Левит

      Утро выдалось снова, на удивление, приятным. Возможно, эта была последняя хорошая погода в этом сезоне. Жаль, правда, что свет так уже не греет. Хотя какого тепла можно ждать от конца осени? Солнце еще полностью не проснулось. Но, даже высоко вставшее, оно не сможет отогреть набравшую сил осень.       Немного поколебавшись, Диппер решил, что неплохо было бы прогуляться и узнать больше о лесной тропе. Выйдя из церкви и пройдя уже знакомую развилку, парень заметил, что дальше брусчатка все больше утопает в тускнеющем золоте травы. Полуразрушенная дорожка тонкой прямой делила опушку пополам. Видимо из-за многонедельного покоя природа взяла своё.       Перед глазами туманы все седей. Уже вдали лес был едва различим и становился прозрачным. Сквозь переплеты редких ветвей ветер приносит утренние запахи увядающей осени. Будто лишь снится, жизнь отложена прочь. Лужи глотают точные силуэты сумрачной зелени изумрудных сосен. А Диппер все шел...       Всё же, наверное, не стоило ему идти старыми путями. С каждым шагом юноша все дальше заходил в самое потаенное леса. Туда, куда никто не должен заходить, ибо то, что там спрятано или забыто, должно остаться именно там.       Как странно, темнота не сгущалась. Наверное, оттого парень и не заметил, куда на самом деле его вел лес. Раздвинув лапы елей, Пайнс вышел на небольшую поляну. Со всех сторон она была окружена тенистыми деревьями, как бы намекая, что это конец и больше некуда бежать. Даже и эту поляну молочная пелена не обошла стороной, мягко обволакивая тонкие замёрзшие травинки и стебельки увядших цветов.       Где-то вдали тумана промелькнула тень, оставляя после себя мутную рябь. Это было похоже на то, как в выцветшей воде, совсем близко от поверхности, проплывает огромная рыбина и рисует спинным плавником едва заметные волны. Диппер замер и уставился на непонятное движение. Послышался треск и какое-то глухое сопение. Все как-будто замерло в безмолвном танце, поэтому девианты на баллу сразу выдавали себя с потрохами. Мгновение. И граммофон легкой паутины продолжил воздушный вальс.       Неестественное шушукание и звуки заставили сердце парня биться в рваном ритме. Однако испытывал это парень по-другому. Будто в груди все быстро разгорелось и так же быстро истлело. И наступила могильная тишина - от живота, постепенно пробираясь к самым кончикам пальцев, пронизывала холодная дрожь. Она выедала изнутри и оставляла после себе неприятное чувство тошноты, а затем и полнейшего опустошения. Юноша не был крепкого телосложения, поэтому ему было вдвойне страшно, так как в противном случае он не сможет защититься. Чтобы хоть как-то прийти в чувства, Пайнс заставлял себя, вопреки страху, мыслить разумно. Ведь в этой ситуации только мысли бросали якорь в грани реальности. Думая: "Всё же, а вдруг это обычный человек или животное, которому просто нужна помощь...", парень заставил себя сделать несколько шагов вперед. Он старался, чтобы любое его движение было как можно продуманней и тише. Конечности предательски дрожали, каждый шаг давался все сложнее. Изо всех сил юноша пытался прокрасться к источнику таинственного звука, оставшись незамеченным. Но вдруг, неосторожно наступив на что-то, нога дрогнула и раздался короткий, но гулкий хруст.       Впереди что-то опять шелохнулось. Послышался какой-то скрежет и шлепающие шаги. При чём существо, похоже, не собиралось скрывать свое присутствие. Шарканье царапало всю поляну, оставляя после себя неприятный скрежет, словно лезвие, рассекая барабанные перепонки. Но понять, откуда доносился звук, было невозможно. Только подумав о том, что существо может напасть из любого места, колени парня подкосились, а зрачки расширились настолько, что радужка полностью скрылась в их тьме. Скорее, они уже напоминали две большие черные пуговицы, пришитые к лицу.       