ТАПОЧКИ

      Вернувшись домой с раненым омегой и оставив того на попечение Кенсу, Исин ушел в невеселые мысли и сжал кулак. Тут ничего нет от цивилизованного мира, вообще ничего! Наука, как таковая, не развита, что уже понятно, нет необходимых приспособлений, лекарств от болезни: одни травы и настойки, так и умереть не долго, одна зараженная рана — и все, тебя нет, и поминай, как звали. Дорог нет. Техники нет. Образования нет. Неизвестно еще, в каком состоянии здешнее хозяйство. И он был уверен, что все запущено, и никто подчиненными деревнями и селами с крестьянами толком не занимался, а если кто-то и проявлял участие, то не исключено, что этот некто уж сильно постарался обобрать графа и местных жителей, приложивших непосильный труд ко всему. У Исина раскалывается голова от этого ужаса и от того, с чем ему дальше придется работать. Он плохо представлял себе, как все перестроить, улучшить быт здешних жителей. Но нужно с чего-то начать, и первым делом он дал себе слово, что займется изменением мировоззрения своих крестьян или крепостных.       Исин не допускал и мысли быть рабовладельцем. Как он понял из сказанного Кенсу и несчастной омеги Мира, пока они добирались обратно окольной дорогой, дабы показать местность своему «потерявшему память» господину, существовало крепостное право. Мысль об этом ужасно его угнетала. Все люди должны быть равны, но в этом мире об этом даже не задумывались. Есть богатые, и есть те, кто им прислуживает. Только два сословия, как и всегда, хоть здесь, хоть там. И Исин подозревал, тут и законодательство хромает. И чем больше Исин узнавал, тем более злился: отпускать крестьян нельзя, дарить свободную грамоту тоже, граф и прочее привилегированное общество отчитывается о каждой душе. Бедняки полностью зависят от слова своего господина. Именно это больше всего не нравилось ему: ограничивать права и свободы человека, а уж вспоминать о том, как живут эти люди, вовсе не хотелось. Кругом царила одна нищета. Ни-ще-та!       Вспылив, Исин вышел во двор утихомирить свои чувства. На улице хорошо, он присел на скамеечку и откинул голову. Столько мыслей в голове, сплошной хаос. Столько нужно сделать, а ведь он еще даже еще не приступил к изучению этого мира, но вид этой одной деревушки рассказал ему о многом. Грязная улица, дома и домом нельзя назвать — хижины. В глазах людей — почти животный страх, все в старой, порванной одежде, которую наверняка носят не один год, некоторые и вовсе босы, дети прячутся за штанины родителей, все тощие, чуть костей не видать, длинные волосы торчат дыбом, не умытые. От жалости слезы появляются на глазах. Боже… Как же люди живут так? Кто довел до этого? Почему всем плевать на судьбы людей?! Исин смахнул слезу и вздохнул, беспорядочно смотря в небо. Что он сможет сделать для них? И почему именно ему все это? И за что так с этими людьми?! Каким же ублюдком нужно быть, чтобы довести их до этого? Они же не живут вовсе! Или же у всех бедняков так? Исин слишком узко мыслил, жалея себя, по воле судьбы оказавшись в теле омеги. Жизнь гораздо сложней и запутанней. За свои прожитые на Земле сорок два года подобное ему и не снилось. Исин осознавал только одно: жить вот так больше нельзя. И он этим займется завтра же, он изменит здесь жизнь к лучшему во что бы то ни стало и чего бы ему это ни стоило! Исин должен быть сильным и твердым в своих решениях, готовым к противодействию и нежеланию подчиняться.       Мысли его прервал вернувшийся Чонин. Он осторожно подошел к нему и поклонился, озабоченно глядя ему в глаза.       — Господин? Вам нельзя находиться на солнце! Вы же весь покроетесь веснушками…       — И тебя только это беспокоит? — укоризненно произнес Исин. — Больше ничего? Ничего, что все в деревне живут как оборванцы?       