Изъян

На этот раз течка выматывала гораздо сильнее, чем в прошлые. Организм, узнавший и принявший истинного, требовал его присутствия в радиусе быстрого захвата и на все мысленные запреты показывал неприличные жесты. Бесконечные фантазии истощали разум и тело, заставляя рычать и материться сквозь зубы. Чёртова природа, заставляющая чувствовать себя охочим до ебли животным без проблеска мысли. Самоудовлетворение приносило лишь обострение чувства вины, не более. Ведь я прекрасно знал, чьё имя произнесу, если перестану сжимать белеющие от боли губы. Кто бы знал, как меня достал этот вечно повторяющийся круг ада… Илья, позвонивший утром в тот же день, узнав, как я себя чувствую, радостно заметил, что наши отношения с Эдгаром наконец-то наладились. К моему сожалению, я не мог с ним не согласиться. Вместе с меняющимся отношением к другим, менялся и я сам. Обособленный и равнодушный, я неожиданно поймал себя на мысли, что больше не рассматриваю всех окружающих меня людей как скопление биоматериала. Осознание того, что чувства и эмоции других могут быть не менее важны для меня, чем мои собственные, стало следующим шагом. И вот теперь я должен был признаться себе, что впервые в жизни по-настоящему смог довериться, причём в самом уязвимом своём состоянии, беззащитный и оглушённый непреодолимым влечением. Смог поверить и принять помощь от того, кого совсем недавно считал чёрствым и невыносимым. Определённо, мою жизнь в последнее время нельзя было назвать предсказуемой. Между приступами ярких вспышек удовольствия и боли, скручивающих организм в фантомном желании ощутить рядом чужое тепло, я мучительно пытался избавиться от назойливых воспоминаний о словах Даниила Сергеевича. Что он мог запретить своему сыну? Мог ли Эдгар действительно защищать нашу с Ильёй дружбу перед своим отцом? И что на самом деле мешало альфе завершить начатое, сделав омегу своим мужем, если это совпадало и с его желанием тоже? Я так мало о нём знал. Обрывочные сведения, мелькающие между повседневными разговорами, собственные наблюдения, его поступки, практически всегда идущие вразрез с моими ожиданиями… И всё. Мы никогда не говорили друг с другом откровенно, и я мог лишь догадываться о том, что он думал и чувствовал. Не то чтобы я когда-либо считал его действительно жестоким и равнодушным человеком. Но первое впечатление, въевшееся в моё сознание, долгое время покрывало мутным налётом всё, что я видел и слышал о нём. Я принял, как данность, его чувства к Илье, больше ни на йоту не сомневаясь в этом, и все его поступки судил, исходя из своих выводов. У меня просто не было причин сомневаться. Я, по сути, думал всегда только о своих чувствах, о своей обиде, о своём одиночестве. И никогда не пытался представить, что переживает мой истинный, а ведь наши эмоции должны были быть схожими: разрывание на части между желанием и совестью. Первое убеждало его пойти навстречу собственным чувствам и наставлениям родных. Но в итоге побеждало второе. Побеждала забота о не оправившемся после потери родных омеге, справедливое решение дать время найти собственную пару, которая может сделать счастливым полнее и глубже, на совершенно ином уровне. Я верил в чувства людей, не связанных истинностью, но я также знал, что делает с такими семьями судьбоносная встреча одного из супругов со своей парой. Я никогда не видел чувств более, чем братских, в Илье по отношению к Эдгару. Думаю, альфа понимал это, что явно не добавляло ему счастья. И тут появился я. Нервный, несдержанный, оставивший после себя такое же нелестное первое впечатление в не самом подходящем для знакомств месте. Пусть и предназначенный судьбой, но совершенно незнакомый и чужой человек, чьи мысли и поступки предсказать и проконтролировать не представлялось