Слишком далеко

Домой мы ехали молча. Доктор Кэмерон еще минут десять распиналась перед Джастином – объясняла, что она и понятия не имела о том, что я не в курсе, кто отец ребенка. Ей было отлично известно, что я – партнер Джастина, и теперь получалось, что она разгласила информацию, способную внести разлад в наши отношения. Кажется, мысленно она уже представляла себе, как мы подаем на нее в суд. Однако Джастин успокоил ее, сказав, что ничего страшного не произошло, и волноваться ей не о чем. И даже назвал ее по имени – Сандрой. Оказывается, он уже и имя ее знал. Потом она еще попыталась принести пространные извинения мне, но я только отмахнулся. Мне нужно было побыстрее выбраться оттуда, пока я не наговорил лишнего. И потому я оборвал ее на полуслове, буркнул, что не держу на нее зла, вышел на улицу и закурил. Вскоре меня нагнал Джастин, и мы, не сказав друг другу ни слова, пошли к парковке. В машине я прикурил еще одну сигарету, и Джастин тогда опустил стекло, привалился головой к раме, подставил лицо ветру и закрыл глаза. От всех этих новостей я чувствовал себя, мягко говоря, слега пришибленным. Все последние месяцы я с любовной снисходительностью наблюдал за тем, какую суету разводит Джастин вокруг этого еще не рожденного ребенка, и ни разу даже не задумался, чем, собственно, вызван такой энтузиазм. Однажды я даже поддразнил его, заметив, что он так ждет этого младенца, как ни один отец в мире не ждет своего собственного ребенка, а он лишь рассмеялся в ответ. В голове у меня шумело, одна безумная мысль сменяла другую. Я вдруг подумал о том, что он, должно быть, спал с Дафни и делал это, когда мы уже не предохранялись. А, значит, мне следовало задуматься о своем здоровье. Впрочем, это была самая незначительная часть его предательства. Вот именно поэтому я всегда считал секс без презерватива плохой идеей – знал, что никому в этой жизни нельзя полностью доверять. И не важно, что возможность заразиться чем-то от Дафни стремилась к нулю, - все равно он должен был мне сказать. Я верил ему, верил, что если такое произойдет, он расскажет мне. Черт, прежде всего, я верил, что он в принципе так со мной не поступит. Кроме того меня мучило еще одно чувство, которого я давно уже не испытывал. Я все никак не мог отделаться от мыслей, как они все это провернули. Представлял себе, как Джастин дрочит, а Дафни сидит рядом и ждет, когда он закончит. И это еще в лучшем случае. От мысли, что они, возможно, проделали все это обычным способом, меня так скрутило ревностью, что я изо всех сил вцепился в руль. Они же постоянно зависали вместе, выдумывали что-то, строили планы… Кто, блядь, теперь знает, чем еще они занимались? В то время как я, словно какой-то анекдотический муж-рогоносец, ни о чем и не подозревал. Господи, каким же я был идиотом! Я считал, что все знаю о Джастине, а теперь получалось, что я и понятия не имел, что с ним все это время происходило. Он, значит, как обычно задумал что-то и ринулся вперед, не думая о последствиях, уверенный, что я просто молча все приму. Ну что ж, на этот раз он охуенно ошибся. Если бы он заранее обсудил все это со мной, я бы, наверное, даже одобрил его план. Уж точно не стал бы отговаривать его заводить ребенка. Они что же, думали - я никогда об этом не узнаю? И как он, интересно, рассчитывал поступить с Наоми? Просто принести ее в наш дом, даже не обговорив это со мной? Мне удалось продержаться до самого дома. Но стоило нам закрыть за собой дверь, как я в ту же секунду рявкнул: - Ну и когда, блядь, ты собирался меня просветить? Джастин как раз направлялся к лестнице, но тут остановился и обернулся ко мне. - Мне казалось, я тебе говорил. Вроде бы я об этом упоминал… - произнес он так, словно все это было совершенно не важно. Будто он забыл мне передать, что звонил мой портной, или еще что-нибудь в этом роде. Какого хуя? - Ни черта ты не говорил! Думаю, я бы уж как-нибудь запомнил, что ты готовишься стать отцом. - Брайан, это не смешно. Зачем ты это делаешь? Я очень устал. Он снова направился к лестнице, но я схватил его за руку и развернул к себе. - Думаешь, мне очень смешно от того, что ты не счел нужным сообщить мне, что трахался со своей подружкой? Мы что же, теперь снова должны запастись презервативами? Или, может, ты использовал старый добрый кулинарный шприц? Я пытался сохранить спокойствие, но к этому моменту уже почти кричал. Он изумленно взглянул на меня, сбитый с толку моей яростью, а потом вдруг глаза его распахнулись. - О господи! Ты же это не всерьез? О господи, Брайан, нет! Я не настоящий