Исин видел, что он искренне обиделся.       — Я не заслуживаю к себе такого отношения.       Исин утихомирил свой гнев.       — Прости. Просто то, что я сегодня увидел… Не важно, — отмахнулся он.       — Посидишь со мной?       Альфа без лишнего слова присел рядом с ним, и это как-то успокаивало. Наверно, приятно так сидеть с людьми, с теми, кто о тебе постоянно заботится, с теми, кто постоянно рядом. А ведь здесь у него нет никого ближе, чем Кенсу со своим мужем и дети. Они с ним, а он даже понятия не имеет, какие они люди, чем живут, о чем думают.       — Вы, и правда, ничего не помните?       — Эм, Чонин, зовите меня просто Исином, хорошо? Тем более ты старше меня, и я себя очень неудобно чувствую.       — Да, Исин, как скажешь.       Как же ему хотелось обо всем кому-то рассказать, поделиться своими страхами и тем, что его угнетает, спросить совета, но он не может никому довериться. Другой бы на его месте давно сошел с ума от незнания и от неопределенности будущего, но паниковать сейчас — последнее дело.       — Расскажешь о себе? — все равно нужно с чего-то начать, хотя бы узнает, какой он и Кенсу человек.       — О себе? — Исин утвердительно кивнул. — Знаешь, весьма необычно к вам… к тебе так обращаться и говорить о своей жизни. Ну, хорошо. Когда вы… ты родился, твой папа был очень счастлив, весь светился. Он был очень добрым, такого, как Мин, не было во всем свете. Может, я совершу ошибку, но все же скажу. Твой умерший папа — мой двоюродный брат.       Исин охнул.       — Что? То есть…       — Да, я — твой дядюшка, я и Кенсу, — Исин и подумать не мог, что те, кто звался его слугами, — его родственники.       — Но тогда почему…       — Почему мы служим в твоем доме? Мы с твоим папой росли вместе, я очень любил его! Мин был таким красивым, прямо как ты, такая же улыбка, теплые глаза, ты очень похож на него, знаешь? К нему в женихи набивались все местные в округе, даже не смотря на то, что мы — выходцы из бедной купеческой семьи, они были готовы все бросить к ногам твоего папы…       Чонину просто надоело молчать. Об этом никто даже не догадывался. Все думали, что они — просто слуги, даже сам отец Исина был не в курсе. Оказалось, когда его папа вышел замуж за одного из самых богатых альф в королевстве, взял с собой и брата и его мужа Кенсу, который был уже в тот момент беременен. А потом родился и сам Исин. До пяти лет ребенка семейство Лин растило в любви и ласке, родители Исина были безумно влюблены друг в друга, казалось, они живут друг другом, пока не случилось кое-что: омега заболел и вскоре скончался. Все графство горевало. Когда того не стало, люди оплакивали своего господина, такой добрейшей души они не видели никогда. С тех пор все и изменилось. Некогда любящий отец превратился в тирана и теперь спокойно не мог смотреть на свое дитя. С кончиной любимого супруга горе настолько заполонило его сердце, что он с головой ушел в работу, политику, и даже не обращал никого внимания на сына, передав его учителям на воспитание. Исин не может винить его, ведь он — чужой им почти, но обречь ребенка на одиночество и родительскую нелюбовь, — не простительно. А теперь его нет, умер, осталось лишь его тело, в котором живет другой человек, человек с другого времени и пространства.Умерший Исин так и не мог простить своего отца.       