Слишком далеко

Джастин проснулся от того, что я с силой захлопнул дверь. Сел на диване и потерянно осмотрелся по сторонам, весь встрепанный после сна. И почему только он всегда так охуенно выглядел, когда мы были в ссоре? Мы с Джастином вообще часто ссорились - обычно просто орали друг на друга, хлопали дверьми и расходились по разным комнатам. Брайтин для этого идеально подходил – там было множество дверей, которыми можно было хлопать в свое удовольствие, и множество комнат, в которых можно было запираться и дуться до посинения. После мы обычно обсуждали проблему, трахались (не обязательно в таком порядке) – и все снова становилось хорошо. Кажется, я впервые за очень долгое время сбежал от него после ссоры и прошлой ночью отчетливо понял, почему так давно этого не делал: теперь, когда его не было рядом, я уже не мог всласть натрахаться и забыть о проблемах. И, ясное дело, от этого прозрения мое настроение не улучшилось. - О, значит, ты все же здесь, - сказал Джастин, приглаживая волосы. - А то ты не знаешь. Ты же всю семейку на меня натравил. - Ты вчера не вернулся домой. Я беспокоился. - Угу. А как насчет сегодня? - Сегодня я просто позвонил Синтии - узнать, приехал ли ты в офис. Хотел понять, насколько крепко ты вчера набрался. Если ты заметил, я даже не просил ее позвать тебя к телефону. - Эммет же вчера весь вечер караулил меня в «Вавилоне». Неужели он не отчитался перед тобой, как все прошло? Он вздохнул и поднялся с дивана. Я остановился у бара и стал прикидывать, стоит ли мне выпить. С одной стороны спьяну я мог бы проиграть в споре. С другой – неплохо было бы уже порядком нагрузиться к тому моменту, как он решит в ярости выскочить за дверь. Он подошел ближе и остановился у меня за спиной. Но прикасаться ко мне не стал – знал, что я его оттолкну. И все же отчасти мне почему-то хотелось, чтобы он это сделал. - Пожалуйста, давай не будем! Я хочу поговорить с тобой. А потом вместе поехать домой. - Я и так дома. Я резко обернулся к нему, но он даже не вздрогнул. - Это не дом, это квартира, в которой мы ночуем, когда слишком устали или слишком сильно наебенились, чтобы добираться до Брайтина. А я хочу, чтобы ты поехал домой. Ко мне. Да пошел он! Мне невыносимо было осознавать, что он может творить со мной такое. Что мое сердце начинает бешено колотиться просто от того, что он находится со мной в одной комнате. Долгое время я принимал это чувство за похоть – возможно, более сильную, чем та, что я испытывал к другим парням. Но давным-давно уже сдался и признал, что тут было нечто иное. И все же это не значило, что мне все это нравилось. - Я хочу извиниться перед тобой, - сказал Джастин, и мне на мгновение показалось, что я ослышался. Мы не так уж часто формально приносили друг другу извинения. Мне до сих пор нелегко бывало признавать, что я оказался в чем-то не прав, а Джастину обычно не за что было извиняться. - Я неверно тебя понял. Не вник в то, что ты все это время пытался до меня донести. Я отставил нетронутый стакан и отступил на шаг, чтобы не наброситься на него с поцелуями. Раз он счел нужным извиниться, значит, у меня еще оставалась какая-никакая надежда. - Я думал, ты просто не веришь, что у меня есть шансы получить опеку над малышкой, и пытаешься оградить меня от боли. Не понимал, что ты в принципе не хочешь забирать Наоми к нам. Я совсем замотался и не уделял тебе должного внимания. Извини, пожалуйста. - Джастин, я, правда, не хочу. Не хочу забирать ее к нам. Я думал, ты это понимаешь. Я не желаю, чтобы в нашем доме поселился ребенок. Хочу сохранить свою свободу, нашу свободу. Если бы дело касалось Гаса, возможно, я согласился бы взять его к нам. Если бы Наоми была твоей родной дочерью, возможно... Ладно, в таком случае я бы определенно согласился. Но она не твоя дочь. Она дочь Дафни и Люка. И я не желаю жертвовать своей жизнью ради непонятно кого. Так далеко мой альтруизм не распространяется. - Значит, если бы Наоми была моей дочерью, ты бы ее принял? - Джастин, - предостерегающе произнес я. Вот пусть только скажет теперь, что она... - Да нет же, я ей не отец. Но... Можешь меня