Левит

      Диппер сам не заметил, как скоро оказался возле двери своей, хотя теперь и не только своей, комнаты. Это все произошло как бы машинально. Будто старая версия обновления, которая помнит последовательный алгоритм действий, но при этом создатель напрочь отформатировал вычислительную систему.       Тело вдруг потяжелело и перестало так хорошо подчиняться хозяину, как будто внутри оно было забито ватой. В голове юного священника снова поселились голоса. Они перешептывались, врали сознанию, мороча его, играя с ним в прятки, и заводили все дальше и дальше в эту темную чащу, чтобы расправится с ним навсегда. Хотя, наверное, они никуда и не уходили, просто их замуровали под слоем некачественной штукатурки, состоящей из веры и молитв. И сейчас, наконец, почуяв свою свободу, все начало выбираться наружу. Голоса неустанно превращают в руины так надоевшие им стены, которые некогда были надежной защитой. Их крик и похож на ту самую вату, которая с головы до ног заполнила Пайнса.       Пустыми взглядом Диппер следил за своей кистью, которая поворачивала дверную ручку. Комнату все по-прежнему наполнял яркий дневной свет, выявляющий каждую пылинку, витающую в воздухе. Парень еще несколько минут, прожигая дыру глазами в будущей кровати своего ненавистного соседа, пытался привлечь в свою голову хотя бы пару отвлекающих мыслей. Но все было безуспешно. Снова и снова кадры этого бесконечного безумия проносились по кругу. Диппер даже не допускал вероятности того, что Билл мог вот так просто появиться, переночевать и потом остаться здесь. Ему хотелось просто лечь и уснуть, чтобы никогда не просыпаться в этом кошмаре еще раз. Поразмышляв в подобном ключе ещё немного, молодой пастор кое-что понял. Осознание всего происходящего медленно стало закрадываться в его голову: Билл заранее знал то, что имело место быть несколько минут назад. Ведь не зря же он пришёл именно ночью, решив вдруг поделиться своим речевым бредом. Так же маловероятно, что, надев одеяния священника, тот решил потешить себя. В любом случае мысли Сайфера Пайнс никогда бы сам не смог предугадать. Поэтому самым большим вопросом сейчас являлось следующее: какую цель преследовал одноглазый нарушитель спокойствия.       Диппер решил остаться в комнате, чтобы дождаться Билла. И, естественно, тот не заставил себя долго ждать. Ему ведь нужно было выплеснуть кому-то свою гордыню. Спустя несколько минут в коридоре послышалось звонкое постукивание каблуков. Даже в походке Сайфера звучало самодовольство, поэтому спутать его шаги с чьими-либо другими было просто невозможно. Дверь в комнату резко распахнулась, и в проеме появился виновник торжества. Одарив Диппера своей шальной улыбочкой, Билл закрыл дверь на ключ и подпер собой противоположную от своего соседа стену. Пайнс, уставившись в пол немного недоумевающим взглядом, тихо спросил: —Как? Как?! - на что одноглазый негромко рассмеялся, обнажая свои белоснежные зубы. —В смысле, ты о том, что теперь можешь наслаждаться приятным соседством со мной? Не волнуйся. То, что я буду тебе устраивать нравоучения, просто прекрасное преувеличение. Хотя знай, что я всегда к твоим услугам, если попросишь. —Билл, пожалуйста, я не хочу сейчас играть с тобой. Мы оба знаем, о чем я. Ты проник сюда среди ночи. Ты знал, что останешься здесь. Ты раздобыл себе подходящую одежду и историю. —Слушай, я не виноват, что твоему мягкосердечному Давиду достаточно пары слезливых историй и щенячьего взгляда, чтобы усыпить его бдительность.       