомкнуть глаз, небо к рассвету успело избавиться от всех черных туч и теперь переливалось яркими оттенками счастья. Только вот оценить стараний было некому из-за новостей, которые распространились по замку подобно взрывной волне.
Грейнджер очень старалась не замечать косых взглядов, что преследовали ее и друзей, стоило выйти из относительно мирного гриффиндорского убежища. Однако, когда малознакомый ей пуффендуец, весело прыснув, вручил Гарри медаль с надписью «Король вечеринок», а также похвалил Рона за новый стиль Миссис Норрис, которая теперь напоминала облезлую зеленую елку, Гермиона сдалась, решив: еще одна глупая шутка — и она самолично превратит смельчака в мерзкую бородавчатую жабу.
— Думаете, она все еще обижена? — неуверенно спросил Рон, приметив в конце коридора Лавгуд.
Сегодня на той не было привычных броских очков, несуразных шапок и прочих отличительных знаков. Напротив, она выглядела на удивление нормальной, спокойной и задумчивой, будто напрочь затерялась где-то в своих мечтах вдали от окружающего мира. Так было до той самой секунды, пока она не заметила их компанию, возглавляемую Рональдом Уизли, который неподвижно стоял посреди шумного коридора, будто проглотил целую бочку плотоядных слизняков.
Гермиона незаметно подтолкнула его локтем, потому что молчание до смешного затянулось, а они опаздывали на контрольную по заклинаниям. Однако стоило Рону сделать шаг в сторону Полумны, как у той в ужасе расширились глаза, и никто не успел отреагировать — она сбежала, взмахнув напоследок белоснежными волосами.
— Не могу поверить, что назвал ее Полоумной… — сокрушенно вздохнул Рон, продолжая потерянно всматриваться ей вслед.
— Ты был пьян, — Гарри участливо похлопал его по спине.
— Я даже не успел сказать, что шутил насчет ее талисмана…
— Вообще-то, ты выкинул его в окно, — осторожно напомнил Гарри.
— Я был пьян!
— Тебе он изначально не понравился, — отрезала Гермиона, не позволяя себе испытывать ни капли сочувствия. Нет уж. Не на этот раз. — И кстати, этот уродливый, как ты выразился, корень — находка матери Луны. Не то чтобы я верила во все эти суеверия, однако с твоей стороны было крайне грубо называть подарок намеренной порчей, а затем вышвыривать в окно.
Лицо Рона сделалось серее тучи.
— Это самая патовая ситуация в моей жизни! — простонал он, всплеснув руками.
— Ты утрируешь, — поморщился Гарри, массируя пальцами переносицу. Очевидно страдая от последствий вчерашнего веселья.
— Утрирую? — взорвался Рон. — Гарри, мы в полной заднице!
— Полная задница была, когда на нас напали акромантулы в Запретном лесу, а это…
Однако закончить ему не дали. Сзади раздались веселые крики слизеринцев, затем и высокий голос Пэнси, которая замедлила шаг прямо перед Роном, разглядывая его расширив глаза, словно какое-то вымершее доисторическое животное.
— О, кого я вижу! — вскрикнула она.
— У меня и так болит голова, мопс, — вымученно простонал Рон. — Сделай одолжение, исчезни.
Паркинсон хмыкнула.
— Должно быть, сложно нести звание короля вечеринок.
Рон брезгливо поморщился.
— Не сложнее, чем королевой змеиного гнезда.
— Рональд, достаточно! — Гермиона дернула его за рукав, предлагая зайти в класс, но ее проигнорировали.
Тем временем со стороны гриффиндорцев послышался подстрекающий свист. Но вспыхнувший спор заинтересовал не только их: некоторые слизеринцы специально вышли из класса, чтобы понаблюдать за представлением.
— Ничего нового ты, очевидно, придумать не в силах, — Пэнси утомленно закатила глаза под смешки сокурсников.
— А что? Хочешь сменить титул? — Рон изобразил удивление. — Как насчет королевы вредных сучек?
Гермиона прикрыла глаза, собираясь зайти в класс за Гарри, которому, очевидно, и вовсе было не до словесных перепалок. Все равно Рон усиленно не замечал, как его тянули за рукав, предлагая заткнуться и не создавать новых неприятностей с раннего утра.
Но вдруг в конце коридора она заметила знакомую фигуру.
— Твои примитивные фразы меня угнетают, — объявила Паркинсон, но губы ее еле заметно дернулись, словно маска презрительного равнодушия дала заметную трещинку. — Неужели огневиски окончательно уничтожило твою единственную извилину?
Слизеринцы присвистнули, но голоса их сделались неясными и далекими, как если бы кто-то взял всех, резко сжал и сместил на второй план, оставив на первом Гермиону, растерянно следящую за шагами Малфоя. Он приближался сквозь бурю слов, шума, криков достаточно медленно для того, чтобы возникло такое неправильное намерение заговорить и прояснить все раз и навсегда, и все же не настолько, чтобы дать волю безрассудным желаниям. Даже если они и жгли все остальные мысли раскаленной лавой.
Лицо Драко было непроницаемо и равнодушно, как если бы он не заметил шумного скопления прямо перед порогом классной комнаты. По крайней мере, таким бы он показался, не приметь Гермиона, как ожесточились его глаза, стоило ему столкнуться с ней взглядом. Только на секунду, потому что в следующую он прошел внутрь, едва не задев ее плечом.
Впрочем, чего еще она ожидала?