Син был приятно удивлен, когда узнал, что у Кенсу и Чонина есть сын, его ровесник, немногим старше него. Чанель, который служит начальником охраны младшего принца, лишь изредка их навещал, предпочитая головой уйти в службу. Некогда папа Исина обещал своему кузену отправить его учиться в военную школу. Так и получилось: после его смерти Чанеля забрали в школу для альф, где он постигал различные науки. Ох, голова раскалывается. Столько всего непонятного и шокирующего в мыслях: Кенсу и Чонин — его дяди, самому Исину уже двадцать четыре года и есть троюродный брат Чанель, семилетние близняшки-сыновья Бэкхен и Чондэ, которых, по словам дяди-альфы, он совсем их не жаловал…       — Исин…       — Да?       — Ты ведь не мой племянник. Кто ты?       Бесполезно врать мужчине, который всю жизнь знал своего родственника, все его отвратительные черты характера, живя с ними бок о бок. Исин не стал ему все рассказывать, упомянув лишь о том, что Чжан Исин действительно его имя и что проснулся в теле его племянника. После разговора с Чонином Исин понял еще одну вещь: они — очень хорошие люди. Как бы он не любил своего племянника, но Чонин не мог не замечать его поведение. Пусть альфа теперь уже знает, что в теле омеги другой человек, но выдавать не будет. Может быть, такое истечение обстоятельств даже лучше? Не надо ни перед кем притворяться, объяснять что-то, врать. Что ж, Исин думал, что, узнай кто об этом, будет только хуже, но опасения его были напрасны. Пока что. А дальше видно будет. Как ни странно, его обещали поддержать и во всем помогать.С долей сомнения принимая все это, Исин пообещал себе еще одну вещь: он воздаст сполна Чонину и Кенсу и исправит все, что здесь происходит, только бы сил и мужества хватило. Чжан трезво оценивал свои силы, но сдаваться — против его принципов, правил и морального предубеждения. Никогда не сдаваться.

***

      Обратно войдя в дом, Исин услышал пение, доносящееся до его ушей из ближней комнаты, где занимались дети. Стало любопытно. Словно вор подкрадываясь к двери, он приоткрыл дверь, посмотрел в щель и улыбнулся: сейчас дети стояли рядом с пианино, на котором кто-то играл, и пели. Сейчас была партия Чондэ. Как человек, разбирающейся в музыке, Исин несказанно удивился, когда услышал звонкий, чистый голос альфочки. От его пения появились мурашки, хотелось не переставая слушать. А потом наступила очередь Бэкхена. Голос не менее сильный и такой приятный, теплый. Исин уверен, что эти малыши были бы большими звездами в шоу-бизнесе, оказавшись в его мире. Решив не мешать им, омега тихонечко закрыл за собой дверь и вспомнил, что дело близилось к обеду, а Кенсу, благодаря ему, ничего не успел сделать, да и еще попросил обработать раны Мира. Живот бунтующе забурчал. Исину казалось, что он готов съесть целого быка! С мыслями о еде он направился в кухню.       Кенсу все больше поражался Исину, и ему казалось совсем странным, что человек, потеряв память, смог настолько кардинально измениться: просит обращаться на «ты», вежлив, даже к своему сыну-альфе, которого всегда ненавидел, относится с вниманием. Ладно, подобное можно было как-то в уме еще сложить, но доброта по отношению к деревенским сильно поразила его. Порой ему чудится, что Исин вовсе не Исин. Омега вроде бы тот же, но человек совсем другой, будто в него кто-то вселился, даже голос был немного другим, более теплым, добрым и внушающим доверие. Омега бы соврал, что не рад такому исходу событий, не рад, что тот потерял память. Может быть, с этого момента все начало меняться? Сложно пока говорить, но к прошлой жизни ему возвращаться не очень хотелось. Нынешний племянник ему больше нравился, и Кенсу надеялся, что прежним он уже не будет.       