выслушать, ладно? – он шагнул ближе и положил руку мне на плечо. Это был нечестный прием, но я не стал противиться. – Давай присядем? Я жестом предложил ему сесть на диван, и сам опустился рядом. Джастин подобрал под себя ногу, повернулся боком, закинул руку на спинку дивана и осторожно тронул меня за плечо. Я отвернулся от него и стал смотреть в окно. Впрочем, на улице было так темно, что разглядеть что-нибудь не представлялось возможным. Его близость нисколько не поколебала моей решимости не уступать до тех пор, пока я не только не разъясню ему своей позиции, но и не заставлю его с ней согласиться. Все было слишком серьезно, я не мог сейчас просто трахнуть его в надежде, что потом все как-нибудь рассосется. - Помнишь тот наш с тобой разговор о детях? В тот раз мы оба сошлись на том, что не хотели бы становиться родителями «на полную ставку». И я по-прежнему этого не хочу. Но... как ты уже знаешь, потом мы говорили на эту тему с Дафни, и она сказала, что через пару-тройку лет хотела бы родить еще одного малыша. И что постоянного партнера у нее к тому времени, скорее всего, не появится, а потому мы с ней могли бы завести общего ребенка – как поступили вы с Линдси. И мне вроде как очень понравилась эта идея. Но потом мы подумали, что в таком случае Наоми, возможно, начнет со временем чувствовать себя лишней, ненужной, а потому неплохо будет, если я и с ней буду вести себя, как отец. Возможно, даже удочерю ее – когда-нибудь в будущем. Ну и, наверное, я как-то подсознательно сразу решил, что она – мой ребенок. Конечно, прежде чем принимать окончательное решение, я посоветовался бы с тобой. Тогда мы все это обсуждали просто в теории. Он замолчал, а я вдруг подумал – черт возьми, он ведь только что потерял свою лучшую подругу. Я взглянул на него, увидел, что он всеми силами пытается сохранить хладнокровие, протянул руку и погладил его по волосам. Он придержал меня за запястье и потерся лицом о мою ладонь. - Конечно, было бы куда лучше, если бы мы завели эту тему до того, как Дафни забеременела. Тогда Наоми была бы моей по-настоящему, и всей этой путаницы не случилось бы. Как я уже говорил, я по-прежнему не горю желанием воспитывать ребенка самостоятельно, но другого шанса завести детей у меня уже не будет. Ни с какой другой женщиной я заводить общего ребенка не решусь. И пользоваться услугами суррогатной матери мне тоже не хочется. Иначе в один прекрасный день мне придется объяснять малышу, что мне пришлось заплатить за то, чтобы он родился, и что его мать во всей этой ситуации интересовали только деньги. А это, по-моему, как-то жестоко. В общем, как мне кажется, это мой единственный шанс стать отцом. - Но ты ей не отец. Она имеет к тебе отношение не больше, чем Гас или Дженни. - Нет, тут все иначе. Я не знаю, как объяснить. Я просто чувствую себя ее отцом. Чувствую, что Дафни хотела бы, чтобы ее отцом был я. - Как раз в этом я нисколько не сомневаюсь, - фыркнул я и тут же пожалел об этом, потому что лицо его болезненно сморщилось. Конечно, он не был виноват в том, что Дафни любила его чуть больше, чем следовало бы подруге. И сделала все, чтобы – по крайней мере, физически – ребенок был максимально похож на младенца, которого они могли бы произвести на свет вместе. - Прошлой ночью я был в «Вавилоне», - сказал я. Он сдвинул брови, не понимая, к чему это я клоню, но я, не обратив на это внимания, продолжил. – А ты чем занимался? - Сидел дома с... - Он осекся и кивнул. – Да, я понял твою мысль. И, конечно, признаю, что ребенок в корне изменит нашу жизнь. Но мне почему-то кажется, что так распорядилась судьба, и я готов от многого отказаться, чтобы у меня все получилось. - А я нет. Он резко отдернул руку, которой до сих пор касался моего плеча. Может быть, я сказал это чуть жестче, чем собирался. Чуть жестче, чем следовало... - Потому что по крови Наоми мне не дочь? - Потому что это никакая не судьба. Будь Наоми твоей дочерью – да, я бы признал, что так распорядилась судьба. Случись что-то с Мел и Линдс – я бы тоже с этим согласился. Но тебе этот ребенок нужен просто как способ справиться с горем. А я не