Медвежий остров

      В этот раз леди Мормонт с двумя своими знаменосцами сама встречала короля Джона Таргариена. Джон с удивлением заметил эту маленькую процессию, когда корабль уже подошел к берегу достаточно близко. Ему ничего не оставалось делать, как в знак приветствия и уважения к хозяйке острова велеть поднять королевский штандарт с красным трехглавым драконом на черном поле.       Смысла скрывать свою личность во время поездок в этот неприветливый холодный край давно уже не было. Медвежий остров невелик, малонаселен, и любая весть разлеталась по нему в считанные часы, если не минуты, и все его жители были осведомлены о личности гостя их леди, хотя по – прежнему ни король, ни его сопровождающие не носили знаков правящего дома на одежде.        Из тактичности, а более вероятно, из симпатии к Лианне Мормонт и королю Севера, как до сих пор многие называли Джона, островитяне ничем не обнаруживали своего удивления, заставая его вместе с леди Мормонт, прогуливающегося вдоль побережья. С ними были почтительны и приветливы, но обращались к Джону «милорд», а не «Ваше Величество», что его даже забавляло: находясь на Медвежьем острове он ощущал себя кем угодно, но только не владыкой Семи Королевств.        Хозяева маленькой гостиницы у причала, где король обычно останавливался с двумя сопровождающими его гвардейцами, относились к этим своим постояльцам уже почти с родительским теплом, жарко натапливая комнаты и обильно потчуя простыми, но всегда свежими и вкусными блюдами. Джон так и не оставался ночевать у Лианны – пусть хоть формальные приличия будут соблюдены.       В этот раз прием гостей, приняв официальный характер, затянулся. Королю пришлось отобедать в фамильной усадьбе Мормонтов. На этом обеде Джон понял причину официоза – за столом присутствовали трое гостей из дома Гловеров: два двоюродных брата и сын одного из них – юноша, года на два младше Лианны. Положение создавалось не очень ловкое – северные лорды не были оповещены о визите короля в эту часть Вестероса, да и Джон не собирался никого ни посещать, ни принимать. А избежать встречи с ними за те две недели, что король планировал пробыть в этих краях, вряд ли бы удалось. Но у Лианны получилось очень дипломатично представить визит государя как срочную необходимость исключительно для Медвежьего острова.        Лишь под вечер ей с Джоном удалось остаться наедине. Мужчина нетерпеливо обнял Лианну, жадно вдыхая аромат ее волос. - Что здесь делают Гловеры? – спросил он, на мгновение оторвавшись от губ девушки – они с Лианной не успели поговорить с глазу на глаз за весь день. - Приехали свататься. Этот мальчик, Гилберт, хочет взять меня в жены, - просто ответила Лианна. Джон не сразу нашел слова от удивления скорей беспечным тоном девушки, каким она сообщила ему это, чем самой новостью. - Ты уже ответила им? - поинтересовался он осторожно. По выражениям лиц Джастина, Эдда и Гилберта Гловеров, какими он видел их за столом, Джон не мог прочесть, получили ли они желаемое. - Я отказала им, - так же просто ответила девушка. Мужчина задумался. С одной стороны, он не желал ни с кем делить возлюбленную, но с другой – сам не мог стать ей мужем, и забирать у Лианны право на ее собственную жизнь не хотел. Конечно, ей нужен супруг, девушка, по сути, одна на острове, из родственников – только двоюродный брат Джорах, которого она почему – то невзлюбила и не общается с ним. Да и остров всегда нуждался в поддержке с Большой земли. Джон не раз говорил Лианне, что никогда не будет против ее брака, если она так решит. А этот Гилберт казался неплохим пареньком. Король ничего не сказал девушке, но она, вместо ответа на ожидаемый вопрос «Почему?» приложила его ладонь к своему животу. Джон ощутил необычную твердость плоского еще животика Лианны. У него дрогнуло сердце, потом он вспомнил шутку леди Мормонт о том, что женщины ее рода несут только от медведей, и несмотря на все свои прежние убеждения о бастардах, вдруг ощутил необыкновенную радость и рассмеялся. Лианна недоуменно посмотрела на него: - Что с тобой, Джон? - Я рад, я очень рад, Лианна, - с улыбкой произнес он, и подхватив девушку на руки, закружил по воздуху. – Надеюсь, обошлось без медведя? – добавил он, возвращая ее на землю. Тогда рассмеялась и Лианна: - Ну что ты! Это был прекрасный медведь, черный, как ворона, - подхватила она.       