Пайнс будто не слышал того, что сказал Сайфер: для него сейчас было важно другое. Ему нужно было знать ответ на вопрос, который, собственно говоря, он и собирался задать. —Ты делаешь все, чтобы я вышел из себя, всячески стараешься задеть меня. Просто объясни, зачем? Зачем тебе я, зачем все эти маскарады, вся эта ложь?! Я не верю, что ты делаешь все только ради того, чтобы позабавиться... - улыбка Билла растянулась ещё шире. —Так, так, так... Да у тебя большое самомнение, парень! Снимаю шляпу. - Он снял воображаемый головной убор, который как раз был бы кстати. Ведь сейчас он скорее был похож на аристократа, чем на служителя церкви (собственно которым он и не являлся). — Кстати, ты ведь знаешь, что Бога мог разозлить твой вопрос. Разве вас не учили тому, что нужно беспрекословно подчиняться Его воли? Если я здесь, значит на то воля Всевышнего. - Билл саркастически пропел эти слова и, сложив руки для молитвы, воскликнул: — Аминь, блядь!       Диппер больше не мог оставаться спокойным и слушать весь тот бред, что грязным потоком рвался наружу из его собеседника. Сорвавшись с места, он схватил Билла за шею и сильно вдавил того в стену. —Я, конечно, понимаю, Томас, что в моей семинарии учили скверней твоей. Но все же, я задал вопрос: Зачем ты здесь? - Диппер сильнее надавил большими пальцами на «адамово яблоко». Билл даже и не пытался вырываться из рук своего мучителя: ему нравилась такая кульминация событий.       Внезапно Пайнс осознав то, что он делает, уже собрался было убрать свои пальцы, но что-то внутри него не давало ему это сделать. Где-то на периферии сознания промелькнула мысль, что в некоторой степени ему даже нравилось это, но Пайнс быстро отбросил её. Сайфер тем временем заливался жутким сиплым хохотом. Его глаза налились красным, и даже можно было заметить, как небольшое количество слезинок скатывалось вниз. Но ему по-прежнему было весело. Он знал, что ждать осталось совсем немного. Дав своей игрушке ещё немного позабавиться, Билл решил, что ему надоела эта смена ролей, поэтому без особых усилий он сменил расстановку сил: —Слушай, Сосна, а тебя в детстве не учили не набрасываться на людей беспричинно? Поверь моему опыту, тебя так быстро увезут к твоей подружке. Думаю, она только и ждёт, когда ты уже туда загремишь. Иначе такие курсы препаратов просто не прописывают, уж поверь мне.       Вдруг со стороны лестницы послышались шаркающие шаги, поэтому Сайфер быстро убрал руку с глотки Пайнса и приложил палец к его губам, заставляя того хранить молчание. Буквально через несколько секунд ручка двери задергалась, и по комнате слабых эхом разнесся стук и голос Давида: —Я слышал какой-то шум сверху. У вас там все хорошо?       Билл, все еще держа палец, сладким, словно мед, голосом ответил: —Не волнуйтесь, Отец. Мы с Диппером просто вспоминаем былые времена. Извините, что потревожили ваше спокойствие нашим эгоизмом. —Бог прощает вам это, дети мои. - Давид определённо был более чем в приподнятом настроении. — А теперь и вы уж простите меня, я хочу разлучить вас ненадолго. Диппер, можешь открыть дверь, пожалуйста, мне нужно наедине обсудить с тобой кое-что. - Голос Давида был очень взволнованным. Поэтому Пайнс, освободившись от захвата Сайфера, быстро взял ключ с тумбы и отпер дверь, давая Давиду заглянуть в комнату. — Отец, вы хотели поговорить со мной? —Да, но если Томас будет против того, чтобы ты оставлял его, то я... - он вопросительно посмотрел на соседа Диппера. Тот приятельски улыбнулся и сказал: —Отец, если такова воля Господа, то я понимаю всю необходимость разговора. —Вот и замечательно! - всплеснул руками Давид. — Пойдём, Диппер, не будем мешать Томасу располагаться.       Давид задорно посмотрел на юнца и рукой указал на дверь, давая ему первым выйти из комнаты. Как только они оба вышли за порог, сзади послышался поворот ключей в замочной скважине. Старший наставник, не обратив на это никакого внимания, направился к лестнице, тем самым приглашая Диппера последовать за ним. Спустившись в основную часть церкви, Давид присел на свою любимую скамью, предлагая Пайнсу расположиться рядом.       