Собрав последнюю уверенность и надежду в голосе, ведь смысла скрываться уже не было - он был замечен, юноша крикнул: —Кто здесь? Я могу вам как-то помочь?       Снова этот трескучий шепот в кустах. В надежде увидеть хоть тень существа, Диппер быстро повернулся вправо, а затем и влево. Парень только успел заметить, что очертания фигуры, скорее всего, принадлежат человеку. Но и то, что это существо было человеком, не давало возможности полностью успокоиться. Так как это мог быть кто угодно: начиная от простого егеря и заканчивая кровожадным маньяком. Немного заикаясь, Пайнс из последних сил тихо выдавил из себя: —Н-не стоит м-меня бояться, я безоружен.       Уже где-то недалеко в кустах зашуршала листва. Было слишком поздно: очевидно, что этот человек здесь не с благими намерениями. От страха парень не мог даже подумать о том, что стоит куда-нибудь бежать или позвать помощь. Чёрт возьми, вот где сейчас весьма ожидаемый прилив адреналина?!       Сзади, уже совсем близко, одновременно треснули несколько ветвей - лицо молодого человека застыло в панической страхе. Казалось, дыхание уже никогда не сможет прийти в норму. Было очевидно, что нарушитель спокойствия упивался вкусом ужаса и отчаянья своей жертвы. Он воспользовался растерянностью и испугом парня, чтобы подобраться ближе... Внезапно из-за спины Диппера появился человек: он приставил окровавленный нож к горлу Пайнса и глухо прошептал: —А ты смешной, Сосновое деревце...       Диппер уже был готов провернуть пару трюков по обезоруживанию, как когда-то его учил дядя Стен, но мужчина успел раньше предугадать действия парня. Молодой священник ощущал свою безысходность. Единственный вариант, который ему остался, это кричать и надеяться на то, что кто-то услышит его и спасет. В любом случае Пайнс знал, что его конец предрешен. Как только парень открыл рот, чтобы взять самую верхнюю ноту в его жизни, он почувствовал что-то влажное возле губ. Тесно прижав грязную марлю, пропитанную каким-то химическим раствором, ко рту, неизвестный не давал сделать и глотка воздуха. Делая все больше вдохов, Диппер, к своему удивлению, чувствовал приятное тепло, усмиряющее возбужденные клетки. Пересиливая себя, он тихо пролепетал: —Чего вы от меня хотите?       Хоть Пайнс не мог четко разглядеть лицо и вообще картину происходящего из-за некой пелены перед глазами, но всем своим нутром чувствовал, что его мучитель вовсю скалится. —Прости, малыш, но ты сам сюда пришел. Я не заставлял тебя. Честно, клянусь! - больше Диппер не мог слушать, ему как никогда захотелось спать. Мужчина аккуратно взял бесчувственное тело пастора на руки. Пригладив пару торчащих каштановых волосинок, человек понес Диппера в известном только ему направлении. Наконец, принеся парня к нужному месту, мужчина погладил его и пробормотал: —Ладно, в любом случае, тебе полезно иногда немного пугаться. А то живешь своей скучной жизнью. Ну ничего, скоро все будет иначе...

***

      Кое-как разомкнув глаза, Диппер заметил, что рядом уже никого не было и находился он уже в другой части леса, в сосновой роще. Взглянув вверх, парень увидел светлое небо. Значит, прошло не очень много времени после того инцидента. Удивительно, что тот странный мужчина не прикончил Пайнса на месте, а просто усыпил. Хотя нет. Абсолютно все здесь было загадочным: обстоятельства, места действия, последствия, персонажи. Немного отдохнув, Диппер наконец решил пойти из этого леса куда подальше. Слегка приподнявшись, юноша пошатнулся от резко появившейся слабости. Оперевшись рукой о траву, Пайнс наконец-то смог нормально встать. Но что-то с этой травой было не так. Она была какая-то неестественно бурая и липкая. Взглянув на свою руку, Диппер понял: она вся была в крови.       