ТАПОЧКИ

      Когда-то давно, еще в другой, прошлой жизни, Исин занимался любимым делом, музыкой, и пробовал свои таланты на актерском поприще, занимался благотворительностью. Не сказать, что жизнь артиста трудна или весела, но в каждой работе есть свои достоинства и недостатки. Он любил свою работу, и она отвечала ей тем же. Чжан Исин оттуда — человек слова, воли, синоним упорного труда, для кого-то кумир и образец подражания, на которого равнялись многие. Нынешний Чжан Исин сочетает в себе только самое жалкое, что можно увидеть в личности: слабость. Попав в чужой мир, где все так странно и дико устроено, он стал никем. Возможно, грех жаловаться, нужно довольствоваться тем, что имеешь, но иного Исин по отношению к себе не чувствует. Еще месяц назад, когда сюда попал, Исин благодарил за жизнь и за возможность измениться и изменить здешний мир к лучшему, о чем и мечтал некогда в прежней жизни, еще находясь в родном теле, но только он сейчас стал осознавать, насколько он слаб и ни на что не способен. «Я справляюсь… я смогу… я сделаю…» — эти три слова постоянно крутились у него в голове. Исин видел, что со всеми доселе трудностями он начал справляться, он мог и делал. Но у каждого времени свои правила и порядки. Многие бы сказали, что двадцать первый век, в котором живет человечество, — век соблазнов, высоких технологий, с развитой инженерией, динамичный во всех областях, быстрый и даже непредсказуемый, жизнь в городах и даже в отдаленных уголках земли кипит, люди быстро всему учатся, работают, постигают новые знания, ходят на свидания и заводят семьи. И окажутся правы, ведь не сравнишь тот век с этим чужим миром, очень необычным и колоритным. Любой попаданец испытывал бы те же эмоции, что и Исин. Но на деле, когда кто-то близкий и родной человек попадает в беду, независимо от времени и места, тебе становится абсолютно наплевать на эти мировые устройства, на все мировое богатство, и над тобой преобладает лишь другое желание. Желание, связанное со словом «жизнь»: дать жизнь, подарить жизнь, спасти жизнь. Это бы сделал каждый Человек. Нет, Исин не может утверждать, что по такому принципу живет всякий, он говорит только за себя. Спасти жизнь — величайший в мире поступок, который многого стоит. И каково же понять, что ты этого не сможешь сделать и тебе приходится полагаться на совершенно другого, чужого, незнакомого и совсем безумного человека.       «Я не буду этого делать» — произнес старик тогда с дикой улыбкой. В тот момент в омегу словно вселилась частичка дьявола, которая хотела голыми руками задушить этого человека. Мысль об умирающем ребенке убивала его изнутри, заставляла чувствовать себя слабым и ничтожным, беспомощным инвалидом. Исин уже смирился с наличием сыновей, успел к ним привыкнуть за месяц, почти считал их своими, полюбил. Возможно, их узы сплелись слишком быстро, и поэтому он чувствовал эту огромную ответственность за мальчишек, чувствовал любовь, но отказаться был уже не в силах. Они — семья. Отказаться от всех денег мира — ничто по сравнению с жизнью. За нее стоит бороться, кем бы человек тебе ни приходился. Омега не очень представлял себе, как и на что дальше они будут жить: дети еще малы, сам почти ничего не умеет. С легкостью поставив подпись в необходимых документах, протянутых безумным стариком, желал лишь одного: чтобы Бэкхен поправился. Наверное, после того, как малыш выздоровеет, можно устроиться работать в городской театр или помогать Тао, который был готов прийти на помощь в любую минуту, но пока думать об этом не очень хотелось, и Исин почти все свое время сидел у кровати сына, наплевав на весь остальной мир, успокаивал Чондэ, переживавшего за любимого старшего брата. Графская семья не знала, как лечил доктор больного ребенка, но всецело доверилась ему, просто иного выхода не было: на кону жизнь омеги.       