Мир казался с виду и по общению хорошим омегой. Несмотря на то, что муж успел сильно хлестнуть его по голой спине, рана оказалась не сильной, скорее у него оказался болевой шок. Заставив того умыться, Кенсу обработал раны и позаботился о том, чтобы тот поспал. Приказы Исина насчет деревенского омеги: отмыть, вылечить, откормить и в деревню пока не пускать. В следующий раз он вообще не знал, чего ожидать от графа, и не мог понять, что происходит с ним. Разобравшись с Миром и уверившись, что тот спит, он решил спуститься в кухню. Обед еще никто не отменял, а готовить было некому кроме него: прежний племянник до потери памяти терпеть не мог лишних в доме, однажды тот чуть до смерти не избил какого-то омежку, присланного с ближайшего населения. Во всяком случае, они не должны были попадаться тому не глаза, а Кенсу, естественно, один по дому не успевал.       Стоит сказать, что графское имение было очень-очень огромным. Омега не очень-то и понимал, зачем строятся такие здания, если в них все равно никто не живет. Максимум, жилыми комнатами были только десять, во все остальные, находящиеся под замком, почти никто не заглядывал. После смерти отца Исина почти все их богатство было перевезено сюда: огромные библиотеки с ценными книгами, искусные картины, украшения и многое-многое прочее. Не удивительно, что дом сторожат как зеницу ока, но так безопаснее. Пусть у них в графстве очень спокойно, да и находится в самой окраине королевства, лишняя осторожность не помешает, уж его муж Чонин об этом точно позаботился, не знаешь, что может случится уже завтра.       Исин, и правда, был для Кенсу и Чонина как сын. Их Чанель давно уже взрослый, не последний человек в окружении принцев. Он был очень рад тому, что их мальчик добился таких больших успехов. Иногда Кенсу плачет в одиночестве, скучая по сыну. Он слишком мало времени с ним находился, заботился о нем: сразу по достижению шестилетнего возраста его забрали в военную школу, — не удивительно, что им иногда даже не о чем было поговорить. В какой-то мере омега был рад тому, что мальчик добьется результатов, но родительское сердце с трудом переживало разлуку со своим чадом. Кенсу словно заново рождался, когда тот навещал их раза два в год. Излишек любви был направлен на Исина, оставшегося без папы. Нет, они не винили его, но после смерти своего мужа его отец только на год оставил с ними омегу, а потом и вовсе забрал сына в столицу, где работал, отдав того на попечение учителей и воспитателей, которые только вовсе испортили его и превратили в того, кого несложно называть чудовищем. Они с Чонином пытались перевоспитать племянника, но было уже поздно, слишком поздно.       Войдя в кухню, Кенсу ошарашено уставился на Исина: молодой граф месил тесто. На миг в его голове проскользнула мысль, что ему это только чудится, но, помотав головой, понял, что это действительно так: руки Исина, никогда не знавшие тяжелой работы, сейчас были полностью в муке. Омега поднял голову.       — О, Кенсу, ты пришел? С Миром все в порядке?       — Эм, да-а.       — Ну, вот и хорошо, пусть отлежится и поспит. Ни за что не пущу его к этому деспоту! Завтра я ему устрою! Нам нужно завтра или послезавтра опять сходить в деревню. У меня есть план, как тут все изменить, улучшить жизнь жителей. Как думаешь, твой муж поможет мне? Нужно познакомиться со старостами поселений и узнать, как обстоят дела. Ну так как?       — Господин…       — Кенсу, я же просил называть меня просто Исином… Ты вроде как мой дядя.       — Как тебе стало известно?..       — Дядя Чонин рассказал, дядя Кенсу! — рассмеялся Исин. — Ладно, давай помогай. Обед уже прошел, но все уже, наверно, проголодались! Я тут решил кое-что сделать… У нас же с утра осталось жареное мясо да?..       — Эммм, да-а. Они в шкафу, вон в том углу. Я собирался их выбросить после завтрака, но вы… то есть ты попросил пойти с тобой.       — Что? Зачем выбрасывать такое добро? Ох, ладно. Растопи печь, пожалуйста.       — Но…       — Я просто никогда этого не делал… Мне стыдно. Но! Обед я приготовлю, а ты потом отдыхай, ты и так, наверное, с зари до заката трудишься, считай, все хозяйство на твоих хрупких плечах! Только вот бы найти еще сыр, яйца, горчичный порошок… Обещаю, будет вкусно! И готовить не слишком долго. Думаю, детям очень понравится! И да, мне нужен большой поднос! Лучше не один, а несколько! — сказал Син омеге и под нос пробубнил, — давно я этого не делал.       Шокированный Кенсу так и ничего не сказал после, молча удалившись за поленьями. Вернувшись, он уже увидел, как племянник вовсю хозяйничал на кухне: раскатал тесто, подготовил найденный поднос, а теперь рылся в шкафах, что-то доставая. Кенсу оставалось только разжечь печку и удивленно наблюдать за тем, что делает молодой граф. Чтобы он не готовил, а расспрашивать его об этом не стал, на вид выглядело очень аппетитно: на четырех огромных подносах лежало тонкое тесто, обмазанное соевым соусом, покрытым помидорами и остатком утреннего мяса, ломтиками сыра и чем-то еще. Кенсу подобное никогда в своей жизни не видел! А когда Исин принялся смешивать яйца, соль, масло, выдавливать лимонный сок и насыпал еще что-то, вовсе не знал, что и думать. Не собирался же он отравить их всех? Содержимым он заправил то, что было в подносах.       — Ну вот! Готово! Теперь можно отправить в печку!       — Исин?       — Да, дядя? Не против, если буду тебя так называть?       — Нет, наверно, только это странно…       — Почему?       — Потому что ты слишком изменился, ты стал совершенно другим, и это пугает. Но мне нравится, если ты хочешь так называть меня, я согласен, — от смущения старший аж покраснел.       — Хорошо. Поставишь в печку, только ненадолго, хорошо? А то сгорит, и у нас не будет обеда. Я пока салатик себе сделаю, кушать уж хочется ужасно! Ощущение, будто меня голодом морили.       Кенсу только улыбнулся и принялся делать то, что велел племянник. Дядя. Омеге очень понравилось, как Исин к нему обратился. Наверно, потеря его памяти только к лучшему, думалось Кенсу. А молодой граф тем временем резал овощи, думая, где бы достать деньги на все, что он задумал сделать.       Уроки детей закончились только через два часа. Шумная малышня, попрощавшись с не желающим остаться на обед преподавателям в силу нрава хозяина дома, поспешно неслась в гостиную, где их уже ждал необычный стол. Кенсу за это время успел накрыть стол, заварить чай и быстро состряпать пирог с яблоками. Быстро подошедший Бэкхен с удивлением уставился и блаженно закрыл глаза, чувствуя невероятно притягательный аромат, вызывающий бурю в желудке, следом появился и Чондэ.       — Кенсу, а что это?       — Это пицца. Приятного аппетита, юные графы.       — Вау, ты никогда не готовил раньше такого! Пахнет ужасно вкусно! — ответил омега и, садясь за стол, вкусил яству. — Кенсу, вы потрясающий! Обязательно приготовьте еще! А где граф?       — Ваш папенька сказал, что не будет обедать, перекусив салатом. И да, это он приготовил. Удивительно, правда? Граф Исин так изменился, и просил передать вам, что очень старался и пожелал приятного аппетита. Ой, и да, господин Чондэ! Он также сказал спросить у вас, понравился ли вам обещанный сюрприз.       — Папа? Он спефшиално сделыл эфо для минья? — необычайно удивленный альфочка с полным ртом уставился на Кенсу, ожидая ответа, а омега только кивнул в знак согласия. Бэкхен только фыркнул, не хотя верить в то, что их папа исправился и даже в первый раз в жизни он им что-то приготовил.       — Да, юный граф, именно так.       — А где он? — донеслось от омежки.       — Господин попросил прощения и сказал, что не голоден и решил отдохнуть. Вероятно, он в своих покоях.       «Что мне дальше делать?» — спрашивал себя Исин, выливая воду из очередного кувшина в нечто, что похоже на ванну. Он чувствовал совершенно чужим, беспомощным и никчемным, не способным ни на что, пусть и старался не думать об этом. Наполнив сосуд водой, Исин подошел к шкафу, где, вероятно, должны быть полотенца и чистая одежда. Ему казалось мерзким тело, в котором оказался, да и тот человек, кому оно принадлежало. Снимает с себя всю одежду, берет ножницы и подходит к зеркалу, закрыв свои глаза. Может, ему просто покончить с собой? Вариант. Но этот вариант слишком прост, убегать от проблем не в его принципах. Омега нащупывает свою длинную, до талии, косу, решительно открывает глаза и, поднеся ножницы к ее основанию, без жалости срезает. Он даже смог выдавить улыбку, наблюдая за длинным хвостом, падающим на пол. И это только начало, он все изменит. Обязательно. А пока Син старается сдерживать свою истерику и залезает в «ванну», ощущая приятное соприкосновение кожи с теплой жидкостью, но капелька слез все равно срывается с глаз и незаметно стекает по лицу. Желая успокоиться, он уходит по воду.       Весь остальной вечер Исин закрылся в библиотеке, не желая никому показываться на глаза. Наверно, редко, кто заходил сюда, судя по огромным слоям пыли на полках. И каково же было его удивление, когда оказалось, что книги все — рукописные! Час от часу не легче. Это век, конечно, не информационных технологий, но почему-то ему думалось, что простая печатная машинка да должна быть изобретена! Читать он мог — уже хорошо. Исин перебрал несколько полок с книгами, желая хоть что-то узнать об этом мире. Но толку было не особенно много: в основном это были стихи и новеллы, пока он не дошел до конца библиотеки и не нашел полочки с письменами истории и медицинские книги. Этой находке Исин был несказанно рад, ведь теперь он сможет хоть что-то узнать. В его голове уже крутились мысли открыть в графстве собственную школу, куда он наберет учителей и отправит деревенских и сельских детей, всех, кто хочет учиться, и больницу. Голова лихорадочно соображала что делать: если с первым он справится в ближайшее время, то с больницей были проблемы: где взять толковых врачей, как лечат людей и где лечат, проводят ли операции и множество других вопросов, которые немного пугали Исина. Школой и больницей нужно заняться в первую очередь! Только где их разместить?.. Омега тут же стушевался. Как он все успеет? Да и согласны ли будут жители с его планами и покорятся ли? Эх. Исин мог бы многое всем рассказать о своем мире, привнести новшества. Но нужны эти нововведения всем? Здесь почти ничего не развито. Да и люди обеспечивали себя сами. Но Исин был настроен решительно. Какой-никакой, но он — граф! Его люди должны слушаться, ведь омега стремится все это сделать им во благо. Занятый подобными мыслями, Чжан все книги, которые посчитал нужными, перетаскивает на читальный стол, полагая, что они будут полезными не только ему, но и всем без исключения. Он сооружает несколько стопок: книги, пригодные для обучения медицине, для обучения грамоте, исторические для себя и некоторые другие. Но самым ценным для него стала огромная, толстокожая рукопись по географии и так называемой религии, к ней прилагалась даже большая карта! Именно это и нужно Исину! Не теряя времени, он быстренько уселся за стол за чтение и изучение, игнорируя бунтующий живот и не подозревая, что все его дома потеряли и ищут.       