Несильно шлепнув себя рукой, молодой священник на нервах начал лепетать самому себе: —Ох, соберись, Диппер! Я понимаю, что тебе хотелось бы избавиться от этого кошмара. Но тебе нужно разобраться во всем, ибо такова воля Божья.       Обойдя дерево, парень увидел такую картину, что, сам того не осознавая, он прикрыл рот рукой, чтобы хоть как-то сдержать рвотные позывы. Перед ним, распластавшись, лежал изувеченный труп оленя. Кровь, которая не успела засохнуть, сочилась и медленно вытекала тонкими струйками из распоротого брюха, орошая сухую траву и крася ее во все оттенки красного. Все внутренности были вынуты и брошены на траву, но не хаотично. В этом была определенная система. Живодер выложил из внутренностей небольшую пирамиду, на вершине которой лежало сердце, все иссечённое, рваное. В месте разреза края мягкой мышечной ткани "разъехались" в стороны, и всевозможная мелкая живность принялась за свою "грязную" работу. Личинки ползали, мельтешили и, в конце концов, медленно пожирали сердце. Под ним лежали печень, почки, желудок, вокруг которых аккуратно был намотан кишечник. Кое-где торчали шприцы с непонятным желтым наполнением. Из глазниц торчали 2 ножа для колки льда. Глаз там было не особо заметно: неизвестный изрядно над ними поиздевался. Жижа почти однородного цвета вытекала из орбитальных впадин. Копыта и рога были зверски отрублены. Скорее всего, с помощью топора, который валялся неподалёку. Все орудие было измазано кровавыми пятнами и грязью.       От шока Диппер упал на колени возле животного и начал рыдать. На этот раз он не смог сдержаться. Это было слишком. Его сковало до боли ощутимое чувство вины: как будто именно он предал это животное, не смог подоспеть вовремя. Парень крепко прижался к трупу и обвил его шею. На оленя сквозь ветки сосен падал мягкий теплый свет, освещая красивые мощные изгибы туловища и ровный каштановый окрас и затемняя уродство, нанесенное убийцей. Сейчас, почему-то, это благородное животное казалось ему очень родным. Может от того, что за последние несколько лет он впервые обнял кого-то по-настоящему? А может от того, что Диппер, какое это все-таки безумное предположение, мог прочувствовать жизнь этого животного. Все падения и хорошие воспоминания. От рождения до самой смерти. Их судьба была схожа. Неужели Дипперу суждено закончить так же?! От рук маньяка-психопата, который любит позабавиться? Возможно, конец уже был близок. Да. Однозначно. Абсолютно. Диппер находился на грани срыва. Он был на пике. Однако что-то крепко держало его. Пайнс чувствовал это. И это что-то точно так просто не даст парню упасть с вершины, окончательно потеряв рассудок.       Нервно вытерев слезы с опухших глаз, он принял решение похоронить оленя. Юноша вытащил все иглы и приборы из тела животного, а затем, собрав несколько еще не утративших красок цветов, закрыл ими все видимые раны и порезы.       Присев рядом, как будто со старым товарищем, Пайнс с улыбкой и детской надеждой посмотрел в небо. Затем на олененка: —Знаешь, я ведь точно знаю, где ты. И если ты меня сейчас слышишь, то, прошу тебя, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, передай привет Мейбл. Скажи ей, что я очень рад за нее. Хоть оба вы попали в мир Божий страшными путями. Я правда рад, что вы оба сейчас счастливы. Хоть мне и не светит попасть на ваши крутые вечеринки. А моя сестренка уж точно умеет их устраивать. Оторвитесь там по полной. За меня.       Чисто символически, посидев немного на прощанье и вытерев последнюю слезу, в последний раз юноша приобнял своего нового друга и прошептал: —Прощай, мой мистический близнец.       