Последующие две недели Джон позволял себе лишь радоваться тому, что вскоре снова станет отцом, все откладывая разговор с Лианной. Возвращаясь по ночам в гостиницу, он долго ворочался перед тем, как заснуть, хотя многочасовые прогулки и близость с девушкой, которая стала еще более страстной, казалось, должны были способствовать хорошему сну.       Джон всегда боялся этого – стать отцом незаконнорожденного, сполна вкусив долю бастарда, хотя тот, кого он считал своим родным отцом, был рядом с ним. У его ребенка от Лианны будет любящая мать, но насколько сам он сможет быть его отцом? Государственные дела требовали присутствия правителя в Королевской Гавани, и выбираться даже в эти нечастые поездки на Медвежий остров ему удавалось все труднее.        Лианна выглядела беспечной и счастливой. Она часто рассказывала Джону, что женщины ее дома всегда были вольны в выборе мужей и отцов своим детям, ибо наравне с мужчинами, вооружившись палицами и боевыми топорами, защищали когда – то остров от набегов Железнорожденных. Сама Лианна не знала своего отца, а мать никогда про него не рассказывала. Ее дитя будет носить фамилию Мормонт, если она не выйдет замуж, и никто на острове не посмеет относиться к нему свысока.        Но Джон уже чувствовал тоску по ребенку, которому предстояло появиться на свет от любимой женщины, по тем моментам, когда сердце дрожит от нежности и к своему крохе, и к его матери, и так хочется обнять их обоих. Он уже не мог представить, что будет в слишком частой разлуке не только с возлюбленной, но и с сыном… или дочерью. Джон старался умерить свой эгоизм, понимая, что, возможно, для Лианны будет лучше остаться дома, но не предложить ей других возможностей он тоже не мог.       Последний день визита на Медвежий остров все же наступил. Королю не хотелось омрачать его нелегким для обоих разговором, но этого было не избежать. - Когда придет твой срок, Лианна? – решился начать его Джон. - Месяцев через пять или чуть раньше, - с улыбкой ответила она. - Я очень хочу, чтобы мы все были вместе – ты, я и дитя… Или хотя бы не так далеко друг от друга. - О чем ты? – Лианна удивленно приподняла брови. Сама она еще с первой близкой встречи с Джоном приняла свою участь быть вдали от любимого, ждать его, сколько бы ни пришлось и наслаждаться теми днями, когда они все же могли быть рядом друг с другом. - Я предлагаю тебе поселиться в Королевской Гавани или недалеко нее. У тебя будет дом, или, если захочешь, замок и земли, и мы сможем видеться гораздо чаще. Я хочу, чтобы наш ребенок знал меня как отца, чтобы я сам учил его ездить верхом… - Или вышивать бисером, если будет девочка? - улыбнулась Лианна. Джон вздохнул, видя, что она не настроена на серьезный лад. - Я дам нашему ребенку свою фамилию, как только он родится. Мое сердце и так всегда с тобой, Лианна, но теперь я просто изведусь в Красном замке, зная, что на острове не только ты, но и наше дитя, - продолжил он. Лицо Лианны наконец стало строгим, хотя этого выражения Джон в глубине души побаивался, хорошо зная, какой девушка может быть в гневе и недовольстве. - А каково мне будет в Королевской Гавани, Джон? Кем я там буду? Твоей официальной фавориткой? Все будут знать о нас с тобой, глазеть на меня, приветливо здороваться в лицо, а за спиной – распускать грязные слухи. А если твоя жена вздумает отравить меня и ребенка? Слова леди Мормонт словно розгами хлестали Джона по лицу, но это была ее правда. Насчет Дейенерис мужчина мог бы возразить; королева в свое время сама едва не стала жертвой убийц, нося свое первое дитя. Но с тех пор прошло слишком много времени, и наблюдая за супругой, владыка Семи Королевств уже не мог поручиться за нее. Он вздохнул, предвосхищая негодование Лианны его следующим предложением: - Можно было бы устроить твой брак с кем – нибудь из преданных мне людей в Королевской Гавани. Никто бы не посмел ничего сказать, если ребенок родится в браке, пусть даже и преждевременно. Лианна, однако, оставалась спокойной: - Ты готов делить меня с другим мужчиной? – спросила она скорей с удивлением, чем с возмущением. - Да, готов, если это поможет нам быть вместе хотя бы немного чаще, - решимость во взгляде Джона говорила леди Мормонт