***
Особняк Норткрестов - Я не верю в это. – Бель отвернулась от Гарретта, укутываясь в свой белый кружевной халат, не смотря на то, что вся троица находилась в ее покоях. - Бель, он одержим. Это больше не твой муж. – Вор мягко схватил ее за локоть, подтягивая к себе. - Где он сейчас? Он несет опасность для всех. Не смотря на то, что было темно в комнате, он ясно видел ее пульсирующие блеском слез расстроенные глаза. - Твоя история несет бредом. – Бель отмахнулась от него, развернувшись к нему лицом. - Почему ты не появлялся почти две недели? Ты обещал привести Сани… Гарретт запнулся, она вновь нажала на то, что он хотел скрыть… - Сейчас не об этом. – Мастер-вор, надеялся, что она не заметил его увиливаний, он обхватил ладонями ее лицо, путая пальцы в золотистых локонах на висках. - Скажи, где Виктор. Ты сама понимаешь, что медлить нам нельзя. Женщина молча отстранилась, но через пару секунд сокрушенно выдохнула: - Я… не знаю. Мужчина понял, что большего от нее не добиться. Гарретт окинул взглядом спальню четы Норткрестов. Не смотря на поздний час, Бель спала тут в одиночестве. - Давно он… не ночует в кровати? – Мужчина старался произнести это как можно мягче, сочувственно глядя Бель в глаза, что та сразу отвела. - Давно. - Он опасен для тебя. - Гарретт, - Тут баронесса раздраженно посмотрела на него, ему показалось, что она видит в ночи его глаза настолько же ясно, как он ее, - я понимаю, куда ты клонишь. Забудь об этом. С минуту оба смотрели друг на друга. Гарретт все это время с разочарованием осматривал ее лицо, что он, казалось, выучил до мельчайших деталей. Эти спадающие до поясницы золотистые волосы, выгнутые темные брови, бездонные как топазы глаза, алые как розы губы и гладкие скулы, ключицы и шея, сделанные, словно искусным мастером из благородного мрамора. Весь вид баронессы напоминал бесценное украшение или драгоценность, не принадлежавшие мастеру-вору. В темном углу неловко кашлянула Диана, что привела Гарретта секретными проходами в покои. Мужчина вспомнил про нее: - Диана, иди к западным воротам сада. Встретишь гостей. - А как?.. - Они сами меня найдут. После этих слов, вор, отпустив женщину, осмотрел комнату своим волшебным взором. Некая темная дымка велась от вещей Виктора и уходила за дверь, скрытую за занавесями. - Ты куда? – Бель резко спросила его. - За ним. - Откуда ты знаешь, где он? - От него остаются следы. – Гарретт посмотрел мельком на нее, не зная, верит она ему или нет. - Это трудно объяснить. Куда ведет эта дорога? Вор шел вперед, преследуемый баронессой. Пара прошла через дверь, спустилась по лестнице и почти пересекла небольшой дворик. - Винный погреб. – Бель указала на распахнутую дверь в отходящем крыле здания. - Отец Виктора любит бургунское вино. - А Виктор? Оба встали, глядя в зияющий чернотой подвал, где светился лёгенький свет. - Не пьет. - Однако, он там. – Гарретт был в этом уверен, он хотел пойти вниз, но Бель его опередила. - Куда собралась? Женщина бросила на него полный уверенности взгляд: - Я первая. Я с ним поговорю. - Стой… - Но он не успел ее остановить. Баронесса пару раз ступила вниз и позвала: - Виктор? Вору пришлось затаиться – свет тут же загорелся ярче. Оказалось, что подвал был всего на этаж ниже. Бель спустилась по деревянной лестнице у стены всего винного погреба, посреди которого стоял Виктор. - Изабо, как ты нашла меня? Он вышел из-за бесчисленных стеллажей с бутылками, держа какую-то склянку в руках. Поставив ее рядом с фонарем, на бочонок, он погрузился в объятия жены. В душе у Гарретта зашевелился ревностный червячок, что немедленно был раздавлен его привитым холоднокровием. - Я волновалась. – Бель обеспокоенно, любящим взглядом, осмотрела лицо мужа. - Милый, ты стал другим. Холоден со мной, скрываешь что-то, у тебя появились дурные мысли. - Я хочу обустроить все так, как