Изъян

– Я до сих пор вспоминаю те дни, словно сквозь туман, – Илья облокотился на приставленную к изголовью подушку, поджав ноги и обняв их руками. – Я ведь тогда двигался, говорил, дышал словно на автомате, практически бессознательно. У меня был лишь один вопрос: за что? Почему именно они? Настолько любящие друг друга люди, всю свою жизнь посвятившие семье, честные, добрые, заботливые… С этим миром что-то было не в порядке, раз он вдруг разом взял и вырвал их жизни с корнем, не оставив ничего взамен людям, которые их любили. Не позволив им вместе состариться, увидеть внуков. – Как ты узнал? – бесцветно спросил я, не способный принять и переварить правду, обрушившуюся на меня со всею своею неотвратимостью. – Медбрат ответил на мой звонок. Я переживал, потому что они обещали вернуться домой пораньше. Звонил то одному, то другому, пока не… Именно те дни до суда я провёл в нашем доме. Пытался вспомнить то, что чувствовал, когда ещё вчера мы вместе ужинали, я спрашивал отца про работу, а папа намекал, чтобы я после школы не задерживался у друзей. Пытался и не мог. Как будто их смерть разом стёрла все мои чувства, воспоминания, личность. На какое-то время я просто перестал существовать. Очнулся на скамье в зале суда. Рядом сидели родители Эдгара, сам он не смог присутствовать из-за работы, никто не смог подменить. Помню, как смотрел на того парня, не отрываясь. Он сидел в отгороженном от зала стеклянном квадрате, с наручниками на руках. Я не дал бы ему больше восемнадцати, если бы не круги под глазами и… мёртвые глаза. Абсолютно пустые. На секунду я даже почувствовал ярость: как он смел выглядеть так, будто испытывал ту же боль, что и я? Илья замолчал, с неожиданно потемневшими глазами пережидая вспышку эмоций, вызванную воспоминаниями. Сейчас я бы не узнал в нём того омегу, который подсел ко мне за парту три с лишним месяца назад. Сейчас я видел в нём именно того Илью, о котором мне рассказывал альфа тогда, в кафе: потерянного, замкнувшегося, одинокого. – Именно родители Эдгара поддержали меня в то время, особенно его папа. Он приходил ко мне каждый день, прося переехать к ним. Боялся, что я свихнусь один в опустевшем доме. Даниил Сергеевич, отец Эдгара, после слушания мне всё объяснил. Я ведь практически не слышал, о чём говорили все те люди… Он был уверен, что тот парень откупился. Его родители были очень богаты, уж они-то не поскупились за сыночка, сказал он. У него ведь и опыта практически не было, только права получил. И кто его знает, в каком состоянии был за рулём… Мой отец был прекрасным водителем, правил не нарушал, так что… Помню, как плакал в первую ночь здесь… и во многие другие. Думал, что предаю их, продолжая жить, двигаясь дальше, а особенно – продавая дом. Как бы ни было мне больно это принять, но я не смог заставить себя вернуться туда после совершеннолетия. Не смог, Дан. Боялся увидеть прошлое в отражении зеркал и окончательно сойти с ума. Я не сводил с него глаз, больше всего желая обнять. Обнять и впитать всё, что его мучило. Стереть с лица горечь и разочарование в себе. – Я покидал наш дом с ненавистью в сердце. Никогда не думал, что способен так яростно желать кому-то смерти, и мне жутко это вспоминать. Прошло четыре года, а я до сих пор не уверен, что тогдашний я не был настоящим. Что моё истинное лицо не скрыто за повседневной маской весёлого и доброго парня. Илья пронзительно посмотрел на меня, и на секунду я словно увидел его постаревшим – столько усталости и отчаяния промелькнуло в каждой черте бесконечно красивого лица. Но практически сразу он, зажмурившись, тряхнул головой, вспушив облако волос, и через мгновение на меня уже снова смотрел мой Илья – омежка, которому всё было по плечу. – Ладно, не будем больше об этом. Спасибо, что выслушал, для меня это очень важно, – мягкая улыбка тупым лезвием прошлась по моим изодранным внутренностям. – Ты не виноват… что чувствовал это. Твои эмоции не были ненормальными. Ты