Я погощу у вас, некоторое время...

      От мамы уже шел этот запах. Запах неизбежности. Еще совсем молодая женщина, в свои тридцать два, буквально сгорела за пол года. Страшный диагноз, последняя стадия, когда зло уже проникло везде, пустило корни своих метастазов. Она сама медик, работала медсестрой в кабинете физиопроцедур, к которой все знакомые любили обращаться за советами по поводу здоровья, и вот - сапожник без сапог. Ничего не предвещало, пока слабость и потеря веса стали хроническими, и даже коллеги стали обращать на это внимание.       Приговор врачей выбил почву из-под ног. Никто при этом не говорил прямо, но она некогда не была дурой, и все прекрасно понимала. Вначале немногочисленные знакомые поддерживали ее, но потом стали отдаляться, стараться держаться подальше, никому не нравится смотреть на умирающего человека. Ее выписали домой неделю назад, умирать.       Она уже смирилась с этим, и давно просто ждала окончания своим мукам. Но не это тревожило ее сейчас больше всего. Единственным желанием для нее было пристроить свою дочь. Что будет с юной девочкой *дцати лет? Из родных и близких только старушка бабушка в деревне. Она сама уже еле передвигается, внучку ей не поднять. Отец «трагически погиб при испытании самолета», безумство доверить дочку этому спившемуся алкоголику. Остается детдом. Женщина повернула на дочь пронзительно блестящие глаза.       Я сидела в кресле, обняв ноги, и не знала куда себя деть. Как быть, когда так хочется помочь дорогому, любимому человеку, а помочь нечем? Просто нечем, даже если бы я была английской королевой или великим Гиппократом, против этой страшной болезни ничего не смогла бы сделать. Я тоскливо потянула носом и погладила руками голые ноги. В эту минуту мать посмотрела на меня.       - Что мама, опять боли, давай я вызову скорую, пусть приедут, еще укол сделают.       - Не надо тревожить людей.       Мать ласково улыбнулась.       - У меня уже перестало болеть.       - Правда?       Как я хотела в этот миг поверить в эту ложь, в эту неправду! Я все бы отдала за то, чтобы у мамы был хотя бы маленький, но шанс. Просто разревелась тогда. Не хотела расстраивать ее, сдерживалась из всех сил, но ничего не могла с собой поделать. Я растирала по лицу слезы мокрыми ладошками и слушала маму.       - Ты совсем у меня взрослая стала, такая красивая! Послушай, когда я умру...       - Не говори так.       Мать прикрыла на секунду глаза.       - Хорошо. Если я умру, тебя отдадут в детский дом. Ты уже большая, тебя никто не удочерит, придется пожить три с лишним года на новом месте. Я сразу говорю, тебе будет очень тяжело. Не сдавайся, никогда не сдавайся.       - Хорошо.       Мама не ответила на мое хлюпанье носом и продолжила давать свои последние родительские наставления.       - Денег мы не нажили, триста рублей на похороны, знаешь где лежат. Ты возьми себе из них мелкими купюрами рублей пятьдесят и спрячь, может пригодится на первое время. Много не бери, все равно отберут. Вещи наши из квартиры я попросила хозяйку к бабушке твоей переслать. Надеюсь уважит меня. Хлопот мы ей не доставляли, платили вовремя, она женщина хорошая, должна слово сдержать. А там, если бабушка еще проживет, будет тебе чем угол обставить на первое время в государственной однушке. Тебе обязаны как сироте квартиру дать, смотри не проморгай. У меня своего жилья не было, а у тебя будет.       - Мама, прекрати ты, все будет хорошо, ты поправишься, вот увидишь.       - Да поправлюсь, главное мужа хорошего себе найди. Послушай меня, и запомни на всю жизнь, мужчину нельзя переделать или воспитать. Его только можно правильно выбрать. Когда и голова и тело тебе одновременно скажут, что это он, ты поймешь. Никогда никого не жалей, если человек постоянно жалуется, или у него вечно проблемы какие-то, беги от него подальше. И последнее, рожай только когда распишитесь. Не сделай глупость. Все, иди к себе, я спать буду.       Я знала, что спать она не сможет и просто отсылает меня. В прихожей раздался звонок телефона. Нам кто-то позвонил. Я пошлёпала босыми ногами по линолеуму, и взяв трубку, услышала незнакомый мальчишеский голос.       - Алло, позовите пожалуйста Веру к телефону.       - Это я, а кто говорит, я тебя не узнаю.       - Ну это и не удивительно, Вера, мы знакомы заочно. То есть, я про тебя читал.       - Где?       - Это не важно, то есть важно. Но по телефону этого не объяснить. Послушай, Вера, я не хочу тебе врать. Мне хочется сказать тебе правду, как бы она не звучала...       - Я тебя не понимаю.       На том конце замолчали и раздалось напряженное сопение.       - Короче, я знаю, что твоя мать умирает, она не доживет до утра и ты попадешь в приют, где случится пожар следующей весной, и ты с дюжиной ребят сгоришь в этом старом бараке. Я могу помочь...       Наконец я надавила этот холодный рычаг и услышала гудки оборванного соединения, вернула трубку на место. Какая жестокость этого мальчика, звонить в семью, где такое горе и говорить мне, что моя мать утром умрет. Какое надо иметь для этого сердце? «Помочь», он сказал - «я могу помочь». Какая нелепость хвататься за соломинку. Телефон зазвонил вновь.       - Алло.       - Вера, я не буду больше звонить, если ты положишь трубку я выберу другой подходящий вариант. Просто если хочешь жить с мамой, выйди во двор и выслушай меня. Я жду тебя десять минут и ухожу.       - Кто ты?       - Витек, выгляни во двор, я на лавочке сижу, в джинсовой куртке.       Я положила трубку и вышла на балкон. Его глаза смотрели на мой балкон. Внизу сидел блондин, примерно моего возраста и махал мне рукой с фонариком. Как он так быстро добежал туда от телефона? И откуда звонил?       Прислушалась к тяжелому дыханию мамы и обула галоши для похода в магазин. Пацан сидел на той же скамейке и пялился в светящуюся коробочку в руке. Я подошла поближе. А он красивый, русые волосы, только коротко стриженные. Хорошая фигура, у него будут широкие плечи, чистое без изъяна лицо. Одет и обут даже очень ничего. Я, в галошах и ситцевом платье бедно смотрелась на его фоне.       - Как ты можешь помочь?       Он показал рукой на пакет.       - Я могу вылечить ее, и тебя не заберут в интернат.       Недолго думая, я схватила его за левую руку и потянула следом за собой.       - Эй, эй, прекрати.       Виктор вырвался и замахал руками.       - Постой, ты даже не выслушала меня. У меня есть условия.       - Хорошо, я согласна, я отдам все наши деньги, можешь вынести все из квартиры, что пожелаешь, если этого будет мало, мама возьмет в долг и отдаст тебе. Пойдем, и ты поможешь.       - Нет, ты меня не поняла, мне не нужны твои деньги, их я могу наделать сколько пожелаю. Мне нужна ты и твоя мать.       Видимо, глянув на мое лицо, он понял, что мне решительно ничего не ясно.       - Поэтому я и хотел с тобой поговорить вначале, обсудить все условия.       Я посмотрела не него.       - Если это и правда не глупая шутка...       Парень перебил меня.       - Это не шутка, я никогда бы не стал шутить такими вещами. Я действительно могу помочь. Если ты с мамой примешь мои условия.       Мне не хотелось больше стоять в подъезде, и я решившись сказала.       - Пошли тогда на третий этаж, дома поговорим.       Когда за мальчиком закрылась входная дверь, он стал внимательно разглядывать по сторонам.       - Бедно живете.       - Не хуже других.       - Понятно, а тапочки есть, пол наверное холодный, без подогрева?       Я совершенно не поняла, о каком подогреве он ведет речь, но спросила не об этом.       - А у тебя что, носки дырявые?       - Нет, носки и белье я меняю два раза в день!       Я подвинула ему ногой мамины тапочки. Ему должны быть в пору, у него небольшая нога при таком росте. Парень, выглядящий как мой сверстник был на пол головы выше.       Пошли на кухню, там поговорим?       - Нет, покажи мне ее сначала. Я не хочу опоздать.       Мама уже была в забытье, я не смогла ее растолкать, и со мной случилась истерика. Виктор взял меня за плечи и потряс.       - Вера, возьми себя в руки, ты должна мне помочь. Надо быстрее ее раздеть.       Я почему-то ему подчинилась. Он скинул с нее одеяло на пол, расстелил рядом какой-то прозрачный мешок и стал доставать из своего пакета еще два мешочка поменьше, и с трубками.       - Где тут воды набрать можно?       Ошалев от глупости вопроса и этой череды событий, я показала рукой в сторону кухни.       - Там.       Мальчик ушел и вернулся назад, уже с полным пакетом воды.       - Ну что ты стоишь? Я же сказал, ее надо раздеть перед укладкой в кокон!       Я снимала с нее ночнушку. Парень тянул от розетки провод с белой коробочкой.       - Трусы тоже?       - Конечно, все снимай!       Он небрежно поднял ее за ноги вверх, давая мне возможность стянуть с нее грязные трусы до колен.       - Быстрее, не возись, надо переложить ее в кокон. Бери ее за плечи, а я за ноги возьму, и кладем сюда.       Маленькое ссохшееся тельце мы переложили в этот большой мешок. К нему он живо присоединил трубкой пакет с водой, и такой же, только пустой. Присоединил коробку и начал нажимать кнопки. Кокон стянулся вокруг мамы, замотав ее с головой в пленку.       - Ты что, она же задохнется!?       Он придержал меня за плечи.       - Не бойся, все предусмотрено. Смотри, вот показатели пульса и частоты дыхания. Теперь главное, чтобы свет не пропал! Все, можно уже чаю попить и поговорить.       Я глянув на маму, замотанную в пленку, и убедившись, что она не задыхается, немного успокоилась и пошла за парнем на кухню, где он по-хозяйски набрал воды в чайник и пытался его нагреть. Он три раза открывал кран газовой комфортки, и прислушиваясь к выходящему газу, тут же его закрывал. Повернув ко мне удивленное лицо, Витя спросил.       - Чего это он не загорается?        Я молча взяла коробку спичек и разожгла огонь.       - Ты что, с Луны свалился?       - Нет, я из будущего, вернее из параллельной вселенной.       - Понятно, мальчик из будущего, и как ты сюда попал, в наш просвещенный одна тысяча девятьсот восемьдесят второй год, когда все прогрессивное человечество борется за мир во все мире и ждет с минуту на минуту победу мировой революции.       - Не говори глупости, ты живешь в хорошее время, в хорошей стране, пока... Мне дед много про ваше время рассказывал: воров у вас не было столько много, людей на улицах не убивали, бесплатное лечение, образование, пионерские лагеря... Пища настоящая и дешевая, а люди были хорошие, девушки особенно... честные и невинные, настоящие в общем.       - Понятно.       - Что понятно, ты не удивлена?       - Удивлена, просто извини, все так навалилось сегодня. Тебе сколько сахара?       - Мне зеленый и без сахара. А... сделай как себе. Давай я тебе расскажу о своих условиях?       - Мама поправится?       - Поправится, если я с вами договорюсь.       - Хорошо, чего ты хочешь?