Между тем спор вокруг набирал обороты. Дуэль плавно перетекла в громкое неразборчивое жужжание, в котором едва различались отдельные обоюдно острые оскорбления, угрозы, где-то даже проскользнула благодарность за легкую победу в борьбе за Кубок школы. Если подумать, ничего необычного или заслуживающего внимания: подобные стычки происходили между их факультетами сплошь и рядом, словно лишь цвет мантии определял, кого стоит ненавидеть, а кого — поддерживать громкими овациями. Жаль только, никто не осознавал, как все это нелепо и глупо. Особенно сейчас, когда ненависть волшебников и так грозила перевернуть магическое общество верх дном, сея разрушения по всему миру.
Пэнси Паркинсон наблюдала за взаимными оскорблениями с тихой улыбкой, как если бы вспыхнувший беспорядок доставлял ей искреннее удовольствие. Но лишь когда Гермиона прошла в классную комнату и увидела на задних рядах Блейза, обменивающегося с Гринграсс многозначительными улыбками, поведение Пэнси почти обрело смысл. Дафна вот уже несколько дней сидела рядом с Блейзом, и если поначалу Паркинсон упрямо отстаивала свои законные место и права, то на этот раз молча прошла мимо них к Милисенте Булстроуд и с бессильной злостью опустила книги на стол.
После всего, что она сделала, сочувствовать ей было крайне сложно. И все же Гермиона не могла избавиться от какого-то странного понимания. Возможно, все дело было в том, что она целый месяц примеряла на себя жизнь Пэнси и успела проникнуть в ее мысли глубже, чем большинство из ее окружения. А может, в том, что слишком хорошо помнила разъедающее чувство ревности и злости на саму себя. Как бы там ни было, язвительные шутки Рона в адрес Паркинсон успели встать поперек горла, о чем она ему и сообщила, наплевав на очевидный факт того, кто именно затеял перепалку.
Появление профессора Флитвика быстро заставило остальных учеников прекратить шум и зайти в комнату. Что тем не менее не помешало некоторым продолжать выяснения шепотом. По крайней мере, до того, как профессор раздал листки и не потребовал
абсолютной тишины.
Тогда Гермиона прошлась глазами по вопросам, старательно концентрируя на них все внимание. Заученные ответы всплывали в уме мгновенно, и рука поспешно записывала их почти на автомате. Только вот глаза отказывались подчиняться контролю, подавая пример всему телу, отвлекая.
Откинувшись на спинку стула, Драко смотрел исключительно на листок перед собой и с холодным безразличием поигрывал пером, которое так и не коснулось бумаги. Гермиона знала, потому что следила за его пальцами дольше, чем следовало. Почти не анализируя, не взвешивая. Просто отрешенно исследовала его руки с тонко вырисованными синеватыми линиями, стараясь припомнить их тепло. Она поняла, что слежка не осталась незамеченной, потому что Малфой вдруг отклонился назад вместе со своим стулом — казалось, еще полдюйма, и опрокинется, — но вместо этого он медленно обернулся к ней. На его лице мелькнуло множество мыслей, но серые глаза остались холодными, почти колючими, будто хотели задеть побольнее.
Или же ей просто показалось. Длилось все мгновение, а уже в следующее внимание Драко полностью сосредоточилось на бумаге, куда он начал спешно записывать ответы. Так что Гермиона последовала его примеру, упрекая себя за глупость. Она скрупулезно изучила каждую выведенную букву, убедилась в правильности каждого слова и все же медлила, не торопясь сдавать работу и выходить из комнаты, предпочитая проверять все с самого начала уже, наверное, в сотый раз.
Пока ее не отвлекли скрежет отодвинутого стула и голос профессора Флитвика.
— Можете оставить на столе, мистер Малфой.
Гермиона отсчитала целую, мучительно долгую, минуту, прежде чем сдала работу и вышла следом. Она разглядела удаляющуюся фигуру Малфоя в конце коридора, направила в его сторону волшебную палочку и произнесла:
—
Авис!
С конца палочки вылетела маленькая призрачная птица, которая стремительно полетела в сторону Драко и клюнула его в щеку, после чего, выдав громкую трель и взметнувшись к потолку, растворилась в воздухе.
Малфой удивленно развернулся, сердито свел брови и выжидательно уставился на Гермиону. Она могла поклясться, что слышит бесчисленные проклятия в свой адрес, но отказываться от намерений не желала, поэтому, игнорируя его грозный вид, быстро зашагала навстречу.
Драко выжидательно молчал, уступая первый ход, отчего внутри все ощутимее распускались бутоны злости. И нетерпения. Гермиона словила себя на неправильной мысли, что предпочла бы прямые упреки и даже привычно-презрительные замечания. По крайней мере, тогда бы она точно придумала ответную колкость, ведь именно этим они и занимались при каждой встрече: бросались словами, как заклинаниями, получая временное удовлетворение от нелепого затянувшегося поединка.
Но на этот раз Драко просто кивнул в сторону лестничной площадки, где в это время дня было относительно безлюдно.
— Если тебя это утешит, с нашего факультета сняли сто очков, — начала Гермиона.
— Скажи спасибо своим неугомонным дружкам, — сухо предложил Малфой, пока они спускались по ступеням. — Впрочем, вам все равно было далеко до Кубка школы.
Гермиона распознала игру, приняла неоглашенные правила.
— Можно подумать, вы никогда не устраивали вечеринок.
Пинг.
— Мы никогда не попадались, — он пожал плечами.
Понг. И неважно, что она давно сбилась со счета, потому что контактировать иначе они, должно быть, не умели.
— И, конечно, никогда не пропускали встреч из-за непредвиденных обстоятельств, — Гермиона перескочила через ступеньку, пытаясь не отстать.
— Никогда, если встреча была достаточно важной, — ответил он и резко развернулся к ней лицом, пронизывая свинцовым взглядом, в котором читался холодный вызов.
— Послушай, я не…
— Не нужно. Тебе не обязательно в это играть только для того, чтобы я снял кристалл.