пережил такую потерю… – выдержки и слов отчаянно не хватало, но я должен был поддержать его. Никто не сможет пережить подобное и не измениться. – Спасибо, Дан, – Илья взял мою руку и несильно сжал, – ты мой лучший друг. И будешь им всегда. Нет, это было невозможно. Невероятно. Невыносимо. – Если ты не против… – неуверенно, будто заново учась двигать руками и ногами, я осторожно освободил руку, встал с кровати и кивнул в сторону двери в ванную, смежную со спальней. – Да, конечно, – растерянно кивнул Илья, утягивая с тарелки ещё одну печенюшку. Прикрыв за собой дверь, я в темноте нащупал бортик ванной и присел на него, обжигая холодом обнажённые ноги. Медленно прикрыв ладонями лицо, я судорожно вдохнул и застыл, ощущая, как мрак обволакивает меня со всех сторон. Я был наивен и слеп, однажды повстречав хрупкого улыбчивого омегу и даже не заподозрив, что за всегдашней жизнерадостностью может скрываться искусно замаскированная печаль. Прошлое. Оно не выпускало Илью из своего плена ни на мгновение, напоминая о себе в каждом звуке беззаботного смеха, в каждой счастливой улыбке и весёлом взгляде скрытой надорванной струной, слышать которую никто, кроме самого омеги, не мог. Но Эдгар Данилович догадался, сумел разглядеть то, чего не видели остальные. И, боги, как я понимаю его теперь! Как благодарен ему за его преданность, за то, что не оставил Илью, поддавшись инстинктам и зову связи, не бросил омегу одного наедине со своим кошмаром. Возможность единения с парой, оплаченная такой ценой… Разве могли мы пойти на это? Только благодаря поддержке, заботе и любви альфы Илья не впал в отчаяние окончательно. Почему? Как так могло получиться, что из миллионов человек моей парой оказался именно он, а парой Ильи – возможно, мужчина, лишивший его семьи? Чем мы все заслужили это? Сейчас ирония судьбы, прежде вызывающая лишь горькую усмешку, заставляла сжимать кулаки от бессильной ярости. Что мне делать? Как снова промолчать, зная правду? Сколько сделок с совестью я готов ещё совершить? Как долго смогу продержаться? И разве эти чёртовы слёзы мне как-то помогут?.. Стерев кончиками пальцев позорные капли с уголков век, я решительно встал и приблизился к двери. Всё, хватит. Я сейчас же расскажу Илье всю правду. И про себя, и про Ярослава. Он имеет право знать, и пусть после этого я потеряю их обоих… Сжавшая ручку двери ладонь замерла. Что же я творю? Если правда о нас с альфой способна вновь повергнуть омегу в отчаяние, заставив разочароваться в человеке, считавшемся лучшим другом, то что с ним сделает вероятность истинности с Ярославом?.. У меня ведь нет никаких доказательств, что это действительно так, только мои собственные догадки. Я не могу с ним так поступить. Но и снова скрывать происходящее… Блядь, да что же мне делать? Что?! Я должен встретиться с Ярославом. Должен убедить его, если они действительно пара, никогда, ни при каких обстоятельствах не встречаться с Ильёй. Пусть они с Эдгаром Даниловичем поженятся. Это будет лучшим выходом для нас всех. Мы не сможем быть счастливы так, как заложено нам природой. И всё же… У меня из головы не шёл образ Ярослава. Да, он выглядел как сын богатого человека, но не как убийца. И его взгляд… Он сам принял решение держаться в стороне, и в глубине души я понимал его. Знать, что твоя пара никогда с тобой не будет… Тогда они, вероятно, не почувствовали друг друга из-за стеклянной камеры, в которой сидел обвиняемый. Неужели это правда? Он действительно виновен в смерти родителей Ильи? Омега не помнит суд… Могло ли это быть стечением обстоятельств? Роковой ошибкой? Нельзя делать быстрых выводов, я вновь вынужден довольствоваться догадками. Вот только как найти этого альфу? Ждать, пока он сам объявится? Что, если он действительно следит за Ильёй, но не с той целью, которую я предполагаю? Хотя это уже смахивает на вендетту в отношении целой семьи, да и зачем ждать четыре года… Решив, что слишком долгое сидение в