отец ребенка. С чего, блядь, ты так решил? - О, даже не знаю. Может с такого, что так сказал врач, а ты его не поправил? Он слабо улыбнулся. - Да нет же. Просто Дафни хотела, чтобы я присутствовал на родах, и решила, что так это проще будет организовать. Вот мы и сказали в больнице, что отец – я. Просто для того, чтобы от меня не скрывали какую-то информацию и разрешили мне навещать Дафни и ребенка в палате. А ты что же, подумал, что отец девочки я? Я же сказал тебе, что это Люк. Я ничего ему не ответил. Просто не мог. Несмотря на то, что меня накрыло сильнейшее облегчение, я все еще чувствовал себя полным идиотом - теперь даже в большей степени. К счастью, Джастин сейчас не расположен был закатывать сцены. - Брайан, быть такого не может, чтобы я трахнул кого бы то ни было – мужчину или женщину – и не сказал об этом тебе. И уж конечно я бы никогда не скрыл от тебя, что вскоре стану отцом. А ты как думал? Хороший вопрос. - Мы это провернули только для того, чтобы не возникло никаких сложностей в больнице. Мне казалось, я тебе говорил… - Не говорил. - Прости. Мне очень жаль, что ты подумал… Но почему ты так подумал? Потому что не доверял ему. Потому что понимал, что никогда уже не буду полностью в нем уверен. Потому что… был полным дебилом? Это надо же, мало того, что я решил, будто он мне изменял, так еще и подумал, что он делал это с женщиной! - Ээмм… Он взял мое лицо в ладони, погладил большими пальцами скулы, потом обхватил меня руками за шею и притянул к себе, чтобы поцеловать. - Я - в душ. Пойдешь со мной? В душе я долго мыл ему волосы, а потом неторопливо прошелся мыльной губкой по всему телу. Он стоял с закрытыми глазами и льнул ко мне при каждом удобном случае. Мысленно я уже сотней разных способов извинился перед ним за свое недоверие, но вслух так ничего и не сказал, потому что знал, что он предпочел бы просто обо всем забыть. В сравнении с тем, что случилось, все это было не важно. И все же мне на редкость паршиво было от того, что в довершении к постигшему его несчастью, еще и я налетел на него со своими безумными подозрениями. Неужели я и правда верил, что он мог трахнуться с Дафни и не сказать об этом мне? А тем более скрыть от меня, что вскоре станет отцом? Может быть, его Нью-Йоркская эскапада с Каспаром Ричардсоном и последующие выходки с Финном все же не полностью выветрились из моей памяти? Наверное, это было в принципе невозможно, учитывая, что я до сих пор, слыша скрипичную музыку, всякий раз вспоминал о его интрижке с Йеном. Мда, видимо, мистер Я-Не-Ревную все же был мифическим персонажем. Мне необходимо было научиться как-то контролировать это чувство, потому что, поддаваясь ему, я начинал творить какие-то дикие вещи. Все дело было в том, что перед Джастином простиралось множество перспектив - и я не вполне понимал, почему он не желал ими пользоваться. У меня же был только он. Нет, парней, жаждавших предложить мне себя, было великое множество, но с ними все ограничивалось просто трахом. С Джастином же у нас было нечто иное. И даже если бы это иное вздумал мне предложить кто-нибудь другой, я все равно бы ему отказал – потому что он не был бы Джастином. И вот это было самое страшное. Мне приходилось полностью полагаться на Джастина, на то, что он всегда будет рядом, всегда будет любить меня и хотеть. И я в ужас приходил от мыслей, что случится, если когда-нибудь его чувства переменятся. Знал, что если потеряю его, никогда, никогда уже не получу ничего подобного снова. Ну а сейчас мы были в душе. У Джастина встал от моих прикосновений, но мне сегодня не хотелось трахаться с ним здесь. Я выключил воду, вышел из душевой кабины, и, когда Джастин последовал за мной, осторожно вытер его теплым полотенцем. Потом я уложил его в постель. А он притянул меня к себе и начал целовать. Все происходило чувственно и неспешно. Я чуть отстранился от него и двинулся вниз по его телу, лаская каждый его дюйм руками и губами. Он же охал и выгибался каждый раз, когда я оказывался поблизости от его уже влажного члена. Одновременно я поглаживал свой член, потому что этот раз намеревался полностью посвятить ему. Хотел ласкать его как можно дольше и под самый конец уже отсосать. Но через несколько минут он приподнял руками мою голову и сказал тихо: - Пожалуйста! Мне нужно почувствовать тебя внутри. Я вошел в него медленно и осторожно, и он вздохнул и обвил ногами мою талию. Вот в такие моменты я иногда скучал по баням. Там я мог бы жестко трахнуться разок – а то и все три – кончить в незнакомую задницу или рот и совершенно не