нам надо. – Он тоже казался искренне заботливым, с улыбкой он приобнял ее за талию. - О чем ты говоришь? – Его жена плохо скрывала свое волнение, с горечью она вглядывалась в глаза Виктора. - Изабо, оглянись! – Он несколько отошел от нее и обвел рукой все вокруг. - Отец подставляет нас под удар! Мы все проиграем, падем! А новая вера Тевторнии и сотрудничество с ней возвысит нас над теми, кого мы победим… - Виктор, это не ты! – Она осталась стоять на своем месте, в ее голосе слышалась мольба вперемешку с накатывающимися слезами. - Это не твои слова! Ты бы в жизни не стал говорить подобной ахинеи! Гарретт сглотнул – над головой Виктора снова возник черный туман, что окутал его, буквально закрыв лицо, изменяя его видение. Какое-то непонятное существо, выглядевшее как этот дым, показало свои темные рожки, красные как бусины глаза, оскалило рот: «Не верь жене. Она баба – у нее в принципе не может быть правильных мозгов» - Не думай об этом. – Тут же резко произнес Виктор, вызвав довольную улыбку у нечисти Хель. - Не засоряй свою голову. Тебе не понять, что происходит. Бель отпрыгнула от него, словно получила пощечину, ее глаза наполнились слезами: - Виктор… почему ты мне это говоришь? - Изабо, поверь мне, мы будем жить хорошо. Я только собираюсь сделать первый шаг… - Отравить родного отца? – Она в отчаянии указала на склянку, что была с ним. - Не смей мне больше говорить про ваши «традиции». Это не то, что не правильно, это беспрецедентно! – Она снова попыталась его образумить своими ласками, подошла, взяла его лицо в свои ладони, стала гладить его виски. - Виктор, ты никогда не любил отца, но ты его уважал и ценил за все, что он тебе дал. Поэтому, за твое терпение и готовность, он хотел и передать тебе трон год назад, если бы ты не стал меняться… Существо, явно чувствуя угрозу потерять контроль над бароном, вновь зашипело мужчине на ухо: «Отец убьёт нас всех» - Старик погубит нас своими дряблыми мозгами! – Виктор словно не видел мольбы жены, его взгляд, окутанный туманом, метался по стенам и потолку. - Мои старые мысли были ложными. У меня открылись глаза! Чего не скажешь о бароне… - Посмотри на меня, дорогой, - она вновь мягко вернуло его внимание, - давай все оставим, уедем обратно в нашу провинцию и заживем старой жизнью. - Нет! Это наш шанс установить свой порядок и изменить мир согласно Вере! Барон разгорячился. Его глаза пылали огнем, а руки буквально взлетали в воздух. У Гарретта екнуло в сердце. Плохое предчувствие. Опасаясь за Бель, он сделал то, что редко делал на людях – вышел из тени. - Виктор… Виктор заметил его, Бель моментально встала рядом с ним, прижав руки к груди. Теперь баронская чета смотрела на ночного гостя. - А… Ты явно один из помощников моей супруги в городе. Знаю тебя… - Протянул с едкой ухмылкой Виктор, затем медленно повернулся к стоявшей рядом жене. - Вот только, что он тут делает? - Он… помогал искать убийцу. – Бель стала белее снега, она старалась сохранить контроль над голосом. - Один из многих. - Ты не ответила на мой вопрос. Много друзей ты нашла, разгуливая в лохмотьях. – Виктор вновь, с нескрываемой неприязнью, что явно шла от ощетинившегося, словно кошка, существа на его плечах, посмотрел на стоявшего Гарретта. - Убийцы больше нет. – Бель пыталась вновь вернуть внимание мужа на себя. - Мы спокойно сможем объединиться с другими городами и создать союз… - Если нет, то где же твоя сестренка, а? – Виктор метнул на нее взгляд. - Ты же клялась, что все месяцы она была в безопасности. А, Гарретт? Он многозначно посмотрел на вора, что тут же растерял всю свою смелость и грозность. Он попытался не смотреть на миледи, что в растерянности стала глядеть на него: - О чем ты говоришь? - А о том, что если бы Сани была жива, он бы незамедлительно ее сюда привел. – Буркнул Виктор. - Гарретт не стал бы мне лгать! - Он