Изъян

– Вы мне поддаётесь! Звонкий, полный детской обиды голос заставил меня поднять голову от старой, потрёпанной книжки, которую я читал уже какое-то время. Оценив обстановку, я хмыкнул и снова уткнулся в пожелтевшие страницы, на границе сознания прислушиваясь к периодически раздающимся, на этот раз более тихим и практически сливающимся с общим фоном, возгласам. – Нет, не смотрите на меня так! Я уверен, что вы специально кидаете дротики всё время мимо! – Илья, со сложенными на груди руками, поджатыми губами и нахмуренными тонкими бровками, был оценён мною как весьма милое создание и окончательно отвлёк от чтения. Желая увидеть реакцию собеседника омеги, я посмотрел влево и чуть прищурил глаза. Эдгар Данилович, сцепив руки за спиной и состроив самое невинно-удивлённое выражение лица, переводил взгляд с истыканной точками доски для дартса на кучу дротиков, часть из которых висела на стене, зацепившись за зазубрины в кладке между кирпичами, а все остальные щедро покрывали пол. – Честное слово, я сам не понимаю, как так получилось, – серьёзным, убедительным голосом отозвался он. Любой другой человек на нашем месте ему бы поверил, глядя в его трогательно растерянные глаза. Но моему истинному не повезло, и судьями на его конкурсе актёрского мастерства были весьма предвзятые личности. Илья вздохнул и положил на стол оставшиеся дротики, которые продолжал сжимать в кулаке. Лицо альфы мгновенно переменилось: на смену почти пробившейся на свет озорной улыбке пришло тревожное нахмуривание и действительно растерянный взгляд. Но омега, даже не думая обижаться, вскинул голову и вдохновенно проговорил: – Тогда попробуем что-нибудь ещё! Я почти услышал облегчённый вздох Эдгара Даниловича, незаметно вновь вернувшегося к привычному состоянию спокойствия. Что ж, Илья был прав, когда говорил о привычке альфы опекать его. Разумеется, таким образом в ситуациях, подобных этой, Илья лишался всякой возможности испытать азарт и искреннее желание одержать верх. Какое может быть удовольствие от выигрыша, если знаешь, что твой оппонент и не планировал сражаться? Но, будучи мягким и рассудительным, он принимал это без серьёзной обиды, зная, что таким образом его жених выражает свою любовь к нему. Я же с каждой подобной встречей всё больше убеждался в правдивости своих предположений относительно чувств Эдгара Даниловича. Если рассуждать логически, какой интерес может быть взрослому, уже почти тридцатилетнему мужчине, по горло загруженному работой в институте, тратить своё свободное время на подобные развлечения в компании двух девятнадцатилетних омег? Альфе, который снискал репутацию отстранённого холодного сердцееда с колдовским голосом, способного заморозить взглядом и опалить словом? Что могло послужить причиной тому, что человек, казавшийся на взгляд надменным и эгоистичным, был способен так открыто и задорно улыбаться, слегка прищуривая туманные серые глаза, подначивать и принимать участие во всех наших задумках? Или кто? Я помнил то, что рассказал мне истинный тогда, в торговом центре. Помнил теплоту в глазах, когда он думал об Илье, и искреннее беспокойство, вызванное тягостными воспоминаниями. Они близки, понимают и переживают друг за друга, каждый по-своему. Возможно ли, что именно Илье удалось вытащить наружу такого Эдгара Даниловича, каким он иногда бывал в тесном кругу своих? Так же, как и самому альфе удалось достучаться до замкнувшегося в своём горе омеги? Вот кто действительно подходит друг другу. Оставалось лишь гадать, за каким чёртом судьбе понадобилось в их тесный круг допускать меня. Хотя, о чём это я? Я ведь сам сделал тогда выбор, утаив правду ото всех и приняв условия игры. Вот только нет никакой гарантии, что правда на этот раз принесла бы больше счастья. Легче видеть любовь к другому в глазах пары, чем жить с ненавистью, появляющейся при взгляде на тебя самого. Мысли… Они идут по кругу, не принося никакого облегчения. «Подлинная суть другого не в том, что он открывает тебе, но в том, чего он открыть не может. Поэтому, когда хочешь понять его, вслушивайся лучше не в то, что он говорит, а в то, чего он не говорит». Джебран Халиль Джебран Самое то выбрал