Слишком далеко

Когда мы вернулись домой, там была Дженнифер. Сидела в кресле в гостиной и заканчивала кормить девочку. Она наградила меня осуждающим взглядом, но поздоровалась довольно приветливо. Мы с Дженнифер не так уж часто виделись. В те пять лет, что Джастин жил в Нью-Йорке, мы пересекались, в основном, для того, чтобы согласовать наши поездки к нему или передать от него какие-то вещи. В Питтсбурге же Джастин обычно встречался с матерью без меня. Я так и не полюбил все эти свойственные натуралам традиции типа семейных обедов, и, в конце концов, она просто перестала нас на них приглашать. По-моему, ей самой это было на руку – она старалась, чтобы Джастин не слишком часто пересекался с Такером. Я прямо-таки восхищался тем, что ей удалось сохранить гармоничные отношения с тридцатилетним парнем, в то время как ей самой уже перевалило за пятьдесят. За эти семь или восемь лет, что они были вместе, ей наверняка не раз приходилось выслушивать скептические замечания от окружающих. Уж мне-то это было отлично знакомо. Однажды, она обмолвилась, что больше всего нападок ей пришлось выдержать от членов ее собственной семьи – сестер, братьев и Джастина. И, тем не менее, со временем Джастин понял, что Такер обосновался рядом с ней всерьез и надолго, и начал вести себя с ним вежливо. Порой даже дружелюбно. Но друзьями они так и не стали. Ну что ж, зато Молли с Такером были не разлей вода – до тех пор, пока она не отправилась в Дартмут изучать биохимию. Учебу ее, кстати, радостно оплачивал любящий папаша. Меня не оставляли подозрения, что Молли просто дурит Крейгу голову, а после окончания института пошлет его подальше. По крайней мере, она не раз при мне отпускала на его счет ядовитые замечания. В общем, несмотря на то, что мы с Дженнифер симпатизировали друг другу, при любом намеке на конфликт она всегда готова была грудью встать на защиту Джастина. Они были очень близки, и если только у Джастина возникали неприятности, Дженнифер мгновенно превращалась в разъяренную львицу, готовую броситься в бой за своего детеныша. Ну а поскольку все его неприятности обычно связаны были со мной, ее гнев именно на меня и обрушивался. В этом отношении Дженнифер напоминала Дебби. Наверное, именно поэтому эти две совершенно не похожие друг на друга женщины так и сдружились. Джастин сел на диван. Я опустился рядом с ним. Дженнифер отставила бутылочку, поднялась на ноги и, все еще держа Наоми на руках, подошла к нам. - Я ее выкупала и покормила. Теперь можно уложить ее в кроватку. Только для начала дать ей срыгнуть. Джастин протянул руки, чтобы взять у нее ребенка, но Дженнифер отступила чуть влево и сунула девочку мне. И я машинально подхватил ее на руки. И тут же сердито уставился на Дженнифер, намереваясь сказать ей, что со мной такой номер не пройдет. Но прежде чем я успел вымолвить хоть слово, прежде чем Джастин успел вступиться за меня, она вежливо улыбнулась и попросила: - Милый, проводишь меня до машины? Я хотел было заспорить, но потом понял, что она произнесла это тоном, который не может игнорировать ни один сын, желающий остаться в добрых отношениях с матерью. И Джастин не был исключением. Он подскочил с дивана быстрее, чем его мать успела пожелать мне спокойной ночи. Будто бы сработал некий условный рефлекс, не действовавший на него только в подростковые годы. Джастин снял со спинки кресла куртку Дженнифер, помог ей одеться, а потом, не сказав больше ни слова, вышел вслед за ней за дверь. И я остался один. С ребенком. До сих пор я брал Наоми на руки только дважды. Первый раз – в больнице, а второй, когда она срыгнула Джастину на футболку, и тот, молча сунув ее мне, побежал переодеваться. И вот сейчас вдруг она впервые на меня посмотрела. Я готов был поклясться, что раньше глаза у нее были темно-голубыми, но теперь они сделались черными. Кожа ее уже потемнела – став примерно того же оттенка, что у Дафни – а волосы стали на удивление густыми. Она была очень похожа на мать. Что ж, в этом ей повезло, Дафни была красавицей. И я вдруг осознал, что ужасно злюсь на нее – на Дафни – за то, что она умерла и оставила нас разбираться с этим бардаком. Понимал, что это глупо, - она уж точно такого не планировала. И все же сейчас у меня на руках была ее дочь – девочка, с которой никто не знал, что делать. Девочка, которая не приходилась Джастину дочерью, но и чужой не была. Девочка, от которой он не мог так просто отказаться. Наоми скорчила рожицу – в принципе это даже можно было принять за улыбку – а потом закрыла глаза. Я накрыл плечо пеленкой, которую оставила Дженнифер, поднял девочку вертикально, прижал к груди и начал осторожно похлопывать ее по спинке. Она казалась совсем крошечной. Через пару минут она издала какой-то хрюкающий звук, я снова опустил ее и