Постепенно начинало вечереть. На опушку спускалась синеватая дымка, окутывая низины. Свет медленно и неуступчиво мерк. Диппер решил найти выход из леса как можно скорее. Близился конец осени, поэтому темнело достаточно быстро. Вот уже в небе в "стае" редких облаков ворочалась луна. Проходя сквозь вечеряющий лес, парень заметил, что каждое дерево горело виной, склоняя осторожно свои ветви. Сменив быстрый шаг на бег, Пайнс начал искать выход. С тьмой приходил и холод. Он, словно червь, ползающий по спине, заставлял передернуться.       Каждая минута, проведенная в чаще, казалась бесконечностью. С очередным падением в очередную пропасть, надежда неумолимо падала по своей странной траектории. Наконец выйдя к какой-то дороге, парень решил не ждать проезжающей машины и пойти вперед. Судя по указателю возле шоссе, это была дорога прямиком к черному входу в больницу. Хм, по-крайней мере, это объясняло её заезжанность. К счастью, туман почти полностью рассеялся. Поэтому было намного проще определить, куда нужно было идти. Пройдя большую половину пути, Пайнс вздохнул с облегчением: уже не очень далеко, через ворота просвечивались очертания больницы. Забавно, такое раньше отталкивающее место именно сейчас казалось милее всего на свете.       Буквально оттолкнув от себя несколько медсестр у входа, как прокаженных, парень ворвался в больницу. Как и в первый раз, все сразу же обратили свое внимание на него. Даже медработники. Мда, выглядел парень сейчас по-настоящему дико: он был взлохмачен, как последний безумец. Переминаясь с ноги на ногу, Пайнс нервно мял карманы пиджака. Рукава вымазаны в застывшей крови, левая штанина вообще была порвана. Сразу увидев его, дежурная медсестра нажала кнопку вызова главврача. Пассифика знала, что если кто-то нажал кнопку, то значит это было очень срочно. Быстро поставив подпись на нужных документах, девушка закрыла кабинет и пошла к месту вызова.       Когда Нортвест спустилась в холл, шумиха утихла. Пассифика уже успела рассердиться, ведь получается ее вызвали зря. Но когда она зашла в сестринскую к дежурной медсестре, чтобы отчитать ее... Девушка все поняла. Произошло что-то поистине ужасное. Работники столпились возле кресла, что-то тихо обсуждая друг с другом. Чтобы привлечь к себе внимание, Пассифика негромко кашлянула: —Господа, что за столпотворение? Разве все вы справились со своей работой?       Все сразу же переглянулись и утихли. Факт того, что сейчас никто не может ничего объяснить ей, изрядно начал раздражать девушку: —Мне повторить вопрос?       Где-то сбоку какой-то женский голос вяло промямлил: —Эм, мисс Нортвест, тут с этим пастором... что-то не то.       Махнув ладонями работникам, Нортвест намекала, чтобы все работники разошлись в строны. Так все и сделали. Синхронно сделав несколько шагов назад, медсестры показали девушке кресло, на котором сидел юноша. Тот был мертвенно бледен. От слез у парня опухли и покраснели глаза. Конечно, это был Пайнс. Руки судорожно тряслись, не давая сделать и глотка лекарства. Он смотрел в какую-то одну точку и даже не давал намека на то, что иногда моргал или дышал. Немного опешив от того, что Диппер так выглядел, Нортвест просто тупо уставилась на него. Затем главврач быстро сообразила, что надо всех вывести из комнаты, чтобы юноша, наконец, начал чувствовать себя нормально, и они бы наедине спокойно поговорили: —Так, все быстро идите работать! Со святым отцом я сама разберусь. —Но мисс Нортвест... —Не хочу ничего сейчас слышать. За работу, дамы.       Медперсоналу ничего другого и не оставалось, как идти работать дальше. Каждого выходящего Пассифика одарила своим надменным взглядом, но когда все вышли, она смогла снять эту холодную маску. По правде говоря, она была по-настоящему обеспокоена таким появлением старого друга в больнице. Сев напротив, Нортвест нежно посмотрела на молодого человека, а потом мягко начала: —Диппер, я прошу тебя, сделай глубокий вдох и выдох. Здесь только мы. Можешь рассказать, что с тобой произошло?       