врал тебе. От того и молчит… - Гарретт?.. А Гарретт вновь желал окунуться в темноту, стать невидимым, да хоть провалиться под землю. Мужчина стоял, с сожалением и мольбой о прощении глядя в залитые слезами глаза милой, но холодной к нему женщины. - Бель, прости. – Он почти охрип, пытаясь произнести это, продолжая смотреть на нее. - Я… не успел. Повисла тишина. Гарретт весь съёжился внутри, словно получив смертельную рану, сжался от стыда, видя, как Бель поморщилась, с нескрываемым упреком и тупой болью в глазах. Только один Виктор стоял с почти довольным видом, скрестив руки на груди. - Ну что? Убийцы нет, а сохранить сестренку, наследницу престола Франсазы, мы не смогли! Остается один вопрос, почему ты ей не рассказал? – Тут барон, подозрительно прищурившись, переключил свое внимание на застывшего Гарретта. - Не верю, что такому представителю дна, как тебе, может быть совестно. Или… тут дело в другом? Он распахнул в озарении глаза, когда зверь на его плечах опять что-то ему прошептал. Виктор медленно повернул голову и посмотрел на Бель. – Как же ты смогла с ним договориться? – Он стал говорить медленно, отчеканивая каждое слово, холодным голосом с угрожающими нотками. - Найти общий язык… Бель, отрицательно помотав головой, посмотрела с упреком на него: - Виктор, прошу… Но нечисть снова зашелестела, едко глядя на видевшего ее Гарретта: «Понравилась… и она сама не противилась! Мы сами ее видели и слышали много раз вместе с ним!» - Так вы тут вместе, чтобы остановить меня?! – Виктор почти закричал, его взгляд стал метаться с вора на жену. - Ты, вместе с ним?.. Сердце Гарретта упало – туман становился гуще. Зверь противно скалился над ухом барона: «Единственной причиной, её хороших отношений с ним было то, что мастеру-вору понравилось, как твоя жена выглядела в юбке простолюдинки» - Так ты с ним?! – Он сделал шаг к Бель, а она – от него. - Виктор, что ты себе выдумываешь?.. И тут зверь со злостью распахнул глаза, язвительно посмотрев на беззащитного Гарретта, а затем подмигнул ему в сторону Бель: «А их разговоры долгие по ночам? Много их было. Ты помнишь один из них, не так ли? Ровно 9 месяцев назад…» Внутри у Гарретта все оборвалось. Виктор застыл, словно его пронзила молния. Он, как завороженный, посмотрел на беременный живот супруги, затем на мастера-вора, а потом снова на побледневшую жену. Довольное существо, хихикая, растворилось в ночи. - Так он не от меня?! – Виктор словно взорвался, он стал надвигаться, со злостью сжав кулаки, на жену. - Лгунья! Предательница! - Виктор, не делай этого! Но ослепленный яростью и гневом мужчина мощным движением руки ударил супругу наотмашь. Бель даже не успела вскрикнуть. Она просто отлетела в стоящие за ней полки с вином, что немедленно покосились и рухнули вместе со стеклом на нее, уже лежавшую на полу. Гарретт метнулся вперед, чувствуя, как его словно окатили холодной водой. Но Виктор развернулся и ударил кулаком ему по лицу. Вор свалился, слегка отлетев, на пол. Его противник надвигался, скрежетав зубами, на него. Но мужчина среагировал быстрее, он откатился в сторону и спрятался за бочкой. Потом переместился от нее, скрытый тенью, за полки с вином. Он немедленно выглянул, меч барона лежал далеко, почти на границе круга света. Совершенно не свойственно для себя, он выбежал из укрытия, но не успел сделать и пять шагов – Виктор набросился на него и прижал к холодному полу. Гарретт лежал лицом вниз, в разлившийся жиже и осколках стекла, не в силах подняться, только со злостью выглядывая на Норткреста. Глаза у того налились кровью. Трудно было понять, осталось ли у него в голове что-то от прежнего Виктора. Но этот человек даже не тянул на потомственного аристократа и будущего правителя. Вор схватил рукой один из лежащих осколков и вонзил его в щиколотку противника. Тот закричал и отпустил