Свет, мягко проникавший сквозь витражи, превращался в красочные блики на полу. В зале стояла полнейшая тишина. В зимнее время Давид почему-то не любил использовать ладан при каждении*, поэтому по церкви бродил морозный сквозняк. —Диппер, сын мой, почему Томас раньше не приехал к нам? Он производит впечатление очень хорошего человека. Как ты вообще познакомился с ним? Я думаю, что если бы я задал ему эти вопросы, я бы утомил его.       Юный пастор растерялся, не зная, что ответить священнику. Пайнс понимал, что если сейчас он расскажет правду, то вся вина и ответственность будет полностью лежать на нем. Он бы потерял все, хоть и осталось у него не много, но все же переживать это ещё раз было выше его сил. Диппер мог продолжать плести эту цепочку лжи, но он также знал, что это было на руку Биллу. При любом раскладе Пайнс оставался крайним.       Теряясь во внутреннем споре, юноша сам не заметил, насколько глубоко погрузился в свои мысли, и вздрогнул, когда от раздумий его отвлек слегка повышенный голос Давида: —Диппер! - наконец обратив на себя внимание, священник удостоверился, что парень слушал его. —Ах, да, Отец, конечно. У него просто было много дел, только сейчас и смог. Я уговаривал его приехать раньше, и вот он здесь. - вяло пролепетал юноша. —Понятно, - промямлил Давид. — А все-таки как вы с ним познакомились?       Диппер смутился, поэтому он выдал первое, что пришло ему в голову: —Ну, это очень длинная история. Мы были знакомы с ним ещё с ранней юности, но потом наши пути разошлись. Через некоторое время как-то случайно встретились, а затем мы продолжили наше общение.       Юноше было не по себе врать своему духовному наставнику, хотя Диппер даже не догадывался о том, что сейчас рассказывает самую настоящую правду. Священник же, будто не слушая, согласился со сказанным и принялся всячески хвалить "Томаса". Пайнсу, понявшему для чего все-таки нужна была это беседа, ничего не оставалось, кроме как подписаться на глупое кивание, не говоря ни слова против. В основном, он старался не обращать внимания на эту бессмысленную похвалу, но временами его слух проглатывал отдельные фразы, например: "…ему был дан взгляд Господа" или "…сам Бог его устами глаголит". Дождавшись, когда Давид сделает паузу, Диппер спокойно продолжил: —Отец, я думаю, Томас уже заждался меня. Мы с ним все-таки давно не общались с глазу на глаз.       Давид растерянно почесал затылок, а затем уступчиво и мягко проговорил: —Ах, да, разумеется! Тогда вечерню проведу я. Я и так вас потревожил и сильно отвлек. —Нет, что вы, Отец! Мне только в радость провести её. Пожалуйста, не стоит ради меня менять ваши планы. - Пайнс не хотел оставаться наедине так долго с Сайфером, а вечерня была для Диппера способом провести хоть немного времени без Билла. —Диппер, я когда-то был так же молод, как и ты. Я понимаю, что, говоря мне своё желание провести вечерню, ты сердцем хотел бы быть рядом с Томасом. Посвящать себя Богу нужно с полным сердцем, поэтому пока лучше удели время ближнему своему, а уже завтра ты и Томас проведете исповедь.       Пайнс хотел возразить, но священник на корню пресек это желание: —Сегодня звонила Пассифика. Она сказала, что должна поговорить только с тобой. Если захочешь, то подходи ко мне в комнату и звони в любое дневное время. - Парень вздохнул. —Хорошо, спасибо, Отец. Я тогда, наверное, пойду. —Конечно, иди, сын мой.       Диппер встал со скамьи и направился на кухню; он не собирался сейчас делить комнату с тем, с кем никогда и не собирался делить её. Кстати, хоть Давид и не обратил внимания, но Пайнс не мог этого не сделать: после его ухода из комнаты, Билл запер её. Безусловно, у служителя церкви были на этот счёт свои предположения. Например, Сайфер хотел найти что-то, что выставило бы Диппера не в самом приятном свете, или он действительно хотел удобно расположиться в более интимной обстановке. Тем не менее, он не хотел сейчас этого знать.       