я для лёгкого чтения. – Нет-нет-нет! – воскликнул Илья, стоило мне вновь опустить взгляд на мелкие строчки. – Я тебя из библиотеки не ради этого спасал. Дан, на этот раз ты не отвертишься, даже не думай. Давайте, вам понравится! Покорно отложив книгу и поднявшись с диванчика, я проследовал за решительно настроенным омегой и снисходительно улыбающимся альфой в другой конец большой комнаты, заставленной так плотно, что приходилось постоянно огибать то невысокие столики, то массивные шкафы, уставленные книгами и множеством настольных игр, то игровые поля для настольного хоккея и футбола. В динамиках негромко звучала какая-то современная музыка, отовсюду слышались разговоры и весёлый смех. Омега, не оставивший свою затею со сближением нашей необычной троицы, при первой же возможности снова вывел нас «на свет божий», как он сам выражался. Ворча, что одного после пар не вытащишь из библиотеки, а второго – с кафедры, он тоном, ясно указывающим на недопустимость возражений, заявил, что нашёл одно весьма интересное местечко. Как выяснилось позже, Илья от своих знакомых с нашего потока услышал о довольно необычном заведении – антикафе. От обычного кафе оно отличалось двумя вещами – ассортиментом и оплатой. Из самой еды в таком месте, как правило, были только напитки и сладости, основным же блюдом являлись развлечения. Различные настольные, настенные и сетевые игры, книги и даже музыкальные инструменты. Причём первые были подобраны таким образом, что участвовать должны были как минимум двое человек. Таким образом, здесь часто собирались довольно большие компании, штурмующие один столик за другим в попытке опробовать все предложенные варианты. Относительно же оплаты всё было довольно просто. Тариф был для всех один – почасовая такса с человека. Причём вполне разумная, что было удивительно для развлекательного заведения, тем более такого оригинального. Усадив нас за небольшой круглый стол, надёжно скрытый книжным шкафом, Илья устремился к разложенным на полках коробочкам и пакетикам, тщательно изучая их содержимое и правила. Сцепив руки в замок и блуждая взглядом по залу, я еле заметно скрёб большим пальцем левой руки запястье правой, чуть отодвигаясь на угловом диванчике в сторону от своего невольного соседа. Постоянные встречи, пережитые вместе события и нейтральное отношение друг к другу сделали своё дело: я уже не шипел мысленно и не впадал в стресс, стремясь облить матом всё вокруг, стоило одному альфе вновь появиться в поле моего зрения. Рассудив, что в нашей ситуации самым мудрым будет просто смириться с присутствием в жизни друг друга не только в рамках учебного процесса, я старался максимально спокойно и трезво вести себя, ни словом, ни делом не выдавая своих мыслей. Но… Интересно, сколько должно пройти времени, чтобы присутствие этого человека в каких-то ничтожных сантиметрах от моего личного пространства перестало оказывать на мой организм и рассудок всякое воздействие? Чтобы звук его лёгкого дыхания, почти касающийся моих судорожно сжатых ладоней, не заставлял пальцы на ногах непроизвольно поджиматься, а уверенные, доминирующие запах и голос – испытывать противоречивое желание подчиниться и воспротивиться одновременно? Я привыкал к нему. И одновременно никак не мог привыкнуть. Проявлять показное равнодушие к тому, кто постоянно умудрялся то удивлять, то приводить в нервозное состояние, то редко, но всё же – заставлять улыбаться? Подобному искусству я обучен не был, и мне требовалось гораздо больше времени, чем уже успело пройти с момента нашего примирения. Илья высыпал на стол из продолговатой коробки деревянные брусочки и объявил: – Сыграем в дженгу! Никто не против? – Не могу сказать, так как ни разу о подобном не слышал, – отозвался я, с удовольствием сдвигаясь ещё дальше и позволяя омеге сесть между нами. – Правила очень простые, – составляя деревяшки по три и формируя башенку, заметил Илья. – Сейчас я дострою, и начнём. Суть в том, что мы будем по очереди вытаскивать по одному блоку и продолжать строить башню на верхнем уровне. Доставать можно только одной рукой. Проигрывает тот, при чьём ходе башня упадёт! Ну, здесь сомнений в том, кто будет