— Как ты можешь такое говорить? — она крепче вцепилась в перила, нервно постукивая по поверхности пальцем. — По-твоему…
— А что я должен думать, Грейнджер? Ты избегаешь меня вот уже несколько недель, а после того, как я вернул камень, и вовсе ведешь себя так, будто хочешь избавиться от всего, что нас связывает.
Она растерянно замолкла, чувствуя, как в голове кипит от мыслей и непривычно звучащего, обнадеживающего
«нас». Слово согрело, подкрепило намерение ответить, однако собрать правильные предложения, чтобы раскрыть правду о снах, никак не получалось. Как бы Гермиона ни старалась вытеснить из памяти картинки сновидений, как бы ни отмахивалась от фантазий, где Малфой смеется ей в лицо, выведав унизительную правду, хватило ее лишь на невнятное:
— Это сложно.
После которого Гермиона почувствовала себя посреди снежной пустыни под его арктическим взглядом и презрительной улыбкой.
— Что ж, тогда позволь мне все упростить.
Она не успела хоть как-то отреагировать, когда Драко резко потянул за кристалл, оборвав тонкую цепочку на шее. Боли не было, разве что разочарование, словно у нее отняли нечто очень ценное. Незаменимое. Нечто, что принадлежало лишь ей одной. Тогда Гермиона осознала, что не хотела расставаться с камнем и не давала на то своего согласия. В ту же секунду кристалл вернулся к ней, вновь повис на шее.
— Да что не так с этим долбаным камнем?.. — процедил Малфой, слишком раздраженный для того, чтобы разглядеть очевидный ответ.
Он вновь попытался сорвать кристалл, но Грейнджер успела отпрянуть, оборонительно выставив перед собой руки.
— Нет, Малфой, подожди… — только вот успокаиваться и слушать он не собирался, из-за чего она вскоре больно ударилась об оконную раму и громко вскрикнула.
Драко остановился, но прежде чем кто-то из них успел что-то сказать, послышался голос:
— Отойди от нее, Малфой!
Гермиона резко развернулась к Гарри, стремительно спускавшемуся с верхнего этажа: на лице читалась неудержимая ярость, а в руках он держал волшебную палочку. Затем вновь переключилась на Драко, закрывшего глаза, будто прося у неба терпения.
— Убери палочку, Поттер, — угрожающе прошипел он. Гермиона была уверена, что расслышала, как скрипнули его плотно стиснутые зубы в опасной тишине. — Уверен, ты не хочешь вновь отправить свою подружку в лазарет.
— Я с удовольствием отправлю туда тебя, дай только повод, — Гарри, находившийся на расстоянии нескольких ступеней, направил на него волшебную палочку, готовый произнести заклинание.
— Не надо, Гарри! — Гермиона повисла на его руке, заслоняя собой Малфоя, чувствуя, как кровь пульсирует в висках, стучится в барабанные перепонки.
— Почему бы тебе не отвалить, Поттер? — зарычал Драко, презрительно кривя губы. — Почему ты считаешь своей неоспоримой миссией лезть туда, куда не просят? Что, мамочка не успела научить тебя не совать нос в чужие дела?
Гермиона не успела среагировать, как с палочки Гарри вылетело заклинание, которое Малфой вовремя сблокировал, уже готовясь произнести ответное. И тогда клокочущая тревога внутри вдруг сменилась раздражением, которое Грейнджер материализовала в оглушительно громкое «Хватит!», и, когда убедилась, что достигла желаемого результата, спокойнее и тише повторила:
— Хватит, — она посмотрела на Гарри, лицо которого выражало нечто среднее между непониманием и возмущением.
— Почему ты его защищаешь? — Ответа все не следовало, поэтому Гарри, помрачнев, задал новый вопрос: — Что между вами происходит?
Гермиона растерянно моргнула, невольно переглянувшись с Малфоем. Теперь он полностью сосредоточился на ней, словно Гарри и вовсе не существовало. Она знала, что он предоставил ей право отвечать на вопрос намеренно. Глаза мстительно и неотрывно следили за тем, как она лихорадочно искала ответ, погрязнув в длинной цепочке недомолвок, лжи и самокопания, как в зыбучих песках. Но их затягивало туда вдвоем. Так почему ей одной приходится искать оттуда выход?
— Гарри, я…
— Если что-то и происходит, Поттер, то только в твоей голове, — неожиданно произнес Малфой, устало проведя ладонью по лицу. — Твоя подружка просила меня вернуть кое-что из конфискованных вещей, потому что является вездесущей занозой в заднице, — он вынул что-то из кармана мантии и кинул предмет Гермионе. — Забирай, Грейнджер, и постарайся держать своих бешеных дружков подальше от меня.
Затем Малфой зашагал прочь, свернув на цокольный этаж. Гермиона не могла определить, поверил ли Гарри в подобное объяснение, потому что лицо его ничуть не смягчилось, а продолжать выяснения сейчас ей совершенно не хотелось. Да и что именно можно ответить на то, чего сама она не понимала? Кто знает, возможно, между ней и Малфоем и вовсе ничего не происходило. Особенно теперь, пока она стоит и молчит, а он уходит возводить вокруг себя непрошибаемые стены.
Все это время Гарри стоял в мрачной задумчивости, сконцентрировав внимание на подвешенном гобелене на стене. Гермиона осторожно прикоснулась к его плечу, все еще не представляя, что говорить, но ее опередили.
— Почему каждый раз, когда дело касается Малфоя, тебе нечего сказать?
И, не дожидаясь ответа, направился вверх.
Гермиона опустила глаза, лишь сейчас разглядев предмет, брошенный Малфоем. Им оказался калейдоскоп. В точности такой же, как другой, конфискованный у первокурсника.