Переступив порог кухни, Пайнс лёг на скамью и уснул младенческим сном. Он хотел подремать хоть какое-то время, чтобы вернуться в комнату к тому моменту, когда сам Билл будет крепко спать. Впрочем, это удалось. К счастью, парня никто не стал будить, и он сам, по ощущениям, проспал большое количество времени. Аккуратно приподнявшись, Диппер познал всю «прелесть» лежания в таком удобном месте: все нещадно болело, и тысячи иголок впивались в его тело, оставляя после далеко не самые приятные ощущения. Переборов себя, он встал и постарался немного размять конечности. Сейчас ему нужен был четкий план действий, чтобы не разбудить Сайфера. Пайнс, идя как можно аккуратнее, чтобы не скрипеть половицами, пошёл в их с Биллом комнату. Осторожно прокрутив ключ в замке, пастор без лишнего шума вошёл внутрь. Какого же было его удивление, когда в их обители никого не оказалось! Однако сейчас уже наступили непроглядные сумерки, поэтому, списав все на плохое зрение, а не на отсутствие своего соседа в комнате, Диппер тихо устроился в постели.

***

      Дни шли один за другим. Удивительно, но Билл за все это время не пытался выкинуть ещё чего-то эдакого, правда, от странных диалогов Сайфера ни Диппер, ни прихожане не были спасены. В принципе, все шло своим чередом. Однако Пайнса напрягали постоянные пропажи новоиспеченного пастора ночью, мысли о том, что Пассифика все-таки заподозрила что-то после телефонного разговора и с каждым разом все более и более счастливый Давид. Если по поводу третьего молодой священник хотя бы не думал каждую минуту, то первые два пункта его волнения заставляли его сильно нервничать. Билл никогда не рассказывал о том, чем вообще он здесь занимается, не говоря уже о том, чтобы предоставлять Дипперу подробный отчет о том, куда и зачем он уходит каждую ночь. Само собой разумеется, что однажды ночью парень решил проследить за Сайфером. Однако его план был сорван самым невероятнейшим способом: лестничная ступенька скрипнула именно в тот момент, когда Дипперу это совсем было не нужно. Впоследствии для Билла это стало главной темой для шуток и острот. Что касается Пассифики… для юного пастора это было худшим из всех его забот. Он врал ей так же, как и Давиду. Но для чего? Для прикрытия сумасшедшего в колоратке*, разумеется. Диппер надеялся на то, что никто ни в чем его не заподозрит. Однако все же, телефонный разговор с его подругой так не задался: —Здравствуй, Диппер! Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит? В прошлый раз ты... - промямлила девушка. —Да, знаю, я упал в обморок. Если честно, я сам не понял, как это произошло. Сейчас все хорошо, не беспокойся напрасно. —Приятно слышать, рада, что у тебя все хорошо. Но я звоню не только по этому случаю. Из больницы пропал Билл. Я не знаю, как это произошло, но сейчас мы делаем все возможное, чтобы найти его. Ну так вот я подумала, может он сейчас где-то рядом с тобой, но тщательно скрывается?       "Ты не представляешь насколько", - подумал Пайнс. Он чувствовал, что он в очень остром тупике. Отступать уже было некуда, от такого не скрыться. Как же все-таки жаль, что неожиданные, казалось бы, последствия настолько затягиваются. Всё случается не так и не тогда. — В последнее время, я ничего странного не замечал. Я думаю, что он не настолько глуп, чтобы ошиваться возле того места, где его могли бы заметить. Скорее, он сейчас где-то в чаще леса. —Возможно. Но все же ты точно не примечал чего-то непривычного? —Пасс, я бы сразу сообщил тебе, если что-то бы знал или видел. Зачем мне врать тебе? - вдруг Диппер нечаянно прикусил себе язык. Даже собственное тело подавало ему знаки. —Хорошо, я верю тебе. Ты-то точно не стал бы лгать мне, святоша, - тут Пассифика усмехнулась, что заставило того самого «святошу» ощутить очередной прилив тревоги и смятения. —Пасс, извини, у меня дел ещё много, что-то срочное ещё есть? —Да вроде нет. Короче, у меня тоже есть пара неотложных дел. Так что, думаю, нам обоим надо вернуться к работе. —Тогда, пока. —Удачи! Береги себя.       "И ты тоже", - прошептал Диппер, кладя трубку стационарного телефона. Безусловно, просто поверить, в виду своего характера, Пассифика не могла. Поэтому парень иногда замечал членов поисковой команды возле церкви, рыскающих как борзые псы, пытающиеся поймать след зайца. Увидев их пару раз, Диппер попытался предупредить об этом Билла, но тот только отмахнулся.       Постоянно думая об этих вещай, юный пастор снова и снова приходил в замешательство, его одолевали сомнения. Он понимал, что, главным образом, что корнем всех его проблем был Билл. Но избавиться от него сейчас он не мог, тогда бы пришлось выдать себя. Пайнс чувствовал, что происходящее сейчас это лишь затишье перед бурей. Он был абсолютно уверен в том, что дальше случится что-то невероятно ужасное. Но весь этот кошмар был намного ближе, чем ожидал Диппер. Совсем близко.

***

      Проснувшись, юный пастор, как и всегда, совершил свои утренние обряды и хотел было по привычке разбудить соседа, но того не было в кровати. В очередной раз Билл пропал невесть куда. Однако одна из напольных половиц очень странно топорщилась. Диппер сначала решил, что это всего лишь проделки старины времени, но присмотревшись, пара гвоздей была вырвана напрочь. Подойдя поближе, парень подцепил пальцами доску и отодвинул её в сторону. Взгляд Пайнса наткнулся на истрепанную книжку, которая, видимо, использовалась для быстрой записи. Сначала Диппер боялся смотреть в нее, ведь Билл мог вернуться в любой момент. Но врождённое любопытство не дало ему просто придвинуть половицу на место, не прочитав хотя бы и строчки. Раскрыв записную книжку в начале, юноша с детским восторгом понял, что перед ним был чей-то дневник. Человек, который вёл его и записывал туда «свою жизнь», скорее всего, всегда очень спешил. Интересно было то, что он часто менял почерк своего письма. Сначала он был невероятно косым, затем, можно было даже сказать, каллиграфичен, далее он резко округлялся и вытягивался, а потом он и вовсе увеличился. Диппер бегло скользил взглядом по строчкам, иногда сильно прищуриваясь, чтобы разобрать то или иное слово. Вероятно, это был дневник человека, который постоянно докучал своим присутствием. Правда, повествование в нем велось не ежедневно, много дат было в нем пропущено.       Любопытный парнишка пока что успел прочитать только начало, но и его хватило, чтобы понять, что детство у владельца дневника было уж точно не одним из лучших. Однако Дипперу было не суждено узнать более. Вскоре, он услышал быстрый стук ног, поднимающихся по лестнице. Быстро положив дневник на место и прикрыв его дощечкой, юный пастор встал с колен и подошёл к своей кровати. Прошло несколько минут, а в комнату все ещё никто не входил. Пайнс, решив, что скорее ему это все послышалось, все же не решился ещё раз притронуться к дневнику.       Никого не дождавшись, он вышел из комнаты. Впервые за долгое время Давид поручил Биллу провести вечерню. Диппер был уверен, что не напомнив об этом самому Сайферу, все сорвется. В который раз он шёл искать Билла, но кроме собственного раздражения ничего найти не удалось.       