По ком звонит колокол

Из-за ранней наступившей осени дороги размыло или затопило вышедшими из берегов рек. Вместо ожидаемых три на дорогу ушло почти четыре месяца. Путь пролегал через территории других князей, графов и баронов, за пересечение которых приходилось ибо платить, либо искать часто мудрёные и опасные тропы. Скалистые берега и равнины сменились горными холмами и лесами смешанного типа. Эти узкие и порой мало использованные тропинки могли стать прибежищем диких зверей, бандитов, или кого похуже… Дорога сама по себе такое место, где все энергии и материи движутся, входят и выходят. И некоторые их них, входя, остаются там навсегда… Произошло это поздним мартовским вечером в северном округе Ланкашир. Мужчина невысокого роста покинул таверну «Белый Бык» и пошел по узкому переулку в сторону своего дома. Его звали Габриэл Фишер. Рядом с ним бежала его собака Тротти. Возможно Фишер и был слегка навеселе, но подобная прогулка поздно ночью должна была быстро его отрезвить. Месяц освещал деревья и кустарники, растущие по обочине дороги. Вечер был довольно прохладным, и Фишер развил приличную скорость, не слыша ничего, кроме звука собственных шагов. Однако не успел мужчина пройти полпути, как тишину рассек пронзительный крик. Собака стала подвывать. Фишер, не задумываясь, приказал ей замолчать, и звук собственного голоса придал ему смелости. Всмотревшись в темноту, он увидел впереди на дороге человеческую фигуру, хотя расстояние и освещение ставили этот факт под сомнение. Сжав покрепче свой дорожный посох, он приблизился. Это была женщина. Должно быть, кричала именно она, и вставал вопрос: что она делала в такой поздний час на безлюдной дороге? Не успел он найти достойное объяснение этому, как его собака поджала хвост и, жалобно скуля, понеслась прочь. Фишер окликнул ее, но безрезультатно, после чего поспешил догнать женщину, которая продолжала свой путь, который, впрочем, совпадал с его маршрутом. Она не сказала ни слова, а закрывающий ее лицо широкий капюшон не позволял взглянуть ей в глаза. Пытаясь завести разговор, Фишер к своему неудовлетворению получал только односложные ответы. Компенсацией служил ее голос — успокаивающий, дразнящий, в чем-то сродни нежной музыке. Прибавив шаг, он догнал ее и пошел рядом. Она несла большую плетеную корзину, и спустя минуту он предложил помочь ей справиться с этим грузом. Она передала ему корзину, и он с радостью ухватился за плетеную ручку. Мягким голосом женщина произнесла: «Вы слишком любезны» - после чего разразилась неприятным, железным смехом. Фишер с недоумением посмотрел на спутницу, но та отвернулась, изучая кювет, обрамляющий дорогу. Смех повторился, но теперь громче. И на сей раз он исходил из корзины. Фишер застыл на месте и с сорвавшимся с языка проклятием отбросил корзину в сторону. Та ударилась о землю, и тряпье, покрывавшее ее, упало, обнажив содержимое корзины. Следом за тряпками на дорогу выкатилась голова. Белозубая ухмылка кривила рот, из которого исходил поток кудахчущего хихиканья. Фишер обратил внимание на повернувшуюся к нему спутницу. Ее капюшон упал, а на сотрясающихся от беззвучного смеха плечах не было головы. Фишер отскочил от корзины и побежал по дороге прочь от этого места так, как он не бегал с детства. Ему казалось, что он отчетливо слышит стук своего сердца. Вскоре этот стук заглушили торопливые шаги за спиной. Он продолжал бежать, несмотря на то, что давно уже задыхался. Периодически оборачиваясь, он видел высоко поднятую женскую руку, держащую голову, словно свечу. Голова засмеялась снова, и фигура швырнула ему вслед свою голову. Ударившись о дорогу, она подпрыгнула словно мячик и оказалась у ног Фишера. Когда она в очередной раз упала на дорогу, Фишер предпринял попытку переступить через нее, голова подпрыгнула и ударила его по ногам. Со стороны все это было похоже на какой-то дьявольский баскетбол. Не в состоянии переносить подобное, Фишер бросился прочь. Он был слишком напуган, чтобы просто оглянуться, несмотря на то, что женщина и ее голова были в непосредственной близости от него. Достигнув ручья, пересекающего дорогу, мужчина перебрался через него и продолжал бежать. Взобравшись на холм, Фишер бросил взгляд через плечо, и то, что он увидел, отложилось в его памяти до конца его дней. На той стороне ручья стояла женская фигура — высокая, спокойная и все еще без головы. Голова прыгала возле ее ног — волосы смешаны с грязью, а лицо перепачкано в пыли. Несмотря на это казалось, что адская энергия, выплескиваемая головой, достигла очередного апогея. Фишер видел малиновый свет, струящийся из ее глаз и слышал зловещее эхо ее каркающего смеха. Нервы его сдали, и он опять побежал. На сей раз его никто не преследовал. Призрак, как и другие духи такого рода, не мог перейти через ручей. Приключение Габриэла Фишера закончилось в каком-то роде даже комично. Дойдя до дома, он увидел жену c детьми, успокаивающими дрожащего Тротти. На его