о его чувствах гораздо больше, чем могла была сказать ревность. Лианна тяжело вздохнула. Находиться рядом с Джоном было ее мечтой - недосягаемой и поэтому почти запретной. Будущий ребенок радовал бы ее напоминанием о его отце, но и печалил бы этим же. Она на несколько мгновений представила себя в богатом доме в Королевской Гавани, где ее любимый проводит с ней и малышом вечера, бывает, они отправляются на прогулки, иногда проводят вместе ночи. Она улыбнулась, почти поверив в возможность этого тихого счастья. Но было еще кое – что, дорогое сердцу Лианны Мормонт. - Здесь моя родина, Джон, мой дом, - решилась она сказать об этом. – На Медвежьем острове должны быть Мормонты. Я должна быть здесь. Помнишь наш девиз? Мужчина знал, что возразить ей в ответ: - Конечно помню: «Мы здесь стоим». Но Мормонты останутся здесь, даже если ты уедешь. Есть твой двоюродный брат Джорах. Ты рассказывала, у него родился сын. Лианна слегка нахмурилась при упоминании о кузене, хотя в последнее время ее отношение к нему значительно потеплело. Уже ожидая дитя, она вдруг обнаружила у себя родственные чувства к появившемуся недавно на свет троюродному племяннику. Леди острова даже навестила маленькое семейство Джораха и была приятно удивлена проявленному к ней радушию. - Сир Мормонт – неплохой человек, - продолжал Джон, видя, что она не слишком сердится. – Он давно искупил все свои прегрешения, так же, как и ты, любит свой дом и будет хорошим лордом. - Он и был им раньше, - задумчиво произнесла Лианна. Ей предстояло принять решение, к чему она пока не была готова. - Ты хочешь, чтобы я оставила свою прежнюю жизнь и начала новую? – спросила она Джона после долгого молчания. - Да, я хочу, - ответил мужчина, с ужасом понимая, как эгоистично звучат его слова. Лианна вновь замолчала, цена за счастье была высокой. - Каким бы ни было твое решение, я приму его, - произнес Джон мягче. – И в любом случае я признаю нашего ребенка, он будет Таргариеном. - Только если будет мальчик, прошу тебя! - с внезапной мольбой в голосе воскликнула Лианна. - Хорошо, если ты так хочешь, - король не совсем понимал, почему она об этом просит. - Я подумаю, любимый, позволь мне подумать! – девушка неожиданно погрустнела. - Прости… - зашептал Джон, опускаясь перед возлюбленной на колени. – Я не могу предложить тебе большего. В этот момент он будто ощутил на своих плечах тяжесть всех земель Вестероса и впервые проклял тот день, когда сел на Железный трон. - Ты предложил много, милый, все, что мог… - тихо ответила Лианна, и король молча кивнул. Через три недели в своих покоях в Красном замке королева Дейенерис была страшна от гнева: ее фиолетовые глаза будто горели красным пламенем, разметавшиеся серебристые волосы казались отсветами молний, прекрасное лицо исказилось оскалом дракона. - И ты захочешь узаконить бастарда? – обратилась она к своему царственному супругу, совершенно невозмутимо взирающему на нее. В первые месяцы их брака, когда Джон еще надеялся на благосклонность Дени, он рассказал ей о своем отношении к незаконнорожденным детям. «Кто доложил ей о положении Лианны? – задался про себя вопросом король, - Никак, пташки Вариса достались по наследству Тириону Ланнистеру». - Да, моя королева, - ответил он спокойно. - А как же Нэд? О нем ты не подумал? Что, если бастард станет претендовать на престол? – Дейенерис слишком хорошо помнила историю своего рода, чтобы допустить обратное. - Если родится дочь, она будет носить фамилию своей матери. Сына при рождении я официально лишу права на Железный Трон, но он станет Таргариеном, – пожалуй, произнеся именно эти слова, король впервые почувствовал и в себе кровь дракона. – К тому же, у нас могут быть еще и законные наследники – ты так нежна со мной в последнее время. Джон понимал, как жестоко звучат его слова, но каждый раз, вставая с супружеской постели, он сердцем возвращался к Лианне и думал о том, что жена опоздала со своим любовным искусством на несколько лет. Дейенерис едва подавила возмущенный крик. Она с силой вцепилась тонкими пальцами в черный бархатный дублет Джона, все так же бесстрастно смотрящего на нее, и почти прошипела ему в лицо: - Я никогда больше не разделю с тобой ложе, Северянин, и молись хоть Старым, хоть Новым Богам, чтобы у тебя родилась дочь!