Левит

      Несколько минут после сего эффектного апофеоза, Диппер не мог прийти в себя. Не проронив ни звука, он вслушивался в оглушающую резко наступившую тишину. Ни одна из мышц на его бледном лице не была напряжена, но глубоко внутри, где-то под ребрами, неприятно скрежетал раздирающий жар. Он был похож на то ощущение, когда, едва коснувшись языком, глотаешь небольшую стопку высокоградусного алкоголя. Возможно он и затуманивал мягко мозг, чтобы не потерять своё духовное равновесие.       Пайнс не осознанно прикусил губу от неприятного ощущения во рту. Он не собирался идти за Биллом, прыгать на задних лапках, чтобы снова стать пешкой в руках великого гроссмейстера. Бесполезно ловить того, кто слишком хорошо знает правила и также хорошо умеет их нарушать. Каким бы шаблонным это ни казалось, но было слишком очевидно, что Сайфер вернётся, а потом снова пропадёт. Своего рода определенный цикл. Однако почему он был настолько заинтересован в шраме? Странным казалось не сама заинтересованность, а то, насколько она была импульсивной.       С самого начала времён жизни человека на Земле его развитие происходило благодаря тому, что затрагивались его интересы и приходилось решать возникающие вопросы. Если потребности одного человека не пересекаются с другим, то твои личные драмы будут ему не интересны. Ну, а если он задаст тебе даже самый обыкновенный вопрос, интересуясь твоей жизнью, нельзя воспринимать это за обеспокоенность: он просто начинающий иллюзионист, который хочет иметь безупречную репутацию.       Но Билл не притворялся. Не в этот раз. Сегодня он не пытался пробудить в себе сострадающего Томаса или кого-то ещё. Определённо, он знал что-то о шраме, чего не знал Диппер. Нет, это не одержимость, ему просто казалось. Навязчивая идея о порабощении его рассудка человеком, с которым он едва был знаком. Парень не шёл дальше и не искал помощи. Это смертельная болезнь, от которой он стал зависим. И не важно, что потеря личности была главным её следствием.       Погрузившись глубоко в свои мысли, юноша не замечал, как все это время он, окинув зеркало отрешенным взглядом, дрожащей рукой отодвинул край своей расстёгнутой рубашки, теребя мягкую мятую ткань своими пальцами. На мертвенно бледном лице Диппера вспыхнул легкий румянец, словно у мальчишки, которого мать внезапно по среди многолюдной улицы взяла за руку. На свое лицо он не хотел смотреть, так как знал, что отражение улыбалось, тем самым смущая его. Он стыдился этого чувства, будто телом управлял кто-то другой, заставляя юношу прикасаться к себе так нежно. Обнажив грудь, взгляд парня сразу упал на свой самый болезненный и старый шрам. Конечно, со временем он уже привык избегать его, даже не вспоминать о нем. Но сейчас ощущение было похоже на приходящую волну безразличия после укола даже небольшой дозы успокоительного. (Как будто менялся ход мыслей в голове). Диппера обжигало чувство, будто по неизвестной причине внутри часть него ликовала. Эта странная радость с каждой секундой нарастала все больше.       Он понимал, что так не должно быть. Знал, что лишь один вид этих ран должен вызывать как минимум отвращение или же страх, но этого не происходило. Тонкие пальцы любопытно ощупывали светлую дорожку шрама, немного царапая кожу. Прикосновения были подобны легким электрическим разрядам, которые отражались приятным ощущением в каждой клеточке тела.       Впервые, смотря на это, Диппер, к своему собственному удивлению, не вспоминал о событиях той страшной ночи, будто в его голове образовался вакуум, разрастающийся в бесконечную пустоту, оставляющую после себя сладкое ощущение забытья. Слишком много бесполезной информации, звуков - мусора. Этот хлам тем или иным образом откладывается в сознании и потом все равно даёт о себе знать, как сейчас. Забытьё было своеобразным благословением, моральным барьером, фильтром. Оно очищало и укрепляло изнутри. Юноша впервые за последние несколько дней задумался о том, что, возможно, ему было уготовано прощение. Но станет ли Бог что-то делать для такого, как он? Скорее уж дьявол смиловался над ним и в долг даровал ему это...