заикающийся рассказ о случившемся супруга отреагировала с должным пониманием и чувством юмора. Она была счастлива, что он наконец уяснил преимущество раннего возвращения домой, пусть даже для этого потребовалось привлечь безголовую женщину. Она-то с головой — и то не могла добиться этого в течение долгих лет. Надо сказать, что соседи также не восприняли рассказ Габриэла серьезно. Но он был не единственным видевшим призрак женщины на той дороге. По какой причине призрак появлялся по ночам в одном и том же месте — никто не знал. Никто не знал никогда это началось, никогда закончится. Поэтому люди перестали пользоваться этой дорогой по ночам, а дети боялись появляться там и днем. - Вайатт, если бы я тебя так хорошо тогда знал, как сейчас, в жизни бы тебя не взял с собой… - Вырвался крик отчаяния у капитана. Парень заржал и чуть не упал с лошади. Тройка коней мерным шагом шла по широкой дороге, объезжая зеленую гору. - Скоро должны прибыть. – Ухмыльнулся Гарретт. – Пробст, не думал все свои истории записывать? Денег б больше получил, чем за службу в страже. - Наболевшее прошу не трогать. – С деловым видом заметил Рекс. - Ну страсть у меня такая… - обижено отозвался парень. – Можно подумать, вы сказки не любите. - Одно дело сказки, - вор с дьявольской улыбкой наклонился к пацану ближе, - другое – страшные истории. - А что такого, мистер Гарретт? - А то, что неподготовленные умы посреди ночи, уходя в лес по нужде, будут прибегать с криками, что только что видел Черного Пса и стоять с опущенными штанами. Рекс залился громким смехом, Пробст покраснел. - Это действительно был пес… - Однако, моя стрела пробила росомаху. – Продолжал издеваться вор. - Они похожи. - Просто чаще в лесу надо быть, Пробст. За время похода мужчины сблизились. Общие разговоры под звездами, рассказанные у костра истории и деление опытом сыграли свою роль в объединении людей разного возраста и слоев, но с одинаковыми мужскими мозгами. Гарретту даже порой становилось неловко, когда он понимал, что стал общаться со стражниками намного спокойнее и с удовольствием, чем было до этого. Сам факт… стражники… Но потом он себя успокоил, просто перестал считать Пробста и Рекса таковыми, ведь даже на время похода они облачились в обычную охотничью одежду из длинных жилетов, кожаных штанов, сумок, перчаток, просторных рубашек и т.п. - В лесу не так интересно. – Тут Пробст просиял. – А давайте я вам расскажу, как однажды с отцом ездили в Варсальский дворец. Варсальский дворец, построенный силами одного человека. В три века назад Людовик XI, не без помощи лучших франсазких архитекторов, преобразил небольшой, уютный замок в четырнадцати милях от столицы страны в огромный комплекс зданий, окруженный парками и заповедниками. Планировка была уникальной — куда бы ни падал взгляд, везде вид радовал взор, везде картина была несказанно успокаивающей и очаровывающей. Сотни фонтанов обрамляли навечно застывшие играющие мраморные нимфы в бесконечных струях прозрачной воды, Аполлон был обречён на вечное управление солнечными колесницами. Спрятанные от постороннего взора, то там, то здесь открывались маленькие башенки, выстроенные в честь «Солнцеподобного короля» и его наследников. Между башенками нашла свое место элегантная и грациозная часовня Великих. Последняя с легкой руки наследника Короля-Солнца, Людовика XV, была превращена в убежище для его любовниц. Именно здесь, порядком утомившаяся от экономических неурядиц и социальных распрей, охвативших Франсазу, королевская семья со свитой проводила свои дни, устраивая пиры, охоту и прочие развлечения. Теперь здесь тихо и пусто. Однако Пробст с отцом, оказавшись в часовне Великих, увидели намного больше, нежели напоминания о былом времени. Более того, парень описывал вору все увиденное. Они вовсе не рассчитывали на встречу с привидениями. И вот одним августовским утром семья решила выбраться в Варсаль, где ни один из них не был до этого дня. Вооруженные путеводителями, они оказались погруженными в красоты прошлого: Зеркальный зал, сверкающий от золота; отделанные гобеленами ручной работы королевские покои; картинные галереи. Наконец, утомившись от окружавшего их богатства, они дошли до дворцового сада. Окруженная плотными рядами деревьев, аллея через некоторое время открыла им вид на оранжерею с рядами аккуратных деревьев в кадках, а немного погодя привела их к часовне Великих, чья классическая грациозность, казалось, больше подходит их настроению, нежели гигантский дворец Людовика XI. День был пасмурный; слабый ветерок доносил до них запахи цветов. Вайатты прошли мимо башни Великих и вышли на другую дорожку, которая, если верить карте, вела к дворцу меньших размеров. И вдруг Пробст заметил тропинку, ведущую куда-то в глубь сада. Мужчины выбрали именно эту тропинку. Они пробирались сквозь заросли к дому, мелькавшему в просветах. Одну из стен пересекал громоотвод. В одном из окон мистер Пробст старший заметил