волноваться о том, что почувствуют в этот момент их хозяева. Но с Джастином все было иначе. С ним всегда все было иначе – даже в те дни, когда мы занимались сексом, просто чтобы забыться. Джастин хотел нежности и ласки, хотел чувствовать, что его любят и ценят, хотел, чтобы со мной ему стало лучше. И в итоге мне приходилось изо всех сил бороться с собой, чтобы действовать медленно и нежно, в то время как член мой буквально орал о том, что пора уже, на хуй, ускориться. Но вопрос был не в том, чего хотел я, вопрос был в том, что было нужно Джастину. Он кончил, и буквально через несколько толчков я последовал за ним. Он тихо прошептал: - Я люблю тебя. А потом по щекам его потекли слезы. Сначала я еще пытался их стереть, но вскоре понял, что с таким потоком мне не справиться. Все еще накрывая его собой, я уткнулся лицом в подушку, а он крепче обхватил меня руками. В больнице мне хотелось, чтобы он заплакал, теперь же я только и мечтал о том, чтобы все прекратилось. Может быть, Джастину слёзы шли и на пользу, но мне видеть его таким было нелегко. А еще я хотел, чтобы весь этот гребанный день наконец, закончился. А лучше – и вовсе стерся. Только вчера мы с ним весело смеялись во время секса, и мне очень хотелось снова вернуться в тот вечер. Наверное, я должен был бы испытывать чувство вины за то, что оплакивал свою счастливую жизнь, в то время как Джастин переживал настоящее горе. Впрочем, я ведь был эгоистичным ублюдком - вероятно, такова уж была моя манера скорбеть. Любая скорбь по сути эгоистична, ведь переживаешь ты, в конечном итоге, именно за себя. Плачешь от того, что тебе плохо и больно – даже если плохо и больно тебе от сострадания к другому. Ну так и я ничем не отличался от других – я хотел, чтобы у Джастина все было хорошо, потому что мне невыносимо было видеть, как он страдает. А еще я хотел получить обратно свою прежнюю жизнь – потому что в той жизни я был счастлив. Собственно, в этом ведь и заключается суть скорби – люди страдают от того, как изменяется их жизнь под влиянием утраты. Ну так и кто рискнет осудить меня за то, что мне нелегко было переживать отчаяние Джастина? Когда он, наконец, успокоился, я встал, принес из ванной влажное полотенце и вытер сперму с его живота и груди. А потом лег рядом и обнял его со спины. Он сжал мои руки своими, словно прося обхватить его покрепче, и прошептал: - Все болит. А я ответил: - Я знаю. Проснулся я в пять утра. На улице уже светало. Вчера мы легли рано и штор не задернули. Я лежал и смотрел в окно - на верхушки деревьев, что росли у нас в саду. Покупая дом, я совершенно не задумывался о том, каково будет в нем жить. Это был просто красивый жест, целью которого было убедить Джастина в серьезности моих намерений. Но теперь, когда мы прожили тут полтора года, я понимал, что дом стал нашим убежищем. Брайтин был расположен не слишком далеко от Питтсбурга, но все же на достаточном расстоянии, чтобы никто не мог заскочить к нам просто так, по пути. Да, это был тот самый уютный уголок для двоих, от которых раньше я всегда старался держаться подальше, и да, он подарил мне такое ощущение покоя, которого прежде я никогда не испытывал. Иногда мне даже начинало казаться, что мне дом приносил больше удовольствия, чем Джастину. Конечно, ему нравилось, что здесь он мог часами спокойно работать в своей студии, плавать в бассейне или гулять на природе. Но – и только. Для него дом означал всего лишь удобство и свободу. Для меня Брайтин тоже олицетворял свободу, но свободу несколько другого сорта. Это было единственное место на земле, где я не обязан был каждую минуту быть Брайаном Кинни, или - как говорил Майки – Брайаном Чертовым Кинни. Здесь мне не нужно было постоянно поддерживать имидж сверхчеловека, держаться надменно и самоуверенно, делать вид, будто я знаю выход из любой ситуации. Конечно, я не превратился в полного раздолбая, но это не значило, что я не мог временами получать удовольствие от того, что не бреюсь и не вожусь по двадцать минут с волосами. Разумеется, я ни за что не позволил бы себе стать беспомощной жертвой обстоятельств, но это не значило, что порой я не мог признаться Джастину, что понятия не имею, как поступить. Ясное дело, я не сделался влюбленной лесбиянкой, фонтанирующей сопливыми признаниями, но это не значило, что я непременно должен был отрицать те признания, что были однажды сделаны, или избегать жестов, способных показать Джастину, что я к нему чувствую. В общем, здесь, в доме, я мог быть самим собой, тем человеком, которого знал только Джастин. Джастин же не