***

      Дни перемешивались между собой, сливаясь в одну бесцветную мутную жижу. Каждая капля отражала одинаковые события, о которых даже не было смысла вести речь. Они не отражали ничего. Диппер, как черт в табакерке, выпрыгивал из своей комнаты для действий, последовательность которых он даже не мог удерживать в голове. Основное время он проводил в своей комнате, дожидаясь Сайфера.       Пайнс сам не понимал, чего он жаждал. Но это постоянное ожидание чего-то уже стало повседневным ритуалом. Однако Билл долго не возвращался, на этот раз Давид уже не спрашивал ничего о "Томасе". Вероятно потому, что он был заранее предупреждён. Диппер хотел узнать у своего духовного наставника хоть даже выдуманную причину, но, посчитав это достаточно подозрительным, решил отступиться от этого.       Наконец объявившись, новоиспеченный «святой Отец» и словом не обмолвился со своим соседом. Он избегал его: всегда, когда Диппер пытался задержать того для разговора, Билл, не поднимая взгляда на парня, тихо, еле слышно, произносил: "Отойди". В первый раз это произвело действительно сильное впечатление на Пайнса. Он не ожидал, что тот, кто сам обычно навязывает себя для разговора, будет игнорировать его. Поэтому парню ничего не оставалось, кроме как перестать быть ему препятствием. Он отступил. Остальные же попытки были все одинаковы. Билл либо просто отодвигал Диппера в сторону, либо уходил в противоположном направлении. Снова и снова всё оказывалось бесполезным. Пайнс ощущал себя голодным больным, который ждет крошек со стола Сайфера. И он кидает их, но ровно столько, чтобы жаждущий не умер, тем самым не давая ему толком и насытиться. Но всего этого было мало, и Диппер придумал, как получить большее.       Парень решил наблюдать за своим соседом: дождавшись пока тот войдёт в их комнату, он быстро проскочил следом и запер дверь. Билл, не обратив ни малейшего внимания на попытку юноши взять все под свой контроль, подошел к своей кровати и лёг, отвернувшись к стене. Сперва Пайнс не знал даже, что сказать и как вообще начать разговор. Он был готов к тому, что Билл растеряется или накричит на него, но совершенно не ожидал, что одноглазый отнесётся к этому так равнодушно. Парень чувствовал, что сейчас разговор начать должен был именно он, иначе другой такой возможности не будет. — Билл. Мы оба понимаем, что этого разговора не избежать. Нам нужно поговорить. Нам обоим не выгодно скрывать друг от друга информацию, тем более, она, вроде как, касается нас обоих. Юноша переминался с одной ноги на другую, ожидая ответа. Сосед его по-прежнему не желал подавать ни одного признак жизни. —Билл! - уже громче повторил Пайнс, желая, наконец, получить хоть какой-то отклик. —Билл. Хватит вести себя так, как будто меня здесь нет. – Диппер начал нарезать круги по комнате, суетливо теребя карманы брюк. —Я хочу знать, что ты знаешь о шраме. Хочу знать, куда ты так часто пропадаешь. Боже, да в конце концов, я хочу знать: почему я? Почему я?! Почему я должен терпеть всё это?! Терпеть этого приставучего и вечно наставляющего Давида, лгущих прихожан, твои поступки, да и тебя самого?!. Почему я должен испытывать чувство вины, зная, что не виновен? Почему я должен даровать прощение, не заслужив собственного? — Пожалуйста, - вдруг раздраженно прохрипел Билл, - выйди из комнаты и открой мне дверь. —С како… - не успев договорить, Диппер встрепенулся, потому что сзади послышался звук скрипящего матраса и быстрых шагов. —Заткнись! Перестань ныть, ты не королева драмы! Кроме того, ты каждый день бегаешь за мной, как собачонка, пытаясь застать меня врасплох. Я, конечно, понимаю, что у меня на одно глазное яблоко меньше, но поверь, зрение меня ещё никогда не подводило. Малыш, вокруг тебя не крутится Вселенная. Такие, как мы с тобой, виноваты в том, что Бог потерял надежду в нас. Знаешь, я не люблю точные науки, они слишком точные. Но одна вещь там определенно верная, всегда работала и работает. От порядка все движется к хаосу. Таков закон физики. —Ты всегда переводишь разговор, никогда прямо не отвечаешь на мои вопросы! Только и