обернулся посмотреть, сильно ли она испачкала пеленку. Однако ткань оказалась чистой. Вот молодец! Джастин все не возвращался, и я поднялся наверх, положил Наоми в кроватку, включил радио-няню и снес ее вниз. Честно говоря, меня удивило, что за время моего отсутствия Джастин не переставил кроватку в комнату Гаса или даже в нашу спальню. Видимо, тот вариант, что я больше не буду жить в доме, он даже не рассматривал. Что, вероятно, должно было означать, что он сразу знал, что выберет меня, а медлил только для того, чтобы оттянуть неизбежное. Эта мысль в каком-то смысле принесла мне удовлетворение. И в то же время мне грустно стало от того, что даже главный фанат Наоми не ставил ее превыше всего. У каждого ребенка должен быть кто-то, для кого он всегда будет на первом месте. К тому времени, как Джастин, наконец, вернулся, я уже выпил первый стакан Бима и налил себе второй. А потом вдруг подумал, что за эти две недели вылакал уже достаточно, и отставил его в сторону. - Ну что, ты ввел милую мамочку в курс дел? - Ээмм… да. А где Наоми? Я обернулся и смерил его взглядом. - Выбросил ее в мусоропровод. А что, мы же вроде решили от нее избавиться? - Ха-ха, обхохочешься. - Я уложил ее спать. А ты что подумал? - Правда? – почему-то мое сообщение его обрадовало. – А ты дал ей срыгнуть? - Да, я дал ей срыгнуть. Твоя мать сказала, что ей нужно срыгнуть – и я дал ей срыгнуть. Твоя мать сказала, что нужно уложить ее в кроватку – и я уложил ее в кроватку. Он несколько раз кивнул. - Спасибо. А потом развернулся и пошел прочь из комнаты – без сомнения для того, чтобы проверить, все ли я сделал правильно. - Радио-няня здесь, - сказал я ему в спину и указал на прибор, когда он обернулся. - Ага, спасибо, - он замялся. – А... ммм... как именно ты ее уложил? Что за идиотский вопрос? - Джастин, у меня есть собственный ребенок. Я положил ее в кроватку. На спинку. И убедился, что ей не жарко. Впрочем, чего уж там, иди проверяй. А то, может, я ее ненароком прикончил. А что, это ведь решило бы все наши проблемы, верно? - Прости. Я вовсе не думаю, что ты не способен уложить ребенка спать. - На свете есть очень немного вещей, на которые я не способен, - со значением сказал я. - Я знаю. Он принялся ходить взад-вперед возле моего кресла. На него просто больно было смотреть. Давно я не видел его таким растерянным. - Я связался с Люком, он подписал документы, которые мне прислал Алистер, - наконец, выговорил он. – Спасибо. Теперь я уже не был уверен, что это стоило делать. Пири был той еще занозой в заднице и в отцы явно не годился. И все же у меня из головы не выходила мысль о его родителях. Кто знает, вдруг бы они все же обрадовались внучке? Правда, это, скорее всего, означало бы, что Чендерсы Наоми больше не увидят. Как и Джастин. Впрочем, разговаривать с ними все равно должен был бы Люк, а не мы. Ну и, если верить ему, его родители годились на роль опекунов малышки еще меньше, чем он сам. Но все это, в общем, было не важно. Теперь уже поздно было что-то менять. - Адвокат Люка внес туда пункт, что отныне мы не будем пытаться связаться с ним или его семьей. Еще он хотел внести в документ пункт, что Наоми никогда не узнает, кто был ее настоящим отцом, - добавил Джастин с плохо скрываемым отвращением. – Но Алистер сказал, что это вряд ли осуществимо. Даже спермодоноры не всегда могут рассчитывать на анонимность. - Значит, когда ей исполнится восемнадцать, она сможет пойти к этому говнюку и сказать ему все, что о нем думает? - Типа того, - дернул плечами Джастин. Что ж, Пири этого вполне заслуживал. Джастин несколько секунд смотрел в сторону, а затем перевел взгляд на меня. - Брайан, я не знаю, что мне делать с Наоми. Я уже мозг себе сломал, но так ничего и не придумал. Говорил с Оливией, но она утверждает, что никак не может взять девочку к себе. Твердит, что все ее силы уходят на заботу о муже, и на двоих ее просто не хватит. А все остальные родственники живут в других штатах и тоже не горят желанием воспитывать чужого ребенка. Оливия ужасно расстроилась, когда узнала, что мы не можем оставить девочку у себя. Давила на меня, обвиняла во всех смертных грехах. Я таким говном себя чувствовал... - Ага, матери отлично умеют играть на чувстве вины. Кстати, а что твоя по этому поводу говорит? - Она как раз предпочитает не вмешиваться. Ну, в большей или меньшей степени. Почему-то мне с трудом в это верилось. - Я имел в виду, не хочет ли она забрать Наоми к себе? Вряд ли у них с Такером когда-нибудь появятся свои дети. Так, может, это их шанс? - Ты шутишь что ли? В общем-то, я не совсем шутил, но Джастин взглянул на меня с таким недоумением, что мне сразу стала очевидна вся нелепость этой идеи. К тому моменту, как Наоми вырастет, Дженнифер будет уже за семьдесят. Да и потом, я