Резонанс

Балаку понадобилось все самообладание, чтобы выкрутиться из ситуации, которую создали Бак и Гиллиус. Гибель граждан Иерархии и Альянса следовало как-то объяснить. И лучше всего — личной неприязнью и конфликтом. Все батарианцы, которые были в курсе ситуации, держали языки за зубами. Самому же Балаку очень хотелось сделать масштабную чистку рядов. Интересно, почему из всех подчиненных его судьбой озаботились только Аренн и ее подчиненные. Ну и еще Лайнак, но в нем-то сомневаться не приходилось. И Джей. Ее поступок был самым непредсказуемым и поразительным. Балак с содроганием вспоминал, как бросив все и едва стоя на ногах, метался в поисках заменителя человеческой крови. Сейчас Джей приходила в себя под присмотром Лайнака и Аренн. Ее палата надежно охранялась. В кабинет заглянула молодая землянка. — Сэр, адмирал Хакетт хотел бы переговорить с вами. Он на дальней связи. Не тратя времени, Балак поспешил в конференц-зал. Комиссия по расследованию отбыла на Землю позавчера, увозя с собой собранные улики, тела турианцев и несчастного Монтенегро. Мальчишку было жаль — погиб, просто оказавшись не в том месте и не в то время. Балак влетел в конференц-зал и лишь перед самым переговорным устройством остановился, чтобы немного отдышаться. Значок вызова на панели мерцал синим. Выпрямившись, Балак машинально разгладил руками форму и только затем прикоснулся к мерцающей голограмме. На развернувшемся экране возникло изображение адмирала Хакетта. Он поднял голову и взглянул на Балака. Стало не по себе. — Адмирал, — сказал Балак и поприветствовал Хакетта наклоном головы влево. — Коммандер Балак. Как продвигается ваше расследование? Голос Хакетта был сухим и привычным, слегка разбавленным помехами связи. Но даже если бы он стоял здесь, рядом с Балаком, то определить его настроение не получилось бы. — По предварительным данным подтверждается конфликт по личным мотивам. — Не многовато ли трупов, коммандер? Балак поборол невольное раздражение. Ему не нравилось, как к нему обращался Хакетт. К его званию «рийяд» или «капитан внешних сил» в Вооруженных силах Гегемонии ближе всего был бы аналог «майор» в Альянсе. Хакетт, несомненно, знал об этом, но с упорством продолжал использовать слово «коммандер», словно звания Гегемонии для него ничего не значили. — Преступники оказали сопротивление, и я не мог поступить иначе. Хакетт кивнул, соглашаясь. — Как отношения с турианцами сейчас? — Я переговорил с заместителем Гиллиуса — Анексом Прайсом. Он заверил меня, что сможет держать ситуацию под контролем. Изображение с адмиралом Хакеттом мигнуло, и рядом с ним появилась еще одна фигура. Балак ждал этого, но его все равно прошиб пот. Блядь, ну зачем сейчас-то? — Турианцы-то смогут держать ситуацию под контролем. — От интонации Виктуса можно было бы воду замораживать. — А вот можете ли вы? У меня сейчас пятеро погибших от ваших рук. Балак подавил в себе желание высказаться насчет этих самых погибших. Присылали бы нормальных работников, а не отребье с Омеги, и все было бы хорошо. Он наклонил голову влево и сдержанно произнес: — Я не меньше вас сожалею, что так получилось, Примарх. Но я не мог подвергать риску остальных своих подчиненных. Гиллиус и его люди сами выбрали свой путь, когда убили бригадира Монтенегро. Но Виктус совсем не собирался отступать. — Ходят слухи, что ваша версия несколько неполная. Какова роль во всем этом вашего заместителя? Балак широко распахнул глаза — изобразил праведный гнев и оскорбленную невинность в одном флаконе. — О чем это вы?! Бархесс был моим другом. Он геройски погиб, когда пытался остановить негодяев. Получается, что вы ориентируетесь на «слухи», а не на мои слова? Его протест особого впечатления на Виктуса не произвел. — Но комиссии вы тело своего заместителя не предоставили… Балак его перебил: — На каком основании я должен отдавать тело гражданина Батарианской Гегемонии? Это наше дело. Или хотите убедиться, что я не лгу? Хакетт все это время спокойно наблюдал за перепалкой двух руководителей, даже не делая попытки вклиниться в разговор. Балаку даже показалось, что он прячет улыбку. — Учитывая ваше прошлое, это было бы не лишним. Виктус, судя по всему, перешел к полномасштабной войне. Балак сощурился. Турианцы и сами во многих случаях вели себя как захватчики и спуску никому не давали. Война Первого контакта отлично подтверждала это. Так что не этому говнюку толковать про прошлое батарианцев. — На что это вы намекаете? Или ваше прошлое было чище и светлее? — Господа, — наконец заговорил Хакетт, — давайте не будем затрагивать прошлое и сосредоточимся на настоящем. Балак тоскливо подумал о бренности бытия и хитрожопых старперах на своем пути. Виктус тоже не выглядел довольным: даже на голограмме было видно, как он сжимает мандибулы и блестит глазами. — Мы получили сведения от комиссии по расследованию, — безмятежно продолжил Хакетт. — И, полагаю, мы не будем делать никаких выводов до полного анализа данных, полученных и комиссией, и батарианской стороной. Смею вам напомнить, Примарх, что коммандер Балак сильно рисковал во время спасательной операции на Цитадели, в том числе и ради турианцев. Он выразительно поглядел на Виктуса, но тот упрямо качнул головой. — Да, это так. Но сколько всяких ресурсов и информации они сняли со станции. Балак поглубже вдохнул, успокаивая себя, чтобы с ходу не послать его на хуй. Отчасти Виктус попал в