женщину, вытрясающую белые одежды. Пробст младший ничего не заметил; на самом деле, позже он отметил, что на первый взгляд дом был заброшен. Оба внезапно почувствовали глубочайшую печаль. Место, казавшееся безжизненным, было пропитано унынием, как запылившийся гобелен. Продолжив свой путь по тропинке, они вскоре увидели двух садовников с тачкой и лопатой в руках. Мужчины были одеты в зеленое, голову каждого украшали треуголки. Мистер Вайатт остановился, чтобы спросить дорогу. Один из работников молча указал путь лопатой, и мужчины продолжили свой путь. Вскоре они подошли к маленькому коттеджу. В дверях стояли две женщины; одна из них передавала другой какие-то лохмотья. Обе женщины были одеты в давно вышедшие из моды, полностью закрытые платья. Пробст II не видел этой сцены, а Пробст III тогда просто не счел этот факт важным настолько, чтобы упоминать о нем. Через некоторое время оба поняли, что окончательно заблудились. Стали проявляться первые признаки паники. Они стояли перед рощей, за которой виднелся летний домик. Они одновременно увидели человека, сидящего в доме, и инстинктивно вздрогнули. На нем был черный плащ и широкополая шляпа. Его лицо оставалось в тени, но было видно, что оно ужасно изуродовано глубокими шрамами. И хуже всего было то, что хотя он смотрел прямо в их сторону, их присутствие его нисколько не беспокоило. Казалось, что они стали невидимыми. Было ясно, что здесь что-то не так. Не понимая, что происходит, мужчины переглянулись. Внезапно они услышали шаги. Казалось, что человек бежит мимо, но юный бегун возник как из-под земли прямо перед ними. На нем были черный плащ, башмаки с пряжками и ветхая шляпа. «Сэр,— возбужденно прошептал он,— не ходите сюда. Если вы хотите выйти к дому, идите этой дорогой»,— и юноша указал на тропинку, уходящую вправо. Дав этот совет, он странно рассмеялся и продолжил свой путь, через несколько секунд скрывшись из виду. Туристы последовали его совету и свернули направо. Тропинка вывела их к мостику, пересекавшему глубокий овраг. Здесь они увидели водопад, который был настолько близко, что, казалось, ничего не стоило дотянуться до него рукой. Как сказал подросток, тропинка привела их к маленькому, уютному строению: они дошли до двери часовни Великих. На террасе Пробст увидел женщину, одетую в белое платье, украшенное зелеными кружевами. Она что-то усердно рисовала на стоящем рядом мольберте, но оторвалась от работы, когда Вайатты прошли мимо. Она была красива, хотя далеко не молода. Отек парня женщины не увидела. Возможно, он почувствовал присутствие кого-то рядом, но не могла понять, что или кто это. И тут неизвестно откуда появился бойкий парнишка, который провел их сквозь все комнаты и вывел из часовни. После чего мальчик рассмеялся и убежал. Они обнаружили, что находятся на веселой франсазкой свадьбе. Стресс как рукой сняло — их лица обдувал свежий ветерок, а над головами пели птицы. Вскоре они взяли экипаж до ближайшей гостиницы, которая находилась в Варсале, где наконец расслабились за чашечкой крепкого чая. Обсудив все до мелочей, они пришли к решению, что имели дело с призраками. Вскоре, сопоставив свои записи, они выяснили, что не только они видели вблизи часовни Великих призраков. Повторный визит в Варсаль доказал, что на самом деле там нет мостика, оврага, водопада и летнего домика. Все это появилось исчезло. Дорожка, на которую они так опрометчиво свернули, также исчезла. Дверь, откуда вывел их бойкий проводник, была забаррикадирована, казалось, столетия назад. Они выяснили, что садовники в Варсале сменили свои зелёные униформы в почти три века назад. Они решили, что Варсаль перенес их на годы назад. Более того, они могли с уверенностью говорить о дате: женщиной, рисовавшей закат, была не кто иная, как Анетта, жены одного из братьев-императоров Франсазы, что делили трон в то время. Она рисовала, а в это время гонец уже спешил к ней с вестью о том, что революционные толпы покинули столицу и направляются к Варсалю. Дьяволоподобный черный человек был, без сомнения, любовник королевы, ее ближайший советник и украшение общества, наиболее приближенного к Анетте. Он иногда позволял себе непростительные фривольности, что, без сомнения, сыграло на руку мятежникам. Однако, не дожидаясь подхода бунтовщиков, он покинул Варсаль — прячась за деревьями, как и другие дезертиры, в страхе перед повстанцами. С тех пор некоторые призраки появлялись в августе, в то время как призраки революционеров появлялись в октябре. Именно тогда Анетта осознала, что все кончено и только ее смерть сможет смягчить гнев народа Франсазы. Возможно, Анетта мысленно вернулась на ту ярко освещенную заходящим солнцем уютную террасу за секунду до того, как гонец принесет ей известие, которое разрушит навсегда ее жизнь. Не исключено, что энергия, скопившаяся в этой волевой женщине, выплеснулась вместе с кровью, неся в себе это последнее воспоминание, что и привело к последующим появлениям