вроде как не слышал, чтобы она выражала желание завести еще одного ребенка. А даже если бы она вдруг согласилась взять Наоми, это означало бы, что Джастин станет сутками ошиваться у них дома, чтобы удостовериться, что с девочкой все хорошо. Ясно было, что у него возникнут большие сомнения насчет отцовских качеств Такера. В общем, такой поворот событий означал бы, что в будущем нас ждет множество семейных склок и разборок. Еще я подумал, не обратиться ли к Мел и Линдс, но потом понял, что Чендерсы в жизни на это не согласятся. И Джастин тоже. С другой стороны, может, и неплохо было бы поселить девочку в другой стране – в противном случае Джастин постоянно вмешивался бы в дела ее новой семьи. Раз уж она не могла остаться у Чендерсов, нужно было рвать с ней отношения окончательно, иначе Джастин измучил бы себя постоянными сожалениями. В довершение всего мы до сих пор так и не знали, какие имели на Наоми права по закону. Алистер отметил, что у Джастина есть неплохие шансы стать опекуном девочки, но имели ли мы право устраивать ее судьбу, если не хотели удочерять ее сами, было неясно. Наверняка в таком случае все права на нее снова переходили к Чендерсам. - А ты не думал подыскать для нее приемную семью? Или отдать на удочерение? Джастин, помрачнев, опустился на диван и принялся разглядывать ковер под ногами. - Я другого решения не вижу. А ты? – продолжил я, как можно мягче. Он поднял на меня глаза. - А я вижу. И не могу понять, почему ты так резко против этого настроен. Я пообещал тебе, что подчинюсь твоему решению. Так и будет. Но мне бы очень хотелось знать, почему ты на нем настаиваешь? Почему мы не можем просто оставить Наоми у себя? Можно было догадаться, что он так просто не сдастся. Это было не в его характере. Может, это был хитрый план? Может, он хотел заставить меня вернуться домой, а тут уже снова на меня насесть, пока я не соглашусь? Я вздохнул: - Джастин, я дал тебе дом, отношения, даже моногамию. Но на этом – все, предел. - Но почему? Я сурово уставился на него. - Брайан, я не верю, что ты просто не хочешь. Это не похоже на тебя. Ты – добрый и великодушный. Ты бы не поступил так с невинным ребенком. И со мной тоже. - Ты знаешь, сколько денег я заработал за предыдущий квартал? Он нахмурился, не понимая, к чему я клоню. - Ну, приблизительно. - Ты представляешь себе, скольким людям я мог бы помочь, если бы спустил все на благотворительность? Или сам создал какой-нибудь благотворительный фонд? Построил приют для детей-сирот, например? - Брайан, - вздохнул он. – Это разные вещи. - Джастин, я скажу это в последний раз. Я помногу работаю. Ты часами зависаешь у себя в студии. Пару раз в месяц у меня случаются командировки. Тебе же приходится ездить на выставки – сейчас, например, не реже раза в месяц. А еще мы ездим в отпуск, ходим тусоваться – иногда по нескольку раз в неделю. И довольно часто делаем это спонтанно. Ты сам прекрасно знаешь, что даже в те дни, когда у нас гостит Гас, нам сложно бывает отказаться от привычного образа жизни. Не курить в доме, не пить, не трахаться, где и когда нам вздумается. Тебя это ни на какие мысли не наводит? - Но ведь у других родителей все то же самое... - Ага, и они сами для себя это выбрали. Или же просто были полными идиотами, забывающими надевать презервативы. Но мы – педики. А значит, у нас всегда есть выбор. Мы не заводили ребенка. Это Дафни завела ребенка. Поверь, Солнышко, если бы я обрюхатил тебя, я готов был бы отвечать за последствия. - Но… - Джастин, - предостерегающе произнес я. – Ты сказал, что принял решение. Если это неправда, лучше сразу признайся – и я вернусь в лофт. Мне не нужен еще один ребенок. Я плохо лажу с детьми. И я не собираюсь обсуждать все это по десятому кругу. - Но ты прекрасный отец. Тебе просто нужно больше верить в себя. - Да, у меня неплохие отношения с Гасом, но отцом года меня вряд ли назовешь. Да и в любом случае, это никак не влияет на необходимость сделать выбор. Я свой сделал, а ты сказал, что сделал свой. Это было ложью? - Нет, - тихо ответил он. – Но мне трудно тебя понять, и, наверное, из-за этого я немного на тебя злюсь. - Хочешь, чтобы я ушел? Он покачал головой. - Нет, я хочу, чтобы ты остался. Все, с этой минуты я затыкаюсь, обещаю. Вид у него был такой невероятно расстроенный, что я подошел ближе и обхватил его руками. И он довольно охотно ко мне прижался. - Может, позвонишь завтра Мелани? Она вроде вела уже тяжбы за опеку над детьми. Наверняка представляет себе все варианты развития событий и сможет нам что-нибудь посоветовать. Меня до сих пор поражало, почему это именно нам в итоге пришлось подыскивать для Наоми «новый дом». Почему на нас повесили такую ответственность? Почему никто не предложил взять ребенка другим друзьям Дафни - Септембер, например? Впрочем, дело было не в этом. Будь все так просто, мы могли бы позвонить в службу опеки, отдать ребенка им и забыть обо всем. Нет, вся проблема была в том, что Джастин очень привязался к девочке. И ему сложно было смириться с любым исходом ситуации. И вот тут до меня, наконец, дошло. Сегодня вечером он был вовсе не растерян - он был сломлен. А я только сейчас начал понимать, что с ним вся эта история сотворит. Мне непросто было заставить его отказаться от Наоми, потому что видеть, как он страдает, было невыносимо. К тому же на его стороне была вся семья, а это, вероятно, означало, что прав тут он, а я, как обычно, веду себя по-мудацки. Что ж, я готов был признать, он действительно был прав – с точки зрения морали. Он хотел поступить правильно, хотел выполнить последнюю просьбу своей лучшей подруги. Но во всю эту ситуацию было вовлечено еще двое людей. И я понимал, что Наоми вряд ли поблагодарит нас за то, что по нашей милости вынуждена была расти в семье, один из членов который ею тяготится. А это было неизбежно, я обязательно начал бы ею тяготиться. Вопрос был только в том, не начнет ли теперь Джастин тяготиться мной. До сих пор я всегда делал все, что было в моих силах, чтобы однажды ему не пришлось жалеть о том, что он остался со мной. Я отправлял его в Нью-Йорк, в Лос-Анджелес, даже к чертову скрипачу – только для того, чтобы в один прекрасный день он не начал раскаиваться в том, что этого не сделал. И вот теперь я, наконец, понял – часа на два позже, чем следовало бы - что совершил колоссальную ошибку. Ошибку, допустить которую мог только крайне эгоцентричный человек. Я должен был позволить ему сделать то, что он хочет, то, что считает нужным. Чтобы ему не пришлось до конца жизни жалеть о том, что он отказался от Наоми. Насколько я знал, отношения обычно заканчивались по двум сценариям: либо разрывались со скандалом, либо медленно умирали сами собой. Скандал происходил в тех случаях, когда один из партнеров узнавал о другом что-то такое, о чем раньше не подозревал, либо сам делал что-то такое, что второй партнер считал неприемлемым. После этого люди обычно ссорились и расставались. И в таком случае еще оставался небольшой шанс, что со временем партнеры смогут остыть, собрать разлетевшиеся осколки и снова быть счастливы. Но в тех случаях, когда внутри одного из партнеров жило какое-то неискоренимое, ненавистное ему чувство, отношения со временем просто умирали. Человек начинал тосковать, раздражаться, тяготиться своим партнером. И пути назад уже не было. Эта затяжная агония все продолжалась и продолжалась, пока не убивала все чувства друг к другу. В лучшем случае люди по итогам все равно расходились, в худшем же - все заканчивалось, как у моих родителей. И я понял теперь, что если Джастин прав, что если собственного ребенка у него уже никогда не появится, сожаления непременно будут глодать его изнутри, пока не убьют все, что он ко мне чувствует. А ведь шансы на то, что он встретит другую женщину, с которой решится завести общего ребенка, были очень малы. Я бы уж точно не ввязался в такое ни с кем, кроме Линдси. А это значило, что, в конце концов, Джастин начнет ненавидеть меня за то, что я заставил его отдать Наоми. Нет, он будет сопротивляться этому чувству изо всех сил, но в итоге оно все же возьмет над ним верх. Существовало только одно логичное решение. Нужно мне было понять это раньше и поступить правильно, чего бы мне это ни стоило. Прежде я всегда так и делал. Но в этот раз я поставил его перед чудовищным выбором только потому, что не мог заставить себя отказаться от него. С годами жизнь без Джастина давалась мне все труднее. Дошло до того, что в прошлый раз я без вопросов принял его обратно только для того, чтобы позже наказать за то, что он со мной сделал. Но сейчас такой возможности не было. Если Джастин в самом деле удочерит Наоми, я должен буду либо на сто процентов его поддержать, либо сразу отойти в сторону. Любое иное поведение будет несправедливо по отношению к ребенку. Итак, у меня оставался только один выход. Я знал, что Джастин потом возненавидит меня за это. Не только за то, что я ушел, но и за то, что принял решение за него. Но при этом понимал, что если этого не сделаю, он со временем все равно возненавидит меня – за то, что я заставил его отказаться от Наоми. В конце концов, мы все равно расстанемся – только в таком случае это будет долгий мучительный процесс, а в итоге у него не останется ни Наоми, ни меня. Хуже расклада и не придумаешь. Вопрос был лишь в том, смогу ли я осуществить задуманное. Зачем только я позвонил ему сегодня? Зачем вернулся в Брайтин? О чем я вообще думал? Поступил, как законченный эгоист, пошел на поводу у собственных желаний, вместо того, чтобы дать ему сделать то, что