Остаток дня протекал медленно, словно песчинки в песочных часах. Сосредоточиться на чем-то определенном не получалось, поэтому рядом лежали многочисленные книги, не сумевшие вернуть в привычную колею, на столе — пустая кофейная чашка, а в зубах — чернильное перо. Гермиона подумывала вернуться в библиотеку, но, представив пронзительную тишину, решила остаться в гриффиндорской гостиной. Словно разнообразные шумы могли заглушить липкое сожаление о том, что все случилось так, как случилось.
Гермиона прикрыла глаза рукой и попыталась успокоиться.
Пусть так, но что именно она могла и хотела изменить? Как далеко была готова зайти в постоянных «что, если…»? Да и какая разница в этом сейчас, когда вся ее выдержка буквально трещала по швам вместе с пресловутой рассудительностью? Видят Основатели, она и так слишком часто одергивала себя от совершения того, чего на самом деле хотела, прикрывая страхи весами, на которых день ото дня тщательно взвешивала все «за» и «против», занимая себя чем угодно, лишь бы держать Малфоя подальше от своих мыслей.
И что?
Чушь. Жалкая, неправдоподобная чушь, в которую она давно не верила. Правда же была в том, что она струсила. Дважды. И если оправдать нежелание посвящать Гарри во все хитросплетения своей личной жизни кое-как удавалось, с Малфоем все обстояло сложнее. Значительно сложнее. Потому что здесь шестеренки в голове грозились сломаться от напряжения и разлететься по всему замку.
Вот как сейчас.
— Что читаешь?
Голос Джинни заставил Грейнджер перевести на себя непонимающий взгляд, потерянно моргнуть, а после — продемонстрировать обложку раскрытой книги. Между тем Уизли выглядела необычайно подавленной и растерянно переминалась с ноги на ногу, создавая ощущение нетерпения или даже нервозности.
— Присядешь? — предложила Гермиона.
— У меня есть идея получше.
***
Гермиона отхлебнула еще немного теплого чая. Он чуть обжигал горло, но вместе с тем успокаивал расшатанные нервы. Возможно, все дело было в том, что Джинни добавила туда капельку огневиски. Хорошо, может, чуть больше, чем капельку. И да, это было совершенно безрассудно, учитывая последние события и все проблемы, скопившиеся над их головами, подобно грозовым тучам. Пусть так, но все же…
— Как же он меня бесит! — Джинни ударила рукой по подушке, на что встревоженный Живоглот, лежащий у изголовья, возмущенно зашипел. — Разговаривает так, будто считает, что я хочу контролировать его жизнь или… Как он там выразился? Усложнять его мирное существование?
— Это были твои слова, — напомнила Гермиона и сделала еще несколько глотков, сомневаясь, что могла хоть как-то смягчить ситуацию. Особенно теперь, когда не было возможности выслушать обе стороны. Вряд ли после случившегося Гарри захочет ей довериться или хотя бы просто поговорить. — К тому же он выпил.
— Не смеши меня, — безапелляционно отрезала Уизли. — Алкоголь вовсе не заставляет говорить или делать то, на что человек не способен на трезвую голову, он лишь придает дополнительный толчок, — она щелкнула пальцами в воздухе. — Так что Гарри сказал именно то, что думал.
Грейнджер не разделяла ее уверенности, но промолчала: спорить с Джинни, когда она в таком настроении, — заранее проигранная битва.
— Знаешь, что злит меня больше всего? — Уизли наполнила пустые чашки, на этот раз не смешивая с чаем, сделала несколько глотков, поигрывая с хвостом кота, и заговорила: — Он искренне верит, что я не в состоянии понять его и то, через что он прошел. То, через что ему еще предстоит пройти. Он никогда не говорит со мной об этом, словно я хрупкий цветочек, — она фыркнула, смахнув ладонью выступившие слезы, и всхлипнула.
— Джинни… — Гермиона приобняла ее за плечи.
— Иногда мне кажется, что Гарри все еще видит во мне ту напуганную девочку из Тайной комнаты, — голос ее дрожал, постоянно прерывался, однако остановиться она уже не могла. — Это задевает так сильно, что… хочется накричать на него и сказать… какой он придурок. Потому что… потому что глупо отказываться от счастья или человека, который это счастье приносит… только потому, что тебе страшно! Неужели так сложно это понять?
— Он любит тебя, Джинни, и, уверена, уже сожалеет о сказанном, — произнесла Гермиона, поглаживая подругу по волосам. Кажется, ту это успокаивало, потому что спустя некоторое время дыхание ее выровнялось, слезы начали останавливаться. — Возможно, вам обоим просто нужно остыть и обсудить все спокойно, без криков.
«Ведь именно так поступаешь ты», — ехидно кольнул внутренний голосок, пока в голове испорченной пластинкой крутились последние слова Джинни, так точно описывающие все ее последние переживания. И Грейнджер почувствовала, как накатила усталость от всех полуправд последних дней. Месяцев.
— Знаю, — тихо ответила Уизли. — Но временами мне хочется, чтобы об этом напоминала не ты, а он сам, понимаешь?
— Думаю, да.
Джинни вздохнула.
— А так как Гарри имеет серьезные проблемы с выражением чувств и привязанностей, мне, скорее всего, придется заявиться на дурацкий вечер одной, — отстранившись, она откинулась на спинку кровати и обиженно поджала губы.
— Вечер? — переспросила Гермиона. — Слизнорт мне ничего не говорил.
— Макгонагалл вам еще не объявила? — удивилась Джинни, проведя рукавом по мокрым глазам, затем объяснила: — Клуб Слизней тут ни при чем, на этот раз Слизнорт решил устроить бал в честь Дня Основателей. По его словам, это отличная возможность сплотить студентов или что-то типа того, — она пренебрежительно махнула рукой. — Не знаю, каким образом, особенно учитывая, что все будут в масках, но он настроен весьма решительно.
