Первопроходец

             Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Я размеренно стучу карандашом по столешнице, поддерживая подходящее для глубоких раздумий состояние. Мозаика не складывалась.       — Удивительная способность, — заметила Селестия, в очередной раз сбивая мне концентрацию.       — Какая? — постарался не раздражаться я.       — То, что ты делаешь сейчас, — неопределённо качнула головой принцесса. — Просто стучишь некоторое время по столу и пропадаешь. Там, где раньше c закрытыми глазами можно было ощутить разумное и чувствующее существо, остаётся что-то простое, как дубовая табуретка.       — Спасибо за лестное сравнение, — хмыкнул я.       — Не обижайся, — улыбнулась она. — Это действительно необычно. Все люди так умеют?       — Все люди могут научиться, — я с неудовольствием заметил лёгкую боль где-то в глубине черепа, верного предвестника мигрени. — Наверное. Тия, грубое прерывание этого состояния не слишком хорошо сказываются на моем самочувствии.       — Прости. Я подлечу, если хочешь. Но зачем ты тогда им пользуешься?       — Преимущества перевешивают, — вздохнул я, садясь рядом с аликорной и подставляя под касание рога свою многострадальную голову. — Мысли текут легче, проще запоминать, кажется, что всё, что есть в голове, находится на кончиках пальцев. Большинство внешних раздражителей отсеивается, и я остаюсь один на один с проблемой, над которой работаю.       — И часто ты так делаешь? — золотисто-солнечное сияние её рога слегка слепит, но я всё-таки не закрываю глаза, наслаждаясь возможностью столь близко полюбоваться её лицом.       — Дома я этим пользовался почти каждый день. Здесь… по мере необходимости.       — Тебе не кажется, что это и провоцирует твои головные боли? — спросила Селестия, погасив рог.       Её мордочка завораживающе близко. Её губы словно притягивают мой взгляд — похожие на человеческие, немного больше, немного другой формы…       Они слегка растягиваются в улыбке, а затем Селестия медленно и дразняще отклонилась назад, словно испытывая меня — рискну или нет.       — Мне приходила в голову такая мысль, — заворожено ответил я и всё-таки отвёл взгляд. — Я провёл эксперимент, не используя концентрацию месяц. Частота, продолжительность и сила болей никак не изменилась. Но обычно я работал в изоляции, и никто меня не прерывал.       Я вернулся за стол.       — Понимаю, что тебе уже, наверное, надоел этот вопрос, но… как успехи?       — Не складывается у меня картинка того, как это работает, — вздохнул я, уставившись на накопившиеся за последние три дня листы. — Должно быть что-то ещё.       — Что именно?       — Если бы я это знал, то я бы уже давно прекратил тратить твоё время, Сел.       — Отдохнуть от забот не так уж и плохо, — потянулась она. — Не беспокойся об этом.       Если бы. Дневная принцесса не спускала с меня глаз, но то, что ей отчаянно скучно это занятие, было видно невооружённым взглядом. Тем не менее, она не роптала, только всё чаще и чаще заводила разговоры на отвлечённые темы.       Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Подведём промежуточные итоги. На данный момент я разобрал четыре заклинания для работы с памятью и ещё восемь для работы с сознанием, а также применил всё найденное к заклинанию изучения языка, составив его функциональную схему больше чем наполовину. От корки до корки изучил лабораторный журнал (интересно, что его автором значится единорожица по имени Глэнс Шай. Может, дальняя родственница Флатти? Хотя вряд ли, имена у пони никак не указывают на родство, как и расцветка) и… застопорился. Селестия рассказала, что успешность применения магии разума зависит от состояния того, на кого её накладывают, но мне это практически ничего не дало — разве что теперь я знал, что если я буду против, то память магией мне поменять не удастся. Утешает, конечно, но блин, вид у неё был такой, как будто она какую-то вселенскую тайну хочет раскрыть.       Я снова рассмотрел листинг «изучения языка». Функциональная схема: стартовый, балансирующий, затем специфичный для магии разума блок «дефрагментация», мной же и найденный, затем блок с непонятным функционалом, затем передача, другой блок с неясным функционалом и стандартное завершение. Интересно, что «касания к разуму» тут нет, так что работа идёт только с сознанием. В своём роде логично — если для обучения языку незнакомого существа требовалось бы его доверие, заклинание было бы бесполезным. Так что смешно сказать, но формально это атакующая магия! В духе русских варваров, врывавшихся в аулы и оставляющих за собой города, школы и библиотеки.       Однако вся проделанная работа к разгадке того, как именно работает вся эта хрень, и, соответственно, как от неё избавиться, меня не приблизила ни на йоту. Черт.       — Я думала над нашим предыдущим разговором… — произнесла Селестия, едва я прекратил постукивать по столу и отложил карандаш.       — Каким именно? — уточнил я.       Вполне резонный вопрос, поскольку за последние четыре дня мы о чём только не говорили. Включая музыку (я был в шоке, узнав, что Селестия балдеет с Rammstein, In Extremo и NiT GriT), философию, историю (в основном человеческую) и даже сравнение пенитенциарных систем на Земле и в Эквестрии (это уже было интересно мне). Признаться, от разговоров с Тией я получал едва ли не больше удовольствия, чем от общения с Твайлайт — принцесса дня просто до глубины души поразила меня сочетанием лёгкого характера, острого ума и энциклопедических познаний. В одном из наших исторических споров, темой которого были войны людей между собой, я, доказывая, что если бы у людей был свой аналог бессмертных аликорнов, то мы бы жили как в Эквестрии, забылся и начал называть её «Сел» и «Тия». Она тогда состроила серьёзную морду и строго-настрого запретила это делать. После чего, уловив моё виновато-досадное настроение, расхохоталась и уточнила — «на публике». Ей почему-то ужасно нравилось меня подкалывать и дразнить.       — О любви, — безмятежно улыбнулась она, отвечая на мой вопрос.       Вот-вот, именно это я и имел в виду. Я, конечно, никогда не упускал возможности подпустить шпильку, но… я поднял одну бровь, молчаливо выразив интерес.       Проиграв этак с пяток словесных пикировок подряд (и утешив себя тем, что опыта у неё больше как минимум на два порядка), я перешёл к оборонительной стратегии и затыкался всякий раз, когда видел в её глазах этот озорной огонёк, верный спутник готовящейся шутки. Методом «каждое слово будет переврано и использовано против вас» принцесса дня владела виртуозно, а давать сопернице лишнее оружие я не собирался. У неё и так тысячелетние арсеналы.       — Ты отнёс свою неспособность любить к эгоистическим причинам, но ведь она должна быть альтруистической? — продолжила Селестия серьёзно, чем полностью сбила настрой. Что ж, вопрос действительно «предыдущий», и действительно «о любви», не подкопаешься.       Пыхтеть мне ещё до неё и пыхтеть. К тому же она ещё и жульничает со своей эмпатией.       Слегка расслабившись, я на секунду задумался, вспоминая суть той беседы. Мгм. Третья эгоистическая причина.       — Всё-таки заметила, — хмыкнул я. — На самом деле, «альтруистическими» причинами я назвал те, о которых придётся беспокоиться только другим. Лично мне они фиолетовы, было бы безумно странно и даже как-то глупо всерьёз считать своей проблемой то, что я весь такой двуногий и бесшёрстный.       — Все-то у тебя наоборот, — улыбнулась дневная принцесса. — Значит, эгоистические — те, о которых придётся беспокоиться тебе?       — Почти, это означает, что в первую очередь они волнуют меня, а остальные могут относиться к ним как угодно.       — То есть тебя действительно тревожит то, что ты не можешь любить… — задумчиво резюмировала принцесса дня.       — М-м-м… нет, не совсем. Но я подумал, что этот довод будет достаточно эффективен для того, чтобы ты перестала предлагать мне найти себе кого-нибудь в Эквестрии.       — Так ты это специально сказал. — Селестия с укором покачала головой. — Соврал?       — Технически — нет, — вздохнул я. — Способности любить я за собой и вправду не замечал.       — Арт, пожалуйста, давай в будущем обойдёмся без этого. Если тебе что-то нужно, то ты можешь просто попросить, — серьёзно посмотрела она на меня. — Я хотела бы тебе доверять.       — По моему личному мнению, лгать людей всегда заставляют другие, — я посмотрел ей в глаза. — Я до последнего пытался «просто просить», разве нет? Но на остальные доводы ты только улыбалась.       — Потому что они смешные, — фыркнула Селестия. — Уж не думаешь ли ты, что знаешь пони лучше меня?       — Себя я точно знаю лучше.       — Разве? — ехидно улыбнулась она. — Дай-ка процитирую, «эти чувства не мои», но Луну осыпал комплиментами так, что она смущалась даже когда рассказывала про это. Или же…       Она нахмурилась и посмотрела на меня уже подозрительно.       — Или же для тебя это была всего лишь игра? — с угрозой в голосе спросила она. — И только посмей соврать мне на этот раз!       «Посмей»?!!       — Нет, Ваше Величество. Я говорил то, что думал, Ваше Величество, — процедил я и изобразил лёгкий поклон.       — Арт… — растерялась принцесса дня, мгновенно утратив суровый вид. — Откуда такое отношение? Ты будто весь вымерз изнутри.       — А как я должен был отреагировать на такой тон? — враждебно уставился на неё я.       — Как угодно, но не так, — покачала головой Селестия.       Я с досадой отвёл взгляд. Она же не человек. Более того, она правитель и привыкла к этому. Ей дохрена лет. Она просто беспокоится за сестру. Спокойствие, только спокойствие. Вдох. «Выведи меня из иллюзии в реальность, из темноты в свет, из смерти в вечность, да воцарится мир». Выдох.       — Извини, Тия. Я просто… плохо реагирую на давление, угрозы и приказы.       Она медленно кивнула.       — Кажется, я поняла. Мы неправильно воспринимаем друг друга.       — То есть? — слегка опешил я.       — Я повела себя, будто мы оба пони. Ты отреагировал, словно мы оба люди, — объяснила Селестия. — Возможно, твоя вторая альтруистическая причина не так уж смешна, как мне казалось.       — Ну, мне ни одна из них не кажется надуманной, — улыбнулся я.       Забавно, что нам одновременно пришла в голову почти одна и та же мысль. Я снова уставился на листы, но сосредоточиться на деле не получалось. Ещё раз прочитал про себя «асата ма», но лёгкое раздражение всё равно осталось. Надо бы успокоиться, да и что-то в горле пересохло…       — По чайку? — предложил я.       — Давай, — согласилась Селестия, и мы пошли наружу.       Сидеть в закрытой библиотеке, свет в которой исключительно искусственный, не нравилось ни мне, ни ей, поэтому все завтраки, обеды и ужины мы проводили на открытом воздухе, а точнее — на башне «Заката и Рассвета» (и это её официальное название!). Ходить по длиннющим винтовым лестницам из инвертированной башни в нормальную мне особого удовольствия не доставляло, но это позволяло более-менее держать себя в тонусе, учитывая мою нынешнюю диету.       — Луну звать не будем? — поинтересовался я, окончательно успокоившись в ходе подъёма.       — Сегодня приёмный день, так что вряд ли у неё найдётся хоть одна свободная минутка.       — Жаль…       Обычно ночная аликорна составляла нам компанию, с радостью используя любую возможность улизнуть от переложенных на неё Селестией обязанностей, но, похоже, не в этот раз.       — Арт, тебе нравится Луна?       — Тия, ты опять? — искоса посмотрел я на неё. — Ну что тебе так моя личная жизнь интересна?       — Просто любопытно, — невинно улыбнулась она.       — Да, мне нравится Луна. А ещё мне нравишься ты. Но, возвращаясь к тому, что мы обсуждали, это не мои чувства. Тогда, в больнице, я восхищался твоей красотой, но также восхищаются красотой восхода без какого-либо подтекста. Это было моё собственное видение и моё собственное восхищение. То, что сейчас мне хочется услышать, как ты стонешь, и достоверно установить, есть у твоего ушка вкус ванили или только запах — чужеродное внушение, не принадлежащее мне ни одной гранью. Если я ему поддамся, то просто перестану себя уважать.       — Луна говорила, что ты вроде бы уже поддался? — хитро улыбнулась Селестия.       — Не напоминай… — простонал я, но уже было поздно, я снова ощутил отзвук поцелуя принцессы ночи, и по спине пробежала волна сладостных мурашек. — Блин. Наверное, я всё-таки смог бы остановиться…       — Возможно, — хихикнула Селестия. — Но что если пони даст тебе понять, что хочет продолжить?       — Это такое завуалированное предложение? — ехидно поинтересовался я.       Принцесса дня бросает на меня снисходительно-одобрительный взгляд, который я расшифровал как «нет, но попытка забавная».       — Хм… — я задумался. — Если после того, как я сюда попал, мне предложили бы что-то вроде, я бы безмерно удивился, а потом отказался. Значит, это и есть правильное решение.       — Интересное ты всё-таки существо, — улыбнулась Селестия. — Ты себя так на чем угодно проверяешь? Захотел выпить чаю, и сразу ретроспектива — «Пью ли я чай? Пью ли я чай в это время суток? Пью ли я чай в это время суток с тортиком или с пирожными?»       — Нет, только на том, что мне не свойственно, — усмехнулся я.       — И как только не путаешься? — рассмеялась она. — Ведёшь списки, как Твайлайт?       — Веду, а как же… — ответил я и ехидно спросил, улыбнувшись внезапно пришедшему в голову сравнению. — Тия, вот как ты понимаешь, что совершенный тобой поступок — правильный?       — Неожиданный вопрос, — улыбнулась она.       — На него ещё и ответить сложно, — хмыкнул я. — Попробуешь?       — Лучше послушаю. Мне нравится твоё парадоксальное мышление.       — Мне воспринимать это как комплимент? — поднял бровь я.       — Лучше не надо, — хихикнула она.       — Хм. Ладно, попытаюсь тебя порадовать. «Правильное» — это традиция. До какого-то момента мы не сами для себя его определяем, это для нас делают другие. Родители говорят нам что хорошо, а что плохо, окружающие ждут от нас определённого поведения, ну и так далее. Можно сказать, что у каждого в голове сидит маленькая Твайлайт и составляет список, в котором, слушая что говорят другие, напротив разных действий ставит плюсы или минусы, а потом советует нам, как правильно действовать соответствии с этим списком. То, что отмечено плюсиками, и есть «правильное»… — я с наигранным укором посмотрел на аликорну. — Ну вот что тебя так рассмешило?       — Просто представила себе эту картинку, — сквозь смех ответила она.       — Тогда дальше будет лучше. Помимо маленькой Твай в каждой голове есть ещё и маленькая Пинки, которая тоже ведёт список, только уже того, что хочется нам самим. Увидев что-то из этого списка, она начинает радостно вопить, прыгать и требовать это заполучить, обещая закатить по случаю приобретения крутейшую вечеринку… ты ещё следишь за мыслью?       — Да-да, — она явно представляла себе и это, судя по веселью в голосе.       — Но вот в мою голову забирается чейнджлинг и, пока никто не видит, заносит в оба списка фразу «Пони — красивы и желанны», ставит около неё сразу пять плюсов и удирает, пока его никто не видел. Пинки… ну ты себе представляешь, как она ведёт списки. Ничуть не сомневаясь, она впадает в безумный восторг, развивает бурную деятельность и даже стреляет из пушки, крича «Пять плюсов, это супер-дупер-офигенно! Хватай её, и айда на вечеринку! Хва-тай! Хва-тай! Ве-че-рин-ка!» всякий раз, когда я вижу красивую пони.       Я так удачно спародировал выражение мордочки и интонации своей розовой знакомой, что Селестия снова расхохоталась.       — Твайлайт же к спискам относится куда серьёзнее, жалобно смотрит в душу и говорит: — я изобразил слегка паникующую интонацию единорожки, — «Я не помню чтобы это записывала! Я никогда бы не поставила пять плюсов, потому что клеточки есть только для трёх!»… ну, ты лучше меня представляешь, что в этом случае может сказать Твайлайт.       — Останови-и-ись, — цокая лапкой по полу простонала раскрасневшаяся Селестия, уже захлёбываясь смехом.       — Да я уже всё, в общем-то. Обычно я слушаю свою внутреннюю Твайлайт, она у меня умничка, но ты себе даже не представляешь, насколько может быть убедительна Пинки. Особенно с этой её пушкой…       Селестия снова залилась беззвучным хохотом.       — Знаешь, даже если лицо у тебя и неэмоциональное, то рассказываешь ты просто потрясающе, — наконец отсмеявшись, сказала она. — Я представила всё в мельчайших подробностях!       Самое интересное, что это объяснение работы реального нейрофизиологического механизма. Только вместо Пинки — дофамин. Стоп. Стоп-стоп-стоп!!!       — Мне нужна книга по биологии пони, — я дёрнулся было бежать обратно в хранилище, но тут же заставил себя успокоиться. Война войной, обед по расписанию.       — Зачем? — заинтересовалась Селестия.       — У меня только что появилась одна очень интересная идея. Я подумал, что зашёл не с той стороны, прежде чем копать в сторону того, как действует магия разума на меня, мне бы следовало разобраться, как вы избавляетесь от её воздействия!       — Объясни подробнее.       — Хм… смотри, и Твайлайт, и Церка…       — Церка? — подняла бровь Селестия.       — Так мне представился чейнджлинг. Так вот, они обе были уверены в том, что заклинание уже должно было рассеяться. Церка настолько не ожидала, что оно останется, что подумала, будто я речь о нем завёл только чтобы заставить её извиняться.       — И ты ей веришь? — уточнила Селестия.       — Да. Обдумав всё произошедшее тогда, я понял, в чем была моя ошибка. Я не учёл того, насколько сильно я её напугал. Голова другим была забита, да и я же её отпустить собирался… а она поверила, что я собираюсь сделать из неё ужин на двоих. Ей не до вранья было.       — Прости, что прерываю, но кто второй? — улыбнулась она.       — Листик. Древесный волк.       — Ты уже и имя ему дал? — в её голосе снова звучит едва сдерживаемый смех.       — По ходу дела. А что? Я собираюсь его оставить себе. Обожаю собак, — серьёзно ответил я. — Так, не отвлекай меня. Идея заключается в том, что пони каким-то образом нивелируют последствия подобных заклинаний, в то время как я — нет. Что-то вроде иммунной системы. Я хочу это проверить.       — И как тебе это поможет?       — Если я прав, то мы просто внесём некоторые изменения в заклинание удаления воспоминаний, и я снова буду свободен, — улыбнулся я. В крови кипел энтузиазм — я нашёл хоть какой-то выход из этого тупика!       — Хорошо, давай попробуем так… — с сомнением отозвалась Селестия.       Мы добрались до вершины башни. Селестия, как обычно, тут же телепортировалась. Она никогда не гоняла слуг наверх, предпочитая забирать поднос в своём кабинете. Учитывая все неудобства, которые пони испытывают с хождением по лестницам, мне крайне странно, что в замке так много башен. Хотя… Тия способна взмахом рога сократить любое расстояние до нулевого, а то, что она ходит со мной, скорее проявление вежливости. Ни ей, ни Луне нет необходимости пользоваться ступеньками — у обеих сестёр есть и более удобные способы, в частности, ночная аликорна на посиделки всегда прилетала. Уверен, Сел и меня телепортировала бы для простоты дела, но почему-то именно это заклинание не действовало, лишь оставляя после себя неприятное ощущение наэлектризованности. Уж лучше бы магия разума так от меня отражалась!       Хм… вот тоже вопрос, достойный изучения. Но если раньше мы с Твайлайт не могли поработать со сложными заклинаниями за неимением наблюдателя, то теперь, после того как я нанял Трикси, можно будет попробовать… если, конечно, Твай вообще согласится подойти ко мне ближе чем на пушечный выстрел. Но раз уж Тия говорила, что та обеспокоилась моим внезапным исчезновением, возможно, всё не так уж и плохо. Впрочем, остаётся ещё и другая проблема… как я понимаю, они с Трикси не в лучших отношениях, и с этим тоже придётся что-то сделать.       Хлопок — и на башне появляется Тия вместе с уставленным сладостями подносом.       — Заждался? — улыбнулась она.       — Не то слово! — я тут же взял чайник и наполнил обе чашки.       Одно из двух больших преимущество обедов в компании дневной принцессы — куда бо́льший размер посуды, чем понячий стандартный. Второе — как и я, аликорна не особо любила слишком уж горячий чай, охлаждая его магией как раз до той температуры, при которой он не обжигал. Если так подумать, то у нас действительно много общего… начиная с привычек в еде и заканчивая любовью к поддразниванию собеседника.       — Ты бы хотел стать пони? — с любопытством спросила она.       И ошарашиванию внезапными вопросами!       — Нет, — почти мгновенно отвечаю я. — А что, такая смена сущности в принципе возможна?       — Для тебя — нет, — признала Селестия. — Да и энергии на превращение уходит больше, чем доступно даже аликорну. Но почему ты отказываешься?       — Безумно странный для меня вопрос. Почему я должен этого хотеть? Я родился, вырос и ощущаю себя человеком. Мои навыки и, что важнее, моя личность привязаны к этому телу. Изменится оно — изменюсь и я.       — Даже личность? — улыбается Селестия. — Неужели если у тебя вместо рук будут хуфы, то ты станешь кем-то другим?       — Я уже не буду собой, так что да, утверждение верно.       — И почему ты так думаешь?       М-м-м… вот и как бы это объяснить?       — Парадокс корабля Тесея, — щёлкаю пальцами я и разъясняю аликорне суть: — Вот корабль, на котором плавал легендарный герой. Раз в год он отправляется в ритуальное плаванье, а все остальное время стоит в порту. Доски, из которых сделан корабль, ветшают, и при ремонте их постепенно заменяют. В какой момент корабль перестанет быть «тем самым» кораблём, на котором плавал легендарный герой?       Аликорна задумывается.       — Так вот, с моей точки зрения то, что ты предлагаешь мне — разобрать корабль и переделать его в телегу. А между тем, легендарные герои на телегах точно не плавали!       — Неплохое сравнение, — улыбнувшись, кивнула Селестия. — Значит, ты считаешь, что любое изменение формы меняет и суть?       — Применительно к разумным существам — да.       — Но ведь мы меняемся постоянно.       — И здесь мы плавно переходим к вопросу о свободе воли… — хмыкнул я. — Есть неизбежные изменения. Люди растут, взрослеют, стареют, умирают. Таков порядок вещей, и, пока его не удастся изменить, с ним приходится считаться. Все остальные изменения происходят либо по нашей воле, либо по чужой, и вторые мы можем либо принимать, либо сопротивляться. Я против того, чтобы меня меняли. Можно? Пожа-а-алуйста?       — Ну раз ты так просишь… — рассмеялась Селестия.       И на том спасибо.       — И к чему все эти вопросы? — поинтересовался я, взяв очередной кремовый эклер. — Сначала о том нравится ли мне Луна, потом хочу ли я стать пони…       Мне пришла в голову совершенно безумная мысль, и я шокированно уставился на Селестию.       — Погоди-ка. Мне начинает казаться, что у всего этого есть какая-то подоплёка. Ты хочешь свести меня с Луной?       — А ты о себе высокого мнения, не правда ли? — хихикнула Тия. — Арт, не обижайся, но, что бы ты сам ни думал на этот счёт, ты нам не ровня.       Как из ведра с ледяной водой окатила.       — Разверни эту мысль, пожалуйста, — прищурился я. В груди моментально появился неприятный комок.       — Не обижайся, — повторила она. — Мне нравится проводить время в твоей компании не в последнюю очередь из-за твоего отношения. Но всерьёз думать о том, что я хочу сделать тебя частью своей семьи… слишком уж нагло. Даже для тебя.       Резонно, наверное, с точки зрения богини-владычицы этих земель. Но всё равно, крайне, крайне неприятно.       — Тия, — я посмотрел ей в глаза. — Надо ли понимать это так, что ты считаешь меня просто забавной зверушкой?       Что-то типа говорящей кошки. Может быть сколько угодно нахальной, сыпать умными словами и философскими концепциями, да может даже считать, что это вы живёте у неё, а не она у вас, но реалии всё равно очевидны. Если, конечно, вы не кошка.       — Нет, — покачала головой принцесса дня. — Но равным ты от этого не становишься. То, что ты пришёл из другого мира не делает тебя особенным. Пожалуйста, не забывай об этом.       — Спасибо что напомнила, — хмыкнул я, просто чтобы ответить хоть что-нибудь.       Да, она в какой-то мере права. Я действительно на положении нахальной говорящей кошки, и ко мне тут и так отнеслись лучше, чем где угодно ещё. Однако… это ещё не повод смиренно соглашаться со сказанным. Я допил чай, отклонился назад и лёг, положив руки под голову.       — Знаешь, Тия, если ты ждёшь, что я сейчас просто кивну, скажу «Да, Ваше Высочество», и впредь буду вести себя соответствующе статусу подобранной собаки, то ты глубоко ошибаешься.       — Вот как? — подняла бровь она.       — Именно так. Я и раньше жил по принципу «ни бога, ни властелина» и сейчас менять это не собираюсь. Как говорят в моем родном мире, «лучше умереть стоя, чем жить на коленях». То, что вы древние принцессы-лошадки, тоже не делает вас особенными, по крайней мере в моих глазах. Я уважаю вас только за то, что видел, а все остальное — просто бессмысленная мишура.       — И ты ведь действительно в это веришь, — покачала головой Селестия, не скрывая улыбки.       — Кроме того, ты лукавишь, твои поступки не соответствуют словам. Именно из-за того, что я из другого мира, ты и назначила меня профессором спустя, напомню, месяц после того, как я тут появился. Будешь оспаривать?       — Наха-а-ал… — протянула она, улыбнувшись.       — Видистка.       — Что?! — возмутилась Селестия.       — Что слышала, — ухмыльнулся я. — У меня дома есть такой тест на расизм, человека спрашивают — «как вы бы отнеслись к тому, что ваша дочь выйдет за негра?». Куда показательнее, чем «как вы относитесь к людям с другим цветом кожи».       — Ты ведь не всерьёз сейчас? — подозрительно спросила Селестия.       — Относительно того что ты видистка? — ехидно спросил я. — Совершенно серьёзно. Как профессором назначать, так никаких проблем, а как к Луне свататься, так «ты нам не ровня».       — Артур! Ты серьёзно собираешься это сделать?! — ужаснулась Селестия.       — Ха-а! — я хлопнул ладонями в восторге. — Подловил! Наконец-то я тебя подловил!       Шокированная мордочка принцессы дня стала замечательной наградой за все гадости, которые мне сегодня пришлось от неё выслушать.       — Артур! — в возмущении она даже цокнула лапкой по полу.       — Да-а? — ухмыльнулся я.       — Я серьёзно. Ты стал очень близок Луне, и я даже понимаю почему, но тебе не стоит обманываться на этот счёт. Ни для одного из вас это ничем хорошим не кончится.       — Тия, я же говорил уже сегодня неоднократно, прямо и иносказательно, что все мои поползновения в вашу сторону — это воздействие чейнджлинга. Едва я от него избавлюсь, всё вернётся на круги своя… и вообще, тебя послушать, так Луна только и мечтает упасть в мои объятия.       — Пока нет.       От её тона у меня мурашки по загривку пробежали.       — Что значит — «пока»? — подозрительно поинтересовался я.       — Тебе твои причины не казались надуманными? То же можно сказать и про меня. Арт, ты всё ещё слишком мало знаешь о пони.       — Ну… сложно спорить, но к чему ты это?       — Ты же не думал, что я возражала тебе просто потому, что не хотела пускать в запретную библиотеку?       — Думал.       — Иногда твоя вопиющая честность переходит все границы, — проворчала Селестия. — И что ты там только Твайлайт про ложь рассказывал? Арт, я более чем уверена, что рано или поздно в тебя кто-нибудь влюбится, несмотря на весь твой отличающийся облик, который, как я уже говорила, для нас вовсе не отталкивающий. Я надеялась, что если ты оставишь заклинание, то у меня будет на несколько счастливых поданных больше, включая тебя самого.       Я хихикнул.       — Что-то смешное? — подняла одну бровь она.       — Нет, просто подумал, что мы оба могли бы сэкономить кучу времени, прямо сказав друг другу что думаем, вместо того чтобы танцевать со словами.       — Пожалуй, ты прав, — улыбнулась она. — Давай так и делать в будущем.       — Согласен.       Мы обменялись понимающими улыбками.       — Значит, ты считаешь, что Луна может в меня влюбиться, я правильно понимаю?       — Если так продолжится, то, зная мою сестру, я в этом почти уверена, — кивнула Селестия.       — Раз уж речь зашла, то не объяснишь ли ты — почему? — я потёр лоб. — А то у меня эта идея с трудом укладывается в голове.       — Ещё до того, как ей овладел Кошмар, Луна была мечтательной и импульсивной затворницей, желающая любви, признания и понимания, но так их и не нашедшей. Теперь же, после возвращения, она чувствует себя ещё и потерянной. Из всех, кого она знала, осталась лишь я, нравы изменились, а мои маленькие пони побаиваются её. Луна очень чувствительна к чужим эмоциям, и это ранит её, хоть она и старается не показывать виду.       Часть про эмоции я уже заметил.       — Но вот появляешься ты. Тебя не волнует разница в статусе, возрасте, опыте, её прошлое и даже её импульсивность.       — Которая выражается в чём? — поинтересовался я.       — Так ты этого даже не замечаешь! — воскликнула Селестия, но все же пояснила: — Эквестрийские жеребцы, после того как кобыла кидает их в стену телекинезом, обычно стараются обходить её стороной.       — А. Ну так сам виноват же, — я пожимаю плечами.       — Именно об этом я и говорю, тебя это не волнует, — вздохнула она. — И кроме того, ты всегда искренне рад её компании. Для Луны это очень важно, и я была только счастлива, что у неё наконец появился друг в этом тысячелетии…       — Но то, что на меня воздействовал чейнджлинг всё меняет? — предположил я.       — Не меняет, а усложняет, — покачала головой Селестия. — Но я бы попыталась смириться и с этим, если бы ты мог её полюбить.       Вот, значит, как. Да, в этом случае мотивация солнечной принцессы становится более понятна.       — Что ж, тогда пойдём продолжим наши изыскания?       — Если тебе нужен только справочник по биологии, может быть, мы пока не будем возвращаться в хранилище? Посидим здесь ещё.       — Не возражаю.       — Тогда я сейчас его принесу, — улыбнулась она и исчезла в неяркой вспышке.       К моему счастью, Селестия нашла более-менее новую книгу, так что содержание в ней было. Я бегло просмотрел его в поисках нужной мне темы, но не удержался и, прежде чем переходить к ней, заглянул в главу, посвящённую «хуфам», как эквестрийские пони называют то, чем у них лапки оканчиваются. Довольно сложный орган, надо отметить… впрочем, подробнее можно будет ознакомиться в другой раз. Я перелистнул назад и начал чтение пятого раздела с самого начала.       Чтиво оказалось крайне занимательным. Оказывается, что магическая составляющая у пони не только имеет физическое проявление, но ещё и тесно переплетена с другими системами — кровеносной, иммунной, но больше всего — с нервной. Сразу видно, что пони действительно обзавелись всеми своими свойствами в ходе эволюции, но проходила она в отличающихся высоким содержанием магии условиях… Интересно, какой была бы Земля, если бы у нас тоже было что-то вроде?       Но не суть. Как я и ожидал, у пони, за счёт того, что магия является их неотъемлемой частью, есть иммунный механизм, заточенный именно на борьбу с вредоносным колдовством… ну, или, если говорить точнее, любой внешней магией, которая в них попадает. Видимо, именно это и упоминала Твайлайт, когда лечила мои сломанные ребра. А я ещё удивлялся, зачем поняхам больницы… а вот же, оказывается, лечебными заклинаниями можно отравиться ничуть не хуже чем таблетками.       Способ восстановления, который применяется магоимунной системой пони, ничем не отличается от обычной регенерации — поражённый кусочек исторгается или уничтожается, а на его месте выращивается такой же, какой был раньше… и это распространяется практически на всё. Если сравнивать, то для пони воздействие заклинаний магии разума — что-то вроде насморка. Неприятно, но проходит само. А вот для меня… хм-хм-хм. У меня что-то вроде магического иммунодефицита. Что ж, значит, придётся воспользоваться лекарствами.       — Сел, я закончил. Пойдём в хранилище.       — Уже? — состроила грустную мордочку она. — Только я пригрелась…       Да, пока я зачитывался понячьей анатомией, Тия решила принять солнечную ванну, для чего улеглась на спину и расправила свои гигантские крылья, полностью покрыв ими всю вершину башни. Ещё и наружу торчало этак по метру с каждой стороны.       — Нет в мире совершенства, — посочувствовал я. — Если хочешь, я могу ещё немножко подождать.       — Нет, не нужно, — она вздохнула, подобрала крылья и ловко перевернулась на ноги. — Идём.       Только переписав на лист заклинание для погружения в собственные воспоминания, я подумал, что моя идея, в общем-то, не такая уж и хорошая. Допустим, я сотру себе память о том, что со мной провернула Церка. Но вот совершенно не факт, что это уберёт последствия… я всегда предполагал, что память делает нас теми, кто мы есть, но вопрос в том, как мозг хранит данные? Если предположить, что полученные свойства хранятся вместе с воспоминанием (что теоретически подтверждается моим собственным опытом фиксационной амнезии), то удалив ненужный кусок, я добьюсь нужного мне результата, и все в ажуре. Но что, если любое полученное воспоминание вплетается в последующие и становится частью личности? В этом случае мне надо будет вычистить память, начиная со встречи с Церкой, а это ничем не отличается от самоубийства. Кроме того — хрен его знает, как среагирует разум на подобные фокусы… надо бы провести эксперимент попроще, прежде чем лезть мало-мальски глубоко.       — Тия… — задумчиво произнёс я. — Ты ведь знаешь какие-нибудь языки помимо современного эквестрийского?       — Конечно, — кивнула она. — Драконий, грифоний, зебриканский… я знаю языки всех видов, с которыми у Эквестрии есть или были дипломатические отношения.       — Отлично, — я кивнул. — Тогда научи меня… ну, например, драконьему.       — Зачем?       Я вкратце описал идею и, дождавшись понимающего кивка, сел рядом с ней. Вспомнив впечатления от прошлого попадания под действие этого заклятия, я заранее крепко вцепился в спинку. Тия коснулась рогом моего лба (чую, у меня там уже скоро вмятинка появится) и наколдовала заклинание. Ощущение летящих сквозь голову конфетти в этот раз было куда слабее, а головокружения так и вовсе не появилось. Зря готовился.       — Сработало? — пророкотала Селестия. — Понимаешь меня?       — Понимаю, — кивнул я. Драконий язык оказался твёрдым и слегка раскатистым, словно рык был обязательным к нему дополнением. В нашем с Тией исполнении он совершенно не звучал.       — Отлично, — я вернулся к привычному эквестрийскому. — Теперь попробуем его удалить…       Я взял со стола два записанных заклинания. «Визуализация памяти» и «Удаление воспоминания». Из первого у меня было сильное желание вычеркнуть блок, предположительно отвечающий за, так сказать, «совместный просмотр», но не факт, что, находясь под действием заклинания, я смогу взаимодействовать с окружающим миром.       — Начнём с этого. Когда я выберу нужное воспоминание, продолжим этим, — я дал ей оба заклинания. — Тебе нужно время на подготовку?       — И ты… просто позволишь мне забраться тебе в голову? — удивлённо спросила меня аликорна.       — Тия, блин, я тебе прямо скажу — эта идея меня категорически не радует. Так что не пугай меня такими вопросами, а то у нас ничего не выйдет.       — Извини. Просто это… очень неожиданный жест доверия с твоей стороны.       — Цени, — нервно хмыкнул я.       Пускать её в свою память мне действительно не улыбалось, но без неё вся затея была бы заранее обречена на провал. Да и… честно говоря, после всех бесед с Тией как-то не верилось в то, что она будет мне вредить.       — Готов? — спросила она.       — Знать бы к чему, — вздохнул я. — Давай.       Касание рога… короткий «динь», пара секунд… и меня словно выбрасывает из тела. Ого! Я словно оказался в тёмном-тёмном кинотеатре перед гигантским экраном.       — Необычно, — заметила Селестия, которую «выкинуло» так же, как и меня. — Как думаешь, это особенность заклинания или твоего восприятия?       — Откуда ж я знаю? Если проснулось научное любопытство, просто попробуй заклинание на ком-нибудь ещё. Скажем, на Твай, она будет счастлива поучаствовать в эксперименте.       — Всё-таки это магия разума… не буду слишком уж любопытствовать.       — Какая-то ты чрезмерно осторожная… — я задумался над тем, как управлять этим заклинанием изнутри. Как-то сама собой вспомнилась сцена с жестовым интерфейсом из «Особого мнения» [https://youtu.be/PJqbivkm0Ms?t=53], и я попробовал «прокрутить видео» движением руки. Неожиданно, но это сработало.       