ванной не решит всех проблем и не даст ответы на все вопросы, я взял себя в руки и вернулся в спальню, отложив обдумывание плана действий на потом. Илья нуждается во мне, сейчас особенно, после того, как раскрыл мне душу и рассказал настолько личные переживания. Я не уверен, что делаю правильный выбор. Я вообще ни в чём не уверен. Мне безумно страшно совершить непоправимую ошибку, но ещё страшнее из-за того, что я, возможно, уже её совершил. Илья предложил посмотреть фильм. На мой вопрос, не помешает ли это старшим, он сообщил, что родители Эдгара Даниловича в гостях у друзей и будут поздно, так что дом в нашем распоряжении. Я незаметно выдохнул с облегчением. Вздыхая и жалуясь на предстоящую сессию, омега колдовал над ноутбуком, а я с затаённой грустью смотрел на его профиль со сморщенным носиком и закушенной губой. Если бы можно было выбрать момент из жизни и остановить его, я бы выбрал этот. Чудовище в пещере рычало и плакало над прекрасным цветком, опасаясь, что однажды чудо, посетившее его и согревшее своим светом, погибнет, не вынеся окружавшую его темноту. Ближе к полуночи мы, насмотревшись комедий и даже несколько раз шутливо ударив друг друга подушками, умостились рядом под одеялом. Илья неразборчиво пробормотал что-то о том, что утром непременно научит меня делать лёгкий макияж, который каждый уважающий себя омега… дальше история умалчивала, переходя в тихое дыхание уснувшего. Я некоторое время следил за легко трепещущими ресницами, незаметно для себя погрузившись в сон. Проснулся я от сильного желания пить. Во рту было сухо и горячо, а ноги чуть дрожали. Нахмурившись, я подсчитал дни. До цикла оставалась ещё неделя. Посмотрев в сторону ванной и вздохнув, я нашарил на стуле халат и направился к выходу. Хозяйничать на кухне в чужом доме в поисках воды не значится в перечне моих дурных привычек, но пить воду из-под крана… Нет уж. А терпеть до утра не представлялось возможным. Отворив дверь и сориентировавшись, я пошёл на ощупь к лестнице. Однако по дороге услышал за одной из крайних дверей приглушённые голоса. Вздрогнув от неожиданности, я тем не менее продолжил путь, не собираясь опускаться до подслушивания. Но говорящие не оставили мне выбора, внезапно повысив громкость до вполне различимого уровня: – Я запрещаю тебе, сын. Вспомнив холодную сталь голоса а-папы Эдгара Даниловича, пронзающую не хуже настоящего оружия, я мгновенно узнал его. Поёжившись и ускорив шаг, не желая быть пойманным этим ледяным альфой в коридоре, я вновь двинулся по стеночке. – Мало того, что ты просил за него и за их общение, – ты вновь споришь со мной. Я разочарован, сын. Ты раз за разом находишь отговорки, не желая выполнять мою волю. И волю родителей Ильи. Вы обещаны друг другу, и я даже согласился с твоей просьбой подождать до его выпуска. Но если ты думаешь, что я признаю твою одержимость… Тихий, неразличимый голос Эдгара Даниловича прервал речь альфы, а я не мог сдвинуться с места, облокотившись о стену. Что?.. – Я видел, как ты смотрел на него в больнице, – голос Даниила Сергеевича вновь взметнулся, заставляя меня вздрогнуть всем телом. – За все годы ты ни разу не смотрел так на своего жениха. Я тебя предупреждаю, сын. Ты дал слово. Не заставляй меня думать, что я не смог воспитать достойного мужчину. Через пару секунд дверь отворилась, чуть не пригвоздив меня к стене, и в открывшейся полоске света мелькнул силуэт. Эдгар Данилович, двигаясь быстро и резко, распахнул дверь в свою спальню и скрылся за ней. Я, пользуясь временно появившимся светом, быстро скользнул к лестнице, пытаясь переварить только что услышанное. Мозг отказывался верить, но что-то глубоко внутри, упрямое и живучее, мечтавшее о паре и посылающее в сознание постыдные мысли, убеждало, что говорили они обо мне. Но как?.. Из-за чего отец альфы решил, что он… Заблуждение. Он просто неверно понял благодарный взгляд Эдгара Даниловича в больнице. Неудивительно, что альфа вырос таким. Всё время стараться соответствовать ожиданиям строгого отца, подгоняя себя под его рамки, подчиняясь его сущности… Они похожи, и в то же время совершенно разные. Уверен, Эдгар Данилович более человечен и справедлив. Эдгар… почему я даже в мыслях никогда не зову его так? Звать его просто Эдгаром даже в собственной голове кажется слишком интимным. Мы не настолько близки с ним и вряд ли будем. Включив свет, я схватил фильтр, стоявший рядом на тумбе, но не увидел нигде стаканы. Открывая один за другим шкафчики, я пытался найти что-то, из чего можно пить. Не из кувшина же? Ну где же они могут быть?.. – Посмотри в среднем сверху, – раздался от двери усталый низкий голос. Я резко закрыл дверцу и бросил взгляд вниз, с ужасом обнаружив, что халат разошёлся, выставляя мои голые ноги на всеобщее обозрение. Быстро запахнувшись, я успел перехватить острый, внимательный взгляд, прошедшийся по моему телу, тут же покрываясь гусиной кожей от мурашек. Руки задрожали, вцепившись друг в друга, но я завёл их за спину, не желая демонстрировать свой изъян в очередной раз. – Ты ведь хотел пить? Кружки в среднем шкафу, – спокойно пояснил Эдгар Данилович, приближаясь ко мне. Я схватился за фильтр, пытаясь сдержать дрожь в пальцах, и увидел, как рука вставшего позади меня мужчины открывает нужную дверцу и протягивает мне искомый предмет. Я кивнул, даже не пытаясь говорить. После всего услышанного сегодня мой разум ещё не отошёл и явно не был готов к новой порции потрясений, одной из которых стал застывший за моей спиной истинный. Тихое дыхание касалось моей шеи, и я автоматически поставил стакан, наливая в него воду и не делая даже попытки поднести его ко рту, не доверяя своим рукам. – Как вы сегодня провели время? – тихий голос возле моего уха заставил вздрогнуть. – С-спасибо, хорошо, – почти справился с голосом я. Внезапно одна рука потянулась к фильтру, а вторая достала ещё один стакан из шкафчика. Для этого манёвра альфе пришлось податься вперёд, и я почувствовал, как по моим ногам скользнула ткань его брюк. Подавив возглас, почти сорвавшийся с губ в тишине ночи, я закусил губу и следил, как истинный, наконец-то отойдя от меня к столу, наливает себе воды и отпивает глубокими, медленными глотками. Всё моё существо предательски дрожало; желая отвлечься, я поднёс стакан ко рту, делая мелкие глотки и стараясь успокоиться. Почему-то в этот раз привычное волнение от его присутствия ощущалось острее, заставляя меня чувствовать то жар, то холод. А проникающий в лёгкие запах… – С тобой всё в порядке? Эдгар Данилович, прекративший пить, пристально смотрел на меня, замечая и мои наверняка порозовевшие скулы, и дрожащий стакан, и переминающиеся по полу босые ноги. – Ты замёрз, возвращайся обратно в спальню. Я качнул головой, отставляя стакан и обхватывая себя руками в попытке унять мучительно разрастающийся жар. Я понял, что происходит, и не смог сдержать нервного смешка. Хуже не придумаешь. Потечь в доме своей пары, прямо в его присутствии, в то время как на мне – лишь сорочка до задницы и тонкий халат, сквозь который всё просвечивает. Браво, Дан, просто охуеть! Может, ляжешь грудью на стол и предложишь себя? – Что?.. – истинный, не выдержав моего молчания, приблизился на шаг, но тут же остановился, наконец-то почувствовав. Я боялся поднять на него взгляд. Боялся увидеть в нём жалость, насмешку, презрение к своей слабости. В любых видах насилия, домашнего и уличного, всегда винили нас, омег. Наш одурманивающий запах и влекущую сущность слабого. Лицемерные твари. – Дан… Посмотри на меня, – твёрдо приказал Эдгар Данилович, и я послушался. Серые в минуты спокойствия, его глаза почти почернели, скрывая радужку за зрачком, ноздри нервно раздувались, а ладони спрятались в карманы, и, судя по вздувшимся на руках мышцам, сжались в кулаки. Я отступил на шаг, мечтая исчезнуть, раствориться в пространстве. Видя, что пугает меня, альфа шумно вдохнул и медленно выдохнул, беря себя