собираюсь жертвовать своей жизнью ради чужого младенца просто потому, что тебе так проще пережить смерть Дафни. Да еб твою мать, сходи к психоаналитику! А я не желаю изображать доброго самаритянина. Больше тебе скажу, даже если я насильно заставлю себя это сделать, ребенку это никакой пользы не принесет. Мне потребовалась уйма времени, чтобы стать хотя бы относительно приличным отцом для Гаса, а он ведь был моей плотью и кровью. И я понимал, что никогда не полюблю другого ребенка так, как люблю его. Ну так и какая жизнь в таком случае ждала бы Наоми? Даже если бы я искренне попытался растить ее как свою дочь, у меня все равно ничего бы не вышло. И в итоге я изгадил бы несчастному ребенку всю жизнь – как мои родители когда-то изгадили мою. Она бы постоянно чувствовала себя нелюбимой, нежеланной. И даже самая искренняя привязанность Джастина тут не спасла бы. - Но ты же любишь Дженни. - Нет, не люблю. Она мне небезразлична, я почти все готов ради нее сделать. Но так, как Гаса, я ее не люблю. Я говорил правду. Я не возражал, чтобы Дженни бывала у нас в те дни, когда в Брайтине гостил Гас. Я всегда следил, чтобы ей доставалось ровно столько же подарков, сколько и Гасу. Но делал все это лишь потому, что Дженни была сестрой моего сына и дочерью моего лучшего друга. В противном случае я бы, скорее всего, интересовался ею не больше, чем отпрысками своей сестры. Хотя, если подумать, племянники-то доводились мне настоящей родней, а к ним я абсолютно ничего не чувствовал. Так что, возможно, вся эта выведенная мной теория насчет голоса крови была не совсем состоятельна. - Но никто и не ждет, что ты сможешь полюбить другого ребенка так, как Гаса. Я выразительно на него посмотрел. Он несколько секунд выдерживал мой взгляд, а потом опустил глаза. - То есть ты твердо решил, что не хочешь брать к нам Наоми? И твое мнение на этот счет не изменится? - Ну, я не запрещаю тебе принимать участие в ее судьбе. Она может временами бывать у нас, может, когда-нибудь в будущем, приезжать на каникулы, как Гас. Но забирать ее насовсем я не хочу. И если этого хочешь ты, значит, придется тебе заниматься этим в одиночку. Он резко вскинул голову. - То есть ты ставишь меня перед выбором? Я пожал плечами. Что ж, ставки, наконец, были сделаны, и отступать я теперь не собирался. Давно уже ясно было, к чему все идет, но до сих пор я боялся поставить вопрос ребром, понимая, что шансы на то, что он выберет меня, ничтожно малы. Собственно, как раз в этом и заключалась часть проблемы: я не мог не испытывать неприязни к этой девочке, понимая, что Джастин наверняка сделает выбор в ее пользу. - Пожалуйста, не заставляй меня этого делать, - взмолился он. - Другого пути нет. Все или ничего. Мы не можем быть немножко родителями. А забирать ее к нам я не хочу. И если ты не можешь от нее отказаться, значит, так тому и быть. Выбор за тобой, Джастин. Сказав это, я встал и пошел в душ, оставив поникшего Джастина сидеть на диване. И там, под струями горячей воды, все думал, - смогу ли я пережить то, что он выберет Наоми? В самом ли деле я буду готов отказаться от него? Или в итоге приду к выводу, что более оседлая жизнь с ним все же лучше, чем полная свобода – без него? Но даже если и так, нужно ведь еще было подумать о Наоми. Каково ей будет жить с отцом, не способным ее полюбить? Я был уверен, что к тому времени, как я выйду из душа, Джастина в лофте уже не будет, но он сидел на том же месте. Я подошел ближе, и он поднял на меня глаза. - Можно мне остаться на ночь? - Иди ко мне. Я раскинул руки. Он встал, шагнул ко мне и через секунду уже оказался у меня в объятиях. Жесткие швы на его одежде царапали мою обнаженную кожу. Казалось, мы не занимались сексом лет сто, хотя прошло всего-то сорок часов – но кто из нас стал бы считать? - Я буду трахать тебя всю ночь, - прорычал я, и его пробрала дрожь. Через полминуты одежды на нем уже не было. Мы едва сумели дотерпеть до кровати – так страстно мне хотелось в него войти. Видимо, сорок часов для нас были все же слишком долгим сроком. Единственным, что заставило меня сбавить обороты и вспомнить о смазке, была мысль