он должен был сделать. Единственное, что меня успокаивало, - это то, что я осознал свою ошибку раньше, чем Джастин успел совершить непоправимое. - Хочешь пойти в постель? – неожиданно негромко спросил меня Джастин. - Да. Да, хочу. Мы оба уснули почти тотчас же. Я в последние недели слишком мало спал, он же каждую ночь по нескольку раз подскакивал, чтобы покормить ребенка. Утром Наоми разбудила нас в четверть седьмого. Я проспал всего пять с половиной часов, но, как ни странно, чувствовал себя куда более отдохнувшим, чем во все последние дни. Джастин быстро вылез из постели и пошел к ней. А я перевернулся на бок и решил, что еще немного подремлю перед работой. Радио-няню он не выключил, и мне отлично слышно было, как плакала малышка, жалобно требуя еды, и как Джастин ласково с ней разговаривал. В голосе его не было ни досады, ни раздражения. Только любовь, нежность и грусть. Потом звуки стали глуше. Видимо, поменяв подгузник, Джастин понес девочку на первый этаж. Меня многое восхищало в Джастине. Прежде всего, его талант. Я всегда буквально дара речи лишался, глядя на то, как точно он изображал на бумаге людей и предметы. Тем более что мои собственные потуги что-то нарисовать дальше, чем «палка-палка-огуречик», не ушли. А еще он рисовал абстрактные полотна, которые буквально утягивали тебя в свой мир и вызывали какие-то необъяснимые чувства. Что, как по мне, уже являлось большим достижением, потому что многие современные картины казались мне просто средоточием ярких пятен на холсте. Но его произведения были другими, они жили и дышали. Кроме того, меня всегда поражало, как стойко и мужественно он встречал жизненные невзгоды. Что бы на него ни обрушивалось – сволочной отец, школьная травля, бейсбольная бита, проблемы с рукой, взрыв бомбы – все это могло лишь ненадолго выбить его из колеи. Очень скоро он поднимался на ноги, отряхивался и начинал все сначала. Его храбрости и решительности я мог только позавидовать. Но больше всего мне нравилось его упорство. Если Джастин хотел чего-то, он готов был бороться за это и не сдаваться, пока не получит желаемого. Временами он отступал ненадолго – просто чтобы передохнуть, собраться с силами и скорректировать план – но цели из виду никогда не упускал. Не слушается рука? Кому, как ни мне, было знать, сколько упражнений он проделал, чтобы вернуть ей прежнюю подвижность. Захотел стать знаменитым художником? Никаких проблем! Всего-то и нужно, что уехать в незнакомый город и прожить там пять лет. Заполучить себе в партнеры Брайана Кинни? Да как два пальца... Но вот чего я никогда не понимал, так это его открытости. Он встречал людей с поднятым забралом, всегда старался увидеть в них лучшее, понять и по возможности помочь. Ясно, что при таком складе характера боли и разочарований было не избежать, но это вовсе не научило его скрытничать или давать сдачи. И даже встреча со мной нисколько его не ожесточила. Наверное, благодарить за это нужно было Дженнифер. Возможно, его каминг-аут на некоторое время и выбил ее из колеи, но, в целом, она всегда старалась поддерживать Джастина всеми силами. И в итоге привила ему такую веру в созидательную силу любви, которую никто и ничто не могло поколебать. А видит бог, я ведь пытался. Джастин любил меня. Я это знал. Знал. Просто не был уверен, что он будет любить меня всегда. А еще он любил ребенка, за которого по стечению обстоятельств оказался ответственным. На самом деле, девочке в этом смысле могло повезти куда меньше... В моих силах было заставить его от нее отказаться, но это бы совершенно его сломало. Я не мог так с ним поступить, не мог обречь его на медленное самоуничтожение. Это сокрушило бы его дух, а я не имел права творить с ним такое. Я вообще не имел на него никаких прав. А вот Наоми – та имела. Но стать частью счастливой дружной семейки я не мог тоже. С Гасом у меня были неплохие отношения именно потому, что я всегда был приходящим отцом. Мне нравилось проводить с ним время, и чем старше он становился, тем больше радости мне это приносило. Но когда я возвращался от них домой или он уезжал от меня после очередного визита, я с большим удовольствием возвращался к прежним привычкам. Снова начинал курить, где придется, пить, сколько вздумается, и ходить развлекаться, когда мне захочется. Именно мысль о том, что скоро я смогу вернуться к обычному образу жизни, помогала мне создать для сына подходящую атмосферу. Но ограничивать себя годами я был не готов. Даже ради Гаса. Я очень его любил и, тем не менее, рад был, что основные тяготы родительства ложились на плечи Мел и Линдс. А в случае с Наоми переложить их было не на кого, и пойти на такое я не мог. Я отлично себе представлял пределы своих возможностей. Джастин вернулся в кровать примерно через час. Мне уже