— Какая нелепость… — вздохнула Гермиона. В ее жизни за последнее время и так было слишком много масок.
— Вполне в его духе, — подруга цокнула. — Вспомнить хотя бы его последний вечер, куда он пригласил эту дрянь Паркинсон. Удивительно, что во время его вечеринок никто еще не умер.
— Разве только от переедания его фирменными пирожными, — прыснула Грейнджер.
Джинни громко засмеялась, и пусть на лице все еще присутствовали следы слез, напряжение заметно спало. Да и сама Гермиона начала чувствовать, как голову заполняет приятная безмятежность. Проблемы, мучавшие ее весь день, вдруг показались далекими, почти несущественными, поэтому она позволила себе не считать, сколько раз Джинни наполняла чашки, пока они беззаботно обсуждали причуды старого профессора, будущее мероприятие и незадачливых мальчиков.
Могла же она позволить себе расслабиться хоть на короткое сегодня?
— О Мерлин, уже почти полночь! — Джинни вскочила с места, с неверием смотря на стрелки настенных часов.
— Тебе ведь утром нужно на тренировку, — осторожно напомнила Гермиона.
Подруга болезненно поморщилась, но быстро вернула легкомысленную улыбку.
— К счастью, в отличие от неразумных мальчиков, у меня есть в запасе противопохмельное зелье, — злорадно ответила Уизли, стоя в дверном проеме, а после добавила: — Спокойной ночи, Гермиона.
Когда она ушла, в тишине беспорядочно бегущие мысли завертелись с новой силой, а рука потянулась в карман мантии, где лежал калейдоскоп. В последний раз Гермиона смотрела в него в детстве, когда в жизни еще не появлялось ничего магического или необъяснимого. Тогда предмет ей казался чем-то волшебным и особенным.
Так же, как сейчас.
Рисунки кружились маленькими точками, словно бесчисленные яркие звезды на фоне черничного неба, пока воспоминания возвращались к одному и тому же моменту: Драко изумленно всматривается в калейдоскоп, уверенно твердя, что предмет магический. Может, так оно и есть, потому что, глядя в него, Гермиона почувствовала, как улыбается и тянется к стакану с огневиски, ведь для начала ей необходим
дополнительный толчок.
***
В коридорах было тихо, за исключением чьих-то неровных шагов. За ним следили, вновь, кто-то посторонний и достаточно глупый, чтобы быть замеченным даже под мантией невидимости. Как несколько месяцев назад, в поезде. Следовательно, круг подозреваемых сужался.
Ничем не выдавая догадки, Малфой замедлился, прежде чем свернуть к своей комнате. Шаги за спиной стали еще тише, осторожнее, но железные доспехи, стоявшие рядом с колоннами, покачнулись и заскрежетали, заставив Драко пренебрежительно закатить глаза и поразиться гриффиндорской тупости и навязчивости. Его волшебная палочка плавно приблизилась к двери, затем неожиданно резко прицелилась в занавесь, которая лишь секунду назад едва заметно покачнулась.
Попался.
—
Петрификус Тоталус! Я ведь предупреждал тебя, Поттер… — Однако, когда мантия спала с плеч незадачливого шпиона, Драко удивленно опустил палочку и прищурился. — Грейнджер? — невнятно выругавшись, он потянул ее за локоть, поднимая с каменных плит, обуреваемый вопросами и недовольством. — Какого черта ты здесь делаешь?
— Пытаюсь поймать тебя на месте преступления, — сообщила она, невозмутимо отряхивая мантию-невидимку, затем, подметив, как он раздраженно хмурится, усмехнулась. — А еще утверждаешь, что это у Гарри проблемы с паранойей, — и уставилась на него в ожидании, склонив голову набок.
Что за?.. Либо Грейнджер окончательно спятила, либо…
— Ты пьяна, — заключил он, улавливая едва ощутимый запах алкоголя.
— С чего ты взял? — она расширила глаза, демонстрируя плохо сыгранное удивление. Ведь проникать в слизеринские подземелья под гребаной мантией среди ночи — верх обыденности и нормальности.
— Иначе тебя бы здесь не было, — Драко пожал плечами, правда сомневаясь, что его обманчиво-спокойная поза все еще могла ее сбить с толку. В любом случае он решил считать разговор исчерпанным, поэтому сухо добавил: — Не знаю, зачем ты пришла, — и отстранился на шаг, оглядываясь на пустой коридор, — но тебе лучше уйти.
Она поджала губы, словно замыслила новое безрассудство, но не успела сказать и слова, как неподалеку хлопнула дверь.
Просто отлично.
Он бросил в нее мантию, за которой она сразу скрылась, и тут же увидел в нескольких шагах компанию старшекурсников, возглавляемую Ургхартом.
— Драко!
Он вынужденно обернулся через плечо.
— Пропускаешь тренировки перед решающим матчем?
Малфой с презрительным смешком закатил глаза.
— Были дела поважнее.
— Не сомневаюсь, — Ургхарт подошел на несколько шагов, всматриваясь в полутемный коридор чуть внимательнее, чем следовало. Впрочем, все дело могло быть в банальной паранойе. — Только учти, что на этот раз нам нужны победа и ловец. Не замена. Так что, если опять вздумаешь подставить меня в последний момент…
— Сбавь обороты, — оборвал Драко, — и займись тренировкой загонщиков. Если мне не изменяет память, именно из-за их невнимательности Харперу сломали руку прежде, чем он успел поймать снитч, — он расслышал за собой тихий чих, поэтому поспешно добавил: — Насчет меня можешь быть спокоен.
— Ловлю на слове.
Кретин.