о том, что я и правда хотел трахать его всю ночь. Обычно Джастин не возражал против легкой боли, но сейчас это означало бы, что через пару раундов нам придется остановиться. А я не мог такого допустить. Сегодняшняя ночь была для меня последним шансом показать ему, что он потеряет, если выберет не меня. После первого раунда, я начал действовать медленнее. Я исследовал его тело руками и губами так, словно он впервые оказался со мной в постели, а он отвечал мне сначала с изумлением, потом с нежностью, а под конец уже вовсю умолял дать ему кончить. Этого я и добивался – хотел, чтобы он просил, чтобы извивался подо мной. Но медлил еще и потому, что сам хотел запомнить каждую секунду этой ночи. И все это было мне так болезненно знакомо. Так напоминало последний вечер перед его отъездом в Нью-Йорк. Так сильно смахивало на прощание... Джастин отрубился, когда за окнами уже начало светать, а я все лежал без сна и сжимал его в объятиях. Впервые за последние дни у нас появилась возможность заняться неспешным сексом. И это только укрепило меня в мысли, что я не желал от этого отказываться. Не желал довольствоваться быстрыми перепихами – пока Наоми спит. Не желал, чтобы моя одежда покрылась пятнами от детской отрыжки, а дом провонял испачканными подгузниками. Не желал, чтобы Джастин так уматывался с ребенком, что – не то, что рисовать – имя свое выговорить был бы не в состоянии. Я хотел по-прежнему уходить тусоваться, когда мне вздумается, спокойно материться в своем собственном доме и вообще жить своей нормальной жизнью. И все-таки больше всего этого я хотел самого Джастина. Я старался изо всех сил. И понимал, что если после этой ночи он все равно готов будет отказаться от меня ради ребенка своей подруги, значит, я уже ничего не смогу исправить. Ну а собственно, что еще я мог ему предложить? Мой решительный отказ взять девочку к нам должен был только подтвердить то, что он и так давно знал, - что я – эгоистичный ублюдок, думающий только о собственном комфорте. В данной ситуации моральное превосходство было полностью на его стороне. И я знал – он поступит правильно. Он всегда поступал правильно. Должно быть, я задремал, потому что проснулся от того, что Джастин делал мне один из своих коронных минетов. Что ж, он тоже всеми силами старался напомнить мне, что потеряю я, если не сдам позиций. Я старался продержаться, как можно дольше, но он отлично знал мое тело, и в итоге я со стоном кончил ему в рот куда раньше, чем мне бы хотелось. Потом он положил голову мне на живот, а я гладил его по волосам и медленно спускался с небес на землю. - Мне нужно к маме, - наконец, с сожалением произнес он. - Я оставил Наоми у нее, а ей пора на работу. И меня тут же словно ледяной водой окатило. Да на хуй все это! - Ну, тогда тебе и правда пора, - холодно отозвался я. Он сразу же почувствовал, как изменилось мое настроение, встал с кровати и начал одеваться. Я закурил и принялся наблюдать за ним. Он так торопился увидеть малышку, что не стал даже заходить в душ, чтобы смыть пот и сперму. Вот чего-то такого я и ожидал от домашнего адочка, в который он пытался меня втянуть. Сначала он перестанет мыться, потом растолстеет. К счастью, одеваться хуже он уже вряд ли сможет. Черт, ну почему же даже в таком виде он казался мне таким неебически горячим? - И что теперь? – спросил он, закончив одеваться. - Выбор за тобой, - ровно ответил я. Он шумно выдохнул, а потом развернулся и пошел прочь. - Джастин, - окликнул я, когда он был уже у ступеней. Он обернулся и взглянул на меня с надеждой. - Не возвращайся, пока не примешь решение. Лицо его дрогнуло, мне показалось, что он сейчас скажет что-нибудь, может, даже заплачет. Но нет, он давно уже вырос. И потому быстро справился с собой, кивнул мне и ушел. Должно быть, я сейчас проявил нечеловеческую черствость. Мне невыносимо было видеть, как он страдает, и не иметь возможности его утешить. Но я знал, что поступил правильно. Потому что отлично представлял себе, что ждало нас в противном случае. Я бы жил в лофте, он - в Брайтине. И каждый день он старался бы сбагрить кому-нибудь ребенка и