его. Гарретт вскочил и растерялся – он не знал что делать. Он не может помочь Бель, пока ее муж прибывал в бешеном состоянии. И убить его он не мог… Женщина, казалось, еле дышала. Её глаза были закрыты. Ее кожа покраснела от вина, и не было понятно, порезалась ли она осколками… Гарретт обернулся как раз во время – отбил удар Виктора, что успел встать во время его раздумий. Вор ударил его по голове, а потом вцепился ему в шею, а Норткрест в его плечи. С несколько секунд они так боролись, пока аристократ резким выпадом не ударил противника в лицо локтем, разорвав связь. Гарретт почувствовал кровь на губах. Следующий удар пришелся в челюсть. Мужчина упал, опрокинув бочку с лампой, что, мигая, покатилась по полу. Все вокруг закружилось, вор потерял ориентиры. Он только чувствовал боль в спине и затылке, что явно упирался во что-то. Сквозь темноту и звон прорезалась тяжелая поступь по полу. Он открыл глаза. Виктор стоял прямо перед ним, с довольной ухмылкой вынимая из ножен меч. Тело Гарретта не слушалось, он стал отползать обратно в тень, пятясь назад, но уперся спиной в холодную стену. Норткрест, чьи глаза налились кровью, злобно скалясь, навис над ним, занеся над головой меч. Глаза у вора расширились, а каждая секунда утопала в убийственных глазах барона… Поразивший тишину гром прорезал его мозг, пытаясь заставить закрыть уши. Но он этого не сделал. Гарретт, как завороженный, смотрел, как Виктор вдруг поднял голову к полотку, выронил меч, что упал за его спину, стал глотать ртом воздух. Тут проследовал второй выстрел. Норткрест рухнул на колени, а затем свалился навзничь. Вор остался сидеть перед ним, не до конца осознавая, что произошло. Точно. Винтовка. Он до сих пор не может отвыкнуть от мечей и арбалетов. Но даже тогда Гарретт остался сидеть перед телом Виктора, пока к нему не подошел хорошо знакомый сержант. - Ух! Чуть в штаны не наложил, когда… Боже… Какого черта здесь происходит? – Фергюс, кряхтя, поднял на ноги пребывающего в прострации вора, не отрывая взгляда от тела Виктора. - Цел? Если бы я не успел, было бы тут два трупа… Тут Гарретт дернулся еще раз, моргнул. Он быстро направился к женщине и присел рядом. Мужчина убрал волосы с ее лица и с напряженным волнением попытался привести ее в чувство, трогая плечи и лицо. - Бель… - Он облегченно выдохнул, когда понял, что миледи дышит. Рид наклонился рядом, чем вызвал некий дискомфорт у вора. - Чтоб меня… Жива? Жива… - Сержант немедленно встал и закричал в сторону лестницы. - Эй, девица! Поднимай всех. Только сейчас вор увидел стоявших там вместе, чуть ли не держась друг за друга Карла и Диану. Оба казались напуганными до смерти, чего нельзя было сказать о как всегда несколько раздраженном Фергюсе. Гарретт все еще убирал гряз и капли вина с лица Изабеллы, пытаясь привести ее в чувство, даже шепча лично себе что-то под нос. - Ну! Беги! – Только с очередного толчка сержанта, юная служанка сорвалась с места и побежала звать помощь. - Что ты сделал?.. – Вор поднялся. - Одной проблемой меньше. – Фергюс схватил его за локоть и потянул к лестнице. - Пошли быстро отсюда – скоро сюда сбежится вся местная «нечисть»… - Я не могу ее оставить. – Гарретт кивнул в сторону женщины. - Я знаю, что ты задумал, Гарретт. Хрен тебе. Тут сержант пригляделся к ней. Его лицо разгладилось и даже стало немного озабоченным. - Ладно. Будем неподалеку. Затаимся рядом с личным медкрылом особняка. Если ты хочешь, Гарретт. – Фергюс наклонился ближе к вору, что не сводил глаз с Бель. – Вот только, как бы тебе хуже не стало.***