точку, но это не давало ему право предъявлять Балаку такие обвинения. — Вы пытаетесь сказать, что я мародер, Примарх? Хакетт вклинился в разговор, не давая Виктусу вновь сцепиться с Балаком. — Хочу напомнить, что коммандер все сдавал под опись представителям Объединенных сил и, чтобы обвинять его, надо иметь веские доказательства. — Я не обвиняю, а констатирую факт, что интерес ледды Балака не основывался только на принципах гуманизма. Так бы поступил каждый из нас. Так что это не оправдание для нынешнего инцидента. Выкрутился. Примирительно-уважительное «ледда» и «так бы поступил каждый из нас» уравновешивалось «нынешним инцидентом». — Уверяю вас, что расследование будет проведено в полном объеме, — заверил его Хакетт. — Это дело на моем личном контроле. — Хорошо, — согласился Виктус, — но ледде Балаку необходимо будет предоставить всю информацию. В том числе и по погибшим батарианцам. Балак утвердительно кивнул, не считая нужным упомянуть, что труп Бархесса уже превратился в пепел и с почестями был отправлен на «Легард». А Лайнак красиво и гладко расписал его героическую смерть от пуль грязных турианских ублюдков в отчете о вскрытии. Те двое, которых грохнула Джей, тоже были кремированы и представлены героями. Герои, как же. Балак толком не знал, что произошло у него дома, но судя по тому, что ему рассказал Лайнак после осмотра Джей, герои из них получились, как из говна космический корабль. Сеанс связи закончился. Напоследок адмирал Хакетт окинул Балака многозначительным взглядом, от которого кишки в узел скрутило, и сказал, что хотел бы встретиться лично в штабе Альянса на Земле в ближайшее время. Голограмма потухла, а Балак так и стоял перед терминалом не в силах сдвинуться с места. Он превратился в марионетку Хакетта, которая выполняла все его «просьбы». И на то имелись причины. После бойни, которую устроили Жнецы и «Цербер», после предательства Удины и некоторых одурманенных чиновников на Земле всю власть взяла армия во главе с адмиралом Хакетомм. У них в руках были сосредоточены ресурсы и органы управления и, странно если они бы не воспользовались такой возможностью. Хакетт вознесся так, как никому и не снилось. Сейчас Альянс напоминал что-то среднее между Турианской Иерархией и откровенной военной хунтой. Справедливости ради, Хакетта никак нельзя было причислить к тупоголовым солдафонам. Тонкий стратег, который всегда все продумывал на шаг вперед, он первым делом стал налаживать отношения с другими расами. Спустя месяц после назначения Балака руководителем логистической службы его вызвали в штаб Альянса. Встреча проходила с глазу на глаз в кабинете Хакетта. Балака обыскали, изъяли оружие и даже, несмотря на его протесты, уни-инструмент. Предельно откровенный разговор требовал конфиденциальности. Хакетт хотел заручиться поддержкой батарианцев в будущем. Он недвусмысленно дал понять, что всю помощь, которую получат батарианцы сейчас, придется отработать потом. И что сам Хакетт хотел бы видеть во главе обновленной Гегемонии кого-то вполне определенного. — Мы же люди военные, командер Балак, — сказал он, ставя перед Балаком стакан с выпивкой. — Мы всегда поймем друг друга, не так ли? — Что заставляет вас так думать? — спросил его Балак, глядя на темную жидкость на дне стакана, но не притрагиваясь к нему. Прямо взглянуть в холодную синеву напротив не получалось — слишком уж велико был подсознательное неприятие светлых глаз. — Я же террорист и преступник. — Да, — подтвердил Хакетт и покрутил свой стакан в длинных пальцах. — Но коммандер Шепард пошла с вами на сотрудничество. Она дала вам шанс, а я в таких-то вопросах всегда доверял ее мнению. Она-дала-вам-шанс оказалось хлеще пощечины. Балак с трудом сдержался и промолчал. — Мы бы хотели, чтобы в будущем батарианцы не создавали нам проблем на дальних рубежах. Это было бы хорошо и для нас, и для вас самих. — Вы заглядываете настолько далеко вперед, — глухо проговорил Балак, подумав о том, что возможно и не осталось никого, чтобы создавать людям проблемы. — Да бросьте, к чему пессимизм? — Хакетт безошибочно угадал его настрой. — Безусловно, надо готовиться ко всему, но надеяться-то надо на лучшее. И вам необходимо демонстрировать эту надежду, хотя бы ради ваших людей. Балак промолчал. Ответить было нечего. Хакетт был прав кругом и всюду. — Я могу обещать со стороны Альянса лояльность и помощь. В разумных пределах, конечно. — За это я должен буду продаться и действовать в ваших интересах? Хакетт со стуком поставил стакан на стол и сел напротив Балака. — При том раскладе, который у вас есть, выбор небольшой, не так ли? Но могу вас успокоить. Мне не нужно слепое подчинение, мне нужен союз. Собственный голос прозвучал чуждо. — Да, адмирал. — Я надеюсь на ваше благоразумие, коммандер Балак. Благоразумие пришлось подкрепить подписью в тайных соглашениях несколько позже. Хакетт был военным, но его деловой хватке могли позавидовать многие батарианские бизнесмены. Балак был у него на крючке и ничего не мог с этим поделать, ведь не обладал нужными ресурсами, а значит, и независимостью. Очнувшись от своих мыслей, Балак отвернулся от погасшего терминала связи. Судьба в лице покойного ныне Бака дала ему призрачный шанс немного переменить ситуацию. Перед смертью его удалось хорошенько разговорить и получить кое-какую интересную информацию. Сейчас лишь нужно было решить, как этим лучше воспользоваться.