Драко захлопнул за собой дверь, прислушиваясь к звучанию удаляющихся шагов и гадая, куда делась треклятая Грейнджер, как та сбросила мантию, бесстрастно разглядывая обстановку, будто хотела сравнить, насколько сильно здесь все изменилось после ее последнего посещения, когда она оставила на его кровати то идиотское письмо-прощание от Пэнси.
Он не представлял, ради чего именно она пришла на этот раз, и его это неимоверно раздражало. Все же Малфой продолжал молча наблюдать за ее движениями, успокаивая возмутившуюся гордость тем, что ему просто интересно, насколько далеко все это может зайти.
Или уже зашло.
Его раздирало любопытство. Банальное любопытство. Только и всего.
Внимание ее задержалось на письменном столе чуть дольше положенного, отчего Драко напрягся, припомнив, что оставил на виду письмо от матери. Ничего противозаконного, но сеять подозрения совсем не хотелось. Как и мириться со вторжением на личную территорию. Поэтому он пообещал себе выставить Грейнджер сразу же, как стихнет опасность.
Однако ее привлекли вовсе не письма. Она смотрела чуть выше, на ряд книг, изучая корешки с неподдельным интересом. Потому что она оставалась типичной Гермионой Грейнджер. Даже в слизеринских подземельях, даже после полуночи, вне зависимости от обстоятельств, выпитого алкоголя и прочих жизненных мелочей.
Драко невесело хмыкнул собственным мыслям, заставив ее обернуться. Достаточно неловко и неосторожно для того, чтобы задеть стопку книг, стоявшую слишком близко к краю стола, туда же полетели и пергаменты, перья, чернила. Склянка с жалостливым стоном разлетелась на осколки, позволяя черной жидкости беспрепятственно растекаться по страницам раскрывшейся книги прямо на ковер под ногами Грейнджер.
— Ты уничтожила мою любимую книгу, — Малфой с укоризной указал на «Затерянных в Камелоте», прилагая нечеловеческие усилия, чтобы не задушить эту маленькую ведьму собственными руками.
— Не драматизируй, — пренебрежительно отмахнулась она.
— Не драматизировать? — переспросил он сквозь сжатые зубы.
— Уверена, ее еще можно спасти. — Она вытянула увесистый том из чернильной лужи, приблизила к глазам, оценивая нанесенный ущерб и полностью игнорируя смертоносные взгляды, после чего добавила не особо многообещающее: — Наверное.
— Ты сделала целью существования выводить меня из себя?
Она вздернула подбородок.
— Я пришла не для того, чтобы выслушивать твои беспочвенные обвинения.
— Беспочвенные? — взорвался Драко. — Ты подкралась ко мне среди ночи под мантией, находясь явно не в своем уме, устроила погром, испортила все, к чему притронулась, даже не удосужившись объяснить, какого хрена вообще сюда заявилась, и еще смеешь утверждать, что мои обвинения беспочвенны?
Она поджала губы.
— Все было бы проще, не будь ты таким засранцем.
— Да ты издеваешься… — Драко прикрыл рукой глаза, на что Грейджер лишь презрительно фыркнула. Затем вскрикнула и вновь уронила книгу, поранив палец об осколок, что притаился между страницами.
Прежде чем она предприняла еще какие-то действия, грозившие новыми рисками для жизни, Драко, выругавшись, взмахом палочки убрал беспорядок под ногами, после чего осторожно взял Грейнджер за запястье, разжал пальцы, чтобы осмотреть порез, из которого сочились темные капельки крови.
— Просто царапина… — тихо произнесла она, не спеша высвобождать руку. — Знаешь, как укол веретена… — Он непонимающе приподнял бровь, на что она только пренебрежительно закатила глаза. — Тебе стоит ознакомиться с маггловскими сказками.
Затем, неудачно дернув рукой, всхлипнула.
— Помолчи и не мешай мне.
Как ни странно, она послушалась, позволив аккуратно вытащить маленькое стеклышко из раны, убедиться, что осколков там больше нет, и даже наложить Заживляющие чары. Ее рука все еще находилась в его ладони, позволяя вырисовывать пальцами замысловатые узоры, когда Драко заметил кристалл и прервал мирную тишину ради внезапно возникшего вопроса:
— Когда я его снял, он вернулся. Значит, ты передумала?
— Нет, да. — Она отвела взгляд и добавила: — Не знаю.
Он закатил глаза. Грейнджер всегда была хреновой лгуньей.
— Не хочешь ответить конкретнее? Или… — Драко настороженно прищурился, — есть что-то, о чем я не знаю?
— Возможно… — она замялась, будто скрывала что-то ужасное, и ее затянувшееся молчание в какой-то момент показалось Малфою намеренным, будто она специально замедлила время, превращая все кругом в нескончаемую угнетающую тишину.
Потому что «Грейнджер» и «неуверенность» совершенно не сочетались между собой, как и ее полная растерянность из-за простого вопроса. Однако вся ее поза, беспокойно поблескивающие глаза свидетельствовали о каком-то внутреннем конфликте, который Гермиона все никак не могла разрешить даже для самой себя. И это злило — до скрежета зубов, до необдуманных действий.
— Посмотри на меня, — он требовательно коснулся ее подбородка, заставив приподнять на себя затравленный взгляд. — Что ты от меня скрываешь, Грейнджер?
Она нахмурилась, будто делала какие-то сложные расчеты или просто взвешивала последствия еще неозвученных слов. Зная ее, он сильно сомневался, что на этот раз все сложится в его пользу и тысячи недосказанностей, что витали между ними, чудесным образом исчезнут.
Если только…
— Гермиона…
Она прикрыла глаза и глубоко втянула воздух, словно расслышала нечто крайне приятное. И плевать, что кто-то бы назвал его ход бесчестным, потому что он сразу почувствовал, как она сдается.
— Я хочу знать правду.