воспринимал наш дом таким образом, потому что ему ни от кого не нужно было скрывать какую-то часть своей сущности. Он всегда честно и открыто давал понять, кто он такой. Он был цельным человеком. Вот только сейчас он был совершенно раздавлен - как тогда, после нападения. Но на этот раз он не получил никакого физического ущерба, которым мог бы заняться я. Не нужно было массировать ему сведенную судорогой руку, не нужно было подчеркнуто не замечать шрама на его голове, не нужно было помогать ему делать упражнения. В тот раз я сосредоточил все свои усилия на том, чтобы привести его в порядок – физически. Потому что это было нечто зримое, нечто, дающее видимые результаты, нечто, с чем я мог справиться. Психологический аспект выздоровления я полностью оставил ему. Теперь же имел место только он, тот самый психологический аспект, и я понятия не имел, чем тут ему помочь. Ясно было, что в этом случае я наверняка все проебу. В прошлый раз так и вышло. - Когда я проснулся, я в первую минуту подумал, что все это был просто кошмарный сон, - тихо проговорил Джастин. Я лежал спиной к нему, и он уткнулся мне лбом между лопаток. С тех пор, как я открыл глаза, он ни разу не пошевелился, но я знал, что он уже не спит. Я повернулся и положил руку на его подушку. Он положил на нее голову, подполз ко мне поближе и прижался всем телом. - Все и правда кажется нереальным, - согласился я и пригладил ему волосы. - Я хочу сегодня забрать Наоми домой. - Сюда? - Да. Она не должна оставаться в больнице. - Согласен, но ты не можешь просто приехать и увезти ее. Даже если в больничных документах ты фигурируешь, как отец ребенка, на самом деле это не так. У девочки есть бабушка, дедушка, тетки, дядьки, настоящий отец, наконец. Не думаю, что они позволят тебе забрать ее. - У Дафни нет… не было братьев и сестер. Люку на ребенка плевать, а у миссис Чендерс и без того забот полон рот. В прошлом году мистер Чендерс перенес инсульт, и теперь ему нужен постоянный уход. Даф как раз поэтому и вернулась в Питтсбург. - И все же я думаю, что существует множество людей, у которых на этого ребенка прав больше, чем у тебя. Я вдруг задумался, что случилось бы, если бы Линдси умерла при родах. Скорее всего, нашлась бы уйма людей, желающих получить опеку над Гасом. Прежде всего, родители Линдси. Даже Мелани непросто было бы отвоевать его, а ведь она была официальным партнером его матери. И у меня в голове не укладывалось, как это Чендерсы могут захотеть отдать девочку лучшему другу их дочери – пускай даже на несколько дней. В конце концов, она ведь была их внучкой. - Но если у меня все же получится, если миссис Чендерс мне разрешит, ты не станешь возражать? - Да у нас тут младенца и поместить негде. - Можем заскочить к Дафни и взять все необходимое. Вот оно что, он, похоже, обдумал все до мельчайших деталей. Я, кажется, начинал понимать, что тут происходит. Наоми была его последней связью с Дафни, и он никак не мог ее разорвать. - Джастин, это ведь не то же самое, что посидеть с ребенком пару часов. Тут все куда сложнее. - Знаю, знаю, но я ведь уже раньше оставался с детьми подолгу. Помнишь, когда Гас был совсем маленьким, Линдси заболела, и я проторчал у них целых три дня, чтобы Мел могла ходить на работу? - Ага, ты – и все остальные. Дебби там вообще едва не поселилась. И даже Майкл помогал. Майкл, правда, как по мне, ошивался там в те дни только для того, чтобы приглядывать за Джастином. Хотел убедиться, что тому не удастся посредством Гаса слишком уж надежно обосноваться в моей жизни. В те времена он еще считал Джастина назойливым засранцем. - Я уже не ребенок. И знаю, что делаю. - Джастин, мне не нравится эта идея. Если мы возьмем девочку к себе, ты к ней привыкнешь и потом не захочешь ее отдавать. Ну вот, теперь я говорил об этом ребенке, как о бездомном котенке, которому нужно было найти хозяев. - Брайан, пожалуйста. Вот блядь! Он не так уж часто просил меня о чем-нибудь напрямую. Потому что, как правило, ему просто не нужно было мое разрешение. Но в итоге, когда он все же обращался ко мне с просьбой, я чувствовал себя обязанным сказать «да». К тому же я видел, как увлеченно он об этом говорил. Если бы я сейчас отказал ему, он бы, наверное, просто отвез девочку к своей матери или поехал вместе с ней в квартиру Дафни. - Ладно, если Чендерсы попросят тебя помочь, скажи, что мы можем забрать ребенка к себе до похорон. Господи, он, кажется, способен был уломать меня на что угодно! - Хорошо. Я закрыл глаза и попытался снова задремать, но у Джастина появилась идея получше. На