Время вечерни неумолимо приближалось, и нервы священника накаливались еще больше. Не было комнаты и угла, в который бы Диппер не посмотрел. Повторно заглянув в одну из комнат, он вдруг вспомнил о старом подвале, в котором не то, чтобы ничего не хранили, но и практически никогда не заходили. Достаточно хорошо зная Билла, парень заранее отсек сомнения о том, как он мог бы туда проникнуть, поэтому сразу и направился туда. Вход в подвал находился вне церкви, но довольно близко к ней; люк внутри ещё до прихода Пайнса давно прогнил, поэтому спускаться так было в достаточной степени опасно. Выйдя из церкви, парень, шаркая гравием, устало побрел к подвалу. Замок на двери был взломан, видно его догадка оказалась верной. Открыв дверь, сквозь колющий свежий воздух Диппер ощутил духоту и затхлый запах. Казалось, что этот подвал ощутил эхо накатившего на Пайнса ужаса, но, пересилив себя, он все же решил спуститься внутрь. Пробираясь все глубже, юноша ощущал, как черные стены давят на его разум сильнее с каждым шагом. Кругом стояла мертвая гнилая тишина, изредка прерываемая шорохом лапок и стрекотанием различных насекомых. Он понимал, что скоро этот туннель Фобоса закончится, и уже начал сомневаться в правильности своей мысли, пока не поскользнулся на какой-то липкой жидкости, похожей на сахар, расплавленный для леденцов. Встав на четвереньки, Диппер, окончательно привыкнув к темноте, рассмотрел в глубине одиноко лежащий силуэт. Он не подавал никаких признаков жизни. Не долго думая, Пайнс двинулся в сторону тела. Человек по-прежнему не двигался. Решив нащупать пульс, Диппер с ужасом понял, что сейчас он трогал кровоточащие раны. Он резко дернулся в сторону. Нужно было успокоиться, ведь иначе он ничем не сможет помочь. Взяв себя в руки, юноша решил убедиться в том, что человек еще дышит. Наклонившись поближе к носу, Пайнс ощутил едва заметное дыхание. Медлить в данной ситуации было недопустимо. Парень, не долго думая, начал хлестать по щекам полумертвое тело, стараясь привести в чувство. Диппер искренне надеялся, что жизнь еще не покинула этого человека. —Ну, давай! Черт, очнись! - его голос сорвался. К счастью Пайнса, человек, хрипло закашлявшись, практически прошипел: —Черт, Сосна. Вот теперь спокойно расслабиться нельзя. Впервые за долгое время я хоть отдалённо, но что-то почувствовал. —Всмысле?! Ты, мать твою, смерть решил почувствовать?! Отдалённо, блядь… Да твоя кровь уже так и просится этому полу во весь размер ковёр сшить! Вставай, немедленно! - Диппер был очень зол, но при этом старался не поскользнувшись поднять Билла. —Ух, ты! Редкое зрелище! Подходите все! Всего за 5 долларов вы увидите единственную в своём роде матерящуюся Сосну! - глухо хохотнул Сайфер. Снова закашлявшись, он рухнул в объятия Пайнса. Из-за такого резкого толчка, тот чуть сам не рухнул вместе с телом. Выйдя на улицу, парень увидел, что лицо его ненавистного соседа намного бледнее обычного, можно было даже сказать, оно отливало серым. Губы налились холодным синим оттенком, плотно склеившись друг к другу. На его руках были раны. Они были разные по длине и глубине, как будто Билл сначала делал маленькие царапины, а затем все глубже и яростней рвал кожу. Многие раны, мелкие в основном, успели зарубцеваться, но подавляющее их количество все так же кровоточило. И риск заразиться какой-либо инфекцией был велик. Юный пастор, плюнув на холод, оторвал от своей рубашки кусок ткани и наложил жгут. Кое-как, бранясь себе под нос, Диппер сумел дотащить Билла до их комнаты. Причём он сам был удивлен тем, что они не наткнулись на Давида.       Расположившись в комнате, Пайнс убрал остатки уже не нужной ткани (раны не так сильно теперь кровоточили). Найдя куски пожелтевшего бинта, Пайнс первым делом промыл глубокие раны водой и наложил несколько повязок. Потенциальный суицидник провалился в неспокойный сон. Было видно, что его немного лихорадило. После чего Диппер решил сделать еще несколько компрессов. Наконец, убедившись в том, что Биллу ничего опасного не грозит, Пайнс спустился вниз и, найдя там Давида, предупредил его о плохом самочувствии Сайфера. Мужчина так расчувствовался, что хотел было пойти и спросить лично Билла о его самочувствии, но парень разочаровал того, сказав, что это беспокойство сейчас было абсолютно лишним и что лучше не тревожить «Томаса». Давид не стал спорить, но все же попросил юношу провести службу, ибо сам был достаточно занят этим вечером. На что Диппер, изображая понимание и радость быть верным "Сыном Божьим", согласился.       