говоришь, насколько я много занимаюсь самобичеванием. Разве это плохо? Желать получить ответы на свои вопросы?! —Плохо заебывать людей ими, требуя ответить на них. Знаешь, немногие люди вообще получали ответ хотя бы на один вопрос. —Билл, я не хочу продолжать бесполезный спор с тобой. Просто ответь мне на вопрос: почему тебя так заинтересовал мой шрам? —А ты не пробовал ставить себе счётчик, который реагирует на твоё любимое слово "почему"? —Ты же понимаешь, что я не шучу. —Сосна, ты же понимаешь, что я не шучу. - Диппер укоризненно переглянулся с Сайфером взглядами. —Ладно, ладно, я отвечу тебе. Твой шрам выглядел необычно и всё. Просто раньше я никогда таких не видел, даже с моим опытом. Я удивился, с кем ни бывает. Да, признаю, есть такой грешок как излишняя эмоциональность. Кстати, можешь записать это для замаливания. Хотя, думаю, не стоит. Томас лучше с этим справится. - Билл ехидно улыбнулся, засунув руки в карманы, отставив большой палец. —Сайфер, я видел, как ты смотрел на него. Зачем скрывать то, что давно раскрыто? Это так же бесполезно, как если бы ты сначала признался, но потом начал отрицать всю сказанную тобой информацию. - одноглазый заливисто засмеялся и театрально смахнул несуществующую слезу. —Ого, Сосна. У нас теперь с тобой деловые отношения? Ну, что ж, а если бы я признался, что убил эльфа в лесу. А затем, сославшись, скажем, на алкогольное опьянение сказал бы, что это мне все привиделось. Ты бы до донца моей жизни посадил меня за решетку за убийство несуществующего волшебного эльфа? - одноглазый саркастично сощурился, пытаясь изобразить обиду. —Что ты, Боже, несёшь?! Какой эльф, Билл? Ты что, меня не слушаешь? —Нет, а что, надо было? - Диппер раздражённо потёр пальцами переносицу. —Билл, тебе не надоело притворяться? Кстати, ты тоже можешь записать для Томаса заметку: если ты играешь, то делай это до конца. Ты выдал себя своей же естественностью, а сейчас ты скрываешь это лишь потому, что боишься правды, которая далеко не приходится тебе по душе. Я не прав, м? —Слушай, Сосна, моё с тобой общение явно идёт тебе на пользу. Видишь, теперь ты Деревце-психолог, иногда употребляющее нецензурную лексику. – Билл мягко потрепал макушку Диппера.       Пайнс явно не готов был принять такую «заботу» со стороны своего соседа и раздраженно повел плечом. На что Сайфер только и мог удивленно развести руками. Хотя его это даже забавляло. — Но если уж заводить разговор об естественности моих действий, то посуди сам: ты говоришь, что я это театр одного актёра, так почему бы и не допустить возможности, что тогда я просто выходил на бис? —Нет, Билл, - протянул собеседник. —За всю мою короткую жизнь, я видел много людей: одни приходили для молитвы, другие для покаяния. Оставшиеся же для причитания на собственную жизнь, будто бы это коренным образом изменило бы что-то. Среди них было достаточно много людей совершенно различных статусов, черт, и судеб. Но все они поголовно преувеличенно причитали, либо преуменьшено каялись. Сначала я искренне сочувствовал им, но затем я начал замечать: все их сюжеты, жесты, мысли – они повторялись, были надуманными. Но окончательно я понял это, когда ко мне пришла шлюха, жаловавшаяся на бесплодие. Своим писклявым омерзительным голоском она пыталась в слезах объяснить мне, насколько она непорочна, насколько именно она заслуживает счастья. Она наивно думала, что начав эту игру, сможет вызвать жалость и получить прощение. Однако я смотрел на неё и видел в ней не девушку. Я видел образ, который пару раз замечал в городе. Помню ее стоящую у дороги. Как, пошатываясь, искала в сумочке красную помаду. Она была настолько пьяна, что совершенно не могла контролировать себя. Неудивительно, что она упала. Я подошёл к ней, чтобы помочь. Я попытался поднять её, но она, отстранив мои руки, посмотрела на меня. Она смотрела сквозь меня, её взгляд был пуст и далёк. А затем спокойно сказала: "Малыш, если хочешь меня потрогать - плати. Если хочешь, тебе как несовершеннолетнему сделаю скидку на минет." На тот момент я не был несовершеннолетним, но насколько же она была испорченной, если