пора было на работу, но я с радостью позволил ему убедить меня в том, что прежде нужно заняться куда более приятными вещами. Когда я спустился вниз, на кухне уже хлопотала миссис Хэнсон, а значит, время шло к девяти. Она даже кофе уже успела мне приготовить. - Доброе утро, мистер Брайан, - сказала она, тепло мне улыбнувшись. Она упорно именовала меня именно так, с тех пор, как я попросил ее называть меня по имени. – Хорошо прошла поездка? Сначала я не понял, о чем это она, но потом сообразил, что Джастин, должно быть, сочинил для нее какую-то удобоваримую историю, чтобы объяснить мое отсутствие. Что ж, мальчик из загородного клуба всегда оставался мальчиком из загородного клуба. Завтракать я отказался, но чашку кофе принял с благодарностью. Мне до сих пор как-то странно было, что у нас в доме появился наемный работник. Обычно я уезжал на работу раньше, чем приходила миссис Хэнсон, но пару раз в неделю мы все же пересекались. Когда я жил в лофте, у меня тоже была приходящая уборщица, но ту я месяцами не видел. - А когда в этом году приезжает Гас? – спросила миссис Хэнсон, разгружая посудомоечную машину. - Через неделю. И пробудет здесь еще две. - Уверена, он отлично проведет время. Наверное, опять целыми днями будет торчать в бассейне. Конечно, если погода позволит. Я кивнул, сообразив вдруг, что в своих планах не учел приезд Гаса. Получалось, что я должен буду либо прожить в Брайтине до самого его отъезда, либо сразу увезти его с собой в лофт. Мне вовсе не хотелось, чтобы Гас снова становился свидетелем семейных разборок. Конечно, здорово было бы, если бы он смог скрасить мне первые пару недель одиночества, но я не мог так поступить со своим сыном. Что ж, может быть, взять отсрочку было не такой уж плохой идеей. Я смог бы использовать это время, чтобы аккуратно подготовить Джастина к разрыву. Нельзя же было просто взять и уйти. Джастин такого не заслуживал. Я был уже в холле, собирал свой портфель, когда в дверь неожиданно позвонили. Миссис Хэнсон высунулась из кухни, но я махнул ей рукой, давая понять, что сам открою. Мы наняли ее убирать и готовить, а не служить девочкой на побегушках. Я уж как-нибудь в состоянии был открыть свою собственную дверь. На пороге стояла странная женщина с кипой блокнотов в руках. Возле дома была припаркована ее не менее странная машина. - Мистер Тейлор? - А кто спрашивает? - Меня зовут Хилари Эббот, - она ткнула в висевший у нее на шее заламинированный бейждик. – Я из Отдела Социальной Защиты округа Аллегейни. Мне нужен Джастин Тейлор и ребенок по фамилии Чендерс. Они здесь живут? Блядь. У меня сейчас реально не было на это времени. - Вы пришли по адресу. Меня зовут Брайан Кинни. Проходите, мисс Эббот. Я жестом пригласил ее войти. Она перешагнула через порог и быстро окинула оценивающим взглядом помещение, постаравшись сделать это как можно незаметнее. - Я бы позвонила перед приходом, но номера мистера Тейлора я не знаю, а в больнице остались только контакты доктора Чендерс. Я кивнул, подошел к лестнице и позвал: - Джастин! Через минуту он появился на верхней ступеньке. Двигался медленно и вид имел совершенно несчастный. - К тебе пришли. Я представил ему мисс Эббот, и он поспешно натянул футболку, стараясь прикрыть свои пижамные штаны. Мы направились в гостиную, по дороге я попросил миссис Хэнсон приготовить кофе для нашей гостьи. Как я уже говорил, я вовсе не ждал, что она будет нам прислуживать, и в обычное время приготовил бы кофе сам, но сейчас мне не хотелось пропустить ни слова из их разговора. Я вошел в комнату и уселся на стул. Для начала мисс Эббот принесла Джастину свои соболезнования, а потом задала несколько вопросов про Наоми. Ясно было, что она считает его отцом девочки. На меня она старалась не смотреть, очевидно, не понимая, какое я имел ко всему этому отношение. Собственно, это и был вопрос дня, разве нет? Затем вошла миссис Хэнсон с подносом, на котором расставлены были кофейные чашки. Джастин представил ее нашей гостье. Когда она вышла, я, наконец, задал вопрос, который мучил меня с самой первой минуты: - Извините, мисс Эббот, но с какой целью вы к нам пришли? - Это просто стандартная процедура, мистер Кинни, - ответила она. Теперь, наконец, у нее появился повод как следует меня рассмотреть. Впрочем, меня ее пристальный взгляд нисколько не смутил. В своем костюме от Армани – да что там, даже и без него – я готов был выдержать самый строгий досмотр. – Из больницы нам сообщили о рождении ребенка. И поскольку его мать скончалась, мы обязаны убедиться, что с ним все хорошо. Очевидно, что во время беременности такого развития событий никто не ожидает, поэтому мы просто стараемся помочь. Итак, насколько я поняла, вы с матерью ребенка вместе не жили?