Сотни лет семья Ли из Тьянмы слыла невероятно одаренной. Кто в ней только не рождался: талантливые политики, полководцы, искусствоведы, люди науки, живописцы, писатели, — каждый из них был глубоко почитаем не только в здешних краях, но и во всем великом королевстве. Любая светская семья посчитала бы за честь породниться с ними. Но в один момент все изменилось: век назад на месте некогда огромного дома осталось лишь сажа. Как все это произошло, куда исчезли все жители, живы ли они, нежели нет, — никто не знал, но с тех пор об этой семье никто не слышал. Сейчас уже о них никто особенно не вспоминал, лишь старики упоминали о величии дома, но более об этом никто не рассказывал, все осталось на страницах истории. Некогда говорили, что здешние процветающие края принадлежали именно этой семье, но после исчезновения король решил отдать их графам Лину и Чжану. Кто бы мог подумать, что эти земли через столько лет вновь объединятся? И уж точно никто, вероятно, не ожидал, что прежний хозяин объединенного графства все еще жив.       Ли Цзинь и не думал, что вновь окажется здесь, где родились его предки. Дед рассказывал, что эти края необыкновенно красивы: недалеко шумит лазурное море, горы, расстилаются леса, живописные луга… Все так, как и описывали ему, так сказочно и незабываемо. Когда он был здесь в последний раз, прошло уже два десятка лет и стерлось из памяти, но тяга осталась. Деду пришлось устроить поджог имения, чтобы спастись самим. И причины были вполне обоснованными, многих не устраивало вхождение семьи в близкое окружение короля: многократные покушения, козни. Но после убийства брата деда, было окончательно решено исчезнуть, оборвав все нити, связывавших их с этим местом. Семья тайно убежала в другую страну. Все эти годы они жили на чужбине, но шестидесяти трехлетний Цзинь решил встретить свою смерть именно здесь, дома, оставив свою семью и детей. Тьянма, по его мнению, была неплохим городом со своими жителями, порядками. Иногда его забавляло поведение общества: люди праздные, всегда стремились к веселью, тратя немалые деньги, еженедельные балы, воскресные ярмарки, изредка люди стремились получить знания, занимались саморазвитием. Это отнюдь не плохо, но алчность и жадность в их глазах обескураживала. За все пять лет, что жил в родной стране деда, Цзинь ежедневно сталкивался с такими людьми, и только единицы удостаивались его уважения. Его звали безумным стариком или доктором из-за его поведения, манеры общения, экспериментов и поступков. Но на это он не обращал внимания, лишь только смеялся под нос, видя, как мимо проходящие люди пытались обойти его стороной, шарахались, как от прокаженного. А когда не оставалось выбора, шли к нему за помощью, умоляя спасти от смерти, преимущественно, это были небогатые семьи, дворянские и купеческие дворы никогда бы не снизошли до такого: лучше позволить умереть, чем становиться на колени перед каким-то безумцем и сумасбродом. И каждый раз Цзинь предлагал им жертвовать чем-либо. Немногие соглашались на его условия, но не смотря на это, тайно или явно, всегда старался помогать. Жизнь человека — ценность, а добр-не добр он — великий дух Луны сам все рассудит.       Чем больше здесь жил Цзинь, тем больше убеждался в низости тьянмийцев. Прохаживаясь по базарским улицам, день ото дня все чаще стал слышать имя овдовевшего графа, который, по словам, жителей тех мест, стал ни с того ни с сего наводить свои порядки в каждой из своих деревень и сел. Неожиданно слышать от продававших овощи омег, как действующий граф в один прекрасный вечер приказал дотла сжечь местный публичной дом, куда наведывались даже из самого города. Такое редкость, но удивить особо нечем. Тогда думалось, что омега сам по себе — самодур, раз решил отказаться от такого прибыльного места, или решил оказать поддержку омегам, избавив от власти альф. Данное не исключить, ведь омеги