Фергюс сидел на траве у калитки и пялился на незабвенно белую луну. Единственная на всем небосводе, она освещала ночное небо, сделав его светлее и бездоннее. Красивая ночь. Звезды так и мигали на небосводе, сливаясь в вальсе прекрасных созвездий. Вот если бы только Рид их знал! Ну, большую медведицу он уже нашел, а и северную звезду. На этом его познания в астрономии закончились. Свет от луны проходил через безоблачное небо и ровным, светлым слоем падал на землю, очерчивая каждый контур дерева, постройки или человека. Словно огромный фонарь сиял белым пламенем в небе, создавая тени на земле. Ночь была необычайно светлая. Даже тьма отступила, прячась в немногочисленных тенях от вездесущего белоснежного лунного света. Мда… Не очень хорошая ночка для воришек – слишком светло. Фергюс докурил самокрутку, огляделся. Карл сидел по правую сторону калитки, бубня себе что-то под нос и глядя на небо. А Гарретт? Сержант оглянулся. Тот сидел, прячась среди горгулий на заборе, его взгляд был обращен в сторону зажжённых окон медкрыла. Фергюс не знал, что у того на душе, но явно что-то гнетущее и разъедающее изнутри. Тут, словно почувствовав его взгляд, вор обернулся к нему. Оба с минуту смотрели друг на друга. Лицо Гарретта было абсолютно безразлично, ни одна морщинка не дернулась. Вот только глаза, широко распахнутые и блестящие чернотой, они выдавали мысли на душе хозяина. Он спрыгнул: - Что тебе Рид? - Странный ты мальчик. Уж больно безликий… - Я всегда таким был. – Вор сел рядом с ним. – Напомню себя другим. Хочу помочь, а получается как всегда. - Такой уж ты есть. Хорошо, что хоть признал. У тебя твоя жизнь на лице написана. – Фергюс кивнул на белое лицо и черные, подведенные глаза мужчины. – Не обижайся, Гарретт. У тебя такая морда серьезная... Из-за нее? - Из-за них всех. - Да уж… - Сержант задумался. – Мне пора улепетывать, не сверкая задницей, а просто. Мне не сносить головы, раз уж грохнул сына барона… Чего ты вообще сорвался с места по среди ночи? Сделали бы как договаривались… Тут собеседник молча достал из-за пазухи знакомую бумажку, что днем ранее передал ему Фергюс. Тот недоуменно раскрыл ее: - Так история проявилась? Почему только тебе. Гарретт ничего не ответил, стеклянными глазами пялясь на луну. Фергюс плюнул и углубился в чтение, ожидая узнать причину ночного срыва с места своего сна. Калитка заскрипела. Мужчины встали. В проеме стояла белая как мел Диана. Она прозрачными глазами, еле сдерживая слезы, отрицательно покачала головой. Воцарилась страшная, гнетущая тишина. - Мне больше здесь делать нечего. Гарретт более не сказал ни слова. Он даже не обернулся к Фергюсу, поэтому тот даже не мог увидеть выражение его лица и понять, что вор почувствовал в тот момент. Мужчина немедленно, словно не желал оставаться на месте и секунды, взобрался на каменную стену и исчез в темноте. Сержант не собирался его винить, что тот не попрощался. Тому и так хреново было. Тем не менее на душе воцарилась тяжелая грусть и стыд. Рид снова опустил глаза на листок. Кард тоже выглянул из-за его плеча. «В те дни Смерть бродила по миру в человеческом обличье, иногда принимая образ женщины. Те путешественники, которым доводилось встречать ее на дороге, обычно останавливались у обочины, молча молясь, чтобы она прошла мимо. Однако случалось, говорится в одном сказании, что она задерживалась, чтобы заключить сделку. Другой стороной в этой сделке был бедный крестьянин, слегка подвыпивший по случаю праздника — его жена только что родила ему сына. Почти летая от выпитого вина и счастья, он бродил в горах неподалеку от дома, размышляя о том, каким образом дать мальчику наилучшее воспитание. Единственный способ, который мог помочь человеку столь низкого происхождения подняться вверх, была помощь влиятельного вельможи. Человек решил найти крестного отца или крестную мать, которые, связанные с его сыном духовными узами, такими же крепкими, как и кровные, обеспечат ему поддержку и защиту. Когда крестьянин пробирался по узкой горной тропе, огромная, закутанная в саван фигура внезапно преградила ему путь. И он узнал этот бледный блеск оскаленного