самом деле, даже несколько идей, на воплощение которых мы потратили следующие два часа. В общем-то, мы даже не трахались – для настоящей ебли все это было слишком медленно и нежно. А так же не занимались любовью (как Джастину нравилось это называть). Происходящее скорее смахивало на попытку отвлечься, забыться, заглушить ощущениями назойливые мысли. И каждый из нас прилагал все усилия, чтобы продлилось это как можно дольше. И все же я был рад, что могу хоть что-то для него сделать. Миссис Хэнсон сегодня не работала, так что, проспав еще около часа и приняв душ, я спустился вниз и включил кофеварку. По будням я обычно дома не завтракал, а захочет ли что-нибудь съесть Джастин, было неизвестно. Поэтому я просто взял свою чашку кофе, пошел в кабинет и позвонил Синтии – предупредить, что до конца недели я на работе не появлюсь. Синтия, со свойственной ей прямолинейностью, спросила меня, что происходит, и я все ей рассказал. - На следующей неделе мне тоже придется взять отгул – в день похорон. Мы с ней договорились, что перенесем несколько встреч. На самом деле, было не вполне понятно, зачем мне оставаться дома, если я все равно ничем не мог помочь Джастину. Вероятнее всего, мне просто не хотелось, чтобы он был один. Даже если бы он решил на весь день запереться в студии, я все равно мог бы приглядывать за ним и попутно работать у себя в кабинете. Конечно, Джастин был взрослым человеком, и присматривать за ним не было необходимости. И я вовсе не думал, что случившееся его сломает, - не таким уж он был хрупким. Но мне, блядь, просто хотелось быть с ним рядом, и уже сам факт того, что от этой мысли мне становилось некомфортно, говорил о том, что я принял правильное решение. Минут примерно через сорок мне позвонил Тэд, спросил, как я, и могут ли они нам чем-нибудь помочь. Я понял, что под словом «они» он подразумевал нашу семейку, и приказал ему держать рот на замке. Я решил, что в свое время мы сами расскажем всем о случившемся. Не хватало еще, чтобы Дженнифер узнала обо всем таким способом. Она была знакома с Дафни много лет, практически с самого ее детства, и мне казалось правильным, чтобы Джастин сообщил ей обо всем лично. Вот только непонятно было, когда он наберется сил, чтобы поговорить с матерью. Впрочем, как оказалось, волновался я зря. Чуть позже Джастин сам пришел ко мне в кабинет и сказал, что сообщил обо всем матери, и что через час встречается в больнице с миссис Чендерс. - Я поеду с тобой. - Да это вовсе не обязательно. - Я понимаю. И все же съезжу с тобой. Раз уж я все равно не пошел на работу. - Ладно. Спасибо. Приехав в больницу, мы подошли к охраннику, и он показал нам, как пройти в детское отделение. Там нас попросили вымыть руки и накинуть поверх одежды больничные халаты. Я хотел возразить, что я тут только как сопровождающее лицо, а значит, для меня все эти предосторожности не обязательны, но Джастин выразительно на меня посмотрел, и я не стал поднимать шума. Наоми спала в кювезе. В палате было тепло, и заворачивать в одеяло ее не стали. Ее иссиня-черные волосы были все еще примяты к голове. Во сне она чуть пошевелила ручкой. Я, как завороженный, наблюдал за ней. Меня всегда поражали руки младенцев – пальчики и ногти, такие маленькие, и в то же время такие совершенные. Удивительно. Кожа ее как будто бы уже слегка потемнела, и ей это шло. Мы провели в палате только пару минут, а затем туда вошла доктор Кэмерон, а почти сразу за ней – миссис Чендерс. Миссис Чендерс была невысокой - ростом с Дафни примерно, стройной женщиной с очень прямой спиной. Вид у нее был слегка напряженный, что, в общем, было ожидаемо, учитывая обстоятельства. И все же держалась она неплохо. Джастин представил нас всех друг другу. - Рада познакомиться, - сказала миссис Чендерс и пожала мне руку. Ладонь у нее была теплая и крепкая. Я испытал облегчение от того, что она оказалась такой собранной и практичной. Хотя как могло быть иначе? От кого-то же Дафни должна была унаследовать свою энергичность и здравый смысл. Она взяла Наоми на руки, и я заметил, как лицо Джастина тут же потемнело. Ему и правда был крайне небезразличен этот ребенок, и я уже предчувствовал, что впереди нас ждут если не проблемы, то, по крайней мере, глубоко задетые чувства. - У Наоми физиологическая желтуха, - сказала доктор Кэмерон, когда миссис Чендерс с девочкой на руках уселась в кресло. – У новорожденных такое часто бывает, это не опасно. Утром мы провели ей фототерапию, но случай у нее легкий, и, я считаю, вы вполне можете сегодня забрать ее домой. Я не понял ничего