возможным. Угроза. Мы оба не смогли довериться друг другу, опираясь лишь на пресловутое предназначение. И когда я смог по-иному взглянуть на прошлое, то уже не винил его в этом. Но сейчас…казалось, каждый пережитый день по-своему сближает нас, даёт узнать друг о друге больше. Это было нашей локальной катастрофой, предотвратить которую мы оба были не в состоянии. А я начинал чувствовать то, от чего открещивался всеми силами ранее. Вернувшись после течки на занятия, я с облегчением вновь занял своё место возле Ильи. Даже короткая разлука с ним отзывалась внутри тревожным напряжением: мне нужно было видеть его, знать, что с ним всё в порядке. Никогда не думал, что настолько привяжусь к кому-нибудь, но с моим омежкой по-другому бы и не получилось. Сегодня занятий с Эдгаром в расписании не было, но я с предательским трепетом ожидал нашей случайной встречи. Мимолётно-глубокого взгляда в переполненном студентами коридоре, лёгкого отзвука его близко-чужого запаха, напряжённо-непринуждённого приветствия. Я старательно держал себя в руках, но… Что бы я ни говорил себе, сколько бы доводов не приводил, всё это могло повлиять лишь на мои действия. Однако мысли и эмоции никакие убеждения сдержать уже были не в силах. Я тонул в нём, увязал в каждом взгляде его глаз, звуке низкого голоса, лёгкой улыбке уголками губ. Если бы он однажды узнал… Мне не хотелось даже представлять себе это. Боги, насколько легче было считать его высокомерным диктатором, несправедливым и узколобым. Продолжать убеждать себя, что я ни о чём не жалею, что легко готов отказаться от него. Но жизнь стремительно вносила свои коррективы в мои заблуждения, при этом значительно усложняясь раз за разом. Почему я не мог смотреть на него, просто как на уже занятого альфу? Ведь так оно и было, пусть даже Илья не отвечал ему взаимностью. Для чего судьба снова и снова давала мне увидеть в нём то, отчего омега внутри меня замирал, охваченный то удивлением, то благодарностью, то неясным томлением, скапливающимся на кончиках дрожащих пальцев? Я же должен был оставаться таким, как прежде: невозмутимым, отстранённым, осознающим свои изъяны. Должен был смириться со своим одиночеством и просто жить, ни с кем не соприкасаясь ни глупой душой, ни измученным телом. Должен был… Проклятье… Я влюбился в него. Осознание этой истины заставило меня остановиться на полушаге, прямо перед аудиторией. Кто-то, идущий позади и не ожидавший этого, ощутимо задел меня плечом. Покачнувшись и кивнув в ответ на торопливые извинения, я поднял глаза и тут же увидел Эдгара. Я ощущал себя так, словно провалил важный тест. Проспал пересдачу, не успел на последний автобус. Так, будто упустил последний шанс. Двери в моё прежнее будущее, спокойное и предсказуемое, с громким скрежетом захлопнулись, вместо этого толкнув в сторону зыбучей тропинки между колючими зарослями. Я не справился, и мне же придётся за это заплатить, ведь теперь я уже больше не мог обманывать себя. Мой истинный прошёл мимо, скользнув по мне взглядом и кивнув. Я отвёл глаза, без какой-либо команды мозга притворяясь стенкой, по привычке тихо отдирая уже вцепившиеся пальцы от многострадальной руки. Мне было и плохо, и хорошо одновременно. Возможно, именно так ощущают себя такие неудачники, как я, когда влюбляются. Чувствую, сегодня вечером одним матом дело не ограничится. Придётся снова стричь бедного Звонка… Задержавшийся в аудитории Илья вышел в коридор, перехватывая поудобнее одежду и недоуменно хмурясь. – Всё в порядке? Я кивнул. Для меня это была привычная ложь, уже не вызывающая отклик находящейся в нокауте совести. Илье снова нужно было на факультатив: некоторые из обучающихся, как мне по секрету рассказал омега, должны были выступить на концерте под Новый год, в том числе и он сам. А