***

Аренн сходила с ума от скуки. Балак так берег свое сокровище, что просил ее периодически подежурить вместо Лайнака. Дескать, прости, никому не могу доверять, только тебе. Последнее время такие дежурства слишком участились. Раненую Джей спрятали в палате медицинского отдела городка. Помимо кушетки и крошечной раковины за ширмой, там уместились медкомбайн и небольшой диван. Джей крепко спала под действием препаратов. Ее руки и ноги были пристегнуты к кушетке, чтобы она не переворачивалась. Время от времени она что-то тихо бормотала. Аренн брезгливо морщилась. Ей вовсе не хотелось проводить свое свободное время с сумасшедшей. От нечего делать Аренн занялась маникюром. Лежала на диванчике, перекинув ноги через подлокотник, и орудовала пилкой. Пилка была красивая и удобная. Сделана она была из тессианского стекла зеленоватого цвета. На рукоятке красовались крупные розовые цветы, которые Аренн видела воочию на Тессии, когда была в гостях у Неры. Тогда же Аренн получила в подарок дорогущий маникюрный набор, из которого была эта пилка. Аренн вздохнула и, положив пилку в карман, посмотрела в потолок. Скоро уже будет год, а раны не стали меньше кровоточить. Они затягивались под слоем повседневности, боль немного отходила на второй план, но стоило лишь вспомнить какую-нибудь деталь и болеть начинало снова, сильнее, чем прежде. Нера Н'Тхани была пилотом. Связь с ней прервалась в первый же день нападения Жнецов на Тессию. Аренн понимала, что нет смысла тешить себя надеждами. Нера погибла и даже не удастся узнать, как это случилось. Аренн зажмурилась и пальцами провела по верхним глазам, а потом по нижним, смахивая выступившую влагу. Можно было позволить себе слабость, пока никто не видел. Нера была отчаянной и смелой. Вся в бешенного папашу-ворча, как любила говорить она сама. Аренн не сомневалась, что смерть Неры была яркой и страшной, в брызгах горячего металла и реве издыхающего двигателя. Скорее всего, она пошла до конца, не задумываясь и не испытывая страха. Джей негромко вскрикнула. Аренн распахнула глаза и мгновенно приподнялась на локте. Стало тихо. Даже медицинский комбайн перестал гудеть. Слышалось только шумное дыхание Джей. Видимо, ей что-то привиделось во сне. Аренн встала и, мягко ступая, подошла к кушетке. Глаза Джей были закрыты. Она лишь немного повернула набок голову. Отек на лице прошел, остались желтые синяки, но узнать знакомые черты вполне удавалось. Когда Балак рассказал Аренн, кто такая Джей, то она не сразу поверила. Шепард была большим человеком. В Гегемонии про нее регулярно рассказывали СМИ. Для обывателей она была кем-то вроде чудовища. Родители пугали ею своих детишек, а старушки в парках регулярно пересказывали слухи, насыщенные кровавыми подробностями. Про Шепард даже кино снимали. Фильмы были редкостным говном, но народу нравилось. Если бы у Аренн была возможность убить Шепард, она бы это сделала. Это нельзя было назвать ненавистью, просто борьба за выживание. К Джей таких чувств Аренн не испытывала. Ей вообще было безразлично, кто там и на кого похож. Джей производила впечатление не очень умного и не очень сильного человека — она не представляла опасности. Взгляд Аренн упал на правую руку Джей: сухая исцарапанная кожа, обкусанные ногти с темной каймой, заросшие ногтевые лунки, воспаленные заусенцы. Аренн скривила губы: это существо женского рода вообще учили ухаживать за собой? Запах немытого тела и грязные волосы еще можно было списать на теперешнее состояние Джей, но ее руки были явно результатом неряшливости и запущенности. Аренн решительно подошла к раковине и сдернула с держателя полотенце. Намочив край горячей водой, она вернулась к Джей и замотала ее руку в теплую ткань. Нужно было отвлечься и прекратить представлять шипение горящего топлива и тонкие пальцы, стискивающие штурвал штурмовика. Нужно было отпустить все то, что когда-то было дорого. Нужно было хоть какое-то занятие, кроме того, что пилить ногти и пялится то в потолок, то в раковину. Аренн присела на стул и положила голову на край кушетки. Бортовой психолог, к которому она ходила несколько месяцев назад, говорил, что надо стараться вспоминать какие-то позитивные моменты из детства. Тяга к прекрасному была у нее всегда. Отец очень хотел сына. Когда родилась девочка, он неделю с матерью не разговаривал. Взял отпуск и тихо напивался в своем кабинете. Придурок. Аренн была единственным ребенком, которого баловали, как могли. Ее заваливали игрушками. Самые модные и красивые куклы в шикарных нарядах от мамы, с роскошными кукольными домиками, в которых спокойно могла бы жить сама Аренн. От папы всегда были большие роверы, здоровенные модели космолетов, точные копии штурмовых винтовок под детскую руку, игрушечные солдатики и варрены. Каждый родитель хотел заинтересовать ее. Аренн в то время многого не понимала, но детским чутьем она уловила, что споры о ее воспитании ведут к конфликтам в семье. Она стала хитрить. Засовывала кукол в роверы и космолеты, солдатиков в кукольные домики, варренов в бассейны. Родителям же объясняла, что все солдаты попали в госпиталя, варрены не хотят сражаться без них и купаются в бассейнах, а прекрасные дамы вполне себе могут дать жару на поле боя. Ей казалось, что так никто не будет обижен. Папа слушал и усмехался за спиной у мамы, которая хваталась за сердце. Аренн поймала себя на том, что сидит и глупо улыбается, глядя в стену. Сколько ей тогда было? Три, пять лет? Не важно. Сейчас ей двадцать пять и ее прекрасная дама уже погибла, оставив после себя неизбывную тоску. Вот опять эти мысли. Аренн обругала себя последними словами и размотала полотенце на руке Джей. Обломанные ногти побелели от воды, а кожа немного размякла и приобрела бумажный цвет. То, что надо. Аренн вытащила пилку и, не торопясь, обтерла ее полотенцем. Первым делом она принялась сдвигать кожицу вокруг ногтей Джей. Дело продвигалось не быстро. Сейчас Аренн чувствовала себя как в детстве. Ей доверили живую редкую, но сломанную куклу. Так почему бы не починить ее немного? Тем более Аренн это не трудно, зато будет красиво. Она окинула Джей придирчивым взглядом. Про «красиво» она явно преувеличила, просто не будет пиздеца, который есть сейчас. Надо будет притащить в следующий раз лак для ногтей, ножницы, чтобы подровнять этот ужас у Джей на голове, раздобыть где-то человеческую расческу и, обязательно, краску для волос. Потом еще понадобится светлый тональный крем и контактные линзы. Внешность Джей следовало поменять хоть немного и уже давно. Странно, что Балак не озаботился этим. Джей обладала странной притягательностью. Может, потому, что она была биотиком. Когда Аренн встретила Неру, то сразу влюбилась в нее. Нет, не из-за того, что Нера была азари и имела фантастическую фигуру. Нера была небольшого роста с маленькой грудью и довольно вздорным характером. Но ее биотика — это было что-то фантастическое. Магия, текучее волшебство, совершенно невозможное в современном мире. А Нера была словно заклинательница. Ее способность поднимать предметы или отрываться от пола очень нравилась Аренн. А что она могла проделывать со своим даром в постели! Аренн качнула головой. Ну как избавиться от мучительных воспоминаний? Нужно было сосредоточиться только на настоящем. Сейчас — вот на этих грязных отвратительных ногтях и их обладательнице. Интересно, умела ли Джей делать со своей биотикой всякие штуки? То, что увидела Аренн, ее не сильно впечатлило. Однако Джей была без усилителя и к тому же сильно измучена. Аренн вновь пошла к раковине и намочила полотенце горячей водой. Все было более запущено, чем она предполагала. Спустя два часа своих стараний Аренн придирчиво оглядела руку Джей. Еще не помешала бы специальная мазь с панацелином, чтобы залечить царапины, но в целом было неплохо.