проигравшим, у меня особо не возникло. С моими вечно дрожащими от волнения пальцами к гадалке ходить не нужно. Однако, на удивление, первым, кто свалил башню, был Эдгар Данилович. – Так, куда вторую руку?! – возмущённо воскликнул Илья, легко ударив альфу по пальцам. Тот хитро сощурил глаза. – А по-другому не получается. И вообще, вы уже все нормальные блоки разобрали. – Смотрите, внизу ещё много, – кивнул я на основание башни с самым благожелательным видом. – Ну да, ну да, – не повёлся на провокацию Эдгар Данилович. Сдвинув боковой блок, он замер. Башня зашаталась, все задержали дыхание, гипнотизируя сквозящее дырами и неустойчивое строение в метр высотой. Оставив опасный брусок в покое, альфа потянулся к другому, но стоило ему на пробу сдвинуть его, как башня, не выдержав подобного, накренилась и разлетелась по столу. Вздрогнув от неожиданности, мы выдохнули и рассмеялись. Я нагнулся, подобрав несколько упавших на пол деревяшек. – Что, заново? – задорно улыбаясь, спросил Илья. Мы крушили и строили бедную башню, перекидываясь замечаниями и подговаривая гравитацию к сотрудничеству. Каждый уже успел проиграть, но расстроенных не наблюдалось. В очередном по счёту раунде мы развернули целую военную операцию: Илья дул на пальцы альфы, сосредоточенно тащившего понравившийся брусок, Эдгар Данилович в отместку громко вздыхал, стоило омеге схватиться за деревяшку или начать укладывать её сверху. Когда же подходила моя очередь, они оба начинали сверлить меня взглядом с такой сосредоточенностью, что мои и без того неспокойные пальцы вели себя совершенно безумно. В один из таких моментов я сквозь дырку в башне внезапно наткнулся на внимательный немигающий взгляд Эдгара Даниловича. Когда же он заметил, что я смотрю в ответ, его зрачок на секунду чуть расширился. Я дёрнулся и завалил башню, живописно просыпав большую часть на пол. – Я помогу, – проговорил альфа, обходя стол и опускаясь рядом со мной на колени. От столь близкого соседства, неясным томлением пробиравшегося под кожу, я немного отодвинулся, подбирая и складывая на стол блоки Илье, вновь начавшему строительство. И, разумеется, по закону подлости в какой-то момент мы схватились за один и тот же брусок. Тут же уступая, я выпустил деревяшку из ладони, уходя от тёплого прикосновения и не поднимая глаз. Схватившись от неожиданности другой рукой за верхнюю часть ножки стола, я зашипел и отдёрнул пальцы. – Что случилось? – тут же раздался рядом низкий голос. Я вновь почувствовал на своих дрожащих от внезапной боли пальцах чужое тепло. Его ладонь уверенно и сильно стиснула мою, приближая к себе, и, только подняв глаза, я увидел, как Эдгар Данилович внимательно осматривает мои замершие в оцепенении пальцы. – Ты порезался, – проговорил он. Я вновь опустил взгляд вниз, глядя, как из указательного пальца вниз по фаланге стекает ленивая капля. – Там был гвоздь, – тихо сказал я, отнимая ладонь и резко поднимаясь, увеличивая расстояние между нами до жизненно необходимого. – Сейчас вернусь, – пробормотал я удивлённому Илье, с ужасом ощущая покалывание в щеках. Охренеть, неужто я вздумал краснеть? Я что, и на такое способен? Не глядя на приподнявшегося истинного, я стремительно спустился на первый этаж центра, где ещё на входе заметил двери в уборную. Войдя внутрь, бросил быстрый взгляд на закрытые двери кабинок и открыл кран, глядя, как холодная вода стирает с пальца воспоминание о боли и крови. Подставить бы голову под эту воду… Но вряд ли будет эффект. Когда палец стал потихоньку неметь, я закрутил кран и облокотился о края раковины с тяжёлым вздохом. Надо взять себя в руки. Ничего необычного не произошло. Моя вечная неуклюжесть и его заботливость, которая теперь, вероятно, распространялась и на омегу «со странностями», друга его жениха. Имел ли я право просто начать избегать их обоих, молча и упорно, ничего не объясняя, иначе моё прежнее вымученное молчание не имело бы никакого смысла? Просто отдалиться, стать вновь тем, кем был раньше – невидимкой?.. Я ведь нужен Илье. Я чувствовал это в каждом его слове, в каждом взгляде, обращённом на меня, в каждом ласковом и тёплом прикосновении. Имел ли я право теперь, когда