из того, что она сказала, и мое замешательство, должно быть, отразилось у меня на лице, потому что затем доктор Кэмерон добавила, обращаясь конкретно ко мне: - Физиологическая желтуха происходит из-за повышения уровня билирубина в крови. Такое случается примерно с семьюдесятью процентами новорожденных. Вот почему кожа Наоми сегодня кажется слегка желтоватой. Но со временем она снова посветлеет. Однако, поскольку в данном случае грудного вскармливания не будет, мы хотим попросить вас еще два дня привозить девочку в больницу на фототерапию. Здесь ее будут в течение получаса держать под специальной лампой – и вскоре все пройдет. О, теперь я понял, почему мне показалось, что кожа Наоми уже потемнела. Но вот что по-настоящему меня поразило, так это то, что доктор Кэмерон вела себя так, будто думала, что информация о желтухе может меня заинтересовать, или что это я буду возить ребенка в больницу на процедуры. В то время как я не собирался делать ничего подобного. И вообще хоть как-то принимать участие в жизни этого младенца. - Может быть, мы сначала решим, куда ее повезем, а уже потом – как будем доставлять ее в больницу? Кажется, я произнес это с большей долей сарказма, чем собирался, потому что доктор Кэмерон и миссис Чендерс удивленно оглянулись на меня, а затем вопросительно посмотрели на Джастина. Тот же слегка покраснел. - Эмм… Мы с Оливией уже говорили об этом утром и решили, что я заберу Наоми к себе… к нам. На самом деле, в первый раз он сказал правильно. Очевидно было, что если Наоми останется в Брайтине, то останется она там с ним, а не с нами. Я бросил на него уничтожающий взгляд, давая понять, что он должен был сначала обсудить это со мной. Обе женщины недоуменно переглянулись. - Какие-то проблемы? – наконец, спросила доктор Кэмерон. - Нет, никаких проблем, - быстро ответил Джастин. – Мы с Брайаном уже говорили об этом и все решили. Просто в тот момент мы еще не знали, согласится ли Оливия. Миссис Чендерс обернулась ко мне. - Мистер Кинни, у меня муж инвалид. А тут еще похороны и все остальное, я просто никак не могу сейчас взять ребенка к себе. К тому же этого бы хотела моя дочь. - Да и вообще ребенка обычно забирает отец, - услужливо вставила доктор Кэмерон. Я не сводил глаз с миссис Чендерс и по тому, как она покосилась на врача, понял, что она прекрасно знала, кто был настоящим отцом девочки. И все же в ответ она лишь коротко бросила: - Верно. Ну что ж, по крайней мере, можно было сказать, что родителей Дафни вводить в заблуждение не стала. Я уверен был, что теперь-то добрый доктор, наконец, все поймет, но она лишь обвела всех нас взглядом, пожала плечами и сказала: - Что ж, тогда пойду подготовлю документы. Джастин взял меня за руку и слегка сжал мои пальцы. Я не совсем понимал, что он пытался таким образом мне внушить. Может быть, это был его способ извиниться. Но помимо прочего он явно хотел, чтобы я заткнулся. Что ж, так я и поступил. Я уже согласился взять Наоми к нам и не собирался брать свои слова назад только потому, что произнес их, думая, что такого никогда не случится. В конце концов, может быть, Джастину в самом деле нужно было провести эти несколько дней с ребенком, чтобы не погрязнуть в своем горе. Меня страшило только то, что ждало нас, когда все закончится. - Похороны назначены на понедельник, - сказала миссис Чендерс, а Наоми в тот же миг оглушительно заорала. – Сейчас я покормлю девочку, а потом вы сможете ее забрать. Мистер Кинни, вы уверены, что все в порядке? - Конечно, - безропотно отозвался я, а потом извинился и вышел. Мне нужно было покурить. Джастин нагнал меня, когда я уже докуривал сигарету. - Значит, ты знал, что забирать ребенка придется нам, - спокойно заметил я. Я должен был об этом догадаться, еще когда он принялся убеждать меня, что лучше будет поехать в больницу на джипе. Но в тот момент я подумал, что он пытается выдать желаемое за действительное. Мне и в голову не могло прийти, что Чендерсы разрешат Джастину забрать ребенка к себе, и я промолчал, не желая разбивать его надежды. Теперь же Джастин кивнул в ответ. - Мы с Оливией утром разговаривали по телефону, и она попросила меня забрать Наоми к себе. Мистер Чендерс и так был в неважном состоянии, а горе совсем его подкосило. - И тебе, конечно же, не пришло в голову поделиться этой информацией со мной? Он посмотрел куда-то в сторону автомобильной парковки, затем снова взглянул на меня и сказал серьезно: - Брайан, я должен это сделать. У меня такое чувство, будто я предам Дафни, если откажусь. И я очень прошу, чтобы ты меня