***

После пробуждения Джей охватил ужас. Ей показалось, что она опять не может пошевелиться и ее вновь парализовало. Только спустя время до нее дошло, что ее руки и ноги пристегнуты ремнями к кушетке. Она дернулась и приподняла голову, но тут опустила ее назад. От усилия резко закололо в боку и перехватило дыхание. — Лежи смирно. Не надо так дергаться. Джей повернула голову на голос и увидела Аренн. У нее была кожа цвета топленого молока. Хрящевые узоры на лбу и макушке были немного темнее. Черные стрелки и светлые тени на глазах придавали Аренн какой-то непривычный для батарианцев вид. Она казалась какой-то неправильной. Аренн сидела на подлокотнике дивана и мило улыбалась. В ее взгляде таилось ехидство. — Развяжи, — попросила Джей, шевельнув руками. — Не так быстро, — мягко сказала Аренн. Она словно разговаривала с маленьким ребенком. — С тобой надо быть осторожнее. — Со мной? — переспросила Джей. Она вполне нормально себя чувствовала, если не считать ноющей раны. Так причем же здесь была осторожность? Аренн подняла палец и покачала им из стороны в сторону. — Твоя биотика. Лучше тебе пока побыть зафиксированной во всех отношениях. Джей опешила. И это после того, как она чуть не умерла, спасая Балака? После всего, что она делала? Они просто взяли и связали ее, как какого-то бешеного зверя. Джей почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Боже, какой же дурой она была, что не сбежала, когда была возможность. Это же батарианцы! Им вообще нельзя верить. — Но как же... — начала было она, но осеклась, увидев, как откровенно ухмыляется Аренн. Внутри словно бабахнул взрыв под сто килотонн. — Блядь, а ну пусти! — рявкнула Джей и рванулась, так, что кушетка заходила ходуном. Она тут же пожалела о своей вспышке. Боль прорезала бок, отдалась за грудиной, так что перехватило дыхание. На глазах выступили слезы. На Аренн ее усилие не произвело никакого впечатления. Она все так же презрительно кривила пухлые губы. — Истериками ты ничего не добьешься, стерва. Ну, разве только кровотечение откроется. А вот если будешь вести себя спокойно, то я, может быть, развяжу тебя и отведу пописать. Ну как? Джей уставилась в потолок и глубоко вздохнула. Аренн сильно напоминала Расу, когда та была не в духе. Хотя нет, это был более сволочной вариант. С такими бесполезно ругаться или спорить. Только игра по их правилам, только хардкор. — Эй, чучело четырехглазое, — сказала Джей и скорчила рожу, — расскажи, чего вы все такие мудаки? Скажем, спасает вам кто-то жизнь, а вы его сразу сажаете на привязь. Пиздец же. Джей ждала, что Аренн разозлится, но та неожиданно расхохоталась. — А ты что ожидала? Орден? Конфетку? Бантик на шею? Ну и дура. Скрипнув зубами, Джей ответила: — Лучше уж быть дурой, чем мудаком. — Нет, быть дурой гораздо хуже, — сказала Аренн. — Для дуры, конечно. В комнате было душно, и Джей заерзала, пытаясь сбросить с себя одеяло. Аренн лениво оттолкнулась от подлокотника и подошла к ней. Сгребла ненужное одеяло и бросила его на диван неряшливой кучей. Потом сделала то, чего ожидать от нее совсем было нельзя: пощекотала Джей пятки. И хихикнула, когда та инстинктивно дернулась и поджала пальцы ног. — Есть хочешь? Или, может, водички? — Не хочу я ничего! Джей приподняла голову, оглядела себя и охренела. Вместо привычной мужской рубашки на ней был какой-то блядский халатик из полупрозрачной ткани. Под ним отлично проглядывало тело и белая повязка на животе. — Что это на мне? — Одежда. — Да это пиздец, а не одежда! — разозлилась Джей. Ее привязали и приставили к ней язвительную стерву — ладно, это было ожидаемо от таких сволочей. Но вот прозрачная хуйня, сквозь которую торчали сиськи — это было уже верхом издевательства. — Эй, четырехглазая, ты мне свою рабочую форму принесла. Забирай обратно. Аренн болезненно щелкнула ее по носу и поправила вырез халатика. — Тебе идет. Привыкай. Она достала из кармана расческу и принялась за волосы Джей. Недовольство пресекла быстро, пригрозив выбить зубы. Джей в ответ послала ее на хуй и уставилась в потолок. Аренн казалось маленькой и хрупкой, но внешность была обманчива. Что-то в ее тоне и взгляде заставило поверить, что угроза насчет зубов вполне реальна. Один вопрос жег язык, и хотя Джей совсем не хотела его задавать, ей пришлось. Иначе бы голова лопнула. — Где Балак? Или он больше не придет? — Почему не придет? — переспросила Аренн и на лбу у нее залегла тонкая складка. Она сосредоточенно укладывала челку Джей то на одну сторону, то на другую. — Придет, конечно. Помолчав, Джей вновь спросила. Ей признаться слегка надоело, что Аренн расчесывает ее по десятому разу и трогает волосы руками. Вообще это было странно. Батарианцы были довольно брезгливы в отношении людей. — Тебе не противно трогать мои волосы? — А должно быть? — Аренн дернула ее за челку, а потом пригладила рукой. Мягкие волосы никак не хотели ложиться как надо. — Для укладки нужен лак, — сказала Джей и вспомнила, как мучилась, когда делала прическу как-у-Шепард. Почему-то у нее всегда с этим были проблемы, которые обычно решала Раса. — Лак? Это что? — Клейкая штука. — Может, зубная паста подойдет? Джей представила себя с зубной пастой на башке и содрогнулась. — Нет, лучше не надо. Аренн наконец оставила ее в покое