этот омега доверил мне свои самые сокровенные мысли, когда плакал и извинялся за то, что не мог ничем отплатить за мою «доброту», просто отступить ради сохранения своего душевного спокойствия? Смешно думать. Смешно и горько. Дело не в том, имел я право или нет. Я банально не мог. Он был нужен мне не меньше, а, возможно, даже и больше, чем я ему. Но… как же я устал. Не нужно было этого допускать. С самого начала, когда я узнал, кто они – нельзя было даже близко к ним приближаться. Если бы я не позволил Илье привязаться к себе, если бы не проявил преступную слабость, возжелав почувствовать себя кому-нибудь нужным, ничего бы этого не было. Я сам во всём виноват. Хлопок закрывшейся двери заставил меня поднять голову и посмотреть на вошедшего. – Я взял у Ильи пластырь. У работников кафе оказалась перекись. Нужно обработать, неизвестно, что могло быть на том гвозде, – деловито заметил Эдгар Данилович, подходя ко мне и беспрепятственно отнимая мою побелевшую из-за давления о поверхность раковины ладонь. Альфа внимательно, слегка хмурясь, осмотрел небольшой порез, из которого вновь выступили маленькие капельки. Пенясь, они поменяли цвет на белый, дезинфицированные перекисью. Потянувшись к отрывному полотенцу, мужчина быстро отхватил небольшой кусочек и аккуратно, легко касаясь, промокнул холодную кожу. Даже сквозь тонкую преграду чувствовалось исходящее от его пальцев тепло. Освободив пластырь от упаковки, он ловким движением обмотал им многострадальный палец, скрывая порез из виду. Осмотрев свой труд, удовлетворённо кивнул и наконец поднял на меня взгляд. Я затруднялся предположить, что он мог увидеть в моих немигающих глазах, неотрывно смотрящих на него. Я был в шоке и явно не контролировал те эмоции, которые могли в них отразиться. Нужно отодвинуться. Просто сделать шаг назад, в этом нет ничего сложного. Давай же, сука, феромоновый ты маньяк, двигайся! Ты хоть представляешь, как это выглядит со стороны? Что он о тебе подумает? А мой истинный… замер так же, как и я. Секунд десять мы, как два изваяния, просто смотрели друг на друга. Сжав губы, я наблюдал, как играют желваки на щеках стоящего напротив мужчины и как медленно темнеет отливающая серебром радужка. И именно в этот самый момент, пока моя ладонь с пострадавшим пальцем всё ещё продолжала находиться в его руках, когда он сглотнул и сильнее сжал пальцы, причиняя мне лёгкую боль, я и понял, как сильно его хочу. Как желаю поддаться вперёд, всего лишь немного, приблизив этот взгляд, эти губы, этот упрямый подбородок. Всего его с этим ужасающе вкусным запахом, цепким облаком сжимающимся вокруг меня. И это безумно меня испугало. – Блядь, нет! – отпрянув, я практически вырвал свою ладонь, в последнюю секунду подмечая пробежавшую по его лицу тень. Что? Почему? Как? О чём я думал? Как я посмел… Даже представлять это? Я искал то, на что у меня нет прав? Могу себя поздравить с успешной находкой. Дверь уборной закрылась неслышно за спиной, но вот внутри… Как будто лавина грохотала, срываясь вниз с огромной высоты, неотвратимая и ужасающая. Так сильно и больно стучало сердце, что я всерьёз ожидал его освобождения из уз тела. Это просто нереально. Этого не могло быть. Мне показалось. Повторяя эти слова, как мантру, я налившимися свинцом ногами поднимался по лестнице на второй этаж. В этом просто не было никакого смысла. Зачем ему… Так, Дан, успокойся, ты снова выдаёшь желаемое за действительное. Ебать! Да кого я обманываю? За каким чёртом он не отстранился сразу? Почему смотрел на меня так… будто тоже этого хотел? С силой потерев лицо ладонями, я тряхнул плечами. Бред. Бред, бред, бред. Он любит Илью. Он отказался от прав на меня, от самой нашей связи. Это… это просто из-за запаха. Что ж… очевидно, и на него оказывает влияние пресловутая истинность. Простые инстинкты, голый животный рефлекс. Да и туалет для нас двоих, похоже, обрёл неуместный романтический окрас ещё с первой встречи. Никаких чувств нет и в помине. Мы продолжаем общаться только из-за Ильи, только из-за его дружбы со мной. Иначе всё закончилось бы ещё тогда, в кабинете, во время нашего разговора «по душам». Нечаянно бросив по пути взгляд на