я отправился в библиотеку, с трудом пытаясь привести разбежавшиеся мысли в рабочее состояние. Пожилой бета, улыбаясь, спросил меня о моём самочувствии и сочувственно поцокал, приговаривая, как тяжело проводить свои течки в одиночестве и не дело это – так мучать свой организм. Я едва удержал себя от язвительного, но вполне справедливого замечания, что ему вряд ли это известно, и меланхолично принялся разбирать возвращённые методички. Чтобы избавить себя от назойливых мыслей, вертящихся вокруг альфы и собственной глупости, я вновь вернулся к тому разговору с другом, предшествующему течке. Я не имел ни малейшего понятия, как найти Ярослава и поговорить с ним прежде, чем он решится встретиться с Ильёй. Правда, если учесть, что альфа сам до сих пор этого не сделал… Он ведь понимает, что Илья не примет его. И этот его взгляд, обречённый и бессильный… Неужели этот альфа виноват? Неужели действительно откупился, чтобы не сесть в тюрьму? Не хочу верить, что истинным Ильи мог оказаться такой человек. Что на самом деле случилось четыре года назад? Странной была и наша последняя встреча. Предположим, я действительно сумел застать его врасплох, но его намёк… Он ведь мог вообще ничего не отвечать, даже сам об этом сказал. Так зачем же давать мне подсказки, где и как я смогу найти ответы на свои вопросы, если сам не хочешь этого допустить? Получается, он хотел, чтобы я понял, кто он такой?.. Но зачем? Когда моё рабочее время подходило к концу, я услышал приглушённую мелодию вызова, доносящуюся из сумки. Извинившись и отойдя к дальним стеллажам, я ответил на звонок. – Дан? – напряжённый голос а-папы, редко звонящего просто так, заставил меня тут же напрячься. – Отец? Что случилось? – Ты ещё в институте? – Да, – я растерянно сжимал телефон, хмурясь всё больше. – Послушай… Я пытался дозвониться до твоего папы. Только что мне это удалось, но ответил не он. Он упал в обморок в магазине, сейчас в больнице. Я… я никак не могу найти кого-нибудь, кто отвезёт меня в город. Вахта будет только через три часа. Пожалуйста… Они не сказали, почему… – Блядь… понял. Я позвоню, – ладонью нашаривая опору, отозвался я. Отец был напуган, хоть и пытался это скрыть, и это неожиданно заставило меня собраться, несмотря на ускорившееся сердцебиение и собственный страх. Он же с ума сойдёт от беспокойства, если в ближайшее время не узнает, что случилось. Как и я. Библиотекарь, посмотрев на моё лицо и услышав мои сбивчивые объяснения с просьбой отпустить пораньше, только кивнул. Схватив сумку и чуть не оставив пальто, я, пробежав по практически пустым коридорам, выскочил на улицу. Дикий холод, рубанувший по лёгким, заставил закашляться и остановиться посреди лестницы, стирая с глаз выступившую влагу. Мысль об автобусе я тут же отмёл: ждать не было времени. Вспомнив, что за институтской стоянкой находился небольшой рынок, возле которого я несколько раз замечал водителей «частного розлива», решил срезать путь и пошёл через неё, надеясь, что там ещё кто-то есть. Скоро должно было стемнеть, и на улице царили мутные туманные сумерки. Когда я почти дошёл до дороги, через которую располагался рынок, мне послышался чей-то приглушённый оклик. Оглянувшись и никого не заметив, я перебежал дорогу и с облегчением кинулся к двум стоящим возле арки мужчинам. Погасив мерцающий фильтр сигареты, один из них пошёл мне навстречу. – В центральную больницу, – скользнув к задним сиденьям, хрипло сообщил я. Бесцельно провожая взглядом ускользающие вдаль огоньки фонарей, я не позволял никаким мыслям задерживаться в сознании. Медленно набирающая обороты головная боль и пульсирующий правый висок отчасти помогали мне в этом. Это просто переутомление. Или слабое недомогание, вызванное суровой зимой. Да о-папа мог просто впечатлиться, услышав