думала обратное и предложила мне это. Тогда, развернувшись, я быстро пошёл в обратном направлении, оставив её на дороге. Мне было нисколько не жаль её, я даже не обернулся, чтобы посмотреть как она, пытаясь подняться, распласталась в грязи еще больше. Но, похоже, она пробыла там не долго. Я услышал, как сзади недалеко остановилась машина, затем противный смех и хлопанье дверей. Что-то во мне изменилось тогда. Это было необычное ощущение: сначала я чувствовал собственное равнодушие, но оно ослабевало с каждой секундой, чем больше я думал об этом. Потом, сам того не замечая, к горлу подходила странная смесь обиды и злости. Да, пожалуй, именно в таком порядке. Она крепко держала меня за глотку долгое время и не давала забыть об этом. До тех пор пока я не понял самой очевиднейшей вещи. Возможно, это потому, что я слишком много думал об этом, сам не знаю. Когда она пришла в церковь, я не узнал её поначалу. Наверное, впервые она за столь долгое время использовала одежду по назначению, а не для любовных утех. Я узнал её, в основном, по глазам. Хоть она и была трезвой, её мутные глаза по-прежнему были смотрели куда-то очень далеко. Видимо, её голова настолько была одурманена алкоголем, что она даже не вспомнила меня. Как же было забавно и одновременно тошно смотреть на её попытки строить из себя примерную девушку, которой просто хотелось женского счастья. Вечная потребность в одобрении Бога, внешне кажущейся правильности, но при этом с совершенно другим содержимым. Она рассказывала мне прекрасную сказку, в которой она была главным героем. Мнимо отпустив ей грехи, я задумался, если бы я не знал её, то составил о ней ошибочно хорошее мнение. Самое мерзкое в этой ситуации - это понимание. Понимание того, что люди обладают единым бессознательным мышлением, что уже говорить о желаниях и целях. Каждый новый день я наблюдал и, поверь, я могу отличить ложь и бесцельное желание выглядеть лучше в чьих-то глазах. - Уголок рта Билла мягко растянулся в усмешке, а брови немного приподнялись. —И ты сейчас полчаса рассказывал о какой-то шлюхе, которая хотела передать своему ребёнку знания о том, как раскрутить клиента на деньги, чтобы сказать, что ты меня "раскусил". Забавно. - Пайнс раздражённо закатил глаза. —Ну, Сосна, не обижайся. Это серьёзно было забавно слушать, как ты пытаешься казаться таким знатоком в человеческих взаимоотношениях и лжи. - Билл мягко потрепал щеку парня. —Убери от меня свою руку, Сайфер. – Диппер, нахмурив брови, отстранился от театрального проявления нежности Билла. —Фу, какой ты противный! - тот обиженно сложил руки на груди. —Я лишь хотел прояснить тебе, что не нужно сравнивать меня с другими мясными мешками. В любом случае, даже если ты и был "прав", то я сам решу, нужна ли тебе эта информация и когда мне тебе её рассказать. С огромным бы удовольствием ответил на остальные вопросы, но ты меня ужасно утомил.- «Томас», вытянув грудь вперёд, вяло потянулся. —Аргх, отлично. - злобно прорычал юноша. —Отлично,- одноглазый, прищурясь, провожал сияющим оскалом отпирающего дверь Диппера. Когда он вышел, Сайфер следом крикнул: —Кстати, твой церковный друг Томас передавал привет! - к его удивлению, ответ от пастора не заставил себя долго ждать. —Пошёл ты! —Неа, я все ещё здесь, парень! Но спасибо за заботу о моем местоположении! - Пайнс ничего не ответил на этот раз, на что Билл только шире улыбнулся и подошёл к двери, чтобы запереть её. Затем подойдя к нужной ему половице, отодвинул её и взял дневник. Плюхнувшись на кровать, он взял ручку и, найдя свободную страничку, начал вести новое повествование.       В очередной раз Диппер Пайнс чувствовал свое поражение. И самое забавное, что он сам затеял этот бой. Наивно поддался чувству будущего предвкушения победы.       Парень ловко перескакивал через шаткие ступени. И, обогнув лестничный пролёт, он быстро направился прочь из церкви. Его пульс в висках отбивал одновременный такт со стуком каблуков. На этот раз Диппер не собирался оставаться в проигрыше. Он хотел любым способом узнать о Билле намного больше, чем тот планировал рассказать. Накинув потрепанный плащ, юноша забрал ключ из комнаты Давида и вылетел на улицу, в бешенстве чуть не сорвав дверь с петель.       