приехать ко мне. А в итоге так никогда ничего бы и не решил. В конце концов, Наоми все равно осталась бы с нами – просто по умолчанию, а сами мы вернулись бы к отношениям на расстоянии. Таким образом, Джастин получил бы все преимущества, а я потерял бы и свою свободу, и те отношения, которыми дорожил. Нет, этого я допустить не мог. Я затушил сигарету и пошел в душ. Так начался первый из «двенадцати дней ада», как я назвал это время впоследствии. Я приезжал в офис раньше всех и уходил оттуда последним. Затем отправлялся в кафе – поужинать, домой – переодеться, и в «Вавилон»… посмотреть, как там дела. Удивительно, и почему все тамошние парни стали казаться такими сексуальными с тех пор, как я потерял возможность к ним прикасаться? В субботу я съездил в бассейн. В последний раз я был там с Гасом, когда он приезжал ко мне на пасхальные каникулы. Его недавно приняли в школьную команду по плаванию, и я решил, что буду с этих пор регулярно тренироваться, чтобы от него не отстать. Вечером я наведался в «Вуди» и встретил там Тэда и Блейка, тусоваться с которыми было бы куда приятнее, если бы они не выглядели такими омерзительно счастливыми. Мне всегда удивительно было, что именно Тэд умудрился выстроить гармоничные отношения с парнем на пятнадцать лет моложе его самого. Они с Блейком, понятно, не сюсюкались друг с другом, как Эммет со своими многочисленными любовями. Нет, они просто выглядели… всем довольными. К счастью, ни один из них не стал ни задавать мне вопросов, ни приставать с непрошенными советами. Мы немного поиграли в бильярд, а потом пошли в «Вавилон». Тэд и Блейк пробыли со мной весь вечер, а потом даже доставили домой в целости и сохранности. В воскресенье я зашел к Майклу, но он почти сразу же схватил куртку и вытолкал меня за дверь. Вероятно, Бену и Хантеру нужно еще было проверить домашние задания своих студентов – или чем там занимаются на досуге мудрые наставники молодого поколения? Мы с Майклом взяли еды в ближайшем кафе и отправились в лофт, чтобы там все это съесть, а потом выпить и накуриться. - Что ты сделал? – ахнул он, когда я рассказал ему о последнем разговоре с Джастином. – Поставил ему ультиматум? - Я попросил его сделать выбор. - Выбор под угрозой расплаты. Брайан, это называется ультиматум. Черт побери, поднахватался от своих академиков! - Я ему не угрожал. - Ты сказал, что в противном случае от него уйдешь. Поверь мне, он расценит это как угрозу. Брайан, он любит тебя. - Ну вот и посмотрим. - Чушь! Даже если он не откажется от девочки, это не будет означать, что он тебя не любит. Но что бы он ни выбрал, он будет совершенно раздавлен. Каких конкретно действий ты от него ждешь? Что, по-твоему, он должен сделать с ребенком? Я думал, вся проблема заключается в том, что желающих взять ее к себе - нет. - Ага, - кивнул я с сарказмом. – Ну, давай теперь тащить в дом всех детей, которым некуда податься. А что, Брайтин большой. Он сердито уставился на меня. - Ты прекрасно знаешь, что тут другой случай. Это ребенок Дафни. А она была его лучшей подругой. Мне хотелось бы думать, что случись что-нибудь со мной и с девочками, ты поступил бы с ДжиАр так же. Почему только Майклу вечно нужно было переходить на личности? И почему, интересно, все полагали, будто я люблю Дженни, как родную дочь? Единственным ребенком, которого я когда-либо любил, был Гас. Дженни была мне небезразлична, но я не чувствовал к ней того же и не почувствовал бы, даже проживи она в моем доме ближайшие двадцать лет. И с каких это пор мои друзья стали считать, что я отлично гожусь в отцы? И разве не удивительно, что Мел и Линдс до сих пор оставались «девочками», хотя им обеим было уже за сорок, а вот мне почему-то оставаться «мальчиком» больше не позволялось? - У твоей мамы на этот счет нашлись бы возражения, - пошутил я. Он несколько секунд пристально смотрел на меня. - А у тебя тут и правда серьезная проблема, верно? Я нахмурился. Вроде бы я последние полчаса как раз и объяснял ему, в чем у меня проблема? Кто-то из нас точно перекурил – или он, или я. - Нет, Майки, - язвительно отозвался я. – Я просто ловлю кайф от