чью-то жалостливую историю, он у нас очень восприимчивый. Нет, это слишком. И вообще, ещё ничего не известно. Наверняка он уже пришёл в себя. Отдав деньги и махнув рукой начавшему собирать сдачу водителю, я стремительно приблизился к освещённому ряду зданий. Последние месяцы я слишком часто сюда приходил и уже ориентировался в отделениях, тут же направившись ко входу в неотложку. Медбрат-омега, встретивший меня возле стойки, недолго порылся в бумажках и направил к дежурному врачу на второй этаж. Подходя к нужной двери, я пытался выровнять дыхание и собраться с мыслями. Что бы мне сейчас ни сказали, я должен позвонить и успокоить отца. Уверен, ничего непоправимого… Ну же, давай, нужно всего лишь повернуть ручку двери… Внезапно распахнувшаяся створка чуть не сшибла меня с ног. Коренастый альфа, строго посмотрев на меня снизу вверх, спросил: – По какому вопросу? – О-омега, Казанцев Олег, у него был обморок… – А-а-а… – понимающе кивнув, врач уже более мягко взглянул на меня и двинулся по коридору. – Идёмте. Вы Дан? Открывая и вновь закрывая рот, я пошёл вслед за мужчиной. Нужно спросить, нужно просто задать вопрос… – Что же вы так запустили? С этим не шутят, знаете ли. Особенно в таком возрасте, – веско заметил альфа, попутно просматривая кипу историй, которые нёс в руках. – Мы не знали… – холодея, проговорил я, дрожащими пальцами стаскивая с шеи шарф и стискивая его в ладонях. – Ну, все поначалу не знают, но потом-то нужно начинать о себе заботиться. Переохлаждения, стрессы, физические нагрузки – что ж тут удивительного? Ну да ладно, на будущее запомните, а сейчас чуть покапаем и отпустим. Но, чур, на все плановые осмотры приходить в срок. – Какие осмотры?.. – остановившись с альфой возле процедурной, растерянно проговорил я. – Ну как же – раза два в месяц до тридцатой недели, а там уж посмотрим. Как придёт счастливый отец – направляйте сразу ко мне, я и его проконсультирую… – кивнул мне врач и направился дальше. Глядя расширившимися глазами ему вслед, я пытался осознать только что услышанное. На этот раз ручка двери открылась без уговоров, и я шагнул внутрь, тут же наткнувшись взглядом на лежащего на койке о-папу. Открыв глаза, мужчина устало взглянул в мою сторону, и выражение его лица тут же изменилось. Мягко протянув ко мне руки, к одной из которых через катетер тянулся провод капельницы, он улыбнулся. Я присел рядом, лишившись всех сил из-за внезапно нахлынувшего облегчения. – Ну же, Дан, ты чего?.. Глупый мой омежка. Испугался? Прости… – нежно перебирая волосы на моей опущенной голове и поглаживая сгорбившуюся спину, тихо приговаривал о-папа. Я взял одну из его ладоней и поцеловал мягкую кожу, услышав в ответ любимый переливчатый смех. – Нужно сказать отцу, он там сейчас всех на уши поднимет… – чувствуя, как где-то внутри зарождается тепло, проговорил я. – Как ты себя чувствуешь? – Сейчас уже хорошо. Я даже не знал… У меня были подозрения, но я списал всё на свой желудок, он у меня слабый, ты знаешь. Я и не надеялся… Ты рад? – внимательно глядя на меня, спросил о-папа. Я кивнул, глядя в спокойные и счастливые глаза, наполненные светом будущей жизни. Впервые я увидел, как по-настоящему выглядит омега, и вся его суть сейчас была сосредоточена в глубине этих глаз. Это было… волшебно. Это был дар, который нёс в себе каждый из нас. Пусть даже этот дар был потрачен на меня мирозданием впустую, я мог видеть его красоту. Выйдя в коридор и поговорив по телефону со взвинченным отцом, я вздохнул и счастливо улыбнулся. Боже, мой о-папа беременный. Я стану старшим братом. Мне нужен кофе, определённо. Спустившись на первый этаж, я подошёл к автомату возле стойки, роясь в карманах брюк в поисках мелочи. – Держите, – перед моим опущенным вниз взглядом оказалась