зеркало во всю стену, я привычно скривил уголки губ. Высокий, худой, с короткими чёрными волосами, которые я начал стричь почти сразу после наметившегося буйства гормонов, и тёмно-карими глазами. Пожалуй, единственной отличительной чертой моего лица была маленькая родинка под нижней губой. Старый свитер и чёрные джинсы – единственное вольнодумное допущение в моём гардеробе. Чёртов больной социопат, с израненными руками и настойчивой манией оскорблять экранных персонажей. Молчаливый, неинтересный, скучный омега, который не умеет красиво одеваться, который не знает, как завести разговор и куда смотреть. Сторонящийся людей, равнодушный эгоист, возомнивший, что сможет стать к ним ближе, лучше понять их печали и радости. Лучше бы я так и оставался один. Лучше бы я пошёл мыть полы после школы. Тогда я бы никогда не встретил этого высокомерного, неотразимого, всё и всех контролирующего, заботливого, подозрительного и доброго альфу… БЛЯДЬ!!! Поднявшись на второй этаж, я чуть было не залепил себе пощёчину. Пора прекратить истерику. Это всего лишь случайность. Мгновение, которое ушло в прошлое и уже не имеет значения. Мы никто друг другу. Просто альфа и омега, вынужденные временно терпеть последствия задуманной природой шутки в виде истинности. Никакие запахи не обязывают нас мгновенно менять отношение к человеку, наплевав на обстоятельства, мораль и долг. И я не собираюсь всё похерить из-за стояка. Хватит с меня и того, что я уже допустил. Войдя в кафе и с усилием подавляя рваное поверхностное дыхание, я огляделся, припоминая, за каким столиком мы оставили Илью, который пригласил нас сюда явно не для того, чтобы мы зажимались по туалетам. Презрительно скривившись от стыда за свою природу и желания, вновь и вновь подводившие меня, я свернул за книжный шкаф и поражённо замер. Ещё у входа я обратил внимание, что что-то не так. Остальные посетители антикафе не разговаривали, не смеялись и не играли в игры. Альфы напряжённо стояли, смотря в одну сторону, а те омеги, которые пришли сюда с парой, торопливо выводили из помещения своих партнёров. Запах же быстро наполнялся тяжёлым, сладким дурманом, сносящим голову всем несвязанным самцам. Остановившись у шкафа, я пару секунд оцепенело пялился на то, как двое высоких и мощных альф обступили сжавшегося на диване Илью, причём явно не с целью башенку построить. Сам же омега испуганно сводил колени и прикрывал пах своим свитером, который стянул с рубашки. Добраться до висящего у входа на вешалке пальто, да и просто до дверей ему явно не дали. Вероятно, всё началось не более минуты назад. И где весь чёртов персонал? – Свалите нахуй, будьте так любезны, – разъярённо процедил я, останавливаясь за спинами превосходящих меня в росте и комплекции противников. Настроение у меня было хреновое, вот и нашлось, на ком сорваться. Что эти носители спермы о себе думают? Хоть под землю уходи на время течки, отвратительно. Предполагаемые «ухажёры», непримечательные внешне однояйцевые близнецы, повернулись на мой голос. Один из них ухмыльнулся, окидывая меня взглядом. – Надо же, Марк, а я ведь говорил тебе, что на обоих хватит. Вот уж не думал, что в таком месте для ботанов можно найти таких горячих штучек. – Надо же, – протянул я, издевательски ухмыляясь, – интересно, что же два таких чмо... ах, бля, простите, мачо забыли среди ботанов? Решили подтянуть уровень интеллекта? – Я чёт не понял, Сань, это он нас так оскорбляет? – ощерился второй, поигрывая мускулами на руках. Я с жалостью посмотрел на них и ответил за «Саню»: – Ну, разве же можно оскорбить того, кто, бля, скорее похож на радиоуправляемую игрушку, чем на мужчину? И где же ваши пульты управления? Не удивлюсь, если между ног. – Я тебе прямо сейчас свой пульт в разъём вставлю, наглая шлюшка! Я уже открыл было рот, как на моё плечо опустилась ладонь и несильно сжала. – Достаточно, Дан, – негромко проговорил Эдгар Данилович, и на меня тут же навалилось облегчение. В запале кинувшись на превосходящего противника, я чисто из упрямства продолжал огрызаться, подсознательно продумывая пути к бегству и коря себя за вновь распоясавшийся из-за эмоций язык. Куплю скотч и рот себе заклею. Ну