призраков. Несчастную женщину обезглавили в ту же ночь, Варсаль был разграблен мятежниками; вынесли всю богатейшую мебель из залов и сожгли портреты королевской семьи, украшавшие стены. Но что-то в часовне Великих все-таки сохранилось. Да и как иначе может здание напоминать о пережитых им прекрасных моментах людям, посетившим его много лет спустя? - А что вы там делали? - Так мой папа это… один из графов, что сидит в палате земель в западном графстве. - Гарретт, ты смотри! Мы так долго с ним общаемся, а о том, что он графский сынок я почему-то только сейчас узнаю. - А титул какой? – Ухмыльнулся вор, глядя на гордо выпрямившегося парня. - Граф Пробст Вайатт III. - А что ты у нас забыл, граф? - Так отец отправил набираться опыта и жизни хлебнуть. - Мне нравится твой папа. – От смеха закрыл ладонью глаза Гарретт. Парень ему нравился. Несколько наивный, но честный и даже слишком порядочный, с долей детского представления мира. Хорошо, что серьезный и ответственный капитан взял его под свое крыло. Другие стражники его бы просто загнобили. - А у вас, капитан? – Пробст хотел как можно скорее сменить тему. – У вас в семье есть какие-нибудь мистические предания? Рекс резко перестал смеяться, чем сразу обеспокоил остальных двух путников. Мужчина с мольбой посмотрел на серое небо, как будто оттуда может спуститься спаситель от этого вопроса. - Сэр, я не… - Слушай. Грань между миром света и миром теней трудно отыскать, но, как ни странно, легко пересечь. Поговаривают, что только человек, осужденный судьбой на смерть, мог видеть за год до своей кончины тех, кто покинул мир прежде него. Но разговоры между умершими и живущими либо запрещены, либо содержание их было неизвестно. Духи умерших часто заговаривают с теми, чьи сердца еще бьются, чтобы поведать какую-нибудь скорбную историю или использовать их в своих целях. Гарретту не нравилось начало, но он быстро понял, что монолог будет не о нем, а о стражнике, что так и не отводил глаз от неба. - Раньше у меня был друг, Кадо — мы боли молодыми людьми с вересковой пустоши у Ривертауна. Мы провели детство в компании друг друга — вместе учились охоте и рыбалке, вместе воровали яблоки, на пару корпели над уроками. Оставшись неразлучными и в юности, мы поклялись, что тот, кто женится первым, возьмет другого шафером. Пришло время, и мы оба влюбились в одну и ту же девушку. К изумлению соседей, мы на пару ухаживали за ней, не проявляя друг к другу ни ревности, ни злобы. Но наша возлюбленная Маргарет была мудрее, она знала, что рано или поздно ей придется сделать выбор. В тот день, когда Маргарет приняла решение, меня не было дома. Я согласился стать крестным отцом безотцовщине — ребенку бедной полусумасшедшей крестьянки, чего не сделал бы никакой другой мужчина в деревне. Оставив кумушек чесать языками, я отправился с хилым младенцем и его матерью, чье лицо горело от стыда, в церковь близлежащего городка. Я объяснял всем и каждому, что независимо от происхождения, нет на свете ребенка, которому можно отказать в надежде на царствие небесное. Крещение совершилось не слишком скоро. С благополучно окрещенным младенцем по пути назад в деревню случился припадок, и он умер. Когда поздно вечером я вернулся домой, мать с сестрой налили мне кружку сидра и сказали, что забегал Кадо, который показался им бледным и измученным. Он передал, что ему нужно срочно увидеть меня, и он просил прийти на рассвете к высокому кресту на вересковой пустоши, где встречаются две тропы. В деревне проснулся один только пекарь, когда я отправился на условленную встречу. Помню, как сейчас, до меня доносился запах румянившихся в печи булок. Когда я поднялся на вересковую пустошь, мое внимание привлек слабый хлопающий звук, словно кто-то стучал в дверь. Но вокруг не было никакого жилья, не было даже пастушьей хижины. Загадка разрешилась, как только я добрался до условленного места встречи. В бледно-лиловом утреннем свете показалась висящая на кресте фигура, ступни длинных ног тихо постукивали по деревянному столбу. Передо мной был Кадо — с выпученными незрячими глазами и черным вывалившимся языком. Мой полный боли пронзительный крик потряс окрестные холмы. Рыдая, я побежал к Маргарет, чтобы сообщить ей дурную весть. Молча стоял я, в то время как она рвала на себе волосы, царапала лицо, едва справляясь с неудержимыми рыданиями. «Значит, Кадо был тем, кого ты любила», — решил я. Но мать Маргарет, которая сидела у очага, куря трубку, поднялась, чтобы сказать мне, что все совсем не так, как мне кажется. Только вчера, сообщила она, Маргарет объявила Кадо, что ее избранник — я. Мне стало ясно, что произошло и почему. Хотя мы и горевали о друге, мы не видели причин, чтобы откладывать свадьбу. В знак уважения к покинувшему Кадо мы решили, что на празднике не будет танцев. Потом с головой ушли в приготовления, отгоняя мысли о теле самоубийцы, гниющем теперь, согласно обычаю, на виселице, которую он для себя придумал. И вот