Диппер медленно начал возвращаться в реальность, а затем посмотрел Пассифике в глаза, словно давая ей прочувствовать всю боль, которую он пережил. Девушке стало немного не по себе. —Пассифика, я правда хочу рассказать тебе. Но думаю, ты решишь, что я окончательно спятил и запрешь меня здесь. Я не хочу так. —Боже мой, никто не собирается запирать тебя здесь. Что за глупости? Ты мой друг, и я тебе верю. Поверю, даже если это совсем бред. Знаешь, здесь я и не такое слышала, так что... Думаю, ты меня не сильно удивишь.       В последний раз посмотрев в глаза своей подруги, Диппер снова начал пялиться в стену и теребить рукава запачканной одежды. —Прости, но я думаю, что мне стоит пойти в свою комнату и привести себя в порядок. Просто понимаешь, даже если я расскажу тебе что-то... Ничего. Совершенно. Не измениться. Прошлое не вернуть. Хотел бы я отмотать жизнь в детство, где нет никаких проблем и зла. Каждый день пытаюсь убедить себя в том, что это нереально. Но как-то получается совсем плохо. Как-будто кто-то сверху говорит, что это реально, создавая противоречия. Реальность и иллюзия. Проблема в том, что реальность давно не держит меня. Я живу в иллюзии. Я сам не уверен, что видел и делал. Не хочу тебе врать, якобы я невинен и чист. Но и не хочу говорить о том чего не делал. Вот и все. Это максимум, что я могу тебе сейчас сказать. Можно ведь идти? —Эмм... Конечно.       Встав с кресла, Диппер пошел в исповедальню, оставив Пассифику пребывать в недоумении. Сейчас исповедальня казалась единственным местом в больнице, где можно побыть с собой наедине. Хотя бы недолго.       Войдя в комнату, Пайнс сразу же подошел к умывальнику. Открыв кран с прохладной водой, юноша быстро набрал воду в руки и резко брызнул себе ее на лицо. Какое это блаженство: чувствовать, как медленно холодные капли воды стекают с разгоряченного лица. Наконец отерев кровь, Диппер посмотрел в зеркало. Ему не хотелось сейчас видеть свое лицо: оно казалось ему омерзительнее даже расчлененного трупа. Боже, как давно он не видел себя. Выглядел он действительно ужасно. Вдруг отражение подмигнуло, и на секунду Пайнсу показалось, что уголки губ резко поднялись и упали. Бред. Очередной сон. Снова повернув краник, юноша подставил уже все лицо под холодные струи воды. В это же время послышался какой-то стук по стеклу. Сначала парень подумал, что кто-то стучит в окно, но потом услышал стук еще раз... из зеркала. Мигом обратив свой взор на зеркало, Пайнс остолбенел. В отражении стоял юноша, как две капли воды похожий на Диппера. Только его ядовитая усмешка и желтые глаза показывали кто-есть кто. —Да, да, Диппер, я здесь. Спасибо, что наконец заметил. Матерь Божья! Мда, Диппер, до чего ты докатился... Убийца... Лжец... Лицемер...Ты омерзителен мне. —Кто ты? Ты похож на меня, но твои дьявольские глаза выдают тебя. —Не главное, кто я, парень. Важно, что только я из нас двоих не вру себе и тебе. Что ты там недавно думал? Ах да, вспомнил! Ты хотел исправиться, стать кем-то другим и, наконец, избавиться от постоянной мигрени, так вроде?! Поправь меня, если я не прав. —Заткнись, черт! —Рановато пока что, малыш! Так на чем я там остановился? Точно! Ну же, убедись: ты ничего не сможешь сделать! Чем ты, блядь, особеннее? Ты не родился под Вифлеемской звездой! Да ты даже не идешь за ней! О, Лазарь, как были оплачены твои долги? —Не пытайся, демон, ты не сделаешь из меня дурака! Ты не сломаешь меня своими бренными речами! —Ха-ха-ха, демон, бренные речи, серьезно? Можешь перед кем-нибудь другом притворяться праведным священником! Я это ты, Диппер! Вот только я настоящий! Я смирился с тем, что наше имя запятнано кровью! Ты ничем не хуже Билла, ты прикончил свою сестру. Мог бы ей помочь, но ты струсил. И стало уже поздно. Но ты даже не пытаешься исправиться. Ты действительно