и, засунув расческу за пояс, уселась на стул возле кушетки. У Джей мелькнула мысль попросить оставить ей расческу, но взглянув на Аренн, передумала. Сейчас начнет расспрашивать и издеваться, придется рассказывать, что все это время ей приходилось приводить волосы в порядок то рукой, то вилкой. И вообще, связанной ей расческа ни к чему. — Развяжи меня, я ничего тебе не сделаю. Аренн ничего не ответила, но бросила выразительный взгляд. Потом откинулась на спинку стула и поправила манжеты рукавов на форменной рубашке. Джей, как завороженная, следила за ее холеными пальцами, разглаживающими ткань. Молчание было в тягость, и Джей вновь заговорила. — Тебе надо было стать парикмахером или визажистом каким. Аренн усмехнулась и откинулась на спинку стула. — Первое слово я вообще не поняла, а второе. Хм, я не принадлежу к Рабочей качурре. — Качурра? Аренн поджала губы и поднесла руку к уху, активируя поиск синонимов в переводчике. Она помолчала и потом продолжила: — Качурра — это общность людей, связанных едиными правилами. Ваш аналог — кастья. — Каста, — машинально поправила ее Джей. Аренн кивнула. — Мой отец был из Военной качурры, мать — из Торговой. Так как я женщина, то могла выбирать между этими двумя занятиями. Мужчины в этом плане более ограничены. Скажем, рийяд Балак должен был стать военным, как отец, хотя его мать была из Рабочей качурры. — А если бы он не захотел? — удивилась Джей. Покачав головой, Аренн пустилась в пространные объяснения. Ей, похоже, было приятно рассказывать об этом. Всего в Гегемонии насчитывалось шесть основных качурр: Научная, Военная, Торговая, Рабочая, Божественная и Низменная. Четыре первые определялись по рождению и не могли быть изменены в течение жизни. Божественная качурра была уготована тем, кто добровольно посвящал свою жизнь Богу, а к Низменной относились все те, кто когда-то отказался от качурр по рождению либо были изгнаны из них за какие-то преступления. Рабы тоже относились к этой общности. Низменные были сильно ограничены в гражданских правах. Мальчики, как и девочки, могли выбирать, если их родители были из разных качурр. Единственным исключением была Военная общность. Новорожденный батарианец мужского пола сразу приписывался к Военной качурре, если там же был один из родителей. — Если бы рийяд Балак отказался стать военным, то он бы вошел в Низменную качурру и навсегда потерял бы свой социальный статус, — подытожила Аренн. — Нихрена себе порядочки у вас. — Кстати, если рождается ребенок у батарианца и землянки, — губы Аренн вновь изогнулись в ехидной улыбке, — то он будет записан в качурру батарианца. Джей настолько поразилась, что пропустила подъеб мимо ушей. Ей показалось, что она ослышалась. — Ребенок? Типа усыновленный? Аренн покачала головой. — При чем тут усыновление? Наука сейчас не стоит на месте, знаешь ли. — Но как? И что в итоге? Батарианец с двумя глазами? Или человек с этим… как у вас там называется на морде… на лице то есть. — Морда — это у тебя, — отрезала Аренн. — Тупица, зачатие происходит с помощью искусственного оплодотворения. Раса, внешность, пол программируются, так что вариант появления каких-то уродцев исключен полностью. Я слышала о пятнадцати успешных случаях. — То есть во всех этих случаях у земной женщины рождался батарианский ребенок? — В четырнадцати случаях — да, в пятнадцатом — у батарианки родилась вполне себе маленькая земляночка. Но в любом случае, у этих детей присутствуют ДНК обеих рас. Это может никак не влиять на их жизнь, а может давать им дополнительные преимущества. Скажем, минимизирует риск развития каких-то болезней или влияет на мозговую активность. — Но зачем батарианке нужен был человеческий ребенок? Аренн засмеялась. — Да, такое тоже случается. Девушка из хорошей семьи влюбилась в человека. Ты не представляешь, какой был скандал. Все день и ночь гудели и обсуждали, может ли ребенок от отца-человека принадлежать к качурре матери. Потом Высший суд признал, что такое возможно, потому в нем содержится батарианское ДНК. — Охренеть. И эти дети потом тоже смогут иметь потомство? — Об этом я не знаю, — задумчиво проговорила Аренн и провела пальцем по лицевому хрящу. — В любом случае, пока они слишком маленькие. Вырастут — тогда станет ясно. — Слушай, а я никогда не слышала о таком. — Это потому что земляне присоединились к Закону номер пятьсот двадцать два о запрете смешения ДНК-материалов. Его подписали все расы, входящие в Совет, кроме азари. Аутсайдерам же, вроде нас или кварианцев, этот запрет безразличен, поэтому и исследования проводились на эту тему. — Объясни мне, зачем это. Что батарианцы не могут найти себе пару из своих? — Ты задаешь такие наивные вопросы. Сколько тебе лет? — Тридцать три. — Нет, — покачала головой Аренн. — Сколько тебе настоящих лет? Ну, когда тебя вытащили из инкубатора. Джей поджала губы. Из «банки». Ее вытащили из «банки», как говорила Раса. Как какой-нибудь блядский консервированный овощ или тушенку. — Около двух лет. Я немного потеряла счет времени и… — О, так мало. Но в тебя, наверное, заложили уже что-то. Я читала, что есть методика, при которой клон пробуждается с базовыми представлениями о мире и сразу же может общаться. Во рту резко пересохло, Джей сглотнула вязкую слюну. В ее случае все было