ТАПОЧКИ

      В кровати лежал новенький костюм, дожидающийся, пока до него доберется его хозяин: черные, чуть обтягивающие брюки, белая приталенная рубашка, которая должна сидеть идеально на фигуре, и серый жилет. Не в стиле здешних омег, да и альф, но плевать на чье-то мнение: главное, выглядит довольно прилично, просто и удобно, пусть и не для этого времени. Чжана так и тянуло еще дырки в коленях приделать: в его-то прежней жизни это было очень модно! Эх, никогда не стать Исину светским омегой, да и не сильно-то и хочется, да и вообще ему не быть омегой. Он — мужчина, сильный, с твердым характером, упорно стремящийся к своей цели. Исин вздыхает и стягивает себя пижаму. Парочку дней назад его свободная жизнь закончилась. А теперь приходится отложить большинство дел, которые были запланированы на понедельник. Кто ж знал, что эти придурки, принцы то есть, собираются погостить в его графстве? Никто. Но, судя по пристыженным глазам дяди Кенсу, он догадывался, если не знал. Спрашивается, почему тогда молчал? Берег его «нежные» чувства к королевскому отпрыску? Пф-ф. Еще раз пф-ф-ф. Большое пф! Сдался ему этот напыщенный говнюк, строит из себя жертву: видите ли ему настолько плохо, что даже вчера с кровати подняться не мог! В воскресенье Исин своего носа в поместье показывать не стал, аргументируя тем, что у него много работ, проводил время в домике и с детьми, думая, как действовать дальше. Вот что они тут забыли? Ночевали бы где-нибудь в Тьянме, там все благоусловия, много омег, готовых, наверно, на все, а тут — глушь. Но зато познакомился с троюродным братом Чанелем, который его также не жаловал, это еще мягко говоря. И лишь бы его выходка не стоила ему головы, венценосные особы очень уж злопамятны — давно известный факт из книг истории.       — Да-а, Чжан Исин, вас не особо-то и любили, оказывается… — бормочет себе под нос, натягивая брюки.       Не нравились ему эти приезжие. Особенно тот, которому он руку сломал. Его «прежняя» безответная любовь, бывших жених. Принц Хань. Ну да, Исин признавал, что он красивый для мужчины, очень даже, как и самый младший королевский отпрыск Ифань. В его мире за такими парнями увивалась бы толпа девушек всех возрастов. А здесь… молоденькие омеги. Фу. Везде только мужчины и мужчины… Конечно, физиология омег и альф отличалась, что сначала Исина вообще повергло в неописуемый жуткий шок, но пришлось смириться и стараться не думать об этом вообще. Ну уж нет! Исин и на милования своих дядюшек смотреть не мог, предпочитая сразу же куда-либо уйти. А сейчас он лишь мечтал, чтобы просто жить как раньше, но, как подсказывало его седьмое чувство, ему придется натерпеться с ними еще. Может, даже и хорошо, что того Чжана Исина ненавидели все в округе, авось сейчас тоже отстанут и сделают поблажку на его потерю памяти. Одевшись в костюм и схватив шляпу и гору рабочих бумаг, Исин выходит из дома, направляясь на завтрак, дети уже наверняка были там. Омеге было немного стыдно из-за своего поведения, за то, что причинил дискомфорт и небольшое увечье, но попросить прощения все-таки стояло, пусть и они сами виноваты! Графский дом — довольно охраняемый участок. За прошедший год было несколько попыток проникновений воров, но, к счастью, их поймали. Неудивительно, что омега принял их за грабителей. Кто в трезвом уме да рассудке будет соваться в чужой дом, тем более принцы, и без охраны! Не понять ему здешних буржуев и выходцев голубой крови.       Собственно, в обеденной собрались уже все, кроме принцев, Чанеля и доктора Цзиня, из-за чего Исин чуть остолбенел. Некогда их маленький столик заменили большим, годным для двадцати лиц. Исин поразился размаху: супы, жареный гусь, свинина, вино, разные закуски, пироги, — невольно сглатываешь. Дядя не на шутку развернул свою кухню для своих гостей. Что ж, королевским отпрыскам королевский почет.       