поддержал. - О нет, ты не об этом просишь. Ты просишь меня просто заткнуться и не отсвечивать. До сих пор я как-то не подозревал, что поддержка в твоем понимании означает, что ты будешь воротить любую хуйню, не ставя меня в известность, а я должен буду просто слепо за тобой следовать. Все, Джастин, тут мы ставим точку. Отныне я требую полной информации. Что ты задумал. С кем и о чем ты договорился. И как ты себе все это представляешь в долгосрочной перспективе. Потому что у меня есть устойчивое ощущение, что тут у нас возникнут проблемы. Я говорил негромко, но он, тем не менее, прекрасно понимал, как я зол. Мой голос сейчас являл собой то самое пресловутое затишье перед бурей. Джастин нервно покусал нижнюю губу, а затем набрал в грудь побольше воздуха и ответил: - Я хочу забрать Наоми к нам. Мы должны съездить на квартиру к Дафни за вещами, а потом вернуться сюда за ней, - он помедлил, но увидев, что я поднял брови в ожидании продолжения, добавил. – Я хочу, чтобы она пробыла у нас как можно дольше. - Джастин, это не твой ребенок. Он вздохнул. - Знаешь, что последнее сказала мне Дафни перед тем, как меня выставили из палаты? «Присмотри за моей малышкой». Голос у него сорвался, и я обнял его и прижал к себе. - Я понимаю, что тебе тяжело, но ребенок тут не поможет. Тебе все равно не удастся забрать ее к себе навсегда. Тут слишком много людей замешано, а ты – всего лишь лучший друг матери. Да даже если бы тебе и удалось оставить девочку у себя, это было бы не честно по отношению к ней самой, потому что она нужна тебе только для того, чтобы легче справиться с горем. Он с негодованием отшатнулся от меня. - Это неправда! Дафни меня попросила. И потом я люблю Наоми. Я полюбил ее еще до рождения. Господи, до чего же мне иногда ненавистно было служить голосом разума. Крайне неблагодарная работа! - Джастин, у ребенка есть отец. Он вообще знает о том, что произошло? - Люк? Ты что, шутишь, что ли? Да пока Дафни была беременна, он и пальцем ради нее не пошевелил. А теперь вдруг, оказывается, у него появились какие-то права? - Может быть, это несправедливо, может быть, это даже и неправильно, но отец именно он, и по закону у него все права. Ты обязан поставить его в известность. Или пусть Чендерсы это сделают. Ты же не хочешь, чтобы Наоми где-то обосновалась, а в один прекрасный день за ней явился этот парень. Пускай уж лучше заберет ее сейчас. Джастин, ты тут ничего не можешь поделать. Таков закон. - Да на хуй закон! - Джастин. - Ладно, хорошо, - неохотно отозвался он. – Все, ты прав, я признаю, о'кей? Теперь мы можем, наконец, поехать? Я пожал плечами и пошел вслед за ним к машине. Квартира Дафни находилась неподалеку от больницы. Когда мы поднялись на нужный этаж, Джастин открыл дверь – ключом из общей связки. - У тебя есть ключи от ее квартиры? - Всегда были. С тех пор, как она вернулась в Питтсбург. - И у нее тоже были ключи от Брайтина? Он резко остановился и взглянул на меня. - Нет, конечно. Я же не один живу. Если бы я захотел дать ей ключ, я бы сначала спросил у тебя. Мне пришлось поверить ему на слово. Вообще я начинал подозревать, что существовало много вещей, о которых он никогда мне не говорил и мнения моего не спрашивал. Хотя, если быть честным, не считая этого утреннего разговора с миссис Чендерс, до сих пор он никогда не утаивал от меня действительно важную информацию. В конце концов, какое мне было дело до того, что Дафни дала ему ключ от своей квартиры или записала его отцом ребенка в больничных документах? Даже если бы он и сказал мне об этом, я бы, скорее всего, все равно пропустил эту информацию мимо ушей. Просто ситуация сложилась так, что обыденные вещи внезапно приобрели иное значение. Джастин не был виноват в том, что из-за дурацкой записи в медицинской карте внезапно оказался ответственным за этого ребенка. Как и в том, что его близкая дружба с Дафни неожиданно стала мне неприятна. Раз он не был настоящим отцом девочки и не давал Дафни ключей от нашего дома, мне не на что было жаловаться. Кроме нас ключи от Брайтина были только у миссис Хэнсон и Дженнифер Тейлор. Поначалу мы договорились, что не желаем видеть у себя никаких неожиданных визитеров, а потому запасные ключи никому не дадим. Но со временем мы решили, что у кого-нибудь все же должен быть доступ в Брайтин во время наших отлучек, и сошлись на кандидатуре Дженнифер. Потому что она уж точно не стала бы злоупотреблять оказанным ей доверием. К тому же Дженнифер, как настоящая леди, могла бы воспользоваться этими ключами только в самом крайнем случае, и я