пришло время мне, будущему жениху, отправиться в поездку по округе, чтобы пригласить на свадьбу соседей, друзей и родственников. Проезжая верхом с другим приятелем по вересковой пустоши, он рассказал мне о данном много лет назад обещании, что только Кадо будет шафером на моей свадьбе. И не будет мне покоя, сказал он, если я не сдержу своего слова, я должен пригласить Кадо — пусть это будет просто жест. Оставив друга держать лошадей, я поднялся по пологому склону к кресту, превратившемуся в виселицу. При моем приближении стая жирных ворон взлетела с гниющего тела, которое покачивалось на ветру. Со смиренным видом я приблизился. Подняв голову, я напомнил старому другу об уговоре и сказал, что жду Кадо на свадьбе. Затем со спокойной совестью я отправился дальше. Сбегая по склону, я услышал хлопанье крыльев и, оглянувшись, увидел, как птицы слетались продолжить свой пир. Наступил день свадьбы, гости прибывали со всей округи: женщины — в своих лучших кружевных чепцах и косынках, мужчины — с начищенными серебряными пуговицами. Рекой лился охлажденный золотистый сидр, подвигая даже самых безыскусно говорящих селян произносить лирические тосты. Обнимая одной рукой свою Маргарет, я поднял чашу, чтобы ответить гостям добрыми словами благодарности. И в этот момент грубый и насмешливый голос прокаркал: «Я должен выпить за моего любимого друга, лучшего из друзей!» В дверном проеме стоял Кадо, вернее то, что от него осталось. Гости застыли от ужаса. Я выронил чашу. Привидение, покачиваясь, двинулось в нашу сторону. «Где же мое место? Ты сказал, что меня будет ждать почетное место». Поражённое молчание было единственным ответом на его вопрос. Снова заговорило привидение Кадо. Со скрипом поклонившись, оно пригласило невесту на танец. Лицо Маргарет стало белее костей мертвеца. На помощь ей пришел я, объяснив, что танцев на свадьбе не будет — в знак уважения памяти Кадо. Хриплый трескучий шум, какое-то подобие смеха, вырвался из горла привидения. Оно приблизилось и наклонилось над столом. Зловонное дыхание осквернило сидр в чашах. Призрак потянулся к Маргарет, заявив, что хочет поцеловать невесту. Впервые в жизни я, рассерженный, поднял руку на друга, но мой кулак пролетел сквозь пустое пространство. Потом что-то кольнуло меня в шею сзади, и я услышал свистящий шепот у своего уха, предупредивший, что если я не желаю видеть свадьбу окончательно испорченной, как и брак, мне лучше встретиться с Кадо в полночь у креста на вересковой пустоши, чтобы этим загладить свою вину перед умершим другом. После этих слов незваный гость исчез. Оставшиеся гости нерешительно пытались вернуть праздничное настроение, но было видно, что наши мысли витали далеко отсюда. Мы удалилась для торопливого разговора наедине, сошлись на том, что было бы опасно для меня проигнорировать приглашение Кадо. Его неуспокоенный дух мог испортить нам жизнь, творя ужасы, о которых лучше не думать. Вскоре гости, извиняясь, стали покидать постоялый двор, где устроили свадьбу. Хозяин только качал головой, глядя на блюда с нетронутой едой и не откупоренные бочонки сидра. За все это, напомнил он мне, следует заплатить. Затем я отвел Маргарет в домик, который он обставил для нее. Я с огромным сожалением оставил ее молящейся о моем благополучном возвращении. В освещенном окне промелькнул силуэт — Маргарет снимала высокий кружевной головной убор невесты; на мгновение я представил ее в унылой коричневой шляпе вдовы, которую ей, возможно, придется примерить. Поймите, я не мог не пойти, ведь я дал обещание Кадо! И ничто не помешает мне сдержать свое слово. Я отправился к кресту на высокой вересковой пустоши, чтобы положить конец этой истории. При свете луны я достиг подножия холма, на котором возвышался крест, скрипящий под тяжестью своей ноши. Ступив на склон, я услышал, как кто-то окликнул меня по имени, и увидел рыцаря в белых доспехах, который ехал верхом. Я ждал, озадаченный, поскольку не знал никого достаточно знатного происхождения, кто бы носил такое облачение или владел такой лошадью. В жизни я никогда прежде не видел рыцаря в доспехах, за исключением разве что церковного кладбища, где похожий рыцарь был вырезан на высоком каменном распятии. Всадник приветствовал меня. Поклонившись с подобающей учтивостью, я извинился за то, что не узнал того, кто, казалось, был со мной знаком. Рыцарь рассмеялся, но не поднял своего забрала, ответив, что знает меня и знает, куда я направлялся в этот опасный час. Он предложил мне подвезти к кресту. Пораженный, я забрался на спину лошади позади рыцаря. Я чувствовал, что рыцарь был почему-то на моей стороне. В ту грозную ночь я принял бы без единого вопроса любую предложенную помощь. Когда лошадь устремилась вверх по склону, я ухватился за рыцаря, чтобы удержаться. Белые доспехи оказались теплыми на ощупь. Мы остановились невдалеке от креста, который четко вырисовывался на фоне неба. Останки самоубийцы тихо раскачивались. Когда я