Исин то и дело молчал, косясь на всех, разглядывал. Ему вчера чуток удалось поговорить с Чанелем, который и вовсе не желал смотреть на него, не то чтобы беседовать. И теперь знает, что они — троюродные братья. Видел бы он свои глаза, когда Исин ему об этом сказал. Ну и ладно, было видно, что ему не по душе это родство. Раз не хочет находиться рядом с ним, с родственником, омеге же хорошо, пусть болтает со своими родителями, которых и так очень редко навещает. А как уж Кенсу за эти дни расцвел! Улыбка не спадала с лица, всегда был рядом с сыном и носился как с ребенком. Нет, Исин не ревнует, но все равно как-то немного не привычно. Зато Чонин его понимает, поддерживает, да и дети тоже, которые к гостям относились весьма настороженно, кроме новоиспеченного дяди.       По расчетам омеги прошло около сорока минут, пока все ждали, когда к ним спустятся принцы. Новые лица, сидящие напротив него (Сехун и Чен Юй, как ему их представили) дружно о чем-то переговаривались, изредка кидая изучающие взгляды на Исина, что не очень-то понравилось. Как же Исину надоело ждать! Какой завтрак бывает в половину одиннадцатого утра! Обычно уже к семи часам утра Исин уже успевал принять легкий завтрак, потом разбудить детей и сопроводить их на учебу, не говоря уже о том, чтобы сделать традиционную зарядку и принять водные процедуры. Какого черта вообще происходит! Из-за них у него весь рабочий график сбился, целых полдня потерял!       — Доброе утро! — здороваются через минут десять-пятнадцать спустившиеся принцы. Исин кланяется, таки чувствуя, что его и сейчас обжигают взглядом добрая треть собравшихся. — Прошу садиться, — подходя к столу, горит второй принц. Исин думает, что сейчас как раз пора извиниться за свою выходку.       — Ваши Высочества, я хотел бы принести свои извинения… — но его останавливают одной рукой.       — Ничего страшного, граф, мы с моим братом все понимаем, понимаем… — Хань смотрит прямо в глаза Исина, надеясь найти что-то в нем прежнее, но так и ничего не находит, омега будто смотрит сквозь него, будто и не было той влюбленности и наваждения им, но альфа отнюдь не собирался прощать его: лишь слова… ничего не значащие слова. И Чжан сам это понимал, даже знал, королевские особы такое не прощают. Что же насчет этого думает младший принц Ифань, не было ясным, он с таким же интересом, более научным, смотрел на них, кидая взгляды с одного на другого. Что ж, Исину стоит быть настороже, и мечтал, как бы поскорее уйти с этого завтрака. Со слов доктора Ли, у Ханя был незначительный перелом. Конечно же, правую руку перебинтовали и посоветовали ею не двигать. Ну и поделом ему.       Все молча сидели и трапезничали, но омеге и кусок в горло не лез: во главе стола сидел этот Хань, по правую сторону от него — его брат, по левую — он сам. Остальные же гости расположились по сторону принца Ифаня, родственники и друзья — по сторону Сина, а в конце стола — Чондэ и Бэкхен, и сейчас бы он с радостью поменялся с кем-нибудь местами или вообще исчезнуть. Завтрак проходил в неловкости. И очень странно, что главенствующий стола ничего не ел, только наблюдал за всеми да попивал вино.       — Скажите, граф, — только начал Хань, и Исин мог заметить в его голосе ехидные нотки. — Почему вы ничего не едите? Вам не нравится?       — Что вы, Ваше Высочество, завтрак превосходен, просто у меня нет аппетита…       «Великосветские разговоры такие раздражительные!» — отмечает у себя в голове Исин и молится про себя, чтобы все от него отстали. Но, как и бывает часто в жизни, мечтам не суждено было сбыться.       — А вы почему? — стоило же ляпнуть Исину…       — Действительно… — отмечает Хань и правой рукой берется за вилку правой перебинтованной рукой. Не дойдя и до губ альфы, несчастный столовой прибор с грохотом падает на пол.- Ох, какая незадача! У меня сломана рука. А ведь ничего не сделаешь… Достопочтенный граф, не будете ли вы так любезны немного позаботиться обо мне? Фань, будь добр, поменяйся местами с графом Чжаном, пожалуйста… Не могу же я сам справиться с этим замечательным столом, полным такими прекрасными блюдами!       