У него не было ни должных связей, ни информационной базы, ни подходящей для поиска работы, поэтому единственным разумным вариантом для него была Пассифика, точнее история болезни. Сейчас ему было наплевать на то, что она сделала ему или собиралась сделать. Она была безразлична ему, впрочем, как и далеко в детстве.       Выйдя из церкви, парень, нервно одернув края своей верхней одежды, направился за заждавшимися его ответами. Идя по тонкой аллее костлявых деревьев, он недовольно ежился от колючего мороза. Даже внутреннее пламя, поддерживаемое любопытством и злостью, не могло согреть его тонкие пальцы. Диппер не оглядывался по сторонам, ища внутренний покой среди скрежета мертвого ледяного леса. Нервно теребя карманы, бездумным взглядом Пайнс следил за "ускользающей" из-под его ног дорогой. Инстинктивно он знал, что до больницы оставалось всего ничего, поэтому судорожно делая рваные вздохи, юноша все быстрее ускорял шаг. Он не хотел сейчас ни думать о плане разговора с Пассификой, ибо по предыдущему опыту все все равно проходило не так, как он рассчитывал, ни о Сайфере, который, как предполагал Диппер, по-прежнему уставившись в одну точку, прожигал оставшийся день. Где-то недалёко раздавались приглушённые звуки полицейского патруля, заглушая редкую трель дятла. Значит ждать осталось совсем немного. Пайнс надеялся, что сегодня он, наконец, будет ближе всего к разгадке. Возможно, он был прав.       Как только парень еле протиснулся в парадную дверь, уступая проход мельтешащим полицейским, он увидел, насколько сильно эта лечебница стала похожа на вакханалию Бедлама. В коридоре постоянно царил леденящий сквозняк: похоже, сейчас дверь практически ни на секунду не закрывалась. Помимо сквозняка в холе больнице перемешивалась неразборчивая смесь из полицейских, больных, санитаров и людей в черных деловых костюмах. Фактически, врачи не пытались угомонить разбушевавшихся больных из-за разрывающихся постоянных звонков телефона. В основном это пытались делать полицейские, но из-за полнейшего отсутствия опыта подобного общения им удавалось только вызвать большую панику и непонимание в их глазах, что, конечно же, у некоторых незамедлительно выливалось в ужасную истерику. Естественно, санитары и медсестры пытались изолировать пациентов, но пока что получалось это довольно плохо. Диппер сначала не сразу рассмотрел Пассифику в этом сборище, но, наконец, заметив, он решил незамедлительно подойти к ней. Нортвест стояла в самом конце коридора, говоря, практически срываясь на крик, в трубку телефона. Поэтому Пайнсу пришлось проходить через эпицентр всех событий, чтобы добраться до неё. По сути, ему это удалось достаточно удачно, не считая того, что его чуть два раза не отбросили на пол обе из конфликтующих сторон. Но когда все же он дошёл до Пассифики, сперва она не обратила ни малейшего внимания на него, ибо она была увлечена разрешением одного из шумных конфликтов между больными, параллельно доказывая своему телефонному собеседнику полноту своих полномочий. Диппер решил дождаться, пока она хотя бы закончит диалог по телефону, потому что дел сейчас у неё было более чем предостаточно. К счастью, парню не пришлось долго ждать девушку: видимо, устав от своего собеседника, Нортвест положила трубку. Внезапно обернувшись в сторону пастора, главврач, не заметив его, решила уже уйти глубоко в толпу, чтобы тоже поучаствовать в мирном исходе столпотворения. Но Пайнс моментально понял, что девушка его не увидела его, приняв решения не окликать её, в таком гуле даже с громкоговорителем услышать что-либо было бы сложно. Поэтому Диппер мягко коснулся её плеча. Пассифика, неожиданно вздрогнув, повернулась к старому другу детства лицом. —Диппер! - Пассифика всплеснула руками. — Что ты здесь делаешь? Я думала, ты не решишься прийти снова. —И тебе привет. В прошлый раз ты говорила то же самое. Но все же я здесь.