спешился, рыцарь велел мне без колебаний приблизиться к скелету, сжать правой рукой его правую ступню, вернее, то, что от нее осталось, и объявить, что я пришёл узнать, что нужно от меня Кадо. Я исполнил все так, как было сказано. Заставив себя ухватиться за ступню мертвеца, я ощутил оголённые кости и остатки плоти, исклёванные воронами. Я спросил Кадо, что тот хочет от меня? Скелет ожесточённо лягался, едва не сбивая меня с ног, кости ходили ходуном, словно их трепала буря. Потом донёсся стон, но не от останков, болтающихся на кресте, а из-под земли. Это был голос Кадо, сильно искажённый, извергающий ругань и проклятия — я никогда не слышал от друга таких слов при жизни. Он рычал, понося и ругая таинственного рыцаря, чье вмешательство лишило его законной добычи. Не будь рыцаря, мои кости, а не кости Кадо качались бы сейчас на кресте, а прекрасная Маргарет обнаружила бы в своей постели совсем другого мужа. Я бегом вернулся назад к рыцарю, который, казалось, был совершенно безразличен к потоку проклятий, обрушившемуся на него. Это все, на что Кадо теперь способен, сказал рыцарь, он не может причинить зла мне, а уж тем более ему. Он помог мне взобраться на лошадь позади себя, и они поскакали вниз, к подножию холма. Спешившись, я стал горячо благодарить незнакомца. Рыцарь поднял руку, призывая к молчанию. Оказанная помощь —это всего лишь плата за добрый поступок, сказал он и напомнил мне об умирающем ребенке, которого я принес к крестильной купели. Благодаря этому проявлению доброты, душа ребенка была спасена и вознеслась на небеса к ангелам. Тут он поднял свое забрало, чтобы явить облик, сияющий неземным светом, затем пришпорил коня и исчез. Но мертвые не всегда требовали возмещения убытков. – Тут Рекс посмотрел на Гарретта, тот боязненно отвел взгляд. - Бывает, что привидения нуждаются в помощи и полагаются на милость тех, кто еще ходит среди живых. У Пробста почти упала челюсть, Гарретт с сожалением слушал рассказ Рекса. Плохо, когда мистическая ерунда слишком часто вмешивается в твою судьбу… она обычно не отпускает. - А потом нашелся жених и для моей сестренки… Ронан. Он, кстати, из ваших был. – Тут он многозначно взглянул мимолётно на вора, чем заставил того прислушаться. – Он был бандитом, что грабил путников или ювелирки. Однажды, встретил на улице сестру… и изменился. Гарретт уставился взглядом в дорогу, чувствуя, как история трогает его самого. - Она смогла разбудить в нем добрые чувства и желание жить правильно, честным путем зарабатывать. Даже я похлопотал… я за кого попало свою сестру не отдаю. Устроил бывшего бандита… в Стражу. Вайатт поперхнулся так сильно, что ошарашенному Гарретту пришлось ему помочь. - Работал он там. В том городе, у Барона на службе. А я в своем. Он заслужил уважение своим подходом и чувством криминала. Единственный, кому он не нравился – Бакстер. – На этих словах кулаки Рекса сжались. – Дошло до того, что Джулию пришлось во время беременности отправить к родне в небольшой городок, Ривертаун. После рождения сына, она должна была остаться там жить, но приехала обратно, чтобы проведать Ронана, ему тяжело было без ее поддержки. Я с Дженни собрались к ним, кинули малолетних детей к той же родне… а дальше тебе известно, Гарретт. Вор молчал, продолжая смотреть под ноги лошади. - Что? – Закрутил головой Пробст. - Как долго ты не видел родных? – Прошептал вор. - Почти год. Вон он. Добрались. Гарретт поднял голову. Троица как раз шла по тропе на вершине склона, с которого открывался вид на зеленое возвышающееся плато меду вереницей гор, а в центре… знакомые с детства остроконечные башни и черные стены разросшегося к закату города.

***

Троица двигалась против ветра, укутавшись потеплее. Зима уже наступила, но в это местности еще не выпал снег, что было совершенно странно. Сухие листья уже покрывали уставшую за лето землю, деревья стояли обнажёнными, под ударами погоды, что была на редкость теплой. И даже трава… все еще зеленела. Даже на ветках кустарников все еще горели жизнью ягоды и листья. Но серое небо скрывало солнце от путников, темнело. Дорога уже почти слилась и ее контуры трудно было отличить. Да и волки опять выли вдали, не к добру. Мужчины молчали, каждый мечтая о скором приезде и крыше над головой. - Как давно ты послал своему знакомому голубя с письмом? – Спросил парня Рейс. - Пару дней назад. Вы не беспокойтесь. Мистер Рид прибудет на место и будет нас ждать. Вскоре из сплошного свиста ветра, что почти сдувал их плащи, стали различимы крики и клацанье стали. - Что это? – Встрепенулся казавшийся заснувшим Пробст. - Ничего хорошего. – Буркнул Рекс, чьи глаза слезились от ветра. Но путники стегнули лошадей. Животные встрепенулись и пустились трусцой. Гарретт клацал зубами от холода, что просто сковал его. Вскоре, выскочив из-за поворота, путники наткнулись на заканчивающуюся драку. Пятеро бородатых парней в полушубках и шапках из меха с булавами и арбалетами на лошадях