думаешь, что твои молитвы кто-то слышит? Все это напрасно! Я здесь, чтобы помочь тебе исправиться, Диппер. —Я не хочу тебя больше слушать! Ты всего лишь плод моего воображения! Ты сон! - услышав это, фальшивый Диппер залился оглушающим смехом. Как-будто отражение смеялось где-то внутри настоящего. От отдающей громкости, Пайнс закрыл уши руками: —Заткнись! Заткнись! ЗАТКНИСЬ! - со всей силы юноша, размахнувшись, ударил кулаком в зеркало, прямо в отражение. От места удара пошли крупные трещины, а от них и более мелкие. Со стороны зеркало стало похоже на огромную серебряную паутину. Удар был настолько сильным, что несколько осколков выпали на пол. Вытащив кровоточащий кулак из вмятины, Пайнс посмотрел на фальшивого Диппера. Отражение еще громче расхохоталось, наблюдая за бесполезными попытками спастись: —Хорошо, хочешь казаться героем? Да, пожалуйста. Ты такой уморительный! Самовнушаешь, что давно сдался, а сейчас? Для кого этот спектакль? Ладно. Если ты такой весь из себя... Раз считаешь, что одолеешь свою сущность... То вперед! Посмотри на руки, малыш! Неожиданно юноша почувствовал, как руки вдруг онемели. Через каждую клеточку сочилось легкое покалывание, но прикоснувшись к раковине, Диппер, к своему удивлению, будто щупал пустоту. Парень не знал, как отражение хотело доказать свою правоту. Но в том, что этот тронутый обладает креативным воображением, парень не сомневался. Самым страшным, наверное, испытанием было ожидание неизбежного.       Внезапно правая рука схватила самый большой осколок так сильно, что на ладони образовался глубокий порез. От неожиданной боли юноша хотел было вскрикнуть, но левая рука вовремя зажала рот. Из места иссечения горячими струями сочилась кровь ярко-красного цвета. Диппер, отражающийся в каждом осколке, заливисто хохотал, как не в себе. Его смех не был похож на человеческий. Он напоминал звенящий лай шакала: —НУ, ГЕРОЙ, А ЧТО ТЫ ТЕПЕРЬ СКАЖЕШЬ, А?!       Театрально размахнувшись, рука вонзила обломок глубоко в шею, точно в сонную артерию. Сразу же мощным фонтанирующим потоком кровь хлынула из раны. Состояние невероятно жуткой агонии - вот что на данный момент испытывал молодой последователь Господа. Шея горела так сильно, что адское кипящее варево в котлах Преисподней казалось тёплой водичкой. Парню в зеркале определенно было недостаточно. Диппер не хотел смотреть. Почему-то закрыть глаза или повернуть голову не удавалось. Отражение в осколках левой рукой начало медленно, с особым наслаждением, прокручивать осколок, все сильнее разрывая мягкие ткани. Наяву все было точно так же. Только не было этих безумно распахнутых глаз и жуткого смеха; вместо этого эхом отражался от стен афонический крик, и сильно пульсирующие артерии окрашивали все в алый цвет. Казалось, на этом боль должна была прекратиться, ибо она не может быть еще острее. Просто не может. Но не в этот раз. —Я вижу, ты еще пытаешься сопротивляться. Что ж, попробуем еще поиграть!       Резко схватив оставшиеся несколько осколков в обе руки, зеркальный Диппер медленно и небрежно всажал их, оставляя многочисленные раны. Практически вся рубашка была пропитана свежей кровью. Почему-то вдруг стало очень трудно дышать. Парень в зеркале хотел добить Диппера, он начал слизывать кровь и обмазывать ею все лицо. Второй Диппер буквально заталкивал окровавленные пальцы в глотку, пихал их все глубже и глубже. На щеках у настоящего Диппера выступили тонкие соленые дорожки. Уже не сдерживая рвотных позывов, парень начал выблевывать все, что было. Ради веселья отражение принудило Пайнса рвоту заглатывать обратно. В горле застрял ком. К сожалению, Диппер все еще оставался в сознании. Чёрт возьми, скорее всего, в этом виноват этот психопат. Он видел все. Юноша понимал, уже не было смысла сопротивляться себе. Если раньше он думал, что проигрывал бой, то сейчас он проиграл войну. Подумав, что блевотную трапезу пора заканчивать, зеркальный отдал контроль тела Пайнсу: —Мыслишь в правильном направлении... Проиграл войну... Ну, не буду тебе мешать. Просто знай, до того, как я умру и исчезну... - внезапно человек в отражении загорелся. Постепенно каждая частичка тела зеркального, была объята пламенем. — Смотри, как разгораются костры... Они насквозь прожигают твою кожу до самых костей, опаляя твою душу, сжигая все дотла. Некуда бежать...