- Он возмущённо вскинул бровь, желая показать свою неудовлетворенность сказанным девушкой. —Послушай, я не хотела тебя как-то задеть, просто это действительно так. Ну, думаю нам здесь точно нормально не поговорить. - Пассифика невольно устремила свой взгляд на схватку пациента и санитаров. — Ты не против отойти отсюда? - хоть девушка и сказала это в вопросительной форме, скорее она подразумевала риторический вопрос.       Она грубо вырвала руку Диппера из кармана и потащила за собой в ближайший кабинет. Стремительно отворив дверь, девушка пропустила пастора вперёд себя. —Что ж, можно задать тебе логичный вопрос: зачем ты пришёл сюда? - Пассифика устало убрала упавший локон с лица и опёрлась спиной о стену. —А разве проведать старую подругу считается зазорным нынче? Видимо, дела у тебя идут действительно не очень хорошо, иначе ты не сочла бы мою заботу за что-то иное, верно? - губы парня дрогнули в лёгкой усмешке, затем он, бросив на Нортвест свой пронзительный взгляд. —Как видишь. - Вздохнула главврач и посмотрела куда-то отстранённо в противоположную сторону. — Этот очередной переполох из-за Билла. Он сбежал и до сих пор не появлялся. Впрочем, ты знаешь об этом. И поверь, думаешь, я не слышу раздражение в твоём голосе, когда ты говоришь со мной? Диппер, мне действительно жаль, что я подвергла твои слова сомнениям. Просто, понимаешь... - голос девушки непривычно задрожал, но Пайнс, даже не заметив этого, продолжил за неё: —Ты не достаточно бдителен и вообще не заслуживаешь моего доверия?! Ты это хотела сказать, Пасс?- он тяжело дышал, его длинные мозолистые пальцы сжались в кулак. Медленно, еле сдерживая напряжение, разрывавшее каждую мышцу. —Я волновалась за тебя, Диппер! Дело здесь не в доверии. Билл - это псих, которого нужно пожизненно держать здесь. Он опасен не только для тебя. Просто в последнее время, когда ты ещё был здесь, он часто старался быть именно возле тебя. Вот и думала, что он где-то поблизости. Да, что уж там! Я и сейчас так считаю. Но я правда искренне не понимаю, почему именно ты вызвал его интерес. —Но его нет! Боже, да у вас здесь столько полицейских и они действительно ничего не могут сделать? —Билл неуловим. Это гремучая смесь из всех психоэмоциональных синдромов, каких только нет на свете! Видел бы ты его медицинскую карту, тогда бы не задавал таких вопросов. Он слишком умён. Даже для полиции. Стоит это признать. —Хм, так покажи её мне. —Это врачебная тайна. Я не имею права на распространение информации. - В глазах Диппера промелькнула искра. Он понял, что если Пассифику и можно было разговорить, то только сейчас. Поэтому сменив гнев на милость, он мягко обратился к девушке: —Пасс, тебе же нужна моя помощь. Я вижу, ты отчаялась. Тем более, если ты говоришь, что Сайфер интересуется мной, мне необходимо знать к чему быть готовым. —Возможно, ты прав. Но это не убережёт тебя. Зря вообще ты сюда пришёл сейчас. —Почему? —Нигде не безопасно. Считаешь, я до этого не знала о его побегах? Его никогда и ничто не ограничивало, сколько бы я не пыталась установить границ. Хоть он и научился избегать поля зрение камер, я знала, что он сбегал. Впрочем, он всегда возвращался и вроде никто от таких вылазок не страдал. Поэтому, в конце концов, я опустила руки. —А ты не пробовала обратиться куда-нибудь, написать жалобу или что-то в этом роде?- парень, сев на ближайшее кресло в углу комнаты, укоризненно сложил руки на груди. —И насколько сильно они продвинулись в его поисках на данный момент? - главврач измученно ухмыльнулась. —Люди в форме, не готовы и пальцем шевелить, пока эту проблему не осветят в СМИ или им не дадут слишком большие чаевые для пончиков. Это причина, почему я рассчитываю только на свой разум. Забавно, когда я устраивала ему личные приёмы, во время беседы я понимала, что мы идентичны. Он, как и я, ставил высокие планки и спокойно перешагивал через них. —Пассифика, я согласен с тобой. Но чтобы продумать всю ситуацию, необходимо полностью знать всю обстановку. Тем более, в отношении Билла. —Что ж, то, из-за чего Сайфер здесь, ты знаешь. А предыдущие события, происходящих с ним, мне правда не известны. Хотя, нет. Есть одна вещь: он находился в каком-то религиозном приюте, откуда впоследствии сбежал. На протяжении всей своей жизни он прекрасно шифровался, поэтому узнать больше о его биографии до сих пор никому не удавалось. Я была им заинтересована, поэтому полное диагностирование проводила сама. Сперва я хотела поставить ему злокачественную приступообразно-прогредиентную шизофрению, но потом, проведя ещё пару сеансов, я поняла, что все намного серьёзнее и глубже. На лицо все симптомы и нарциссического расстройства, и биполярного, даже, можно сказать, какая-то часть синдрома Котара.       