иначе. Всем было насрать, как она будет воспринимать мир или общаться. — Нет, у меня такого не было, — медленно проговорила она, подбирая слова. — Просто меня сделали для других целей и… Джей запнулась, не в состоянии выразить мысль. Она должна была умереть, так и не появившись на этот свет. Во сне, гуманно и во имя великой цели. Ей было стыдно говорить о том, что она была лишь скотиной на убой. Но держать это в себе тоже было невозможно. — Я — донор. Если бы Шепард понадобилась печень или легкое, то я бы пришлась очень кстати. Она чуть было не сказала «ко столу». Кусок мяса, выращенный людоедами из «Цербера». Смотреть на реакцию Аренн не было сил. А вот медицинский комбайн стал ужасно интересен. Можно было считать световые блики на его белом гладком боку. — А если бы Шепард не понадобились органы и не нашелся добрый человек, который тебя оттуда вытащил, то чтобы случилось? В тоне Аренн не было жалости. Только любопытство и, может, легкое удивление. Джей провела языком по губам. — Не знаю, — солгала она. Вранье. Ей отлично было известно, что такое процедура Д-8 в соответствии с Инструкцией по безопасному осуществлению экспериментальной деятельности «Цербера» на космических станциях. Утилизация ненужных биологических отходов осуществлялась в крематорах при температуре до восьмисот градусов по Цельсию либо путем обеззараживания биологических останков в автоклаве при полутора атмосферах в течении нескольких часов. В последующем пепел либо разваренная биомасса загружалась в контейнер и отправлялась для последующего захоронения на ближайшую пригодную для этого планету. Единственное, в чем заключался вопрос: успела бы Джей что-нибудь почувствовать до того, как стала бы переработанными биологическими отходами? Скорее всего, нет, но только при мысли о такой возможности Джей покрывалась гусиной кожей. — Ты выучилась всему за год? — новый вопрос задал новый виток того, о чем не хотелось думать. — За шесть месяцев. — Но как? Воспоминания нахлынули, оставляя после себя мерзкое это-не-со-мной чувство. Можно все, если очень захотеть. А Раса очень хотела свою карманную Шепард. Было много операций по вживлению нейроимплантов. Много боли, ведь боль и стресс стимулируют работу мозга, заставляют организм работать на пределе возможностей. Еще был строжайший распорядок жизни и постоянное желание выспаться. Джей нужно было учиться — нельзя было терять драгоценное время на сон. Мерзкий вкус энергетиков, казалось, навсегда въелся в память. От таблеток-стимуляторов и недосыпа кружилась голова. Ей можно было спать два часа в неделю. — Это было непросто. Собственный голос прозвучал твердо и буднично. Три слова встали будто стена и закрыли воспоминания от чужого любопытства. Никаких подробностей. Никаких переживаний. Никакого страха. Все это останется внутри, до того, как она сможет поговорить об этом с Шепард. Или не сможет, и тогда это уйдет в могилу вместе с ней. Посторонние не должны были знать об этом. — Дай воды, — попросила Джей. Ее утомил этот разговор. Аренн выполнила просьбу. По тому, как она подносила бутылку и поддерживала голову, Джей стало ясно, что жалость к «дуре» и «стерве» все-таки есть. Глотать было тяжело, каждое сокращение диафрагмы отдавалось болью в ране. Джей взглянула в глаза Аренн и увидела свое отражение в маслянистой черноте. — Тебе надо быть умнее, — сказала Аренн, убирая бутылку. — Слишком легко ты идешь на контакт. Ее пальцы прошлись по предплечью Джей и, нащупав ремень, взялись за пряжку. — Когда будешь говорить с рийядом, постарайся не глупить. Для разнообразия. Пряжка расстегнулась с легким позвякиванием. Джей подняла руку и стиснула кулак, борясь с противным покалыванием в затекших мышцах. — Какого хрена? — спросила она, увидев свои ногти. — Это что, розовый? Пухлые губы Аренн раздвинулись в улыбке, обнажая мелкие белые зубы. Она ловко отстегнула второй ремень и, обхватив Джей за плечи, помогла сесть. — Я знала, что тебе понравится. — Бля-я-я, — потрясенно простонала Джей, уставившись на свои ноги, — и там розовый. Она вытянула руки и вращала их в запястьях, разгоняя кровь. — Красиво ведь? Самое то для твоей светлой кожи. Вам, людям, идет такое. — Пиздец, — выдохнула Джей. — Какой же это пиздец. — Ну вот, ты мне только начала нравится и сразу же все испортила своей грубостью и дурным вкусом. Джей с трудом согнула ноги в коленях и принялась растирать покрасневшие следы от ремней на щиколотках. Странная была эта Аренн. То собранная и строгая, то несерьезная до ужаса. Словно сама не знала чего хочет. Или не знала, чем себя занять. А доводить других и потом смотреть на реакцию, это же было охренеть какое развлечение. Джей вспомнила как доставала Лайнака, который никогда ей ничего плохого не сделал. Просто потому что все казалось бессмысленным. — Близких всегда тяжело терять, — сказала она наугад и посмотрела на Аренн. Маска ехидства распалась и будто стекла с лица той, оставив заостренные черты и тяжелый взгляд. Настоящее выражение продержалось всего несколько мгновений, а потом вновь подернулось пленкой напускного веселья. — Ты чего? От травмы не отошла еще? Джей колупнула розовый лак на ногте. Как же хорошо держалось эта гадость. — У меня травма от этого яркого говна, — ответила она. — И твоего чувства юмора.