почему я всё время нарываюсь, неужели по-другому нельзя решить ситуацию? Да хоть тот же персонал поискать, куда они только провалились. Благо, надёжный тыл в этот раз успел вовремя. – Вместе с Ильёй идите к выходу, я приду чуть позже, – распорядился альфа, с достоинством проходя чуть вперёд и закрывая меня от разгневанных туш. В этот раз я послушался незамедлительно, подхватив под локоть успевшего пробраться к шкафу омегу и уводя его в сторону выхода. Илья жался ко мне и поскуливал; я отнял из его дрожащих рук свитер и завязал ему на поясе, скрывая мокрое пятно на брюках. В дверях я столкнулся с возвращающимся откуда-то работником и отрывисто указал ему на замерших друг перед другом в попытке выяснить, чья сущность сильнее, альф. Омега кивнул и бросился обратно, очевидно, за подмогой. Эдгар Данилович что-то негромко говорил за нашей спиной, но я не стал прислушиваться. Сняв пальто Ильи с вешалки, я закутал в него друга и повёл его вниз, рыча на каждого попадающегося по пути альфу. Мимо пробежал охранник, поднимаясь по ступеням вслед за работником-омегой. Думаю, долго ждать не придётся. Отойдя в сторону от редких посетителей центра, я встал у стены и прижал к себе Илью, позволив ему спрятать лицо у меня на груди. По его закрытым глазам, сведённым вместе бровям и закушенной губе было понятно, что ему не только больно, но и стыдно. Дурацкая природа… Положив подбородок на его макушку и негромко убеждая, что тут никого нет и никто не смотрит, я скалился на проходящих мимо любопытных ротозеев. Идти на улицу в одиночестве опасно, там прохожих ещё больше, а вот надежды на защиту… Спустя пару минут по лестнице торопливо спустился Эдгар Данилович, уже накинувший пальто и держащий в руках моё. Окинув первый этаж цепким взглядом, он направился к нам. Я быстрым взглядом осмотрел его, убеждаясь, что всё в порядке. До драки в общественном месте, к счастью, не дошло. – Идёмте, – кивнул он в сторону выхода, протягивая мне пальто и не глядя на замершую фигурку Ильи. Одеваясь, я чуть отстранил от себя омегу, заглядывая в его опущенное лицо. – Всё будет в порядке. Мы сейчас уйдём отсюда. Илья кивнул, открывая больные, покрасневшие глаза и так же не глядя на замершего возле нас в ожидании альфу. Я перевёл взгляд с одного на другого, чуть хмурясь, но Эдгар Данилович уже двинулся в сторону выхода, и мы пошли следом, больше не испытывая судьбу. Оказавшись возле машины, мужчина открыл заднюю дверцу, впуская Илью, и посмотрел на остановившегося в паре метров меня с непонятным выражением усталости и сожаления в потемневших глазах. – Садись. Я сначала оставлю Илью дома, а потом могу отвезти тебя. – Не нужно, – покачал я головой, чувствуя стеснение в груди, – мне идти отсюда недалеко. Не задерживайтесь, ему сейчас слишком тяжело. – Тогда хотя бы вызови такси. – Течка сейчас не у меня, да и не стемнело ещё. Пожалуйста, езжайте. Эдгар Данилович пару секунд смотрел на меня, словно собираясь что-то сказать, но лишь опустил взгляд и сел в машину. Я проводил отъехавший автомобиль взглядом, отворачиваясь и стараясь не думать… Не думать. Это не моё дело. В конце концов, они имели право быть друг с другом, законное и неоспоримое. И не будет ничего странного, если альфа захочет помочь своему омеге… Они могли делать это и раньше. От течки до течки его запах на Илье мог и не сохраняться из-за отсутствия метки. Но почему-то их поведение совсем не напоминало мне страстное стремление скорее оказаться в общей постели. Они даже не смотрели друг на друга. Эдгар Данилович явно чувствовал Илью, не мог не чувствовать, уж слишком напряжёнными казались его плечи и выпрямленная спина. Что ж… он вполне мог не афишировать своих эмоций и желаний при посторонних. Глядя пустым взглядом прямо перед собой, я вдруг заметил какое-то движение. Автоматически посмотрев в нужную сторону, я расширенными глазами впился в знакомое лицо, невольно сделав пару шагов вперёд. Возле парковки, выступив из-за машин, Ярослав с выражением крайней степени гнева и мучения, сжатыми побелевшими кулаками и клубившимися от частого дыхания облачками пара смотрел в ту же сторону, куда только что умчалась машина Эдгара Даниловича.