черепа, виднеющегося в глубине капюшона. Это была Смерть. Душа ушла у него в пятки, когда он спрашивал, не за ним ли она явилась? Смерть ответила, что его час еще не пришел, она просто пожелала предложить себя в качестве крестной матери его ребенку. Что-то в ее тоне ослабило охвативший его ужас. Крестьянин задумался. Он осознавал, что это странное предложение много значит, его стоило принять. Смерть на самом деле была наиболее влиятельной фигурой из всех известных человечеству. Во всем мире ее боялись и уважали: никто не мог избежать ни окончательности ее приговора, ни ее неподкупной беспристрастности при исполнении его. Глядя в ее пустые глазницы, он с благодарностью принял ее предложение и пригласил прийти на крестины, назначенные на следующую неделю. Смерть не высказала никаких пожеланий счастья, а просто констатировала, что крестьянин никогда не пожалеет о своем решении. Она дала обещание, что ее крестник достигнет и богатства, и высокого положения. После этих слов она исчезла. Глухой голос все еще звучал в его ушах, когда крестьянин спешил домой, чтобы сообщить новость. До самого дня крещения соседи только об этом и говорили. И как ни старался священник, который должен был проводить обряд крещения, найти повод избежать выполнения своих обязанностей, ему это не удалось. Гигантская фигура Смерти появилась в церкви точно в назначенный час и величественной поступью двинулась сквозь толпу низкорослых молчаливых прихожан. Когда ребенок был окрещен, Смерть вручила отцу тяжелый кошелек с золотом и объявила, что вернется, когда мальчику исполнится двадцать лет. Собравшиеся жители деревни, замирая от страха, наблюдали, как она, протянув свою костлявую руку, слегка коснулась лба младенца, после чего плавно выскользнула в дверь. Ребенок рос сильным и здоровым. Благодаря золоту, которое оставила Смерть, семья теперь никогда ни в чем не нуждалась. Но все они с тревогой ожидали ее возвращения. Двадцатый день рождения мальчика семья отмечала празднично. Точно в полдень холодный порыв ветра распахнул дверь — перед ними стояла Смерть. Она пожелала своему крестнику счастья и, как и следовало крестной матери, выразила удовольствие от того, что видит его сильным и красивым. Затем она повела мальчика в другую комнату; ее костлявые пальцы лежали на его рукаве, легко, но собственнически придерживая его. Когда они остались одни, Смерть вынула из прорезей своего савана глиняный горшок, в котором было растение, какого юноша никогда прежде не видел. Среди листьев цвета синяков и кровоподтеков находились крошечные белые цветки, выглядевшие почти как маленькие черепа. Они издавали слабый, но всепроникающий запах, который он не мог ни с чем сравнить. Смерть объяснила, что это растение обладает сверхъестественной силой. Оно сделает его самым знаменитым и уважаемым целителем во всей стране. Когда он будет навещать больного, объяснила Смерть, то должен будет немедленно взглянуть на оба конца кровати. Если он увидит Смерть стоящей у изголовья, он должен будет взять веточку, чтобы приготовить настой, выпив который больной выздоровеет. Но если лекарь увидит Смерть, стоящую у изножия кровати, это будет означать, что пациент приговорен к смерти, и он ни в коем случае не должен будет использовать магическую силу растения, чтобы напрасно не искушать судьбу. Крестная мать заверила юношу, что растение всегда будет свежим и зеленым и что ничьи глаза, кроме его собственных, не в силах будут увидеть ее присутствие. Затем она легонько сжала кончиками своих холодных пальцев его плечо и выскользнула из дома. Через некоторое время все, что предрекла Смерть, сбылось. Вначале юноша вылечил захворавшего соседа, потом священника, затем богатого купца. Следующим был адвокат, а в конце концов к нему обратился сам герцог. Слава о его успешном лечении распространялась все дальше и дальше, пока