***

Ждать было невыносимо. Именно этим Джей и приходилось заниматься. — Конечно, он тебя отпустит, — говорила Аренн. — Но он хотел поговорить перед этим. И вообще, имей терпение. Тебе надо будет сделать документы и кардинально изменить внешность. — Как будто мало того, что ты сделала со мной, — выходила из себя Джей. Черные волосы и отбеленная кожа делали Джей похожей на привидение. Она иной раз даже своего отражения пугалась. Радовало лишь то, что хотя бы в остальном Аренн перестала надоедать ей. Джей теперь спокойно заворачивалась в здоровенные толстовки и рубашки, а еще не испытывала желание отгрызть себе пальцы, чтобы никто не увидел блядский лак. Вообще Аренн была неплохой. Они сумели найти общий язык, и порой Джей даже казалось, что Аренн общение доставляет удовольствие. Она с одинаковым энтузиазмом выслушивала и рассказывала. Балак не появлялся больше недели. На вопросы о нем Аренн лишь загадочно отмалчивалась. Иной раз Джей казалось, что он вообще не уже появится. Она все бока себе отлежала, читая книги, которые принесла ей Аренн. Это была какая-то несусветная батарианская хрень, половину из которой Джей не понимала. Особенно доставила история про рабыню-азари и ее ебанутого хозяина-садиста. — Это что за говнище? — спросила она тогда Аренн. Та только плечами пожала: — Современная литература на злободневные социальные темы. Книга одобрена Советом по этике Гегемонии. — Это же невозможно читать. В том Совете или слепые, или тупые. — Или то и другое одновременно, — улыбнулась Аренн. — Ладно, не парься, вечером принесу тебе подборку классических произведений. В стихах. — Уй, бля, — простонала Джей, растекаясь по подушке и закрывая глаза. — Иди-ка ты туда, где солнышко не светит, со стихами своими. Теплые пальцы легли на шею, осторожно стиснули ее. — Как же мне иногда хочется придушить такую неблагодарную сучку. — Валяй, — пробормотала Джей, не открывая глаз. Последнее время ее охватило странное безразличие ко всему. — Я все равно иначе сдохну от скуки. — Скоро вернется рийяд. Неужели его не дождешься? Джей распахнула глаза, приподняла голову. — Когда? Аренн рассмеялась. — Скоро. Дня через два. Тебе часы нужны? Будешь считать мгновения. Джей скинула руку Аренн и села. Голова будто была набита ватой и сил выдумать колкий ответ не осталось. Вскоре Аренн ушла, а сама Джей задремала за очередной идиотской историей про какую-то богатую сучку и бедного парня из провинции. Она даже не почувствовала, как планшет выскользнул из ее рук. Вполне можно ощутить, когда на тебя пристально смотрят. Но Джей никогда бы не могла подумать, что от взгляда можно проснуться. Она вынырнула из сна и даже дар речи потеряла. Напротив нее на стуле развалился Балак. Сидел, скрестив руки на груди и широко расставив ноги. Он не пытался ее разбудить. Просто сидел и разглядывал. Джей дернулась от неожиданности, какое-то время тоже молча смотрела на него. Ей даже подумалось, что она до сих пор спит. — Ну, здравствуй, — нарушил он молчание, сломав ощущение своей ирреальности. — Какого хрена? Балак повел плечами и потянулся вверх, щелкая суставами пальцев. Темная форменная куртка задралась, обнажая широкий ремень на поясе, край черной футболки и светло серый живот. — Какая же ты приветливая. Он оперся ладонями о колени и откинулся на спинку стула. Сощуренные глаза не сулили ничего хорошего. — Как здоровье? Бок болит? — Неа. Я готова уйти хоть сейчас. Ты же меня отпустишь? Она ждала отказ. Или предлог для него. Балак же лишь буднично пожал плечами и невозмутимо ответил: — Да, конечно. Я тебе и помогу, чем смогу. Его ответ настолько обезоружил ее, что она даже не нашлась, что сказать. Смотрела на него исподлобья и молчала. Балак наклонился вперед и блеснул глазами. — Рану покажи. Отказывать не было смысла. Джей откинула плед и задрала рубашку. Справа под ребрами красовалась здоровенная термоповязка. Джей сильно повезло с ранением. Несмотря на то, что резотрон задел печень, кровотечение не убило ее. Балак пересел на диван, слегка подвинув ее ноги. Его руки уверенно ощупали ее бок, прошлись по краю повязки. Джей поморщилась от тянущей боли. — Сможешь уйти, когда мы покинем Солнечную систему. Вернешься на свой Бенкенштейн или куда захочешь. Он прикрыл ей бок пледом и взял за левую руку. Перевернул тыльной стороной вниз, рассматривая изрезанную рубцами ладонь. Осторожно провел большим пальцем по багровому неровному гребню самого большого из них. Она хотела было выдернуть руку, но передумала. А вот не возразить не могла. — Но я… — Останешься в Солнечной системе — Альянс тебя сцапает. Мне этого совсем не надо. Подвинься. Он слегка подтолкнул ее и Джей зашипела: — Как я буду двигаться, если все болит? Ни слова не говоря, он подхватил ее под плечи и коленки и максимально подвинул к спинке дивана. Сам скинул ботинки и улегся с краю набок, подпер голову рукой. Джей поерзала, стремясь отвоевать себе больше места. От Балака хорошо пахло сигаретами, кофе и дезодорантом. Еще был его запах, специфический, терпкий, привычный. Сразу вспоминалось, как они грелись друг о друга холодными ночами. Джей прикусила губу. Внутри расползалось, что-то похожее на здоровенный шар, состоящий из горячего газа. Интересно, в груди останется место для кислорода? Должно остаться, ведь у нее вполне себе широкая грудная клетка. Он осторожно положил ей руку на бок, прямо над повязкой. От тепла его ладони ноющая боль немного отступила, разошлась. — Почему ты закрыла меня собой? Джей почувствовала, как у нее вспыхнули щеки. Ответ был прост: у Балака в тот момент не было нихрена, а у нее был какой-никакой барьер. Он бы умер от удара резотроном сразу. А ей вовсе не хотелось, чтобы он умирал. Это сошло бы за причину, помимо того, что она была в долгу перед ним за жизнь, здоровье и возможность ходить на своих двоих. Но Джей бы скорее себе язык откусила, чем сказала бы такое вслух. — Так получилось, — буркнула она и попыталась перевести разговор. — Когда вы уходите? Он придвинулся чуть ближе, вытянул руку и опустил голову на локоть. — Через четыре дня. Слушай, а у меня есть к тебе предложение. Деловое. Джей напряглась. Была бы сейчас возможность, не стала бы слушать, а съебалась бы от него на сверхсветовой скорости. Деловое предложение от Балака — это какая-то очередная жопа, в которую ей предстоит попасть. Она кивнула и уставилась в потолок, заранее давая себе установку, что не будет соглашаться с ним ни в чем. — Не знаю, чем ты планируешь заниматься, — начал он, — наверное, не будешь вести обычную жизнь. — Наверное, — эхом повторила она. — Я хочу предложить тебе работу. — Чего? Она уставилась на него, приоткрыв рот. — Ты ведь хочешь вернуть свою силу, Джей? Свою прежнюю жизнь? Хочешь сделать, что-то такое, чтобы