раскрытая ладонь с монетой. Я посмотрел вверх и замер. – Ну же, берите, – Ярослав, чуть приподняв бровь, продолжал протягивать мне деньги. На автомате взяв предложенное, я даже не сделал попытки опустить руку и продолжил сверлить его взглядом, подозрительно щурясь. – Что вы здесь делаете? – отрывисто поинтересовался я. – Может, перейдём на «ты»? – предложил он и, дождавшись моего напряжённого кивка, пожал плечами, спрятав руки в карманы пальто. – Ну, конкретно в этом здании я из-за тебя. Увидел на территории больницы и зашёл следом, но ты будто испарился. Решил подождать и вот теперь помочь с мелочью. Я бесцельно скользнул глазами по коридору, огорошенный внезапной встречей. Почему он вообще приехал в больницу? К кому-то из родных? Спрошу – и теперь уже точно полезу не в своё дело. – У тебя что-то случилось? – спросил альфа, не дождавшись реплики с моей стороны. Моя скептически поднятая бровь была ему ответом. – Хорошо, ты прав. Откровение за откровение. Я здесь из-за папы. Он… в другом отделении. Навещаю его периодически. Я опустил взгляд, не желая делиться чем-то личным с чужим человеком и недоумевая, почему он рассказал это мне. – Ты знаешь, да? – устало заметил мужчина, горько ухмыляясь и опустив напряжённые плечи. – Илья тебе рассказал. Он со смиренным интересом наблюдал за мной, будто ждал, что я тут же позвоню в полицию и потребую засадить его на пожизненное. – Почему вы… ты хотел, чтобы я узнал это? Ты сам намекнул мне, не так ли? Но ты ведь понимал, что я могу всё рассказать Илье. На этот раз уже альфа ответил мне скептически приподнятой бровью. Меня озарило. – Ты… знал, что я ничего не скажу ему. Но как?.. – Ты любишь его. Когда ты бросился под мою машину, рискуя своей жизнью, чтобы спасти его, это стало очевидно. И подтвердилось вновь тогда, когда ты пытался узнать, кто я такой. Ты хочешь защитить его, а не причинить боль. И потому ничего не говоришь. Как и я. – Вы пара? – обречённо спросил я, уже подозревая, что прав. Хотя подтвердить это мог лишь сам Илья. Ярослав кивнул. Он продолжал смотреть на меня с ожиданием, и я вновь задал вопрос: – Это правда? Ты действительно… – Во что ты хочешь верить, Дан? Я могу сказать тебе всё, что угодно, но во что ты поверишь? Не имеет смысла спрашивать его, если я уверен в словах Ильи. Кому из них я бы поверил? Ответ очевиден. И всё же, и всё же… – Ты дал мне узнать о прошлом, – проговорил я, неотрывно глядя в усталые, тусклые глаза, – потому что знал, что я не смогу рассказать Илье то, о чём догадывался. Решил открыться, хотя понимал, что я тебе не поверю. И что захочу защитить его, в том числе и от тебя. Тогда зачем так рисковать… – Потому что я невиновен. Потому что хочу, чтобы ты поверил мне. И потому что не могу жить без своей пары. Я поражённо следил, как из обречённого его взгляд становится твёрдым и спокойным. Как расправляются плечи и исчезает горькая складка у губ. Он был убеждён в своих словах и готов пойти на риск, зная, что любое моё слово может уничтожить саму возможность его общения с Ильёй. – Но… Но как же… – проговорил я, абсолютно выбитый из колеи и пытающийся принять такую версию реальности. – Дан? Мы с Ярославом синхронно повернулись в сторону входных дверей. Эдгар тяжёлым, напряжённым взглядом смотрел на Ярослава. Окончательно растерявшись, я тоже перевёл взгляд на альфу и увидел, как заострились черты лица блондина, сверлящего моего истинного не менее пристальным взглядом. – Я найду тебя позже. И расскажу правду, если ты этого захочешь. В твоих руках моё будущее, – переведя взгляд на меня, проговорил Ярослав, еле сдерживающий эмоции, и прошёл мимо застывшего Эдгара к выходу. Но я знал, что он не договорил. Если то, что он сказал, правда… то в моих руках не только его будущее, но и будущее Ильи тоже.