спешно пытались скрыться и стряхнуть от себя другую пятерку, пять пеших мужчин. Четверо в странных шлемах, больше похожих, будто железные тарелки были надеты на головы, и в простой серо-зеленой форме, будто оруженосцы, ведь броня закрывала только их туловище. Пятый – в странной шапке с выпуклыми местами по бокам, в брюках и короткой коричневой парке. Они теснили бандитов, пока те не увидели прибывшую тройку. - Мистер Рид! – Поднял руки верх Вайатт и закричал, привлекая внимание. Головорезы как видно решили, что прибыло подкрепление и с громкими криками рванули в лес, оставив после себя две мертвых лошади и три трупа собрата. Гарретт с напряжением осмотрел тела, что-то в них было необычное… слишком мало крови. - Ха-ха! Господи, Иисусе! Я уж собрался отправлять тебя на тот Свет! – К ним подбежал тот самый мужчина без шлема. - А тут вы… гроза маньяков! Как поживаешь, рядовой Вайатт? Душил, колол, резал неверных Барону? Троица спешилась, Пробст открыл лицо, хотя остальные не спешили этого делать. Его знакомым оказался рыжий жилистый мужчина примерно сорока лет. Трехдневная щетина, бледное лицо и мешки под глазами выдавали в нем трудоголика или просто неопрятную персону. Роста он был не высокого, но ярким огнем горели небесно-голубые глаза. Рекс отметил его небрежную манеру говорить и разглядел в нем желание доводить дело до конца, что капитан очень ценил. - Я думал, что вы нам поможете с тем делом, мистер Рид. – Кивнул в сторону остальных Пробст. - Что ж, мальцы, пора сваливать! – Взмахнул руками Рид и помахал идти за собой. - На горизонте никого. К счастью для нас. Двигай, сынок. Он подтолкнул парня поближе к себе, и группа двинулась в чащу леса, идя параллельно дороге. Гарретт забеспокоился, как и Рекс, когда они оказались зажаты в кольце странно выглядевших солдат. Капитан с удивлением разглядывал их толстые копья из металла, с которых стекала кровь поверженных. И пытался судорожно вспомнить, что рядовой ему рассказывал о, как он выразился, своем «дяде Риде». - А я уж думал, что не дождусь вас. Двигаетесь, медленнее моей бабушки. – А тот все болтал, идя впереди по ему одному известной дороге. - Мистер Рид, а как дела в городе? – Пробст, словно ребенок наконец-то дождавшийся отца с работы, с преданностью и щенячьей любовью смотрел на Рида. Что порядком удивило Рекса, но дало еще одну зацепку – они очень хорош друг друга знают. - А ты вообще знаешь, что там было до этого, что бы это спрашивать, чучело? - Нет, сэр. Расскажите. – Тут парень на секунду посмотрел на своих и снова повернулся к мужчине. - Стражники тут есть? - В Городе есть своё руководство, охраной порядка занимается Городская Стража, что припирает порой по самое не балуйся… Сзади Рекс даже казалось, что идет отец с сыном – почти одинакового роста, оба рыжие и голубоглазые, скулы даже одинаковые (хотя, может ему так кажется со спины) и ведут себя раскрепощенно. - А еще кто? - Еще? А тебе этого мало? Вельможи, аристократы, малоимущие, нищие, есть свои бандитские группировки, в которых твой сержант признан большим авторитетом. – Тут Рид подмигнул и толкнул локтем Вайатта. - Так же есть язычники, механисты, хранители и другие знаменательные секты нашего города. – Неожиданно подавший голос Гарретт заставил всех напрячься. Рид обернулся, встал, руки упер в пояс, встретился глазами с вором, что глядел на него не доверительно исподлобья. - А это что за пугало огородное? Дети, чей вы сад ограбили? - Мистер Гарретт. – Поспешил представить Пробст. - Тот что занимается древней профессией? – Высказывание заставило лицо Гарретта огрубеть прямо на глазах, что развеселило Рида. - Ха-ха! Расслабься. Домушник. Знаю. – Он махнул рукой, но обратил внимание на Рекса. - А это что за рыцарь? Этот… как там его. Как собаку… - Капитан Рексфорд Рейс. – Немедленно отрапортовал тот, ведь сравнение с собакой ему не понравилось. Злобно глянул на Пробста, что тут же сконфужено потупил взгляд. - Да! Рекс! Ха-ха! - А вас как? – Поморщился капитан. - Сержант Фергюс Рид. – Мужчина, не церемонясь, пожал руку обоим, хотя те их не протягивали. Фергюс спокойно повернулся и продолжил путь, что-то напевая. Рекс, улучив момент, схватил Вайатта за шиворот и придвинул к себе и Гарретту. - Вайатт Третий, как видно последний, ты что ему наплел про нас? - Только самое хорошее, капитан. – Тот по-детски искренне смотрел на напарников. - Оставь парня. – Махнул вор и посмотрел в сторону ведущего. - У сержанта, похоже, такая манера изъясняться. Они снова двинулись в путь, вышли к бурному потоку каменисто реки, двигаясь в небольшому горному водопаду, что даже не замерз зимой. - А вообще у нас не спокойно. Вы когда нас покинули, капитан? - После бунта рабочих в январе. - Пивного путча? – С интересом спросил Рид, не отвлекаясь от реки. - Много времени прошло… так, рядовой, иди сюда. Фергюс встал у подножия водопада, Пробст тоже: - Тут. - Запомни два правила расположения любой базы. Первое – слепая