– она снова обернулась к Джастину. Пока она говорила, Джастин несколько раз бросал на меня неуверенные взгляды, однако теперь он набрал в грудь побольше воздуха и объявил: - Вы ведь в курсе, что я - не отец девочки? Прозвучало это так, словно привезти в свой дом чужого ребенка было совершенно в порядке вещей. Я смог уловить в его голосе напряженные нотки лишь потому, что слишком хорошо его знал. - Ээмм… так вы не отец? - мисс Эббот в растерянности покосилась на меня, и я покачал головой, давая понять, что так же не являлся отцом Наоми. – Тогда, полагаю, вам лучше объяснить мне, что здесь происходит. Джастин начал подробно, но очень доходчиво расписывать ей все, что случилось. Я мог бы сделать это вдвое быстрее, но он почему-то решил отдельно остановиться на всех надеждах и желаниях Дафни. Как оказалось, пока меня не было, нашлось ее завещание, в котором она – сюрприз-сюрприз! – фактически отписала своего ребенка Джастину. - Так значит, вы были лучшим другом матери, присутствовали на родах, и потому в больнице решили, что ребенок – ваш. Биологический отец Наоми уже отказался от родительских прав, а бабушка и дедушка не против того, чтобы девочка проживала с вами. К тому же у вас есть документы, подтверждающие, что мать ребенка была согласна на такое развитие событий. Я все правильно поняла? - Да. - И у вас есть желание и возможность предоставить Наоми дом? Джастин замялся, лицо его исказилось от отчаяния. Он дважды пытался заговорить, но так и не смог вымолвить ни слова. Что ж, пора было прекращать трусить и начать воплощать мое решение в жизнь. - В противном случае Наоми не была бы здесь, - спокойно произнес я. Джастин так резко обернулся ко мне, что я даже испугался, не защемило бы у него шейный позвонок. Я же, не взглянув на него, продолжал смотреть на нашу гостью. - В таком случае, могу я спросить, как вы вписываетесь в эту картину, мистер Кинни? - Я - партнер мистера Тейлора. - То есть вы состоите в гомосексуальных отношениях? Я не услышал в ее словах никакого негативного оттенка, лишь желание внести окончательную ясность, и потому кивнул. - Значит, далее мы с вами будем обсуждать усыновление? - Джастина, пожалуй, уже поздновато усыновлять. К тому же у него есть собственные родители. Джастин бросил на меня сердитый взгляд, но женщина рассмеялась и снова обернулась к нему. - Можно мне взглянуть на ваши документы? Нужно будет связаться с биологическим отцом и бабушкой и дедушкой девочки, а так же поменять ее свидетельство о рождении. Если хотите, этим могу заняться я. Еще мне нужно увидеть Наоми и посмотреть, в какой обстановке она растет. После этого мы устроили ей тур по Брайтину, однако показали только основные помещения. Она ведь не собиралась покупать дом, ей просто нужно было понять, что он собой представляет в целом. Во время этой импровизированной экскурсии она отметила, что в обстановке придется многое поменять, чтобы сделать дом безопасным для маленького ребенка. Наоми еще спала, но она потребовала, чтобы мы ее разбудили. А затем осмотрела ее, раздела и поменяла подгузник. В последнем вообще-то не было необходимости, но я подозревал, что у нее были на этот счет какие-то свои соображения. Наоми ясно дала нам понять, что все это ей совсем не нравится, но, как только Джастин взял ее на руки, сразу успокоилась. Затем мы снова спустились на первый этаж, я взял с письменного стола Джастина необходимые бумаги, снял с них копии и передал все мисс Эббот – вместе с визиткой Алистера Гордона. - Ну так и каков же вердикт? – спросил я после того, как она просмотрела документы. - Что ж, прежде всего, мне нужно понять, каковы ваши долговременные планы. Очевидно, что вы способны позаботиться о Наоми, а так же обеспечить ее финансово. Насколько я вижу, все заинтересованные стороны сходятся в том, что лучше всего ей будет остаться с мистером Тейлором. Даже мать девочки перед смертью высказалась в его пользу. Теперь весь вопрос заключается в том, хотите ли вы удочерить Наоми. В этом случае нам придется провести ряд стандартных проверок, но поскольку девочка уже проживает с вами, думаю, процесс пойдет быстрее. Ведь если Отдел Опеки сочтет, что вы не годитесь в усыновители, в их же интересах будет забрать у вас ребенка как можно раньше. Джастин обернулся ко мне, ожидая моего решения, что, в общем, было понятно – ведь в последние полчаса моя позиция по этому вопросу совершенно неожиданно для него развернулась на 180 градусов. Конечно, лучше было бы для начала обсудить все с ним, но заняться этим перед посторонней женщиной мы не могли. Если он действительно хотел удочерить Наоми, нельзя было вызывать у мисс Эббот ни малейших подозрений. И потому я просто кивнул, а он тут же просиял в ответ. В улыбке его было столько любви, что мне стало тошно. Он ведь и понятия не имел, каковы будут