Грейнджер кивнула и начала тихой скороговоркой:
— Дело в самих свойствах камня. Вернее, в том, что магия кристалла действует значительно сильнее, чем должна. Я все еще не знаю всех подробностей, да и найти четкую информацию по данной теме оказалось весьма проблематично даже в библиотеке Хогвартса, но… Мерлин, не представляешь, насколько огромен раздел, посвященный снам! Не знаю, сколько именно времени пришлось бы потратить, чтобы изучить все тома, но… Я пытаюсь сказать… Правда в том, что я ничего не могу поделать с собой ночью, во снах, когда не получается контролировать мысли, а твой дурацкий кристалл заставляет меня чувствовать все это… это… — она нервно замахала руками, не в силах подобрать нужное слово, закружилась по комнате, затем резко остановилась перед ним, со злостью хлопнув себя по лбу и испустив жалобный писк, будто ожидая, что к ней придут на помощь. Только вот Драко совершенно не представлял, что именно пытается сказать Грейнджер. — Чувствовать тебя, придурок!
Он замер, осмысливая ее слова, сопоставляя услышанное со знаниями о камне и странностями в поведении Грейнджер за последние дни. Пока из всех этих кусочков не сложился столь очевидный ответ.
— То есть ты бесилась, насиловала меня требованиями, заставила напридумывать невесть что только потому, что из-за кристалла тебе снились эротические сновидения с моим участием? Я тебя верно понял?
Должно быть, ее гордость очень хотела ответить «нет» и заставить взять все слова назад, о чем громко свидетельствовали яркие краски на ее щеках. Но в итоге Гермиона кивнула, настороженно следя за его реакцией. И прежде чем успела перевести тему, солгать, выколоть себе глаза, Драко расхохотался ей в лицо. Неподдельно, непрерывно и слишком громко, отчего Грейнджер на секунду застыла на месте, будто не в силах справиться с подступившим возмущением и чувством унижения.
— Иди к черту, Малфой, — процедила она сквозь стиснутые зубы и развернулась в сторону выхода.
— Куда-то торопишься? — поинтересовался Драко, спешно загораживая пути к отступлению.
— Подальше от тебя! — она со всей силы толкнула его в грудь, но он не сдвинулся с места.
— Спешу напомнить, что идея поговорить по душам принадлежала именно тебе, — он раздраженно вздернул бровь, давая понять, что не намерен отпускать ее, пока не вытянет всю правду.
— Я ошиблась. С тобой все равно невозможно общаться по-человечески, — она остановилась, гневно сложив руки на груди.
— Мне казалось, мы неплохо общались, — Драко скопировал ее позу. — Разумеется, до того, как ты решила послать меня к черту и сбежать в свою долбаную башню. В чем твоя проблема, Грейнджер?!
— В тебе! — она обвинительно ткнула в него пальцем. — Ты моя проблема!
Затем, прежде, чем он успел указать на необъективность ее суждений, накинулась на него с кулаками. И успела больно ударить по плечу несколько раз, пока Драко не перехватил ее руку в воздухе, заполучив взгляд, полный ненависти и чего-то нового, что он решил списать на опьянение.
— Твой лимит был исчерпан еще в Восточном крыле, и, кстати, на мне все еще остались следы твоего насилия, — Драко вытянул шею, демонстрируя едва различимые следы ее укусов и поцелуев. — Если я твоя проблема, то кто у нас ты? Ведьма со склонностями к агрессии?
Глаза Грейнджер опасно сверкнули, предвещая новые стихийные бедствия, внимание задержалось на его шее, а дыхание под мантией заметно участилось.
— Ненавижу, — твердо прошептала она.
Драко даже не заметил, как она потянулась к нему. Просто уже в следующую секунду ее губы были на его шее. На том же месте, что пару дней назад, только вот касались с еще большей злостью. Жестко, будто она отыгрывалась за то, что он сам этого не сделал.
Но и у Малфоя были свои причины для мести.
— Взаимно.
Схватив Грейнджер за волосы, он потянул их назад и грубо прижался к ней губами, проглатывая возмущенный вскрик и углубляя поцелуй, пока их языки не столкнулись. Затем коснулся шеи, сразу ощущая под пальцами ее учащенный пульс, и подтолкнул Гермиону назад, пока она не уперлась в письменный стол и не вцепилась в края руками. Книги вновь полетели на ковер, заставив резко остановиться и присмотреться к источнику неожиданного шума, но в следующий миг Драко поймал на себе взгляд Грейнджер, подмечая ее расширенные зрачки и оглушительно громкое дыхание.
К черту.
Его рука переместилась на изгибы ее бедер, и она запрокинула голову. Длинные волосы вьющимся водопадом растеклись по письменным принадлежностям, которые Малфой смел вслед за книгами, после чего усадил Гермиону на стол, чувствуя, как она обхватывает его ногами. Целуя ее обнаженные ключицы, он опускался все ниже и ниже, из-за чего она еще сильнее отклонилась назад и запустила руки ему в волосы, обнимая его за шею так, будто хотела притянуть еще ближе, хотя между ними и так не осталось никакого свободного пространства.
— Так это было? — спросил он, ослабляя тугой узел ее дурацкого гриффиндорского галстука. — В твоих кошмарах, от которых ты так отчаянно хотела избавиться.
Грейнджер замерла, и в неестественной тишине он расслышал, как она вдохнула, набирая в грудь побольше воздуха.
Но ответа так и не последовало. Вместо этого Гермиона перехватила его руку, переплетая пальцы и подсказывая направление. Сначала неуверенно и неточно, будто вспоминая, она положила его ладонь себе на талию, потом переместила вверх, пока он не сжал ее маленькую упругую грудь под школьной формой, после чего сразу же услышал сорвавшийся с губ глухой стон.