зона входа. Второе – необычный вход. И мужчина исчез, пройдя по камням сквозь край водопада. - Есть, понял, сэр. – Парень немедленно прошел за ним. Лошади заржали, когда оставшиеся четверо попытались подвести их краю. А Рекс и Гарретт молча взирали на все это. Вход в грот, а точнее то, что он находился почти под северной стеной города, что стоял выше на плато, ввел их в некоторый ступор. Но затем, после ввода животных, они тоже прошли внутрь. Ход в скале сначала был абсолютно под властью тьмы. Только впереди маячил легкий огонек света. Они теперь туда и двигались, еще и на манящие голоса Фергюса и Пробста впереди. Парочка о чем-то беседовала, но, завидев остальных, немедленно двинулась вперед. Гарретт не знал, сколько они шли, может полчаса или минут пять. Время, как и звуки здесь отражались от стен широченного туннеля, словно вырезанного в скале как бульвар, и растворялись во мгле, не оставляя шанса на использование привычных чувств человека. Вскоре вора напрягло другое – шум. В старые времена можно было подумать, что это гномы трудятся на благо своего народа в толще скалы, но теперь мужчина был не уверен. Он стал различать звуки механизмов и криков людей, как бы Рид не пытался их заглушить своей болтовней. - Да. Как ты вымахал. – Смотрел он все на парня. - Не то меня стала память подводить. А хрен с ней. – Тут он остановился, дождавшись, пока все выйдут из туннеля. - Добро пожаловать в Подземный Город! У Рекса почти отвисла челюсть. Сама пещера не была очень высокой, но, как видно, простиралась очень широко под плато, возможно, имела еще ответвления, но не в этом дело. Как таковой, свод он не увидел, а потолок, держащийся на арках, между которыми выстроились самые настоящие дома, оружейные, по бокам главной «улицы», где стояли то бронированные кареты, то маршировали стражники на подобие той четверки и… человекоподобные механизмы бродили по всюду, явно выполняя мелкую работу. Судя по гулу, еще где-то должна быть фабрика или производственный цех, но чего? Огромная человеческая сила и воля вырезали внутренность плато, выстроив настоящий подземный город с электричеством, освещавшим улицу лампами, двуногими машинами и профессиональными инженерами. Гарретт этого не видел, у него перед глазами маячили красные тряпки, висящие отовсюду, откуда можно, с давно ему известным знаком, что он уже видел в покоях Лоуренса Норкреста. – А… Узнал? – Заметил его сосредоточенный взгляд Рид. - Да. Механисты. - А кто это? – Услышал незнакомое слово Пробст. - Слушай сюда, ребенок. – Теперь они спускали по дороге вниз, к зданиям. - Механисты - религиозный орден. Признают основным материалом металл, поклоняются вымышленному другу, которого зовут Строитель, покровительствующему механизмам, технологиям машиностроения, чтят прилежание в учёбе. Гарретт все это прекрасно знал. Эти люди достигли высот развития инженерной мысли. В бою используют стальные булавы с наконечником в виде шестерни — их символа, широко используют роботов-охранников и охранные механизмы. Существование нежити и магии не признают (несмотря на факт обратного), так как ко времени их подъема проявления последних были практически полностью изгнаны из обжитых мест. Люто ненавидят Язычников. После разрушения главного собора механистов Соулфордж и гибели их лидера Карраса, орден был расформирован, а его деятельность официально запрещена. - Но его тут возродили, и продолжают улучшать созданные ими механизмы. – Фергюс словно читал мысли. - Кто спонсирует? – Рекс немедленно, со строгостью в голосе, спросил сержанта. - А? Спонсирует? – Тот искренне удивился, чем еще сильнее раздражил Гарретта, что негодовал, как и Рейс. - Построить подземный город, содержать его, армию, наемников, учителей и группу гениальных инженеров нелегко. - Шесть правителей городов, так же часть графов. - И Норкресты тоже. – Добавил Гарретт. - Понятия не имею. Не интересовался. – Махнул рукой Рид. - А в городе вы появляетесь? – вор не отставал. - Естественно. Есть полно входов наверх. – Тот уткнул пальцем вверх. - Он прямо над нами. Мы контролируемся его советом и сами их контролируем. В основном приезжих, чтобы о нас не узнали и о ведущихся здесь разработках. - У вас есть архив, где хранятся данные о приезжих? – Встрепенулся капитан. Они вышли к главной дороге, по которой шли рельсы, как видно, через весь город. Рид понимающе подмигнул и улыбнулся троице, отпустив своих людей. - Малец мне передал уже. Могу вас отвезти прямо сейчас, как покажу место жительства и отмечу вас. Пробст немедленно спросил капитана, про которого вспомнил: - Я пораспрашиваю местных, если не возражаете, сэр. - Не возражаю. – Кивнул Рекс и потянулся, желая отдохнуть как можно скорее. - Гарретт? - Мне нужно сходить по делам. – Вор все смотрел вверх, где был его город. – Сам найду ход. - Глянуть родные места, понимаю. – Закрыл глаза капитан. - Сам не горю желанием, но тебя не держу. - Мечта услышать подобные слова от стражника.