слабый пол и их за человека не принимают. А вот когда стали сказывать о врачевальне и лицее для жителей — Цзинь воистину удивился: в больших городах подобные места были, но только для высших сословий, остальные же грамоте вовсе не научены, но в крестьянских селениях… такая новость подобна взрыву вулкана, грозящего уничтожить все в округе. Конечно же, многие считали это чушью, искренне не веря в услышанное, и только смеялись над овдовевшим годом ранее омегой, думая, что тот сошел с ума от горя. Возможно, так считали и жители графства, кто знает, но вера в лучшее и надежда в своего господина в их глазах не была поддельной. Цзинь и сам хотел наведаться в бывшее имение, но удача сама плыла ему в руки: несколько дней назад очень взволнованный, весь бледный, разбитый горем пухленький граф-омега предстал перед ним, умоляя помочь его старшему сыну, которого сразил смертельный недуг. Наверно, старик впервые в жизни был неслабо удивлен, когда омега на его легкомысленное предложение не задумываясь переписал все графство на него в обмен на лечение сына. Но желание продолжить наблюдение за странным омегой никуда не исчезло, лишь увеличилось. Кто знал, к чему приведет это интересное знакомство с этой графской семьей.       Летнее утро, жара, во рту бушует пустыня. Так хотелось сильно пить, будто он никогда не брал в рот и капли воды. Мальчик не хотя разлепляет глаза, пытаясь привыкнуть к яркому свету, пробивающемуся из окошка. Так больно и так хочется зажмурить вновь глаза, но все же заставляет себя сфокусироваться и одним глазком осмотреть место, где находится. Вроде бы комната папы, но что он здесь делает, ему неведомо. Он еще слаб. Силы истощены настолько, что попытка чуть приподняться так и остается попыткой, и мальчик вновь падает на подушки, заставляя тем самым проснуться взрослого, что обеспокоенно дремал на софе.       — Бэк! Бэк! Бэкки! — слышится где-то в стороне под гнет матраса, и тут же ребенок ощущает, когда его заключают в объятья. — Малыш… — томно шепчет граф, гладя по его черной макушке. — Ох, спасибо-спасибо… — чувствует поцелуи в лоб и касания теплой ладонью по щекам. — Я так волновался, думал, что потерял тебя и… Как же я рад, что ты в порядке.       Граф, тут же понимает мальчик. Бэкхену довольно странно слышать обеспокоенный голос папы. Даже раньше, когда он болел, не говоря уже о Чондэ, родитель не прилагал никаких усилий, чтобы хоть как-то помочь своим сыновьям, были лишь дедушки Чонин и Кенсу, которые заботились о них. А сейчас так непривычно ощущать такую ласку, о которой он даже не подозревал. Так странно, когда сейчас тебя нежно и с любовью обнимает тот, кому некогда было все равно, умрешь ты или останешься в живых.       — Больше никогда, — на миг отрываясь, шепчет Исин, выделяя каждое слово, — никогда не болей, хорошо? — и успокаивается. Омежка не знает даже, что сказать, растроганный поведением папы. — Отдохни, ладно? Я вызову доктора, чтобы он тебя осмотрел? — а Бэкхен так и молчит, не в силах даже кивнуть, и только смотрит, как явно смущенный своим отеческим порывом папа, исчезает за дверью. И в голове ребенка впервые появляется мысль, кто подменил их настоящего отца, ибо не может человек кардинально измениться за такое короткое время. Но нынешний папа очень даже хороший, пусть он совсем другой.       