вся страна не узнала о нем. Никто не мог сказать, где он учился, и кто был его наставником; он никогда не цитировал Гиппократа или Галена на греческом или латинском языках; он никогда не использовал общеизвестные лечебные травы, но никто ни разу не усомнился в его превосходстве над самыми высококвалифицированными и значительно более старшими, седобородыми целителями, поскольку, когда он лечил какого-нибудь страдальца, пациент всегда выздоравливал за три дня. Более зловещим, но равно впечатляющим был и тот факт, что, когда он уклонялся от лечения пациента, тот вскоре умирал. И в этих случаях не было никаких исключений. Увидеть, как молодой лекарь в печали отворачивается от постели больного, было все равно, что ощутить холодное дыхание могилы. Молодой человек вскоре, стал врачевателем, который пользовался самым большим успехом в королевстве. Ему платили столько, сколько он запрашивал, его крестьянское происхождение было давно забыто, теперь его принимали как ученого, на равных в самых респектабельных домах. Пришел день, когда доктор был приглашен к постели самого короля. Состояние монарха ухудшалось. Он был справедливым и милосердным правителем, и его потеря искренне бы оплакивалась. Но, что было хуже всего, поскольку он не имел сына, преемником в случае его смерти стал бы жестокий и развращенный племянник, чье правление, несомненно, не могло принести ничего, кроме зла. По прибытии во дворец доктор был встречен королевской дочерью, которая умоляла его сделать все возможное, чтобы спасти жизнь ее отцу. Молодой врач не остался равнодушным к красоте королевской дочери, так же как и к доверчивой искренности, сквозившей в ее взгляде. Страстно желая найти свою крестную мать на том месте, которое обещало жизнь, он поспешил в королевские апартаменты. На богато украшенной кровати лежало истощённое тело короля, лежало тихо и неподвижно, как каменное изваяние на надгробном памятнике. Только пустые тени окутывали изголовье кровати, а в ногах стояла темная, завернутая в свои покрывала Смерть. Не в состоянии справиться со своим разочарованием, доктор потратил несколько минут, притворяясь, что осматривает короля. Он открыл рот, чтобы объяснить, что не в состоянии спасти жизнь короля, но обнаружил, что не может сообщить этого. Вместо признания своего бессилия он вдруг пообещал, что больной выздоровеет. И потом он приготовил ему лекарство из целительного растения. В этот день страх заставил его откладывать уход домой, пока не стало совсем темно. В сгущающихся сумерках, едва волоча ноги, он возвращался в сырой, как могила, дом. Эхо подхватывало его шаги, когда он переходил из одной пустой комнаты в другую, пока не добрался до своего кабинета. Там, закутанная в свой саван, стояла, раскаленная добела от гнева, Смерть. Врач стал умоляюще объяснять, что не подчинился ей не ради себя — жалость к принцессе и тревога за благоденствие страны взяли верх над трезвым рассудком. Помолчав, Смерть сказала, что она простит его. Но она сделает это только однажды, только один раз. Она знает, что он поступил так не из честолюбия. Но если он снова не послушает ее, она не проявит в другой раз никакой жалости. Доктор молчал о событиях, происшедших той ночью, и если он и задумался над предостережением Смерти, то не подавал вида. Следующие два года были счастливыми. Он был назначен личным врачом короля и стал одним из его наиболее приближенных советников. Богатством и влиятельностью он превосходил любого из грандов королевского двора, но величайшей радостью для него была любовь к принцессе. Король дал понять, что, несмотря на низкое происхождение доктора, они смогут пожениться. Но тут, без предупреждения, на их счастье упала тень. В одну из ночей принцесса заболела. На следующий день, когда ее жених пришел засвидетельствовать свое почтение, как того требовал обычай, ему