последствия этой моей уступки. - Да, - решительно сказал он, снова обернувшись к мисс Эббот. – Да, я определенно хочу ее удочерить. К тому же такова была воля Дафни. Отдавать ребенка Люку она не желала, ее родители растить девочку не могут. А я могу. И хочу. Он посмотрел на Наоми, снова уснувшую у него на руках, и улыбнулся. Кажется, впервые он так светло улыбнулся с самого дня ее рождения. - Ну так и каковы его шансы? По вашему экспертному мнению? – спросил я. - Все зависит от множества обстоятельств. А вы тоже хотите ее удочерить? - Я этого не планировал. Джастин покосился на меня в недоумении, но я проигнорировал его взгляд. - Что ж, по закону штата Пенсильвания человек может усыновить ребенка в одиночку, вне зависимости от своей расовой принадлежности и сексуальной ориентации. И поскольку девочка уже живет у мистера Тейлора, ему, скорее всего, не придется доказывать, что он сможет стать ей хорошим отцом. Разве что Отдел Опеки найдет доказательства противоположного. Могу вам сказать, что доказать необходимость изъятия ребенка из семьи всегда сложнее, чем отказать его в нее поместить. И все же мне еще придется переговорить с биологическим отцом девочки, с ее бабушкой и дедушкой, с персоналом больницы – и так далее. Но в настоящий момент мое мнение таково – Наоми находится в надежных руках. И я напишу об этом в своем отчете, - она взглянула на спящего на руках у Джастина ребенка и улыбнулась. – К тому же, она ведь девочка. А значит, в вашем доме ей вряд ли что-то угрожает. Это было так неожиданно, и вырвалось у нее настолько непроизвольно, что я на пару секунд просто лишился дара речи. Мисс Эббот встала и начала собирать вещи, и только тут я, наконец, смог заговорить: - Прошу прощения? Не потрудитесь ли объяснить ваше последнее замечание, мисс Эббот? Она обернулась ко мне и, видимо, только через пару секунд поняла, что я имею в виду. Может быть, даже, не сразу сообразила, что именно она сказала. Джастин же понял все сразу и теперь смотрел на меня жалобно, явно умоляя не поднимать шума. Но я, черт возьми, не собирался такого спускать. - Ээммм… - То есть вы полагаете, что мальчика с мистером Тейлором оставлять было бы нельзя? Потому что он гомосексуалист, а, значит, непременно растлит невинного ребенка? - Брайан, - примирительно сказал Джастин. - Я не то имела в виду, - отозвалась она смущенно. - Ну так будьте любезны, объясните, что именно вы имели в виду! Потому что, боюсь, я не могу иначе интерпретировать ваше замечание. Она густо покраснела и, наконец, произнесла: - Я приношу свои извинения. Не знаю, о чем я думала. - Да ничего страшного, - быстро вставил Джастин. - Вот уж нет. Я не желаю, чтобы нас с тобой в нашем собственном доме обвиняли в растлении малолетних. Мисс Эббот, вам лучше уйти. Мой адвокат свяжется с вами и пришлет письменную жалобу. И на будущее я прошу, чтобы сотрудники вашей организации заранее уведомляли нас о своих визитах, потому что отныне мы будем разговаривать с ними только в присутствии адвоката. - Мистер Кинни, уверяю вас, я не имела в виду ничего плохого. Я ведь уже сказала - я на стороне мистера Тейлора. Пожалуйста, примите мои извинения, и мы уладим это маленькое недоразумение полюбовно. - Покиньте мой дом. Сейчас же! - Брайан! Джастин был в отчаянии, ну а я – в ярости. Вот же сука! Прикидывалась, будто ей наплевать на ориентацию, а потом прокололась и показала свое истинное лицо. Я всегда говорил, что все натуралы – гомофобы просто по определению. Мисс Эббот собрала свои бумажки, снова пробормотала себе под нос извинения и выскочила на улицу. Я прошел за ней к выходу, с силой захлопнул за ней дверь, а затем обернулся и увидел Джастина, стоявшего в глубине холла. - Никак не мог промолчать, да? – прорычал он. - Она хотела нам помочь! Но для тебя же превыше всего твои гейские принципы! Сначала ты раздразнил меня надеждой, а потом тут же ее и отнял. Потому что - Господи помоги! - Великий Брайан Кинни не может пропустить мимо ушей ни одно гомофобное замечание. Ей богу, иногда мне кажется, что цель твоей жизни – морочить мне голову и бесконечно меня наебывать. Ты даже не представляешь, как я тебя сейчас ненавижу! Понять, как меня душила ярость, можно было хотя бы потому, что промолчать в этот момент мне даже в голову не пришло. - Она назвала тебя педофилом! Я не собираюсь терпеть такого в моем собственном доме! - Но это не только твой дом. И ситуация касается не только тебя. На самом деле, тебя она вообще не касается, потому что ты ясно дал понять, что все еще не хочешь иметь с Наоми ничего общего. Девочка, как и следовало ожидать, проснулась от его воплей и громко заревела. Джастин забормотал что-то ласковое, быстро развернулся и бросился вверх по лестнице. А я решил, что разумнее всего будет покинуть дом.