Ли Цзинь все эти дни с нескрываемым интересом изучал дом, заглядывал почти что в каждый угол, отмечал детали декора, прекрасный стиль. Необыкновенно красив, много богатства, роскоши, неудивительно, что вокруг дома столько стражи, которая бережет словно зеницу ока. Наверно, в подобном поместье и жили некогда его предки, которым по воле судьбы пришлось отсюда уехать на чужбину. В особенности ему нравился двор: чисто, убрано, аккуратно и со вкусом. Когда было ничего делать, прогуливался в соседние деревни, ведомый слухами об предпринятых графом изменениях, и с удивлением обнаружил весьма странную вещь, а точнее дом с вывеской «Графское управление». Не в силах бороться с бьющимся через край любопытством, решил посетить сие загадочное место. Строение было весьма несложным, минимум убранства, кабинеты, стулья в коридорах, разве что люди бегали туда-сюда, не обращая внимания на чужака. Да и кому нужен какой-то старик? Хорошо, что не прогнали. Обнаружив загадочную комнату «Староста» с припиской «Соблюдайте очередь», решил заглянуть. Цзинь не очень понимал, зачем все эти надписи, если дворовой простой народ не умеет читать, почему создано вообще это место. Прежде ему подобного нигде не приходилось видеть. Это и есть нововведение овдовевшего графа? Пока старый врач мог все описать лишь одним словом «Интересно».       Не успел он войти, как сразу же последовал вопрос.       — Извините, вы записаны?       — Эм, нет.       — Тогда вы по объявлению о принятии на службу врачевателя?       — Не совсем. Я — доктор, но…       Став со своего места человек сразу подоспел к нему и, заглянув в глаза, спросил.       — Пожалуйста, не отказывайте нам, пожалуйста. Мы очень нуждаемся в вас. Прошу. Мы уже месяц ищем хорошего целителя, но так и не нашли никого достойного, господин Исин всех прогнал. У нас есть омеги да альфы, желающие обучиться этому мастерству, но нет учителя. Пожалуйста, согласитесь, иначе граф накажет нас.       — Нет, спасибо. Я и так здесь по приглашению вашего хозяина, — промолвил старик, заинтересованно смотря на альфу. — Прибыл лечить его сына.       Староста печально вздохнул.       — Наш граф так о господине Бекхене беспокоится. Жаль, если он погибнет. А ведь все только начало налаживаться. После несчастного случая господин Исин так изменился. Совсем барина не узнать.       — Изменился?       — Да, господин..?       — Цзинь. Ли Цзинь. Но можете меня просто доктором называть.       — Очень приятно. Я — Намджун. Граф назначил меня следить за порядком в деревне. Он совсем изменился. После покойного графа, его мужа, мы очень долго не видывали хозяина, все поговаривали, что у него худой характер и ему было все равно на всех, убьет человека — и слезинки не прольет. Но недавно очень сильно изменился. Он — добрый, пусть и ругает нас всякими словами, невеждами называет, но заботится. Вон даже можете посмотреть на нашу деревеньку как преобразилась за несколько недель. Барин богатство вот выделил, чтобы мы могли порядок навести в своих домах, построить новые, кто в них нуждается, даже всю свою красивую отдал омежкам. Здешние простые люди аж подумали, что он того... совсем от горя наш граф обезумел, но это совсем не так. Вот даже решил открыть школы в каждом селе и врачевальни, только хороших и толковых работников не хватает…       Ли Цзинь даже не смел прервать старосту, увлеченно хвалившего своего хозяина. Видимо, все, что он слышал раньше в городе, не пустые слова… Далее ему рассказали о городском популярном портном, который частенько навещает графа, даже про добротные ткани, которые должны были развести по деревням, чтобы обычный люд ходил обутый и одетый. И все это за графские деньги. Узнал про местных старост и ставленников графа, следящих за исполнением его приказов и за порядком. Действительно странно. Уникальный случай, когда дворовые жители, находящиеся в полной власти своего графа, начинают управлять своей жизнью. Старик не может предположить, чем все это закончится, как будут идти дела дальше. Даже не знает, хорошо это или плохо. Ведь в любом государстве этого мира монархия, крепостные подчиняются полностью своим господам, исполняя все их наказы, нигде нет свободы слова, свободы личности, все зависят от воли богатых. Но, наверное, этот граф-омега знает, что делает. Доктор может сказать лишь одно: если бы у него руках было такое богатое графство, столько людей, вряд ли бы стал действовать также. И