в руки. – Я здесь, перед тобой, и я не приближусь к тебе. Не сделаю ничего. Ты мне доверяешь? От него одуряюще пахло. Я сглотнул, потрясая головой и пытаясь вспомнить, почему этот альфа, МОЙ альфа, не может просто… подсадить меня своими сильными руками на стол, позволяя зарыться пальцами в густые волосы, и поцеловать так, чтобы поджимались пальцы на ногах. Просто привлечь меня к себе и оставить метку, закрепляя права на моё тело и душу, принадлежащие только ему. Заклеймить меня всего… – Дан, я отвезу тебя домой. Утром скажу Илье, почему ты уехал. Ты веришь мне? Пойдёшь со мной? Илья. Я словно очнулся от тяжёлого забытья, вспомнив, кто я, где нахожусь и о ком фантазирую. Не могу поверить… Я отдался инстинктам, как животное, заглушив разум и совесть. Был готов предложить себя этому напряжённому, как струна, мужчине, проявляющему чудеса выдержки. – Дан? – снова позвал меня Эдгар Данилович, отчаиваясь достучаться до моего одурманенного течкой рассудка, но не двигаясь с места. Я посмотрел на него, снова поражаясь этому удивительному человеку. Он не воспользовался моей слабостью, прекрасно зная, что потом сможет переложить всю вину на мои плечи, не жалел и не насмехался над слабостью омеги, нуждающегося в близости. Он… был настоящим альфой. Моим истинным. – Да, я верю. Облегчённо кивнув, он шагнул в сторону и проговорил: – Собирайся, я буду ждать тебя. Проскользнув мимо вновь застывшего изваяния, я бегом устремился на второй этаж. Юркнув в спальню Ильи и бросив быстрый взгляд на спящего, я вновь устыдился своих недавних мыслей. Омега с железобетонными принципами, что стало с тобой, стоило смазке потечь по обнажённому бедру?.. Стараясь не запачкать одежду, я стремительно спустился вниз. Уже накинувший пальто альфа подал мне верхнюю одежду. Я, одеваясь, срывающимся голосом проговорил: – В машине… я… сиденье… – Всё в порядке, это не проблема, – тихо заверил меня Эдгар Данилович. Покинув дом и приблизившись к машине, альфа глухо обратился ко мне: – Прошу, сядь назад. Я кивнул, усаживаясь и придвигаясь к самой дверце, как можно дальше от выдыхающего клубы пара водителя. В машине было холодно, но я горел, не отрывая глаз от сжимающихся на руле пальцев, от плотно сжатых губ, от судорожно выпрямленных плеч. Он желал меня. Желал, как омегу, и осознание этого взорвалось в груди и животе каскадом огненных всполохов. А ведь на Илью он тогда так не реагировал… Дав себе мысленную оплеуху, я напомнил внутреннему стонущему подлецу, что я его пара, и мой запах действует на него сильнее. Что это никак не связано с чувствами и эмоциями, что инстинкты не дают о себе забыть, но… Обжигающее чувство благодарности и уважения наполняло каждую клеточку моего тела, вновь меняя моё мнение об этом конкретном представителе альф. – Знаю, это не первая твоя течка, но, пожалуйста, будь осторожен. Позаботься о себе. И, если это возможно, не трави свой организм таблетками, – проговорил мужчина, не отрывая взгляда от дороги. – Я их не пью, – отозвался я. – Хорошо. Когда мы подъехали к нужному дому, я с удивлением увидел, что альфа тоже выходит из машины. – Провожу тебя до двери. Сейчас позднее время… – Спасибо. Он резко кивнул в ответ, устремляясь к подъезду. На нужном этаже мы застыли на лестничном пролёте. Я усилием воли заставил себя взглянуть в его глаза, мысленно говоря себе, что нужно попрощаться. Сделать шаг за дверь и… расстаться с этим восхитительным запахом, этим глубоким голосом, этим проникновенным взглядом. Эдгар Данилович всё смотрел и смотрел на меня, и в какую-то секунду мне показалось, что он передумает в последний момент. Не выдержит. И я едва заметно покачал головой, с непередаваемым чувством потери глядя на горькие складки у его губ и даже не пытаясь скрыть ответный безнадёжный взгляд. Прямая спина давно скрылась за лестничным пролётом, а я всё стоял возле входной двери, прислушиваясь к завыванию ветра за узким подъездным окном. И всё-таки просто Эдгар.