Драко сжал сильнее, несмотря на ее возмущенное шипение, которое он оборвал коротким поцелуем.
— За то, что не пришла, — прошептал он в ее раскрытый рот, со злостью думая о тех днях, когда она бегала от него по всему замку. Пальцы оказались на ее шее, оборвав поцелуй и заставив запрокинуть голову еще дальше.
В отместку Грейнджер запустила ладони под его сорочку, больно царапнула спину короткими коготками.
— За твою мерзкую ухмылку.
Драко глухо зарычал и вернулся искусанными губами к обнаженным ключицам, вычерчивая влажные дорожки к плечам, поглубже втягивая внутрь ее обольстительный запах, теснее располагаясь между ее ног. Так тесно, что ей пришлось обхватить его плечи руками, чтобы приподнять голову навстречу к его губам. Она впервые была настолько уверенной в каждом своем движении, будто происходящее не являлось чем-то неправильным или невозможным.
Только вот это было не так. А Драко даже не представлял, насколько далеко была готова зайти Гермиона и как сильно будет жалеть обо всем потом, когда протрезвеет.
Но сейчас она облокотилась на стол, искушая его наклониться навстречу. Ткань ее юбки взметнулась вверх, обнажив гладкое бедро, но вряд ли хозяйка это заметила. Пока в ушах звучали требовательно-завлекательные стоны, Драко почти верил, что именно в этот момент Гермиона знала, что делает. В конце концов, она сама пришла к нему, сама затеяла весь этот разговор о своих приятных сновидениях и довела его до помешательства.
Его руки опустились на плечи Гермионы, даже под тканью ощущая тепло ее разгоряченного тела, пока большие пальцы поглаживали шею, нащупывая тонкую цепочку.
Мордред…
— Грейнджер… — он отстранил ее от себя. — Это неправильно.
Она смотрела непонимающим, затуманенным взглядом, будто словам было невообразимо сложно добираться до ее сознания. А когда им все же удалось — на лице сразу появилось разочарование.
— Неправильно?
— Ты пьяна, на тебе этот дурацкий камень, и я совершенно точно уверен, что ты пожалеешь обо всем, как только подумаешь больше двух минут.
Она поджала губы, все еще влажные от поцелуев, обдумывая что-то несколько долгих секунд, за которые он трижды успел пожалеть о том, что не послал в задницу все разумные доводы.
— Малфой, я здесь не из-за камня, — ее голос сразу оборвал остальные мысли. — Не из-за огневиски. И если пожалею о случившемся, то только потому, что ты меня заставишь. — Он невесело хмыкнул. — Но мне бы этого не хотелось.
Она прикрыла глаза, позволяя получше разглядеть дрожащие ресницы и порозовевшие щеки, по которым он осторожно провел кончиком пальца и почувствовал неровное дыхание, из-за которого пришлось шумно вдохнуть наэлектризованный воздух.
— Мне тоже, — после его ответа, прозвучавшего глухим шепотом, Грейнджер удовлетворенно кивнула, прижимаясь щекой к его плечу — на этот раз спокойно, неподвижно, словно сильно устала. — Но тебе стоит выспаться.
Она вздохнула, поправляя взлохмаченные волосы, будто надеялась исправить несколькими взмахами руки царивший беспорядок. Только вот смысла в этом было ничтожно мало, особенно учитывая нетвердую походку и затемненную радужку глаз.
— Думаешь, сможешь добраться до башни? — он недоверчиво приподнял бровь, представляя все длинные темные коридоры и лестничные переплетения, где, кроме прочего, висели болтливые портреты.
— Разве у меня есть выбор? — она пожала плечами и потянулась к мантии-невидимке, которая продолжала висеть на кресле. Интересно, сколько ночей Грейнджер пряталась под ней, путешествуя по ночному замку вместе со своими тупыми дружками?
— Ты могла бы остаться здесь.
Это была шутка. Просто шутка, Драко даже усмехнулся. Но Грейнджер молчала, как если бы задумалась об этом в действительности.
— Это против школьных правил.
Шутка.
— Ты и так нарушила большинство из них, — он фыркнул.
Она же не могла обдумывать предложение всерьез? С другой стороны, разве оно было таким уж безумным? За окном в любом случае густая ночь, а время давно перевалило за полночь, так что надеяться, что гриффиндорская толстуха сжалится и впустит припозднившуюся студентку, было как минимум наивно.
— Утром подземелье будет заполнено слизеринцами, —
трезво оценила ситуацию Грейнджер, и Драко понял:
не шутка.
— Я их растолкаю. К тому же у тебя есть мантия.
Она медленно подошла к его кровати, с излишним интересом изучая узор покрывала, и провела рукой по мягкой ткани, прежде чем присесть. Сглотнув, Малфой заставил себя отвести от нее взгляд, потому что остатки ее горячих прикосновений продолжали теребить воображение, предлагая наплевать на несвоевременно возникшие принципы и мораль. Поэтому он развернулся к письменному столу, на котором царил полный беспорядок, но легче от этого не стало.
Чертова Грейнджер. Нужно было отправить ее в гребаную башню.
Драко закатил глаза, понимая всю абсурдность происходящего и удивляясь неожиданному молчанию.
Подозрительно. Должно быть, Гермиона действительно устала, раз не спешит затевать ссору и доводить его до ручки.
— Что такое, Грейнджер? Уже жалеешь о том, что осталась наедине с потенциально опасным слизеринцем?
Она не отвечала.
Слишком подозрительно.
— Эй, Грейндж… — но он замолк, обнаружив, что она заснула.
Он устало вздохнул, опускаясь рядом и предчувствуя катаклизмы, что ждали его утром, когда она проснется с головной болью и готовыми обвинениями. Однако Драко позволил себе не думать о плохом. По крайней мере, сегодня.