доложили о ее неважном самочувствии. Служанка сказала, что принцесса легла в постель вскоре после ужина, жалуясь на озноб и высокую температуру. Она настояла на том, чтобы ее возлюбленного не тревожили, после дневных трудов ему следовало отдохнуть, она не желала, чтобы ее мелкие жалобы стали причиной его беспокойства. А когда ночь миновала, состояние ее резко ухудшилось. Оттолкнув служанку, врач- быстро вошел в спальные покои. С замирающим сердцем он поднял глаза, чтобы взглянуть в изножие кровати принцессы. Его худшие опасения оправдались — там стояла Смерть, безучастно глядя на него. Больше он не смотрел в ее сторону, занявшись невестой. Низко склонившись к горячей щеке принцессы, он тихо приговаривал, что она не должна ничего бояться, поскольку он поможет ей стать вновь здоровой. Несмотря на боль, принцесса улыбалась, полностью доверяя его врачебному опыту. Он припомнил предостережение своей крестной матери, но тут же выбросил все ее угрозы из головы. Единственное, что занимало его сейчас, — спасение его любимой. Он поспешил домой, чтобы отломить веточку от своего растения. Но Смерть уже была там, поджидая его в кабинете. Она стояла перед очагом, обрывая листья с растения, которое она когда-то дала ему, и бросала их в огонь. У ее ног лежал разбитый горшок. Она ничем не выразила своего гнева — время сердиться миновало. Вместо этого она приказала ему следовать за ней. Она хотела что-то показать ему. Не понимая, что происходит, он отправился за своей крестной матерью, проносясь вместе с ней над горами, равнинами и широкими реками. Наконец они прибыли в какую-то бесплодную долину, усеянную белыми как мел валунами и усыпанную голыми камнями. Смерть задержалась у темного входа гигантской пещеры и сделала молодому человеку знак войти следом за ней. Гигантская пещера простиралась вглубь настолько далеко, что взгляд не в состоянии был видеть конец, и была вся уставлена бесчисленным множеством зажженных свечей, одни из которых были выше, другие — короче. Смерть объяснила, что каждая свеча — это человеческая жизнь. Самые высокие принадлежали новорождённым младенцам, которым еще предстояло прожить свою жизнь, средние — тем, кто достиг пика своей жизни, а самые короткие принадлежали старикам или тем, кто был смертельно болен. Смерть остановилась перед одной оплывшей свечой, которая, казалось, вот-вот погаснет. С болью в сердце врач спросил, кому она принадлежит. Крестная мать произнесла то, о чем он уже и сам догадался, — это была свеча его возлюбленной принцессы, чье угасание он всеми силами старался предотвратить. Другая тонкая свеча горела рядом. - Это твоя, - кивнула Смерть. - Ты сказал, что не можешь жить без принцессы. Очень хорошо. Тогда прими это как подарок, а не как наказание. И одним ледяным дуновением она погасила обе свечи. Доктор упал, безжизненный, у ее ног. И где-то далеко, в столице, в этот же момент начал звонить колокол» - Так вот оно что… - протянул удовлетворённо Рид, глядя на Диану, что тоже примостилась почитать рядом. – Гарретт решил, что Виктор – целитель – погубит свою жену – принцессу. Но, похоже, его трактовка была неверна. Не может же быть Виктор простолюдином… не он погубил Бель. Фергюс отошел, оставив листок в руках девочки и хранителя, молчаливо глядящих на него. Сержант встал под раскинувшейся липой и стал пристально вглядываться по тьму: - Однако, кто мог ожидать такой финал. Мы так привыкли видеть монстров, как существ из другого мира, что не видим того, как они ходят среди нас, да Гарретт? Рид знал, что тот его слышит. Раздираемый изнутри виной за произошедшее, вор прятался по тьме, явно желая раствориться в ней, чтобы больше ничего не чувствовать… Сержант горестно вздохнул: - Эти монстры все не умирают. Сколько не убивай их. Только шкуры сбрасывают и меняют формы. А мир стал тяжелее, а? Как бы не прогнуться…