тебя запомнили? Балак задавал вопросы, но они звучали как аргументы. Каждый из них ложился на весы «верю — не верю» и увеличивал груз доверия. А еще он назвал ее по имени. Впервые. Она прикусила губу, стремясь унять горячее пульсирующее нечто в груди. — С чего вдруг? — Что за дурацкий вопрос? Ты же мне жизнь спасла. — И именно поэтому ты не появлялся неделю? Вопрос вырвался прежде, чем она подумала. Да, ей было охренеть как обидно, что он даже не навестил ее, а потом пришел спустя неделю как ни в чем не бывало. Мог бы хоть «спасибо» передать на словах через Аренн или написать сообщение. — Ага, вот в чем дело, — сказал он и, убрав руку с ее живота, обхватил за плечи. Джей дернулась, чтобы оттолкнуть его, и тут же скривилась от боли. Даже не будучи раненой, ей не всегда удавалось спихнуть его. Сейчас же можно было не пытаться. — Я не мог. Объединенное командование прислало много проверяющих. Мне приходилось объяснять эту ситуацию и проводить с ними все свое время. Лишний риск был совсем ни к чему. Она закрыла глаза и промолчала. Не шевелилась. — Я видел тебя сразу после операции. Много думал о твоем поступке, если тебе это интересно. И пришел к выводу, что тебе я могу доверять гораздо больше чем кому-либо еще. Такое объяснение устроит? — Ты почему-то до сих пор ни разу не назвал меня «дурой». — Ну, если у тебя от этого дискомфорт, то ты и правда дура. — Он потрогал воротник ее рубашки, потом провел легко пальцами по шее. — Давай, я все тебе расскажу, а ты молча послушаешь? Как ты там говоришь… О’кей? — О’кей. Он стал говорить, а Джей слушала, не перебивая. Рассказывал о том, что может ждать их дома. О людях из своего окружения и насколько они ненадежны. О том, что он мог доверять всего лишь нескольким своим подчиненным, а это было бесконечно мало для осуществления задуманного им. И о том, что дома его ждали люди, которые вряд ли захотят добровольно расстаться с властью. Балак хотел преобразить Гегемонию. Когда он говорил об этом, его глаза начинали блестеть, голос обретал новые интонационные грани, а речь становилась отрывистой, а каждое слово прибивало своим весом к земле. В этот момент ему самое место было за трибуной в Президиуме, а вовсе не на старом диване рядом с Джей. И легко можно было представить, что за ним пойдет его народ, которого осталось всего ничего. Ведь обычные люди инстинктивно тянулись ко всякого рода фанатикам и убежденным придуркам. Джей слушала и сама проникалась всеми этими идеями возрождения и интеграции. Раса преподносила все в ином свете: все инопланетчики по ее мнению были врагами. Нелегкая жизнь и годы, проведенные в «Цербере», сделали из нее ярую ксенофобку. Тогда Джей была согласна с ней. Сейчас все изменилось. После времени, проведенного с батарианцами, у Джей немного открылись глаза: мир вокруг был несоизмеримо сложнее той черно-белой модели устройства, которую давал «Цербер». Этого нельзя было не учитывать, если ты хотел добиться чего-то в жизни. Шепард знала это лучше других. Именно поэтому в ее команде так хорошо уживались представители разных рас. Благодаря своей непредвзятости она могла сплачивать и объединять. Джей казалось, что Балак тоже это понял не очень давно. Он был из другого лагеря ксенофобов, но меняться, скорее всего, стал под давлением обстоятельств и после разговора с Шепард на Цитадели. Она, скрепя сердце, протянула руку, а он, сцепив зубы, за нее ухватился. Балак никогда подробно не рассказывал о той встрече. Говорил лишь, что Шепард стояла в метре от него, совершенно безоружная, и он мог ее убить. Джей всегда отмалчивалась на это. По ее мнению Шепард можно было убить выстрелом в затылок, но никак не в лицо во время разговора. Идеи были неплохими. Но вот как Джей могла вписаться в картинку его мира? Воспользовавшись краткой паузой в его речи, Джей задала этот вопрос. — Мне сейчас нужны те, в ком я уверен и кто не воткнет мне нож в спину. Она не удержалась и рассмеялась. Да это глупость какая-то была. — А заряженный пистолет у виска — это лучше? Ты же сам меня называл неадекватной дурой. — Ого, самокритика проснулась, — усмехнулся Балак. Его рука совсем недвусмысленно переместилась ниже, пальцы цапнули застежку ее рубашки. — Значит, ты не совсем безнадежна. Джей перехватила его за запястье, не пуская дальше. Обычно ей нравились его приставания, но не сейчас, когда она чувствовала себя настоящей развалиной. — И что? Ты мне оружие дашь? — Оружие, броню, усилитель и людей в подчинение. Немного, человек пятнадцать для начала. — Батарианцы будут слушать меня? — Это от тебя будет зависеть. Как поставишь себя. Здесь денежный фактор не сработает, как в случае с твоими дебилами из Альянса. Придется искать подходы и включать голову. Джей поджала губы. Ее задело как он отозвался о КАТ6. Там были вполне себе специалисты. Звезд с неба не хватали, но дело знали четко. И не их вина, что так вышло. Она продолжала его удерживать за руку, поэтому он просто ухватил то, до чего смог дотянуться — сжал всей пятерней ее левую грудь через рубашку. — Эй, отвали! — Что такое? — У меня дыра, блядь, в боку! Джей еще раз попыталась оттолкнуть его, но не преуспела. Балак продолжил ее лапать. — Так не ори и не дергайся, а лежи смирно. Ничего плохого я тебе не сделаю. — Отъебись, говорю! Не обращая внимания на боль, она стиснула кулак. Тело прошило судорогой, словно электрическим разрядом. Такая быстрая биотическая атака выйдет ей боком, но это будет потом. Пока же кто-то огребет и абсолютно по делу. Удар вышел слабым, но достаточным, чтобы мистер-люблю-распускать-руки кубарем скатился с дивана на пол, стукнулся о стену и принялся поминать мать Джей, которой у нее никогда не было. Джей с трудом села, согнулась и прижала руку к боку, который будто пламенем охватило. Нет, ей нравился Балак и секс с ним тоже нравился, но только по желанию и настроению. На удивление Балак довольно быстро успокоился и умолк. Встал, отряхнулся и опять подсел к ней. — Надрать бы тебе задницу. — Сам виноват, — заявила ему Джей, кривясь от ноющей боли. — Когда говорю «не надо», значит, не надо. Почему-то с тоской подумалось, что теперь предложение вряд ли останется в силе. — Я думаю, что проблем с подчиненными у тебя не будет, — сказал он примирительно. — И на будущее, надо предупреждать, когда собираешься ебнуть. О'кей? — О'кей. Глубоко вздохнув, она решила обнаглеть окончательно. — И мне надо время, чтобы обдумать твое предложение. Для себя-то она все решила, но надо же было набить себе цену. — Я не тороплю, — пожал плечами Балак. — Тем более что у меня еще в запасе остался последний аргумент. Как попадем на «Легард», так сразу и увидишь. Джей с удивлением взглянула на него. Где-то глубоко внутри вспыхнула красная лампочка тревоги.