Проводя вечерню, он был зол на Сайфера и на себя. Ведь получается, что когда Билл уходил, он постоянно делал то, чем занимался сегодня. Правда, наверное, не до такой степени, ибо если бы ситуация случилась раньше, то явно он был бы давно мертв. Пайнс злился на себя за то, что он не догадался прийти раньше и помочь. В конце концов, он злился на то, что ему было не все равно. Ведь после всего пережитого парень не хотел больше ощущать что-то подобное. Он ненавидел чувствовать вину, когда видел себя в отражении. Слишком поздно он осознал, что на самом деле не Билл был корнем всех этих проблем, а он сам. Он просто не хотел верить. Наверное, это больше всего остального бесило Диппера.       Служение шло мучительно долго. Пайнс ощущал, что каждое сказанное слово уходило в другую бесконечность, становясь мимолётным и бессмысленным.       Возвращаясь в комнату, он думал о том предстоящем длительном разговоре с Биллом. Ведь так продолжаться больше не могло. Однако, вернувшись в комнату, парень сменил Сайферу повязки и, приняв большую дозу прописанных лекарств, лёг спать.       Проснулся он посреди ночи, ему показалось, что где-то отдалённо было слышно протяжное пение. Свыкнувшись с темнотой, Пайнс посмотрел на кровать одноглазого мучителя - на ней никого не было. "Что ж", - подумал Диппер, - "Я сделал все, что смог". Вдруг это пение повторилось, но оно теперь скорее напоминало стон, который глухим и неприятным осадком отпечатывался в сознании юноши. Встав с кровати, он решил пойти на звуки могильной колыбельной. Выскочив в коридор, священник обомлел: перед ним стояла Мейбл. Она, не прекращая петь, протянула Дипперу руку. Диппер не мог поверить своим глазам. Она выглядела не такой, какой он запомнил её в последний раз, в тот роковой вечер. Пастор мог поклясться, что даже её взгляд, как и когда-то прежде светился особенной добротой и теплом, который был присущ только ей одной. Юноша видел тот самый детский образ Мейбл, которого ему так не хватало все это время. Который он видел каждый раз, когда возносил молитву. Единственный образ, которому он всегда мог довериться. Поэтому он без лишних мыслей протянул свою руки, чтобы принять её маленькую ладошку, но вдруг она отдалилась от него, заставляя пастора идти за собой. И Диппер пошел. С каждой секундой песня девушки становилась одним из составляющих компонентов его головы, в которой закипал котелок, полный странных отваров, дурманящих сознание отголосками неведомых событий. Они захлестывали и создавали антураж, нашептывая, как нужно правильно делать шаги, чтобы не отвлекаться на постороннее. Потоки посторонних мыслей плыли по заданному руслу, создавая иллюзию самостоятельности действий. Движение по лестнице, как по рельсам...       Они выходят на крышу. Освещенная луной Мейбл уже не выглядела так дружелюбно. Эта была не та девчушка, которая всегда радовалась жизни. Ее глаза не улыбались нисколько. От нее веяло холодом и какой-то зловещностью. Но Диппера это нисколько не волновало. Он не противился. Они оба знают, что он должен сделать. Ведь сестра не может навредить, она- единственный человек, который может действительно помочь.       Шаг... Он умер давно, еще до того, как появился на свет. Из него Высасывали жизнь по капле, не обращая внимания на то, что он все еще был в сознании.       Ещё шаг... Выцедили, смакуя для очередного Великого Дела. Бросили в болото, кишащее сосущими паразитами, знающих свое дело.       Вот он стоит на краю и делает последний шаг. И наконец взяв руку сестры, делает шаг в манящую и давно зовущую пустоту...