Изначально родители были против нахождения его здесь из-за тяжелой судимости, но я не хотела отдавать его личное дело кому-либо. Я сочла его за очередную тайну, которая была предназначена лично для меня. И вот, посмотри, что из этого вышло. Не стоило тебе приходить снова...       Внезапно в дверь ворвалась медсестра, с растрепанной прической и немного порванным подолом больничного халата, с, буквально желавшим вырваться из её рук, трезвонящим телефоном: —Мисс Нортвест, - пытаясь отдышаться, полноватая женщина средних лет жадно заглатывала воздух своими пухлыми губами.— Вас к телефону.       Пассифика недовольно дернула плечами и перед тем, как подойти к телефону, бросила Дипперу на прощанье: —Немедленно иди домой и не возвращайся, пока я не позвоню тебе. До свидания, Диппер.       Парень не стал более докучать ей, осознав полезность всей полученной информации. Хоть это и не дало полноценного ответа, но то, что Билл какой-то отрезок своей жизни провёл в религиозном приюте, говорит о многом. Оставалось только сделать догадки, почему и когда он потерял веру в Бога и свершил собственное "правосудие".       В холе лечебницы ничего кардинально не поменялось за полчаса. В воздухе по-прежнему стояла напряженная суета и резкий запах лекарств из-под опрокинутого стеллажа со всевозможными склянками. Больше в этом здании Пайнс не видел смысла оставаться. Пассифика не могла дать пока ему большего, впрочем как и остальные присутствующие в больнице.       Выйдя из лечебницы, парень почувствовал, как сквозь легкие, пустив там широкие могучие корни, расцветал зимний холод. Солнце недавно ушло за горизонт темных стволов, оставляя приятные сизые сумерки. Зеленоватый пруд был скован тонкой коркой льда, похожего на тонкий слой хрустящей сахарной карамели.       Юноша надеялся, что, когда он вернётся, ни Билла ни Давида не будет в обители. Ему не куда было пойти кроме старой разваливающейся гниющей церкви, у него не было другого выхода. Он так бы хотел, наконец, погрузиться в полное одиночестве, навязчивая идея о мнимом уединении постепенно брала вверх над ним. Но желанию парня не суждено было исполниться: внутри церкви его уже ожидал Давид. —Здравствуй, Сын мой! Где ты был? Я тебя уже заждался. Мне нужно с тобой поговорить до начала службы. - Диппер почувствовал, как Давид слабо подтолкнул его в сторону своего кабинета. Вообще кабинетом это было трудно назвать, скорее это была комната, предназначенная для проведения каких либо совместных уединённых служб или долгих разговоров с прихожанами. В ней располагались пара парт и столько же стульев со стеллажом в левом углу. Дойдя до комнаты в полнейшем безмолвии, наставник пропустил Пайнса вперёд себя и запер дверь: —На счёт чего вы хотели поговорить со мной, святой отец? – Диппер, сложив на спине руки в замок, начал нервно теребить манжеты плаща. —Я хотел бы снова поговорить с тобой о Томасе. - священник мрачно улыбнулся. —А с ним что-то не так? - наигранно удивился юноша. —В последнее время он выглядит поникшим и вялым, не хочет разговаривать, в конце концов, постоянно куда-то уходит. Очень жаль, что ты этого раньше не заметил, не я же живу с ним и состою в старых приятельских отношениях. Хотя у меня есть такое ощущение, что я видел его где-то раньше. —Отец, Томас усиленно молится. Он желает получить просветление от Господа, поэтому он не тратит ни слова или действия зря. —Замечательно, а то я сперва подумал, что вы с ним поссорились. Что ж, Диппер, это все, что я хотел от тебя услышать. Сегодня я провожу вечерню, так что, если хочешь, можешь присутствовать. —Спасибо большое, Отец Давид, я с вашего позволения пойду. Мне нужно доделать одно дело. —Конечно, иди. Если буду нужен, ты знаешь, где меня найти.       