подозревал, что ее представление о «крайних случаях» было даже более узким, чем мое. Можно было не сомневаться, что носить ключи от Брайтина при себе она не станет. Скорее надежно спрячет их где-нибудь в своем кондоминиуме. Раньше я никогда не бывал у Дафни. Но Джастин частенько у нее зависал, и я думал, что сейчас войти к ней в дом ему будет нелегко. Однако он не колебался ни секунды - сразу же ввалился в квартиру и принялся перетаскивать вещи к входной двери. На печальные события в своей жизни Джастин обычно реагировал двумя совершенно противоположными способами. Он либо забивался в угол и тихо страдал там, никак не реагируя на попытки его развеселить. Либо развивал бурную деятельность, чтобы хоть как-то отвлечься от тоски. Сегодня явно был второй случай. Я решил пока оглядеться по сторонам. Квартира Дафни была очень похожа на свою хозяйку - здесь царил какой-то веселый причудливый хаос. В отделке сочетались совершенно дикие цвета, мебель выглядела странно – но все жилище в целом казалось на удивление удобным и уютным. На письменном столе стояли четыре фотографии в рамках – миссис Чендерс под руку с высоким мужчиной, вероятнее всего, отцом Дафни, какая-то пожилая чернокожая женщина, наверное, бабушка или тетя, сама Дафни в обнимку с блондинистой девушкой. Но мое внимание привлек четвертый снимок, на котором Дафни была сфотографирована с Джастином. Фотография была сделана относительно недавно, Джастин и Дафни на ней сидели рядом на диване и чему-то весело смеялись, откинув головы. И вдруг меня буквально шарахнуло пониманием того, какую утрату понес Джастин. Он лишился не только их общего будущего. Нет, он потерял и их с Дафни прошлое – все эти воспоминания, истории, забавные случаи, которые помнил теперь только он один. Мы с Майклом были знакомы с детских лет. И если бы не стало его, огромная часть моей жизни оказалась бы безвозвратно утрачена. Исчезли бы все наши общие воспоминания, все мгновения, которые мы делили только на двоих. И заменить их чем-нибудь было бы невозможно. - Поможешь спустить вниз детскую кроватку? – окликнул меня Джастин. - Зачем нам кровать? Девочка останется у нас только на два дня. Обойдемся вон той люлькой. Он замер в нерешительности. - Джастин. Не будем мы разбирать кровать и тащить ее в Брайтин, чтобы через пару дней везти ее куда-нибудь еще. Это нелепо. Он с неохотой кивнул. - Ладно. Тогда можешь помочь донести до машины вон те вещи? - Конечно. Я выудил из нагроможденной им горы несколько предметов и отнес их к джипу. Мне пришлось возвращаться за вещами еще дважды – Джастин свалил все кое-как, к тому же подгузников и одежды прихватил, кажется, как минимум на месяц. Когда я пришел за последней порцией вещей, он сидел у стола и просматривал какие-то бумаги. - Какого хуя ты делаешь? - Ищу кое-что. - Джастин, нельзя этого делать. Ебаный свет, ты вообще что ли не имеешь никакого представления о частной жизни? Этим должны заниматься ее родители. - Дафни была бы не против. К тому же ты сам хотел, чтобы я созвонился с Люком, - вот я и ищу его номер. Я только головой покачал, потом отвернулся и стал смотреть в окно. А сам все думал – неужели и я бы вел себя так же, если бы дело касалось Майкла? Или я бы все же предоставил Дебби право улаживать его дела? Скорее второе – я бы все равно в такой ситуации давно уже был пьян до бесчувствия. К тому же, если быть честным, миссис Чендерс, кажется, с большой охотой предоставила ему право заниматься всеми делами. Что, надо сказать, довольно сильно меня беспокоило – мне не хотелось, чтобы Джастина сначала обнадежили, а потом все у него отобрали. Джастин тем временем нашел то, что искал, и сунул какие-то бумаги в карман куртки. Мы вышли из квартиры и заперли за собой дверь. Ключи от машины Дафни у него, ясное дело, тоже были. Мы вытащили оттуда детское кресло и перенесли его в джип. А затем, по дороге, заскочили в супермаркет и купили там столько молочной смеси, что хватило бы на месяц. Когда мы подъехали к больнице, Джастин пошел за ребенком, а я остался ждать его в машине. Я все еще не был уверен, что мы поступаем правильно, что все это пойдет на пользу Наоми и самому Джастину. Очевидно было, что он очень хотел забрать девочку к себе, но я понимал, что шансы на такой исход стремятся к нулю. Чуть ли не любой член семьи Дафни – да и Люка тоже – имел на этого ребенка больше прав, чем Джастин. А это значило, что в будущем ему будет больно, даже больнее, чем сейчас. Я понимал, что лучше будет, если эту боль причиню ему я, но не желал думать о том, что мне придется это сделать.