того, что довожу Джастина. Мне так весело, когда он со мной не разговаривает. Он протянул руку и дотронулся до моей щеки. - Брайан, ты - не твой отец. Это еще тут было при чем? Я отпихнул его - чуть более резко, чем намеревался. - Ну, в данный момент я точно так же, как и он, не желаю видеть в своем доме орущих младенцев и обосранные подгузники. В будни было еще терпимо. Я мог приходить в офис пораньше и задерживаться допоздна – там всегда было, чем заняться. Вечерами я, как правило, шел куда-нибудь поужинать, а потом напивался до самозабвения. А утром просыпался и повторял весь порядок действий сначала. Хуже становилось в выходные. Конечно, я и в эти дни мог заняться работой, но круг вещей, которые я мог бы сделать без сотрудников, готовых воплотить мои блестящие идеи в жизнь, был очень узок. А просить персонал забить на отдых только потому, что я разругался с Джастином, было неправильно. Таким образом, по выходным у меня оставалось больше свободного времени. К счастью, Майкл почти все время держался поблизости. Он всегда так поступал, когда знал, что нужен мне. Чаще звонил, чаще предлагал встретиться, и я с благодарностью на все соглашался. Обычно он задавал мне только пару вопросов о том, как обстоят дела, а потом сразу же менял тему. Если только я сам не находился в разговорчивом настроении, чего, как правило, не случалось. Итак, прошел второй уикенд, началась следующая рабочая неделя, а от Джастина до сих пор не было ни слова. Я старался не думать о нем, но ничего не мог с собой поделать, все время представлял, как он там хлопочет над Наоми и рассказывает ей, что я вот-вот одумаюсь и нагряну в Брайтин. Если дела действительно обстояли так, он очень сильно ошибался. Как вообще могло так случиться, что после всего, что мы пережили, нас смогла разлучить двухнедельная девочка? Я назвал этот период адом, потому что на этот раз все было куда хуже, чем во время других наших расставаний. Во-первых, у меня назрела серьезная проблема. Я не хотел делать никаких решительных шагов, пока Джастин не озвучит свое решение. А это означало, что я не мог ни с кем трахнуться. В противном случае, если бы вдруг он выбрал меня, нам потом снова пришлось бы полгода пользоваться презервативами. А я этого не хотел, мне слишком нравился незащищенный секс. В общем, большую часть времени я находился в пиздецки возбужденном состоянии. Во-вторых, меня мучила неопределенность. Раньше такого не бывало. В прошлом нам уже доводилось расставаться, и как бы адово больно это ни было, в такие периоды мне, по крайней мере, уже больше не о чем было беспокоиться. Раз он уже ушел, значит, мне не нужно было постоянно бояться, что он меня бросит. В такие моменты моей основной задачей было поскорее найти, чем отвлечься - работой, выпивкой, наркотой, еблей – чтобы пережить еще один день. Бывало еще такое, что мы жили порознь, но при этом он утверждал, что мы все еще вместе. Как, например, когда он уезжал в Лос-Анджелес или Нью-Йорк. В такие моменты мне тоже бывало непросто, потому что я всякий раз был уверен, что он не вернется. Но он, по крайней мере, всеми силами старался меня убедить, что все получится. А в этот раз я был совсем один. Джастин не объявлялся – я сам так захотел. А теперь воображал себе, как он сидит в Брайтине и пытается набраться смелости, чтобы позвонить мне и сказать, что все кончено. Я знал, он не хочет так поступать, но, в конце концов, именно это и сделает. Потому что выбора у него особо не было. Майкл был прав – Наоми просто некуда было девать. По крайней мере, ни одного варианта, который мог бы устроить Джастина, не вырисовывалось. Но даже если бы такой вариант вдруг нашелся, Джастин все равно никогда не предпочел бы меня невинному ребенку, дочери своей любимой подруги. Никто в здравом уме не выбрал бы меня. Возможность безлимитного траха с Брайаном Кинни такого не стоила. Мне часто хотелось позвонить ему. Потребовать дать окончательный ответ и вывести меня из этого подвешенного состояния. Покончить со всем этим раз и навсегда. А еще мне очень хотелось сдаться. В конце концов, неужели мне так уж важен был мой образ жизни? Неужели я готов был ради него пожертвовать Джастином? Может быть, со временем я как-нибудь смог бы со всем этим примириться? Зато Джастин был бы со мной... Но потом я вспоминал о Наоми и представлял себе, каково ей будет расти, зная, что один из родителей ею тяготится. Я испытал такое на собственной шкуре и не пожелал бы этого ни одному ребенку. Я давным-давно дал себе обещание, что сам никогда не стану таким отцом, и не мог теперь его нарушить. Порой мне казалось, что я схожу с ума. Приходилось применять всю силу воли, чтобы не показать, как мне плохо. Ко всему прочему я почти не спал. В те времена, когда у нас с Джастином все было хорошо, мне часто снились кошмары о том, как он меня бросает. Но в те периоды, когда мы были не вместе, мне всегда снилось, что он ко мне возвращается. И какими бы чудесными ни были эти сны, пробуждаться от них казалось сущей пыткой. В общем, спать я старался как можно меньше. Но хуже всего было то, что где-то внутри у меня все равно постоянно теплился огонек надежды. Как бы я ни старался его погасить, он никогда не затухал окончательно. Я знал, что это глупо, нелепо, но пока Джастин не давал мне окончательного ответа, я все равно продолжал надеяться, и эта надежда не давала мне двинуться дальше или… сдаться. Сломался я во вторую среду. В тот день я пришел домой и принялся изучать содержимое бара. И от мысли о том, что сегодня мне снова придется напиваться до отключки, мне стало нехорошо. А еще я разозлился от того, что моя жизнь свелась вот к этому. Я выхватил мобильник и нажал единицу на быстром наборе. - Привет, - ответил он после третьего гудка. - Привет. Ты вообще понимаешь, что пока не примешь решение, я не могу ни с кем трахнуться? Прошло больше недели, у меня уже яйца посинели. Так что я был бы очень тебе признателен, если бы ты снова выдал мне карт-бланш на беспорядочный секс. Отлично. Это прозвучало не слишком жалко. Вполне разумная просьба, как по мне. - Блядь. Ты сейчас в лофте? - Да. Но к несчастью я тут не трахаюсь. - Оставайся там. Я приеду, как только смогу… Пожалуйста, просто оставайся на месте, хорошо? - Хорошо. Я буду здесь. Я принял душ и побрился, и взлохматил себе волосы, и надел его любимую рубашку. Я хотел, чтобы, увидев меня, он, по крайней мере, пожалел о том, что теряет. А затем я сел на диван и все остававшееся до его прихода время притворялся перед собой, будто читаю журнал. Он добрался до лофта быстрее, чем я ожидал, и уже по тому, с каким грохотом он захлопнул за собой дверь, я понял, что он в ярости. Тогда я решил, что, пожалуй, разумно будет встать с дивана, чтобы он не нависал надо мной, когда начнет на меня орать. Мне совсем не улыбалось в такой момент смотреть на него снизу-вверх. Джастин шагнул ко мне и толкнул меня в плечо. Не сильно, но я все же отступил на пару шагов. - Ты гребаный ублюдок, - выговорил он не то, чтобы громко, но очень зло. - Ты хоть примерно представляешь себе, как я тебя ненавижу? Как ты мог так со мной поступить? Как мог поставить меня перед выбором? Я очень тебя люблю, но вот прямо сейчас – ненавижу! Угу, железная логика. Ну что ж, по крайней мере, решение далось ему нелегко. И осознав это, я испытал странное удовлетворение, хотя видеть его в таком смятении мне было невыносимо. О чем я только думал? На хуя я ему позвонил? Ведь теперь, когда он пришел ко мне, я уже не был уверен, что смогу его отпустить. Во второй раз смотреть, как он выходит за дверь, было бы вдвое тяжелее. Зачем он вообще явился? Мог бы и по телефону мне обо всем сказать. Так, наверное, было бы даже лучше. Тогда он не смог бы увидеть моей реакции. - Ну так и каков же вердикт? – спросил я, сам удивляясь тому, как спокойно прозвучал мой голос. - Ты – гребаный ублюдок, вот мой вердикт, - повторил он, на этот раз чуть громче, а потом внезапно как будто бы весь поник. – Ты, - негромко произнес он дрожащим голосом. - Конечно, ты. И всегда будешь ты. Я выбираю тебя. От облегчения у меня подкосились ноги, и все же мне как-то удалось устоять на месте. Я не знал, что ему ответить, потому что никак не ожидал такого. Все это время я был уверен, что