Сначала Пайнс принял решение дойти до своей комнаты и проведать Билла, но потом, подумав, что в любом случае получит только порцию насмешек и сарказма, решил сесть на дальнюю скамью, чтобы Давид ненароком его не увидел, и стал ждать вечерни.       Где-то в глубине одной из лампад начал виднеться крохотный оранжевый огонёк, затем церковь понемногу заполнял удушливый дурманящий запах ладана. Сквозь многочисленные трещины в грязных стенах раздавался одинокий гул ветра. С каждой минутой людей приходило все больше. Странно, но сегодня во истину было много людей. И вот, когда все выбрали себе место, Давид начал проповедь. На самом деле манера речитатива у обоих пасторов была похожа, только лишь у старшего тембр был немного грубее и ниже. Такая гипнотическая атмосфера создавала успокаивающую, но одновременно с этим удручающую обстановку. Как бы баюкая, шептались голоса прихожан, смешиваясь с песнопением Давида. Диппер потихоньку впадал в царство Морфея, оставляя свое бренное тело позади.       И неожиданно чья-то рука бесцеремонно вернула его обратно. Нахмурившись, парень обескураженно повернулся к источнику своего раздражения. —Ты не против, если я присяду? - зверски оскалившись, человек похлопал юношу по плечу и сел рядом. Мда, похоже, что даже если бы Сайфер захотел, то не смог бы улыбнуться дружелюбно. —Билл, извини, на сегодня я не вынесу четвертого очередного диалога. —Малыш, тебя никто не просит что-то выносить, ты просто послушай. Вот я смотрю на тебя и не понимаю, как ты ещё не устал от всего этого? - одноглазый указал на алтарь рукой. —К чему ты клонишь, Билл? - недоверчиво спросил Диппер, засунув руки в карманы. —Все эти лживые пророки, люди, слова... Бог... Даже я, пробыв здесь всего ничего, уже начинаю с ума сходить. - Сайфер про себя задорно усмехнулся. —Всего ничего? Ты хоть представляешь, сколько это? Между прочим, по тебе в больнице чуть ли не панихиду устраивают. —Хм, иногда просто необходимо умереть в одном месте и воскреснуть в другом. И если панихида - это способ заглушить тоску по мне, то я не против...Впрочем, я вижу, что ты потерял смысл. И в служении Богу ты хочешь увидеть его?       Улыбка? Или же это плод воспаленной фантазии? Парень сильно зажмурился. Он желал покончить с болью. Голос Билла звучал как никогда успокаивающе и тепло, как будто лечебный бальзам, исцеляющий кровоточащие раны. Наверное, это был единственный человек, который умел действительно достучаться до его сердца. —Тебе не нужна вера, мальчик. А необходимо отыскать самому то, что для тебя важно. Задумайся над этим. Оглянись вокруг, в конце концов.       По коже пробежали мурашки. —Если не сумеешь, то погибнешь. —Но меня выручит вера! —А что, если нет? В случае, если ты отошел от нее? —Что? —Твое мышление видоизменилось, а ты цепляешься за прошлое. Ты не думал об этом?       Диппер потрясенно молчал. Неужели это неплохо? Неужели это правильно? —Я понимаю… - растеряно пробормотал Пайнс, —Разочаровался? Ты начал мыслить. Это не что-нибудь нехорошее, это не дефект. Это показывает, собственно, что ты не глуп и имеешь свое собственное сознание, а не тупо следуешь тому, что тебе внушают. Ты растешь. —Но так я ещё сильнее отдалюсь от веры… —Этот путь чужд твоей натуре, - голос стал внезапно более строгим, в нем промелькнули нотки злости.— В случае если бы ты желал оставаться священником, если бы это было твое призвание, колебаний не появилось бы. А ты сомневаешься и думаешь: а стоит ли? Ты ищешь кого-то, кто направил бы тебя. Что-то, что придаст твоей жизни новый смысл. Вера больше не способна дать его тебе.       Юноша к такому напору не был готов. Он не имел возможности что-либо поделать с собой, в нем сражались две сущности – то, собственно, что считалось в его сознании верным и то, чего вожделела его натура. —Да и собственно что мне ещё остается… —Ты готов начать новую жизнь со мной? —Что? - сердце Диппера безрассудно колотилось.