Исин настолько увлекся книгой, что не заметил, как наступил вечер и от свечи почти ничего не осталось, и только после того, как она погасла, омега вынырнул из библиотеки, потирая глаза и направляясь в кухню, не забывая схватить рукопись. Он почти сегодня ничего не ел! Пусть Исин весит все восемьдесят килограммов, по ощущениям его самого, но это не отменяет того факта, что нужно нормально питаться и постоянно делать физические упражнения, иначе эффекта не достигнешь! Решив перекусить, открывает дверь и направляется к шкафчикам с овощами. От постоянных блюд с овощами, как полагает, его будет тошнить, но это куда лучше, чем нажираться, как свинья, до отвала и не двигаться вообще. В свои двадцать четыре Исин весил всего шестьдесят три килограмма: постоянные тренировки, танцы, спортзал… Ему нравилась эта активная жизнь, пусть и сильно его изнуряло, и только с годами всеми уважаемый артист поумерил свой пыл, но это не изменит того, что он остался верен убеждениям к жизни, работе и труду, семейным и личностным ценностям. Чуть поев, Исин уже строил планы, как под вечер выйдет на прогулку, пробежит пару километров, пока не стемнело окончательно, еще раз обследует местность близ дома. Но попав в гостиную, первое, он видит, это — встревоженные дяди, сыновья и Мир.       — Папа! — вскричал Чондэ и кинулся к нему, обнимая. Исину стало стыдно, ведь он никого не предупредил. Хотя ведь они могли проверить, что библиотека закрыта, и понять, что он находится именно там.       — Исин! — строго посмотрел на него Чонин. У Кенсу тоже был не особо дружелюбный взгляд. — Ты где был? Мы тебя обыскались! Дети места себе не находят. А вдруг бы с тобой опять что-то случилось?!       — В библиотеке, простите. В следующий раз…       — Боже… — прервал его Мир. — Господин, что с вашими волосами?       — Ну, сменил имидж, — Исин провел по своим коротким волосам. В таком виде они гораздо больше нравились ему, нежели, чем девчачья коса. Брррр, в дрожь бросает от этого ужаса. — Кенсу, сможешь завтра утром позвать нормального портного? Я больше не хочу носить эти рюшечки и бантики.       — Но у вас же… у тебя же есть очень красивые, дорогие наряды…       — Дядя, об этом я даже слушать не хочу! — Видя шокированных «дядей» детей, Исин решил открыть всем правду, так лучше, да и справедливо по отношению к ним. — Дети, Кенсу и Чонин — ваши дедушки, мой папа был двоюродным братом и рос вместе с Чонином, и я прошу вас с должным уважением к ним относится! Надеюсь, это понятно? — увидев их кивок, омега улыбнулся. — Отпустишь папу? — обратился он к Чондэ. Но тот даже не стал отстраняться, сильнее обнимая. Исину было чрезвычайно приятна детская ласка, только вот отстраненность Бэкхена иногда пугала. — Дядя Чонин, мы завтра пойдем в деревню, сделаем кое-какое объявление. И еще я планирую открыть школу и больницу. — Все шокировано на него уставились, не зная, что сказать. — Знаю, трудно, но вы меня не переубедите. Ну, раз у вас вопросов пока нет, я решил прогуляться перед сном. Кто со мной?       С Исином пошли все, не желая оставить того без присмотра. Мало ли, в какие приключения он может снова попасть, думалось Чонину, наблюдающего, как по саду бегают дети, захотевшие играть в салочки, а за ними — сам Исин в роли догоняющего. Омега быстро поймал сыновей и повалил на землю, тут же принимаясь щекотать сначала отбивающегося Бэкхена, а потом и Чондэ, еще не зная, что сегодня он заснет приятным сном, рассказывая сказки и обнимая обоих своих детей. Чонин только сел рядом со своим мужем Кенсу на скамеечку и взял его руку, сжимая в своих. В этот день много, чего произошло, но он не забудет этого никогда: потеря единственного племянника и обретение нового, первое «дядя» и «дедушка», первая совместная прогулка всей семьей, первая веселая игра с сыновьями, улыбка, скрасившая лица детей, и дикий хохот, который устроили эти трое. Наверно, именно так выглядит счастливая семья. Пусть Исин и чужак, живущий в теле племянника, но Чонин уже начал любить его и знает, что он изменит здесь все к лучшему, ибо он сам такой человек. Хороший.