он выберет ребенка, и старался набраться решимости, чтобы ответить ему – так тому и быть. И больше всего боялся, что в последний момент сдамся. Что сломаюсь и скажу ему, что я передумал. И что если он решил выбрать ее – пускай, я согласен. Потому что от мысли, что остаток жизни мне придется провести без него… И я совсем не подготовился к тому, что отвечу, если он все же выберет меня. Это казалось совершенно невероятным. Я прикусил губы и попытался восстановить дыхание, расправить плечи и не позволить эмоциям отразиться у меня на лице. Но, видимо, у меня это не очень получилось. Он смотрел на меня, все еще тяжело дыша от злости, и ждал моего ответа. А потом глаза его расширились, и на лице проступило удивление. - Ты думал, что я от тебя откажусь, - недоверчиво произнес он. – После всего, что мы пережили, ты все еще думал, что я тебя брошу. Непонятно было, вопрос это или утверждение. Я пожал плечами, а Джастин внезапно поступил так, как мог поступить только он. Я никогда бы не смог сделать такое, потому что во время ссоры всегда был слишком зациклен на том, чтобы не сдать позиций и не потерять лицо. Нет, я мог в самый разгар скандала сграбастать его, завалить куда-нибудь и трахнуть - и это само по себе было бы победой. Но вот такого я не смог бы совершить никогда, и был невероятно благодарен ему за то, что он на это способен. Он шагнул ко мне и рванул меня на себя, крепко обхватил руками за шею и пробрался пальцами в волосы. - Разве ты не знаешь? - сказал он так мягко, что невозможно было поверить, будто он только что орал и проклинал меня, на чем свет стоит. – Я никогда тебя не брошу, ни за что на свете. Почему ты так решил? Потому что ты уже поступал так раньше и по куда менее веским поводам. Я обнял его, уткнулся лицом ему в шею и просто пожал плечами. Он чуть отстранился, и я выпрямился, чтобы мы могли взглянуть друг другу в глаза. - Ну так что, покажешь мне свои синие яйца? – спросил он, ухмыляясь. И я невольно рассмеялся. Все всегда считали, что из нас двоих наиболее спокойным и уравновешенным человеком был Джастин. На самом же деле, настроение у него менялось за долю секунды. Я же, наоборот, редко терял самообладание, но если уж это происходило, обрести равновесие мне потом бывало непросто. За последние две минуты Джастин, и глазом не моргнув, переключился с отчаянной ярости на нежность, а следом и на желание. Неудивительно, что жизнь с ним казалась мне такой нервной. И волнующей. И веселой. И лучшим, что со мной когда-либо случалось, сколь ни мало я этого заслуживал. В общем, я решил отплатить ему крышесносным трахом, что не так уж трудно было устроить после двенадцати дней воздержания. Весь первый раунд мы с ним безостановочно орали и хрипели. Может быть, мои яйца на самом деле и не посинели, но они уж точно были мне за такое благодарны – как, собственно, и другие части тела. Трахнувшись на диване, мы перебрались на кровать, и там приступили ко второму раунду. А затем и к третьему. Потом я курил и перебирал его волосы, а он лежал головой у меня на груди и что-то чертил пальцами на моей коже. - Мне скоро нужно будет домой, - тихо сказал он. – И я бы хотел, чтобы ты поехал со мной. - Зачем нам домой? - Там сейчас мама. Но мне пора ее отпустить – ей завтра на работу. Ну а чего я ожидал? Можно было догадаться, что Наоми до сих пор в Брайтине. А куда он мог ее деть? Джастин поднял голову и взглянул на меня. - Ты поедешь со мной домой? - Да, - кивнул я. Я победил. Как ни малы были мои шансы на победу - этот бой я выиграл. Теперь причин оставаться в лофте у меня не было, и я испытывал по этому поводу колоссальное облегчение. - Хорошо, - отозвался он и надолго прижался губами к моим губам. А затем, оторвавшись от меня, добавил. - Я пойду в душ. Он быстро взглянул на меня, словно спрашивая, не хочу ли я к нему присоединиться. И я кивнул. - Хорошо, - повторил он и улыбнулся. Улыбка его вскоре померкла, но он продолжал насильно удерживать ее на лице, чтобы не показать, как ему больно. – Ну а потом ты подскажешь, как мне, блядь, теперь поступить с Наоми. Потому что сам я, честно говоря, ума не приложу.