чем он здесь оказывался дольше, тем больше хотелось увидеть, что будет дальше. Возможно, все задумки этого омеги не так уж и плохи. Но как он справится? В первый раз граф Чжан успел удивить его, подписав все бумаги и передав в его владение все графство. Этот Исин точно безумец, раз так бездумно поступил, но можно и понять его отеческие чувства. Сначала Цзиню показалось, что он тогда действительно готов был убить его на глазах у всех, когда отказал в лечении. Но то, что в его глазах отразилось… Сумело пробить стены его сердца. В глазах омеги были немыслимая боль, отчаяние, готовность на все, слабость, но он никак не был зверем и убийцей. Наверно, так и становятся великими людьми и сильными личностями. Старик мог бы сказать, что преодолевший все человек, крепкий духом и чистый сердцем, смелый, сумеет многого добиться. И сейчас ему все больше хотелось здесь остаться, стать свидетелем его роста. Возможно он ошибается, но привык доверять своей интуиции. Даже наблюдая за ним в поместье, Цзинь поражался: изрядно дежурил в опочевальне сына, готовил супы, заботился о больном мальчике и успокаивал другого ребенка. Старик чувствовал некоторую гордость за этого омегу. Болезнь мальчика проходила довольно тяжело, но она отступала, крепкий омежка отлично справлялся.       Цзинь, вернувшись с прогулки, вошел в поместье. Доселе всегда тихий дом, теперь был наполненный детским и взрослым смехом, доносившимся со второго этажа, кто-то просит быть тише, ибо нужна тишина, кто-то (Чондэ) возмущается, что очень соскучился по старшему брату. Видимо, Бэкхен очнулся. Только собрался он подняться к выздоравливающему, как увидел графа Исина, тут же налетевшего на него и обнимающего.       — Спасибо! Спасибо, что спасли моего сына, — крепко прижимает Исин к себе врача. — Спасибо.       Наверно проходит минут три, пока он отстраняется. Не ощущавший давно столь искренних объятий, старый доктор смущается. Оказывается, такая благодарность намного лучше золота и серебра. Он не знает, что сказать. Но граф Чжан из веселого опять превратился в серьезного, будто и радости не было.       — Доктор, — слышатся просящие нотки. — Можно, пока Бэкхен не выздоровеет, мы останемся здесь? Я знаю, что теперь это ваше графство, свое обязательство вы выполнили, и мой сын в порядке, пусть еще не окончательно встал на ноги, но можно остаться здесь? Мне нужно найти…       — Господин Исин.       — … нужно найти работу. Я обязательно постараюсь чем-то занять себя, чтобы прокормить моих дядюшек и детей…       — Исин!       — … надеюсь, Тао мне поможет, он — хороший и предлагал мне уже кое-что…       — Исин! Постойте! — выговаривает доктор громко и наконец-то обращает на себя внимание.       — Вы не согласны? Нам нужно покинуть дом сейчас?       — Да нет же! — Цзинь вытаскивает из кармана сюртука знакомое письмецо. — Оно ваше. Я и не собирался отбирать ваше графство. Вот. Можете сжечь. Это была невинная шутка, простите. Правда, простите старика.       Исин все еще неверяще смотрит на него, не зная, что делать, не понимая, сон ли это или нет. Но безумный доктор сам в руки вручает ему документ.       — Но…       — Все хорошо. Ваш сын почти здоров, осталось лишь дело за малым. Думаю, мне пора? Собственно, мои вещи даже не разобраны. Мне нужен лишь экипаж до Тьянмы. К вечеру должен успеть.       И не дождавшись ответа удивленного и настороженного Исина, доктор поднимается на второй этаж проведать графского ребенка, который уже постепенно набирал силы. Выводы были весьма утешительными: омежка через парочку дней снова будет бегать и прыгать, как раньше.       Даже после всего ожидавший повозку доктор Цзинь казался отчего-то расстроенным. Будто чего-то ждал. Пока он стоял на улице, Исин все время наблюдал за ним из окна. Словно в замедленной съемке омега наблюдал, как приезжает повозка, как тот садится в нее, отъезжает. А ведь он даже не успел попрощаться.       — Папенька?.. — слышит он голос Бэкхена, ставшего с кровати.       «Папенька»? Сын-омега его так еще не называл. Приятно. Необыкновенно.       — Да, малыш? Почему ты встал? — Исин подбегает к нему, заглядывает в его глаза в поисках ответов на свои вопросы. — Тебе нужно еще лечиться, а ты уже бегаешь. Пойдем в кровать?       — Пап… Папа?       — Малыш тебе нужно отдыхать.       — Папа, я хотел тебе… вам только кое-что сказать.       — М?       Бэкхен подходит к нему и обнимает за бедра, поднимая голову и шепчет:       — Спасибо, что изменился. Я люблю вас, — и тут же отрываясь, убегает, заставляя Исина заплакать. Он плачет. Сильно. Навзрыд.       — Я тоже… — сквозь рыдания говорит Исин, отчаянно стараясь стереть счастливые тяжелые слезы.       Проходит пара минут, прежде чем он успокаивается, и вновь подходит к окну, но на улице никого нет. Исин, опомнившись, бежит вниз, мигом проносясь мимо дяди Кенсу и Мира, игнорирует все их вопросы, достигает улицы и, быстро взбираясь на коня, гонит Ильриса за повозкой. Через десяток минут Исин уже догоняет повозку и говорит удивленному Цзиню:       — Пожалуйста, останьтесь у нас. Вы мне очень нужны. Пожалуйста. Я сделаю все, только останьтесь. Пожалуйста.       Старик улыбается. Он не ошибался в этом омеге и уже знает, что ему ответить. Пять месяцев спустя       За окном бушует сильный ветер, и, наверняка, в такую холодную погоду, все сидят дома, только Исин где-то постоянно бродит, заставляя волноваться Кенсу. Ему совершенно не сидится на месте. Этот омега и на омегу не похож! Ведет себя как самый настоящий альфа! Все ему покажи: как, что, где, когда. Вечный почемучка! Исин даже в детстве таким не был, думается омеге. Но Кенсу только улыбается. Память к племяннику так и не вернулась, и, честно говоря, он был только рад этому. Такой Син ему нравился больше и больше. За эти полгода много чего произошло, жизнь в графстве кардинально изменилась к лучшему, да и в самой господской семье. Как же приятно было видеть улыбки на лицах крестьян, Бэкхена, Чондэ.       Казалось, все и всё изменилось. Открылись школы, врачевальни, где усердно трудился доктор Цзинь, теперь живший тоже вместе с ними и которого уважали абсолютно все. А главное все живы и здоровы. Только Исин был всегда недовольным: это не сделано, то не сделано, это нужно исправить, то нужно отремонтировать, построить. Об успехах Исина стали узнавать даже в самой Тьянме. Приходила даже парочка влиятельных герцогов-альф, которые хотели познакомиться с деятельным омегой. Но, к сожалению, они никогда не заставали племянника, и Кенсу приходилось отдуваться за Исина, который намеренно игнорировал все приглашения га прогулки, балы, предпочитая разбираться с хозяйством, сидеть с детьми в школах или следить за ходом своих приказов и за строительством своего летнего дома, которое недавно началось недалеко от поместья. Жители не могли не нарадоваться за изменения в их графстве и сильно почитали своего хозяина, поддерживая почти все его предложения. Вот и сегодня ему пришлось с сожалением сказать одному графу, приехавшему навестить соседей, что Исина нет. И Кенсу мог понять их. За эти полгода Исин потерял почти весь свой лишний вес, но тот все равно продолжал так и бегать по вечерам и утрам, утверждая, что это полезно для здоровья. Он подтянулся, так что теперь они с Чонином не узнавали своего прежнего малыша. Кенсу с гордостью может сказать, что их племянник разобьет ещё не одно сердце. Авось, и суждено быть еще одной свадьбе. Он хотел бы этого, очень хотел бы.       Да и сам Кенсу с Чонином чувствовали себя такими счастливыми, как никогда раньше. Только одного не хватило до полного счастья: увидеть сына Чанеля, который недавно прислал весточку, что может приехать только еще через полгода, да не один, а с младшими принцами Ханем и Ифанем.