Некуда бежать...Некуда бежать... Некуда бежать...От самого себя!       Это последние слова, сказанные отражением. Дальше пламя окончательно начало обугливать его кожу, а затем он, наконец, исчез, превратя в прах свое тело, но в том числе и сознание настоящего Диппера.       Медленно разомкнув глаза, Пайнс понял, что уже не находился в исповедальне. Эта была больничная одиночная палата. Похоже она была новой: в ней еще пахло краской, но уже имелся свой специфический больничный запах. Окно здесь было одно, да и то возле потолка. Сложно понять, сколько он пробыл здесь времени. Кроме кровати и тумбы здесь ничего не было. Снова осмотревшись, Диппер встал с кровати. В голову резко ударили последние воспоминания и мысли. Соединяясь вместе, они превращались в чёрную пелену. Окончательно придя в себя, Диппер ощупал шею. Даже рубцов не осталось. Все страннее и страннее. Это все было сном? Или все это сейчас иллюзия? Или он умер? – О, ты, наконец, проснулся! Дьявол, как ты нас перепугал вчера. - В палату вошла Пассифика. Сегодня она была другой. Какой-то чересчур изможденной и усталой. В голосе хоть и звучал отголосок энтузиазма, однако недостаточного, чтобы скрыть изнуренность. Но не смотря на свои личные проблемы, она всегда выглядела достойно. Этим юноша всегда искренне восхищался. – Вчера? – Ну, да, вчера. Одна из медсестёр нашла вчера тебя на полу без сознания. Такой переполох был! Вообще, что случилось? - Нортвест подошла к койке и села возле. Чтобы как-то поддержать парня, она взяла его за руку. – Честно, все хорошо. Просто, наверное, лекарство отлично подействовало. Слушай, а когда мне можно отсюда выйти? Мне правда как-то неудобно находиться здесь. – Ой, нашёл о чём переживать. Здесь тебя никто не держит. Если хочешь, выпишем тебя хоть сегодня. И, кстати, звонил Давид. Мы передали ему, что ты плохо себя чувствовал, и по рекомендации врача тебе нужно было остаться. Он так разжалобился, что хотел сам приехать. Ну, я подумала, что ты сейчас никого не захочешь видеть, поэтому сказала, что тебе нужен покой. - На самом деле так и есть. Давид был последним человеком, которого бы Диппер хотел увидеть. Юноше просто было особенно стыдно перед ним. Всегда. – Пасс, правда, спасибо. Ты столько для меня сделала. – Повторюсь, обращайся в любое время. Ладно, приходи в себя, отдыхай. Зайду, может быть, немного позже. Пока. —Удачи!       Нортвест уже направилась к двери, но вдруг воскликнула: —Ой, Дипп, чуть не забыла. Я тут тебе книгу принесла. Вроде, когда мы в последний раз виделись, она была твоей любимой. Правда она немного истрепалась, но от этого ведь смысл книги не измениться, правда? - девушка протянула черную толстую книгу. Взяв книгу в руки, парень посмотрел на ровные буквы названия и сказал: —Да, ладно, я не верю! Анафем?! Пасс, даже не знаю, что и сказать. Сколько лет прошло, а ты запомнила книгу, которую я читал... —Может, для начала скажешь, что я сообразительная или у меня отличная интуиция, мм? - Пассифика позволила себе издать краткий смешок. —Ты все сказала за меня.       В благодарность Диппер стиснул девушку в крепком дружеском объятии. Большим сейчас он отплатить не мог. —Спасибо, Пасс. —Всегда пожалуйста. - Простояв так около минуты, Нортвест первая отстранилась от юноши. —Ну ладно, хватит пачкать меня своими микробами. Пациенты заждались. И еще раз - выздоравливай.       