Исин рвал и метал: он его унизил! Прямо на глазах у всех!!! Омега ни разу в жизни не чувствовал такого стыда перед людьми! Заставил чувствовать какой-то… Ладно. Терпимо. Но эта довольная улыбка альфа конкретно выбесила, когда тот вынудил кормить его с ложечки, а ведь и не откажешь. Исин ураганом ворвался в свою комнату в особняке, сдирая со своей шеи ненавистный галстук, и бросился в кровать, даже забыв о своих рабочих бумагах в библиотеке и вообще обо всех делах. Чжан горестно вздыхает, не зная, как теперь смотреть в глаза другим. Забыть. Надо забыть. И вот черт, что ему делать дальше?       — Ты уж слишком с ним, Хань, — говорит своему старшему брату Ифань. — Кажется, он теперь тебя ненавидит еще больше.       — Ненавидит? Ты не помнишь, как он за мной, как влюбленный собачонка бегал? Ах, да, ты ж еще был маленьким.       — Не настолько. Мы с этим омегой почти одного возраста, год лишь разница. Да и вчера Чанель и Кенсу сказывали, будто он примерно год назад память потерял, сильно ударившись головой, но так и ничего не вспомнил, даже детей и мужа, тебя тем более.       — Так вот почему он… — «…не светится любовью…» хотел закончить Хань, но вовремя прикусил язык. — Он так изменился.       — Что? Повелся?       — Да нет, я его по-прежнему ненавижу, но сейчас Исин совершенно другой, какой-то не такой…       — Стал красивее и худее?       — Да.       Ифань усмехнулся.       — Черт, мелкий, не в этом дело. Он не ведет себя, как другие глупые омеги, даже соблазнить в очередной раз не попытался, помнишь же, что его однажды еле оттащили от моей постели? Бр-р… Может, он просто притворяется?       — Не уж-то решил проверить?       — Почему бы и нет?       — Брат, прекращай. Не уж-то тебе омег не хватает? — Ифань почему-то не хотел, чтобы его старший брат досаждал этому омеге, но объяснить своих чувств пока не мог. — За тобой череда любовных побед записана. Зачем тебе этот еще? Он же тебе не нужен. Да ты сам не хотел сюда приезжать, помнишь? Твоя натура ловеласа, откровенно говоря, достала.       — Не завидуй, — смеется Хань, трепля младшего по голове. — Я не виноват, что ты еще девственник.       — Да не девственник я! — и позже тише добавляет. — Уже…       — Батюшки, наш младшенький наконец-то стал настоящим альфой. Поздравляю от всей души!       — Иди к черту.       — Надо бы еще и Чунмену рассказать, а хотя он и так, наверно, знает, любит же он совать свой нос во все дела.       — Хань!       — Ладно-ладно, не смущайся ты так, больше не буду. Кстати, а где Исин?       — Зачем тебе? После завтрака он стрелой понесся на второй этаж. Скорее, в свою почивальню. О, а что за театр устроил сегодня за завтраком? У тебя ж рука не сильно болит. Ты и вчера охотливо сам наслаждался едой, без чьей-либо помощи.       Хань только озорно улыбается:       — Пойду-ка узнаю каково здоровье графа… — и уже идет в поисках омеги, не подозревающего уже столь близкую встречу. А альфа словно и не слышит просящего прекратить творить глупости брата и не видит прожигающий недовольный взгляд, лишь думает: «А что будет, если я его поцелую? Наверно, сойдет с ума от счастья!»       Исин и сам не заметил, как задремал, терзаемый думами. Ему снилось, что он снова дома, но вот только лежит почему-то в больнице, а рядом с его койкой сидит его жена Ян Ми и держит за руку, ласково поглаживая. Исин смотрит на нее, не в силах насмотреться.       — Ми-и-и-и, — нежно тянет ее имя, отчего она вздрагивает и бросается ему на шею, не переставая целовать и обнимать.       — Ты проснулся! Син, наконец-то проснулся… — захлебывается слезами. — Я верила, нет, я знала, что ты вернешься ко мне. Любимый… — Ян Ми почему-то словно светится от счастья, смотрит любящим на него взглядом и гладит щеку.       — Я люблю тебя… и всегда любила… — шепчет она…       — Я соскучился по тебе, — говорит Исин, думая, какое же счастье ему досталось.       «А где Бэкки и Дэ?» — хочет спросить, но словно ком застревает в горле, не позволяя и вымолвить слова. Исин вдруг чувствует духоту и жар и отрывается от сна, ощущая на себе тяжесть чужого тела и прикосновение к губам.       — Я так и знал, что ты всего лишь притворялся и всегда ждал меня…       Омега окончательно просыпается и в ужасе смотрит на принца, нависшего над ним. Какого черта?!       — Что за… — хрипит Исин, и более ненавидящим голосом повышает голос. — Что вы здесь…       Омега попытался отстраниться, отползти от этого альфы, но ему не позволили это сделать. Принц тесно прижимал к себе, вглядываясь в его глаза и гладя бока здоровой рукой.       — Ты стал таким красивым… — слышится шепот.       Исин замер, не зная, что в такой ситуации делать. А Хань, видно, все расценил по-своему, понял не так и тут же накинулся на его губы. Застал врасплох. Омега моментально дернулся, пытаясь спихнуть с себя здорового альфу, но ничего не получалось, он держал крепко. Хотелось истошно завопить, как самый трусливый омега, но и тут был провал. Тот только впустил свой язык ему в рот. Чувствуя жар, мозг Исина кричал «Нет, нет, нет!» и на деле получались лишь непонятные всхлипы. Он не мог даже молотить руками по спине, и лишь тогда, когда этот королевский озабоченный стал просовывать руку под рубашку, граф высвободился и изо всех сил спихнул его ногой с себя, отчего тот от боли вскрикнул, а сам отлетел с кровати к шкафу. Исин дергается рукавом рубашки и вытирает свои губы, словно они коснулись змеиного яда, выплевывает инородную королевскую слюну.       Пока Исин устранял последствия этого нежелательного контакта, альфа уже пришел в себя, изумленно смотря на бывшего жениха.       — Не подходи ко мне, ублюдок!       — Ой, как не красиво. Да брось, ты же хотел этого, малыш Син.       — Убирайтесь отсюда! Иначе я…       — Иначе что? — прервал его Хань. — И ты мне сделаешь? Позовешь стражу? — Хань смеется. — А что они мне сделают? Я — принц, я не прикосновенен.       — Раз не прикосновенен, какого рожна здесь делаете? Что? Омег мало? Так пошли в деревню, таким, как вы, не отказывают! Под вас любой захочет лечь! Убирайтесь из моего дома!       — Что ты сейчас сказал, омега?       — Что ты слышал, тупой альфа! — Исин тяжело дышал, горя от еле сдерживаемого гнева. — Мне нет дело как до вас, так до вашей всей семейки! Можете в городе дом снять или приютиться у кого-нибудь, все будут рады.       Хань изумленно молчал, опешив. Никогда так еще омеги не обращались с ним. Вы ластились, пытались завоевать его внимание, даже и Исин раньше был одним из них, а сейчас в него будто вселился злой дух, ненавидящий его всем сердцем.       — Ты ревнуешь… — в конец выдал альфа, отчего Исин разлился смехом, но это лишь разозлило альфу, который уже шел к омеге наказать за свои слова. — И по-прежнему любишь… — томно шепчет, приближая свое лицо. — С ума сходишь. Лучше сдайся мне. Ты же ведь об этом так мечтал — быть моим…       Лицо Исина стало мягче, и Ханю даже казалось, что омега согласен, и совершенно не ожидал, когда он быстро занес руку и нанес ему в лицо приличный удар.       — Еще раз прикоснись ко мне, и останетесь без потомства… Ваше Высочество… — кидается словами Исин и выбегает из комнаты, оставляя валяющего на полу и потирающего скулу Ханя хохотать.       — Что ж ты раньше таким не был, малыш Син? Брак с тобой был бы в одно удовольствие! — альфа откидывается на спину и с наслаждением вспоминает сладкие уста омеги и нежное, влюбленное «Я соскучился по тебе».       А Исин несется по коридору. Прочь из дома! В мыслях лишь работа, только работа, дети, его подданные. Да, нужно просто обо всем забыть. Но стереть из памяти ненавистный поцелуй не получается. Бегущий Исин и не замечает, как впечатывается в чью-то сильную грудь и охает падая на спину, но не чувствует удара. Его талию обвивается рука младшего принца. А Ифань смотрит и смотрит в его глаза, в которых страх, дикость, необузданность и жажда жизни, страстность. Глаза омеги теплы, глубоки, как темное озеро, а пухлые от поцелуев губы чуть приоткрыты…       «Это не правильно…» — проносится в мыслях альфы.