Как только девушка тихо прикрыла дверь палаты, юноша поспешил открыть книгу. Раскрыв переплет, Диппер моментально ощутил аромат книги. Именно этот момент складывал общее впечатление о будущем сюжете. А такой книжный червь, как Пайнс, давно приметил, что у каждой книги есть свой особый запах. Нет, не только разнообразные типографская краска и дерево. В каждой книге живет маленькая жизнь. Вот она и просачивается сквозь страницы, предлагая нам ненадолго погрузиться в свой неповторимый удивительный мир.       Для Диппера "Анафем" был самым близким по духу. Он напоминал ему о тайнах, загадках и знаниях, о многочисленных вечерах на чердаке в Хижине Чудес. С каждой главой Пайнс углублялся в сюжет все больше, не особо следя за разницей во времени между миром книжным и реальным. Каждое новое слово раскрывало и добавляло особенный смысл. Воображение точно рисует картины планету далекого будущего Арб, религиозные ордены, запертые за стенами монастыря. Противоречия между светским и интеллектуальным обществом...       Но вот, случайно заглянув на часы, юноша понял: ему пора идти. Хоть и жалко покидать такую атмосферу.       Надев идеально чистый костюм, парень вышел в коридор. К счастью, это был переход в нужное крыло лечебницы. На пути к главному холлу пастор не встретил ни одного человека из персонала больницы. И это было как-то подозрительно. Спустя несколько минут, Диппер уже спускался к стойке, чтобы отдать книгу. Возле нее стояла Нортвест и с кем-то оживленно разговаривала по телефону. Он обошел девушку и встал спереди, кратко кивнул в сторону книги. Пассифика отрицательно покачала головой и приблизила палец к носу: —Да... Я понимаю, что это недопустимо... Мы пытались с ним справиться, но ничего. Только вывернутые руки и ссадины от ножа для медбратов... Черт возьми, перестаньте на меня кричать! Если вы продолжите в таком духе, я повешу трубку, - через несколько секунд Нортвест уже положила трубку. — Диппер, прости, просто надо было договорить об одной проблеме. —Ничего страшного. В любом случае, думаю это важнее, чем мои дела. Так, а если не секрет, что произошло? —Я думала поговорить об этом раньше, но не хотела волновать тебя, когда ты проснулся. Все дело в Сайфере... —Билл что-то опять провернул? —Не просто провернул. Он зашёл в столовую с громким заявлением о том, что никто не смеет прикасаться к тебе, уж тем более чем-то "пичкать". Конечно, большая часть народа отнеслась ко всему этому как к одной большой шутке. Но Сайфер никогда такими вещами не шутит. В доказательство своих слов Билл буквально прорвался сквозь толпу санитаров на кухню, схватил тесак для мяса, который достал вообще непонятно откуда, и отрубил кисть руки пациенту, который смеялся громче всех. Тут же его схватили медбратья, вкололи лекарство и утащили в палату. Господи, такой скандал!       Пайнса шокировал поступок Сайфера, почему этот псих принялся защищать его? Билл - превосходный лжец. Он никогда не скажет истины. По сему можно только строить догадки. —Прости Пасс, мне жаль, что так получилось, и я кроме как молиться за всех нас и поговорить с Биллом ничего не могу поделать. —А ты думаешь этого мало? Всё же думаю, ты сможешь произвести на него хоть какое-то впечатление. —Надеюсь. Ладно, Пасс, я пошел. Вот, держи. - Пайнс протянул "Анафем". — Спасибо за лучшие часы в моей жизни на текущий момент. —Ты чего? Я специально ее в своей старой библиотеке откопала. По-моему, даже ты мне ее и подарил. Так что бери и не выделывайся. —Все-все-все, я молчу. —Вот и хорошо. Ладно, мне тут надо кое-какие дела доделать. Если подождешь, я могу довезти тебя. —Не стоит, правда. Но спасибо. Давай, может, в другой раз? —Договорились. До встречи, мистер Пайнс. —До встречи, мисс Нортвест.