Я отмотал на минуту назад, к тому моменту как Селестия потянулась ко мне рогом.       — Удаляй это воспоминание, — скрепя сердце, произнёс я.       — Уверен?       — Да. Давай.       Дневная аликорна кивнула, её рог снова вспыхнул, чёткий «динь», и… мне словно в голову с размаху вбили колун. Я заскулил от дичайшего приступа боли, в один миг заклинание рассеялось, и, несмотря на закрытые глаза, мне пришлось что есть сил вцепиться в спинку дивана, потому что окружающий мир бросало из стороны в сторону, как яхту в восьмибалльный шторм. Боль усилилась с невыносимой до адской, будто кто-то вырвал колун и начал пытаться вскрывать череп консервным ножом.       — Прекрати! — взвыл я.       — Я ничего не делаю! — испуганный голос Селестии доносится словно издалека.       В голове пульсирует так, словно мозг вообразил себя сердцем, от каждого «удара» по голове прокатываются волны раскалённой добела боли.       — Тия… помоги… — простонал я. — Голова…       Касание рога, и жить резко стало лучше. Боль поутихла, но сердце по-прежнему стучит как бешеное, а по лбу и спине стекает холодный пот. С подбородка срываются горячие капли и с глухим звуком разбиваются о ткань штанов. Слизываю пробу с уголка губ… характерный железный привкус.       — Арт, у тебя кровь течёт из носа, — напряжённо сообщила Селестия. — Может, нам стоит отправиться в больницу?       — Не надо, — гнусаво произнёс я. — Сначала голова.       — Ты уверен?       — Абсолютно. Будь это что-нибудь действительно серьёзное, меня бы уже вырубило.       Под воздействием золотисто-солнечной магии головная боль всё-таки утихла окончательно, вместе с ней ушёл и «шторм». Блин, головокружения такой силы… кажется, это в первый раз.       — Спасибо, а теперь, пожалуйста, нос, — попросил я, открыв глаза.       Короткое исцеляющее заклинание, и жжение в указанном органе пропало. Я огляделся в поисках чего-нибудь, чтобы вытереть лицо, но Селестия, угадав что я ищу, сверкнула рогом, и ощущение влажных потёков тоже исчезло. Всё-таки есть у единорогов хитрые очищающие заклинания.       — Спасибо, — я отклонился назад и расслабился. — Что произошло?       — Не знаю, — коротко ответила аликорна. — Едва я начала удалять воспоминание, как твоё сопротивление магии резко выросло, это дестабилизировало структуру обоих заклинаний, и они начали рассыпаться. Я прекратила их поддерживать сразу же, как почувствовала, что тебе плохо.       — Спасибо. Чую, не сделай ты этого, мне бы хана пришла.       — И? Что ты думаешь? — уставилась на меня аликорна.       — Погоди, я ещё даже не начинал думать… — я поднялся, налил себе воды и вместе с кружкой вернулся на диван. В ушах слегка звенело, но благодаря своевременной помощи принцессы дня сбой заклинания обошёлся без особых последствий.       — Ты себя нормально чувствуешь? — серьёзно спросила она.       — Не слишком хорошо, но бывало и хуже, — я сделал глоток, смывая с языка вкус собственной крови.       — Может, тогда тебе лучше отдохнуть? — предложила Селестия.       — Я всё равно не засну, пока не разберусь, в чём тут дело, — пожал плечами я. — Лучше уж займусь этим в твоей компании, чем у себя в покоях. Может, подскажешь чего.       — Хорошо.       Ещё одна замечательная черта принцессы дня — восхитительное хладнокровие. Никаких метаний, настаивания на своём, дурного беспокойства… что ж, полагаю, за тысячелетия жизни волей-неволей отучишься паниковать. Я сделал ещё один глоток и поставил кружку на стол.       Итак. Для начала восстановим последовательность событий. Заклинание «визуализации» отработало замечательно, без каких-либо побочных эффектов. Проблема именно в «удалении». Возможно ли, что я всё-таки испугался, и оно отключилось из-за этого? Хм… нет. Я помню звоночек «касания к разуму» после активации заклинания, так что процесс всё-таки начался. Значит, все последствия вызваны моей личной реакцией… в нормальных условиях я бы попробовал идти обычным путём: «наступить на грабли ещё раз и сравнить ощущения», но в этот раз лучше этот шаг пропустить. Очень уж боль адская.       Тем не менее, предположим, что я это сделал и эффект повторился. Какие можно сделать выводы? Самый адекватный вариант… хм. Когда-то я читал исследование, математически подтверждающее, что мозг не удаляет старые воспоминания. Теоретически, мозг вообще ничего не удаляет, и ко всему, что мы видели, слышали, нюхали, касались или пробовали на вкус, можно получить доступ из глубокого гипнотического транса. Феномен гипермнезии. Это даже использовалось в криминалистике, да и все случаи, когда люди теряли память (кроме тех, которые связаны с повреждениями мозга), были обратимыми. Что если человеческий мозг вообще не поддерживает команду «удалить», как своеобразный компьютер на консервативной логике? Тогда, полагаю, подобная попытка будет считаться серьёзным нарушением нормального функционирования, а это у сложных животных сопровождается болью и активацией компенсационных механизмов… что, в общем-то, и произошло. Правдоподобно.       Если здраво подумать, то я радостно полез в тонкий механизм собственной головы с молотком и пассатижами, и то, что он после этого ещё работает, вот нихрена не моя заслуга. Спасибо матушке-природе за солидный запас прочности. Тем не менее, эксперимент порождает два новых и весьма интересных вопроса. Первый: «если невозможно удаление, допустима ли перезапись?». Второй: «является ли повышение магической сопротивляемости работой компенсаторного механизма»? И если ответ на второй вопрос — «да», то возникает ещё один: «зачем людям, существам немагическим, способность реагировать на магию?». Ведь любые ненужные системы теряются в ходе эволюции. Чёрт, теперь это слишком любопытно, чтобы бросать на полпути. Однако… н-да, вдвоём уже не потянем.       — Тия, для дальнейших работ нам понадобится ассистент, владеющий заклинанием обучения языку и диагностическим заклинанием, которое позволяет отслеживать магию, Твайлайт наверняка тебе о нем писала. В качестве помощника я бы предпочёл Луну, но если у тебя есть на примете другой единорог, которому ты безоговорочно доверяешь, то я положусь на твоё суждение.       — Думаю, я смогу украсть сестру ненадолго, — медленно кивнула аликорна. — Но прежде я хотела бы узнать — зачем?       — Будем проверять некоторые интересные идеи, — я размеренно описал ей ход своей мысли.       Выражение лица Селестии, после того как я закончил… что-то среднее между «получено божественное откровение» и «ударили пыльным мешком».       — Тия, — напомнил я ей о своём существовании. — Что тебя так удивило?       — Я… вспомнила кое-что, произошедшее в прошлом, — аликорна слегка виновато улыбнулась. — То, что ты сейчас рассказал, навело меня на кое-какие мысли.       — Поделишься?       — Нет… это дела давно минувших дней, — выражение её мордочки сменилось более решительным. — Подожди пока, я приведу Луну так скоро, как только смогу.       — Удачи.       Селестия телепортировалась, а я занялся проработкой идеи «теста на перезапись». Изначально она просто мелькнула в голове, но чтобы объяснить аликорнам, что надо делать, её надо бы формализовать. В процессе раздумий я обратил внимание на один вопиющий факт, который раньше от меня ускользал. Эффект заклинания, предназначенного для изучения языка, в принципе не должен оставаться навсегда! Это же чужеродная магия, и понячья магоимунная система должна его вычищать! Возможно, к нему существует комплектное заклинание, которым язык записывается в память после того, как установлено первичное взаимопонимание, а может, потом просто применяется другая его вариация, но факт остаётся фактом. И ладно я, практически ничего не понимающий в магии, но Твайлайт, Луна и Селестия вполне могли бы заметить это несоответствие! Хотя… они могли думать, что язык закрепил кто-то другой (в случае с принцессами) или же вообще не знать об этой особенности заклинания (в случае с Твайлайт). Однако, раз язык остался… мля-я-я… если я прав, то это полная, абсолютная и беспросветная жопа.       Хлопок — и в библиотеке появляются обе аликорны.       — Привет, Луна, — улыбнулся я ей и тут же вспомнил слова Селестии. — Тебя надолго урвали?       — Привет, Арт, не очень, но и на том спасибо, — она вздохнула и резко нахмурилась. — Здесь пахнет кровью. Что-то случилось?       — Ошибка в эксперименте, ничего серьёзного, — успокоил я её. — Как-нибудь потом расскажу всё в подробностях, а сейчас давайте займёмся делом, раз уж мы ограничены во времени, — я посмотрел на Селестию. — Две задачи. Первая — вы вместе придумываете какое-то случайное слово, и каждая из вас даёт ему какое-то своё значение, друг другу вы его не говорите, и я его тоже слышать не должен. В итоге получится этакий искусственный язык, в котором есть только одно понятие. Потом, каждая из вас обучает меня этому языку с помощью заклинания. Другая задача идёт параллельно — пока одна из вас обучает меня языку, вторая смотрит с помощью диагностического заклинания, как при этом ведёт себя магия.       — И какой в этом смысл? — спросила Луна.       — В первом случае я хочу понять, как реагирует мой мозг на магию. Перезапишется ли значение слова другим или нет. Во втором случае… ну, мне просто нужна эта информация, чтобы подтвердить одну догадку.       — Хорошо.       Сестры посовещались немножко, закрывшись от меня звуконепроницаемой сферой. Первой пошла Луна, в то время как Селестия создала диагностическое заклинание. Я улыбнулся пришедшей в голову мысли о том, что оно делает мордочку пони похожей на эмблему какого-нибудь байкерского клуба. А что, в самый раз… голова Селестии с сияющими глазами и развевающейся гривой, и это на фоне распахнутых крыльев… и надпись ещё такая готическим шрифтом: «Equestrian Ruler». Хех.       Луна коснулась меня рогом, но заклинание изучения языка в этот раз никак не ощутилось, даже ни одной «конфетти» не было. Тем не менее, новое понятие в голове оказалось. «Корире», которому Луна придумала смысл «свобода».       — Ничего не говори, — попросил я Селестию, когда та сморгнула заклинание. — Не нарушай чистоту эксперимента.       Она улыбнулась, кивнула, а затем сёстры поменялись местами.       — Арт, мне ожидать той же реакции, что и в прошлый раз? — спросила Тия, подойдя поближе.       — Да, с шансом этак в пятьдесят процентов, — кивнул я. — Давай.       Касание рога, вспышка золотистого свечения и резкая боль, пробившая череп навылет словно пуля самоубийцы. Я сжал зубы и сквозь звон в ушах услышал, как охнула Луна.       — Арт? Все хорошо? — спросила принцесса дня.       — Да, — боль действительно прошла так же внезапно, как и появилась.       Я порылся в голове и с неудовольствием обнаружил что вместо одного из двух ожидаемых, мой эксперимент дал непредусмотренный третий вариант. «Язык» я действительно выучил (Селестия, кстати, загадала «тортик». У кого чего болит, блин), но так, словно он был ещё одним, отличающимся. Что-то вроде «лунояз» и «тиеяз». Хм… что-то здесь не так. Во-первых, боль, которой обычно не возникает. Во-вторых — если бы слово записалось как синоним, я бы ещё понял, но как отдельный язык? Крайне сомнительно.       — Корире. Корире. Вы слышите какую-нибудь разницу? — поинтересовался я. Обе аликорны синхронно покачали головами.       А она есть… по крайней мере, для меня. Н-да, результат эксперимента неоднозначен.       — Ладненько, а теперь запишите, каждая по отдельности, что вы видели.       Аликорны, словно вспомнив что из далёкого прошлого, переглянулись и хихикнули. Но просьбу выполнили. Я прочёл оба листа, а потом вернул их им… н-да.       — Это было очень загадочно, — улыбнулась Селестия. — А теперь расскажи, что ты обнаружил.       — Ну что ж… — я задумчиво побарабанил пальцами по столу, и заговорил, будто перед дипломной комиссией. — Поставленный эксперимент дал неоднозначный результат, и мне нужны дополнительные данные для его толкования. Вопрос: было ли когда-нибудь такое, чтобы одно и то же существо учили одному и тому же языку два разных пони?       — Было, и не раз, — кивнула Селестия.       — И какой версией затем пользовалось обученное существо? — не поверил своей удаче я.       — Хм… никогда об этом не задумывалась…       — Второй, — внезапно ответила Луна. — Помнишь ту грифону, Гатту Трёхцветную? Её сначала обучил Хард Фрост, но у неё после этого был такой уморительный троттингемский акцент, что ты переучила её сама.       — Точно, — цокнула лапкой по полу Селестия и хихикнула. Видимо, воспоминание и впрямь забавное. — Я уже и забыла об этом!       — И это исправило акцент? — заинтересовался я.       — Полностью, — кивнула Луна.       — Хм. Тогда эксперимент можно считать завершившимся уда… хотя нет. Она успела забыть язык, или её переучивали «на живую»?       — В тот же день, — кивнула Селестия, и её глаза расширились в догадке. — Точно! Артур, к тебе же не применяли заклинание закрепления?       — Которое должно «сохранить» знание языка? Нет, не применяли. Ну что ж, учитывая сказанное вами, результат эксперимента следующий: я воспринимаю то, чему вы меня научили как два разных языка, но, похоже, это что-то вроде защитной реакции. Теоретически, должна была произойти перезапись, но, видимо, в случае со мной это невозможно. Мой мозг сохраняет всё, что в него попадает, раз и навсегда.       Правильнее бы даже сказать не «мой» а «человеческий», сильно сомневаюсь в том, что я такой уж дофига уникум.       — А по поводу наших наблюдений? Есть идеи, почему так происходит? — поинтересовалась Луна.       — Полагаю, что это иммунная реакция, но меня крайне удивляет как её наличие, так и метод, которым она отвечает.       — Я в первый раз видела что-то подобное, — кивнула Луна. — Заклинания, попавшие в твоё тело, просто разрывает на мелкие кусочки, а составляющую его магию тут же рассеивает. Это полностью отличается от сопротивления магии у тех же драконов.       — Вот-вот. По какой-то причине моё тело считает, что проблема исключительно в самом присутствии магической энергии, и стремится как можно быстрее от неё избавиться, не стесняясь в средствах. А вот последствия заклинаний эту «магоиммунную систему» не интересуют, и она с ними не борется. Что ведёт меня к двум крайне неприятным выводам.       Я вздохнул и побарабанил по столу пальцами. Стоит ли озвучивать оба?       — Тебе не снять заклинание чейнджлинга, потому что никакого заклинания давно нет, — произнесла Селестия. — Есть только его следы, но убрать их, не убив тебя в процессе, тоже нельзя. Это я поняла. А какой второй?       — Второй… — я помолчал, но все же решился. — Второй заключается в том, что мне так можно незаметно вложить в голову все что угодно. Пока речь не идёт об удалении или изменении, я полностью беззащитен.       И вот это и есть та самая жопа, полная, абсолютная и беспросветная. У меня по загривку поползли мурашки, едва я представил, каких дел можно натворить при таких раскладах.       — Девочки, умоляю, никому не слова об этом, — произнёс я просительно.       Аликорны синхронно хихикнули и переглянулись. Хм… ну да, обращение я выбрал то ещё.       — Не беспокойся, — улыбаясь, ответила Селестия. — Мы никому не скажем. И тебе не стоит бояться, что кто-то может воспользоваться этим. Магия разума запрещена в Эквестрии.       — Ага, скажи это чейнджлингам, — проворчал я.       Луна внезапно встрепенулась.       — Тия, я ушла слишком надолго. Мне пора возвращаться.       — Верно, — кивнула Селестия сестре. — Арт, я быстро.       И они обе телепортировались. Похоже, в запретную библиотеку магическим путём может попасть только Селестия. Ну что ж, пора и честь знать.       Я поднялся, собрал листы с записями, сложил их пополам и сунул в тетрадку. Убрал в сумку планшет и карандаш с оставшимися грифелями, сдвинул на край стола книги из открытой библиотеки. Кантерлотская эпопея завершена, статус квеста — провален. Получен постоянный негативный эффект: фатальная уязвимость к магии разума. Мда. Что-то это даже не веселит.       Селестия действительно вернулась очень быстро. Бросила беглый взгляд в сторону стола, на котором я уже навёл порядок, затем посмотрела на мою сумку и собралась что-то сказать, но передумала. Впрочем, я понял её и так.       — Торжественно клянусь, что не взял с собой никаких записей или книг, — я поднял вверх правую руку с открытой ладонью. — Условия договора соблюдены и будут соблюдаться в дальнейшем.       — Арт, я верю тебе, — укоризненно взглянула на меня аликорна. — Поэтому и не стала спрашивать.       — Я просто решил прояснить это, чтобы у тебя не оставалось никаких сомнений.       — Спасибо.       Она подхватила материалы по магии разума, и мы с ней отправились к той полке, с которых их взяли несколько дней назад. К моему удивлению, тетрадку в которой я работал, она поставила туда же.       — Серьёзно? — хихикнул я. — Представляю удивление будущих исследователей. Лабораторные журналы, книги заклинаний, гримуары на забытых языках… и тетрадка. На первых страницах крестики-нолики, а на остальных заметки с орфографией и каллиграфией жеребёнка.       — Вряд ли они когда-нибудь додумаются до разгадки, — рассмеялась Селестия.       Веселья мне надолго не хватило, что не укрылось от моей эмпатичной спутницы. Когда мы вернулись к столу, она тихо спросила:       — Ты как?       — Не рад, — я вздохнул. — Тия, можно я тебя поцелую?       — Что? — поразилась она. — Зачем?!       — Тогда можно будет считать, что хоть что-то хорошее со мной за сегодня произошло, — слабо улыбнулся я.       — Льстец и нахал. Неужели все настолько плохо, что тебя спасут только мои поцелуи? — ехидно поинтересовалась она.       — Ну да, могло быть и хуже, — хмыкнул я. — Например, я мог бы начать западать на жеребцов.       — Если предположить, что она внедрила тебе свои идеалы красоты, то это не так уж невероятно, — хихикнула Селестия. — Чейнджлинги непривередливы в этом смысле.       БЛ… ЖЖЖЖЖЕСТЬ!       От одной мысли о её возможной правоте меня словно в жидкий азот окунули. Я посмотрел на Селестию в немом ужасе… а ведь я не видел жеребцов после того как Церка меня зачаровала. Игнеус Пай не в счёт — я тогда был слишком уставший, чтобы ещё и капать слюной на окружающих.       — Не волнуйся, пони не видят ничего предосудительного в таких отношениях, — «успокоила» меня дневная принцесса.       — Зато я вижу, — голос у меня получился загробный. — Это надо немедленно проверить. У тебя в библиотеке порнушки с жеребцами не завалялось?       И если, не дай боже, Церка действительно имплантировала мне ещё и ЭТО… хана жукам. «Сим подписываю я приговор целому виду и предаю забвению миллиард душ». Экстерминатус!       — Обойдёмся и без неё, — ехидно хихикнула Селестия, прикоснулась ко мне крылом и телепортировалась, оставив меня с неприятным ощущением электрического заряда на каждом волоске.       — Меня нельзя телепортировать, — напомнил я, когда она вернулась, слегка разочарованная. — Только через портал протащить.       Аликорна думала ещё секунду, просияла и снова исчезла в неяркой вспышке, чтобы буквально через десять секунд вернуться с кем-то ещё.       — Знакомьтесь, — о, я знаю этот озорной взгляд! Очередная шутка, от которой не спрятаться, не скрыться! — Артур, это мой племянник, принц Блублад. Племянник, это Артур, профессор Кантерлотского Университета.       — Очень приятно, — манерным тенорком произнёс он.       — Взаимно, — машинально ответил я, рассматривая белого единорога.       Единственное словосочетание, которое шло мне в голову по поводу этого жеребца — «жеманный хлыщ». Франтоватый жилет, выверенная до последней волосины и тщательно уложенная грива, тонкие, будто выщипанные бровки над невинно-пустыми глазами небесного цвета и выражение морды «я слишком аристократ, чтобы показывать, как здесь невыносимо воняет» [https://youtu.be/r28mv5A9nEE?t=26]. Тьфу, пакость…       И заодно — невероятное облегчение! Жеребцы меня не интересуют, так что экстерминатус чейнджлингам устраивать не надо. Хм, но тогда… хм… получается, определённые фильтры разума подобное заклинание не ломает! Работает примерно как гипноз — если внушение, сделанное человеку, противоречит его внутренним нормам, то человек внушение не выполнит. Hallelujah!!! [https://youtu.be/_p7f4D3YxDM?t=28]       Пока у меня в голове играли фанфары, единорог заинтересовался окружающей обстановкой.       — Тётушка, я благодарен вам за новое знакомство, но зачем я здесь? — капризно произнёс он и снова осмотрелся. — И где это мы?       Я просто не мог удержаться от такой хорошей возможности над ним подшутить.       — Тяжёлые времена требуют тяжёлых решений, — веско произнёс я, изо всех сил сдерживая ехидную улыбку. — Для того чтобы поддерживать мироздание, раз в тысячу лет необходимо приносить в жертву жеребца королевских кровей… надеюсь, вы понимаете. В этом тысячелетии выбор пал на вас.       Мгновение он осмысливал сказанное, затем его рог полыхнул синеватым огнём какого-то заклинания. Секунду спустя в его глазах плескался такой первобытный ужас, что мне стало неловко.       — Д-д-да… я-я… г-г-готов п-п-послужить б-б-благу Эк-к-квестрии… — заикаясь произнёс он, чем полностью перевернул сложившееся у меня о нем представление… и хлопнулся в обморок.       Теперь мне стало стыдно.       — Артур! — возмутилась Селестия. — Эта шутка была чересчур жестокой!       — Я не ожидал такой реакции! — попытался оправдаться я. — Почему он вообще мне поверил?       Она сверлила меня взглядом ещё секунд пять, а потом вдруг медленно кивнула, словно что-то поняла.       — Думаю, я знаю причину, — вздохнула Селестия. — Подожди немного, я сейчас вернусь.       Я осмотрел себя. Вроде бы ничего страшного во мне нет… я подумал было про кровь на одежде, но её там не оказалось — заклинание Селестии убрало её не только с моего лица. Одного лишь того факта, что я его на метр выше не должно было хватить на такую реакцию! Если только… раз уж тут матриархат, то не должны ли быть роли полов тоже быть развёрнуты местами? И модель поведения у жеребцов женская, в то время как у кобылок — мужская?       Я лихорадочно прошестерил в памяти все случаи, когда я разговаривал с жеребцами. Биг Мак, отец Лиры, некоторые учёные из его свиты, некоторые журналисты, пара продавцов на рынке, стражники. Хм… пожалуй, нет. Всё-таки жеребцы вполне маскулинны. Может быть дело в этом конкретном индивиде? Может, он из этих, отношения меж которых не осуждаются? Не зря же Тия притащила именно его. Бр-р-р… я с трудом подавил желание помыть руки прямо из стоящего на столе графина, напомнив себе, что к единорогу я не прикасался и краем одежды. Ладно, не будем делать преждевременных выводов…       Тия вернулась во вспышке телепортирующего заклинания, я взял со стола книги, и мы вышли из запретной библиотеки. Аликорна некоторое время поколдовала над дверью, а потом пошла вперёд, как обычно предоставляя мне возможность полюбоваться собой с выгодных ракурсов.       — Ну и? В чем причина его реакции на мою, признаю, фиговую шутку? — спросил я, когда мы прошли пару витков лестницы.       — В том, что я представила тебя как профессора Кантерлотского Университета, — вздохнула она. — Похоже, мне пора хоть что-нибудь сделать с этими слухами…       — Тия, ты дразнишь моё любопытство.       — Только любопытство? — ехидно поинтересовалась она и качнула бёдрами.       — Нет, не только, — признал я, проследив за этим движением взглядом выслеживающего добычу кондора. — Но всё по порядку. Что за слухи?       — В университете сейчас де-факто действует только один факультет, — со вздохом сказала она. — Теоретической и прикладной магии. На всех остальных просто нет студентов, поэтому все действующие профессора — маги, пользующиеся громадным уважением…       — За что? — прервал её я.       — Арт, ты ведь уже некоторое время изучаешь нашу магию, — с улыбкой обернулась на меня Селестия. — Не догадываешься?       Хм, нет… стоп, да!       — У единорогов высоколобость напрямую связана с личной силой. Профессора университета могут делать то, что другим только снится.       — Это не совсем так на самом деле, но мнение пони ты выразил точно. Для них, быть профессором Кантерлотского Университета значит быть магом, чьи впечатляющие способности признаны лично мной.       — Так вот почему стража так осторожно со мной обращалась, — протянул я. — Что ж, имеет смысл. Но не объясняет поведения Блюблада.       — Дело ещё и в слухах, — сказала Селестия задумчиво. — На деле это не более чем страшилки, вроде тех, которые маленькие жеребята рассказывают друг другу, чтобы пощекотать себе нервы. О том, что в университете изучают магию теней, или препарируют чейнджлингов, или создают заклинания, которые могут заставить весь мир забыть о чём-то или о ком-то…       — Городские легенды, — понимающе кивнул я.       — Что?       — У нас так называются подобные страшилки, только их рассказывают друг другу взрослые.       — Значит, у вас тоже такое есть? — улыбнулась она. — Наши виды во многом похожи.       — Есть… как я понимаю, на какую-то такую легенду и легла моя шутка.       — Ходят слухи, — вкрадчивым, таинственным голосом произнесла Селестия. — Что глубоко под скалами, на которых построен университет, скрывается тайное общество. В нем нет ни одного пони, ибо не родился ещё среди нас злодей, который смог бы даже помыслить о невиннейшем из их деяний! Сами тени боятся их, магия расступается пред ними в испуге, и только лишь потому их терпит светлейшая принцесса, что есть в Эквестрии дела, которых не должен касаться её свет…       — Замечательный бред, — одобрил я. — Не могут же пони всерьёз в это верить?       — Конечно нет. Подобные байки иногда травят друзья в Ночь Кошмаров, собравшись небольшой компанией за кружечкой-другой сидра. Но они есть, и они известны каждому в Кантерлоте. А теперь представь, что видел Блюблад. Его тётя внезапно появилась перед ним и, ничего не объясняя, телепортировала в какое-то подземное помещение, где представила его иномирцу, которого, к тому же, назвала профессором кантерлотского университета.       — А потом я сказал то, что сказал, — задумчиво покачал головой я.       — Прибавь к этому запах крови, недействующую магию и то, что по тебе нельзя сказать, шутишь ты или нет.       — Да уж, ситуация не для слабых духом. Хм, Луна тоже упомянула запах крови. Вы что, настолько к нему чувствительны?       — А ты нет? — удивилась Селестия. — Хотя он был совсем слабый…       — Обоняние не самая сильная сторона человеческого восприятия, — пожал плечами я.       — Для пони это очень тревожащий сигнал, нам сложно его не заметить.       Как-то я раньше не обращал внимания, но, похоже, обоняние у них куда чувствительнее, чем у меня. А тревожащий эффект скорее всего обусловлен эволюцией — раз пахнет кровью, значит кого-то тут схарчили, лучше держаться подальше или как можно быстрее валить.       — Неловко вышло, — вздохнул я, когда мы, наконец, выбрались из ведущего в хранилище колодца. — Надо бы перед ним извиниться… если он только не хлопнется в обморок от одного лишь моего вида.       — Блюблад действительно не отличается храбростью, но он достаточно умён, чтобы понять свою глупость, едва у него появится возможность над ней подумать. Зайди к нему завтра.       — Так и сделаю, — кивнул я и заметил, что мы никуда не идём. — Тия, а чего мы тут стоим?       — А куда бы ты хотел пойти? — улыбнулась она. — У нас ещё есть немного времени до ужина.       — Сначала вернуть в библиотеку книги, а потом… даже не знаю, пойдём поможем Луне? Две принцессы лучше, чем одна, глядишь, вдвоём быстрее управитесь, и мы сможем поужинать все вместе… — я ухмыльнулся. — Ну, а я в порядке гуманитарной помощи разобью себе нос и буду вонять в приёмной кровью, глядишь, разгоню часть просителей.       — Думаю, без последнего мы можем обойтись, — рассмеялась Селестия. — Идём.       Что ж, последняя ночь в Кантерлоте. Завтра с утра к Блюбладу, а потом домой… интересно, Трикси уже там? Я говорил, что к обязанностям ей надо будет приступать со следующей недели, так что может быть наша Великая и Могучая ещё здесь. Пожалуй, будет лучше, если я её встречу, а то черт знает, как к ней отнесутся в Понивилле, с её-то подмоченной репутацией. Бли-и-ин… а ещё я обещал меткоискателям озвучку фильмов и научить делать катушки, и как раз через неделю. И обещанные Винил переводы песен ещё надо сделать. И терменвокс для Лиры, зачем я только его при ней упомянул?! И к Флатти зайти, извиниться за то, что перепугал её вместе с её наглым кроликом. Покой нам только снится… а кому и это недоступно.       — Артур, у тебя всё хорошо? — тихо спросила Селестия.       — Дел по горло, — задумчиво ответил я. — Обдумываю вот.       — Я не о том, — возражает она. — Что ты будешь делать теперь с заклинанием чейнджлинга?       — Думаю, я пропущу четвёртый шаг и сразу перейду к пятому, — хмыкнул я.       — Ты о чём? — не поняла отсылки дневная принцесса.       — Пять стадий принятия неизбежного, — пояснил я. — Отрицание, гнев, торг, депрессия, смирение. Попытка махнуть кусочек своей памяти на нормальное восприятие мира провалилась, депрессовать не в моем духе, так что самое время смириться. Заклинание Церки теперь со мной, пока смерть не разлучит нас. Очень романтично.       Прям убиться тапочком.       — Ты действительно просто примешь это? — не веря ушам спросила Селестия. — Так просто?       — Ага, — я вздохнул. — Именно так.       — Ещё четыре дня назад ты горячо убеждал меня дать тебе доступ в библиотеку, чтобы ты мог избавиться от него, просидел там всё это время почти безвылазно, от восхода до заката изучая запретную магию, сегодня утром говорил, что, лишь избавившись от этого заклинания, «наконец-то будешь свободен», и теперь — всё? Просто смиришься?!       — Ты действительно не хочешь, чтобы я пропускал четвёртую стадию, да? — я скосил на неё взгляд.       — Я просто хочу понять, как ты думаешь, — ответила она серьёзно.       В голове словно что-то щёлкнуло, и всё встало на свои места. Черт. Черт!!!       — Тогда прекрати эти провокации и спроси прямо, — предложил я и хмыкнул. — Я вижу, что ты делаешь. Блин, даже у меня, смертного существа, есть достаточно времени, чтобы просто наблюдать, так куда же торопишься ты, бессмертная?       — Ты о чём? — удивлённо спросила она.       — Все четыре дня, которые мы провели вместе, ты меня дразнила, подкалывала и провоцировала, а потом внимательно изучала мою реакцию. И мы вроде бы сегодня договорились, что в будущем будем все друг другу говорить прямо. Так вот, я говорю тебе прямо: я знаю, как я мыслю. Если тебе интересно, то ты можешь просто спросить. Не надо пытаться вывести меня из равновесия, более откровенным я от этого не стану. Некуда уже.       Молчание.       — И давно заметил? — наконец, спросила Селестия.       — Угадай, — предложил я.       — М-м-м… сегодня? Когда я сказала о том, что ты не равен нам?       — Нет. Только что, — я вздохнул. — Просто последний кусочек мозаики встал на своё место. Молодец, Тия. Я четыре дня бродил в построенном тобой лабиринте и заметил это лишь в последний момент.       — Ты одобряешь? Или осуждаешь? — спросила она, искоса взглянув на меня.       — Что, эмпатия сбоит? — хмыкнул я. — И то, и другое, в равных долях. С позиции подопытной крыски я тебя осуждаю. С позиции Артура, который и сам так делал, я тобой восхищаюсь. Ты меня провела. Аплодисменты, переходящие в овацию. Только один вопрос. Насколько маска соответствует действительности? Кем ты предпочтёшь быть дальше? Тией или принцессой Селестией?       — Тией, — она слегка улыбнулась. — Но только поверишь ли ты мне?       — Конечно поверю, — я посмотрел на неё удивлённо.       — Сдаюсь! — рассмеялась она. — Объясни, почему.       — Потому что при выборе в условиях полной неопределённости приходится цепляться даже за те условия, которые в обычном случае не имеют значения, — улыбнулся я. — Например, то, что «Тия» мне нравится больше.       — И всё? — удивлённо подняла брови она.       — Ага.       — Не верю. Должно быть что-то ещё, — прищурилась она. — Ну-ка, что ты имеешь в виду под «условиями полной неопределённости»?       — «Я знаю, что я ничего не знаю». Раскусил я тебя, или ты просто позволила себя раскусить? Играла ли ты со мной или была искренна? Скрывается ли за наслоениями масок древнее божество, или есть лишь маска дневной принцессы, а под ней милашка Тия? Возможно, ты живёшь настолько долго, что видишь меня насквозь и можешь водить меня за нос сколько тебе угодно, а возможно, я для тебя такой же ребус, как и ты для меня. Ты меня заинтриговала.       — Так и знала, — рассмеялась она. — Ты не мог не усложнить всё до безобразия. Весь ваш вид такой, или только ты один?       — Разве это имеет значение? — ехидно улыбнулся я. — В этом мире я один и есть весь мой вид.       В библиотеке я вернул две книги, а третью, подумав, решил придержать. Понячья анатомия и биология оказалась увлекательным чтивом, так почему бы и не довести его до конца? Может, заодно узнаю почему они, пока бодрствуют, весят меньше.       Потом мы пошли вызволять Луну. Снова прошли лабиринтом коридоров и оказались в незнакомой мне части замка, оформленной в бело-золотистой гамме. Потрясающий воображение зал с небольшой колоннадой, ведущей к белой двери с символом солнца над ней, оказался пустым, что слегка удивило Селестию.       — Красиво, — заметил я. — Но как-то пусто.       — Обычно здесь всегда толпится целый табун просителей, — подтвердила Селестия.       Мы поднялись к дверям кабинета, распахнули их и столкнулись с внимательным, требовательным взглядом Луны. Впрочем, длилось это всего мгновение — узнав нас, ночная аликорна тут же улыбнулась.       — Луна, неужели ты отменила приём? — поразилась Селестия.       — Нет, моя дорогая сестра, я выслушала всех просителей и даже разрешила большинство проблем, с которыми они пришли. Незадолго до вас как раз закончила с последним.       — Так быстро? — не поверила Селестия. — Как?       — Как?! Ты ещё спрашиваешь «как»?! — возмутилась Луна. — Тия, ты до сих пор смешиваешь работу с удовольствиями! Конечно, если с каждым приходящим к тебе пить чай, есть торт и говорить о постороннем, то никакого времени в мире не хватит на то, чтобы выслушать всех!       — Серьёзно? — удивлённо посмотрел я на Селестию, расплываясь в улыбке.       — Луна, ты рушишь мой образ ответственного и мудрого правителя! — возмутилась дневная принцесса.       — О, я бы хотела, но не беспокойся на этот счёт, Тия, — хмыкнула Луна. — Кажется, никто из них так до сих пор и не догадался, что предложение чая и тортика не признак высочайшего благорасположения, а простая сибаритствующая лень.       Я рассмеялся. Наблюдать шутливые перепалки сестёр без улыбки просто невозможно!       — Всетемнейшая принцесса Луна, — чётко и серьёзно произнёс я, помешав Селестии, уже подготовившей ответную тираду. — Позвольте обратиться к вам с нижайшей просьбой…       — Это так ты себе представляешь придворный этикет? — хихикнула солнечная принцесса. — Как старомодно.       — Мы слушаем тебя, — величественно подняв голову ответила Луна, и только хитрый огонёк в глазах выдавал желание поддержать шутку.       — Окажите честь вашему скромному поданному и разделите со мной вечернюю трапезу, — склонился я в витиеватом поклоне.       — Мы не возражаем против сего, — на последнем слове у меня слегка заныли зубы. Блин, опять это заклинание наводки даёт!       — А меня вы не забыли? — ехидно поинтересовалась Селестия. Я бросил на неё хитрый взгляд и снова склонился в поклоне перед Луной:       — Прошу прощения за слова моей недостойной ассистентки… — начал было я, но дёрнулся от укола в плечо и отпрыгнул. — Блин, Тия, проткнёшь же!       Обе аликорны расхохотались.       — Так что ты там говорил про недостойную ассистентку? — шутливо-угрожающе поинтересовалась Сел, снова наклоняя рог.       — Ничего! Совершенно ничего! Показалось, наверное! — сделал я самое невинное выражение лица, на которое только был способен. Впрочем, аликорнов этим не обманешь, так что я сделал попытку съехать с темы. — Тия, чего он у тебя такой острый? Специально точишь, что ли?       — И как ты себе это представляешь? — подняла брови она.       Перед внутренним взором появился образ серьёзной сосредоточенной Селестии с карандашной точилкой на кончике рога, и я расхохотался.

* * *

      После ужина, прошедшего в такой же весёлой атмосфере, мы отправились на башню — сёстры-аликорны для того, чтобы поменять время суток, ну а я просто за компанию. Несмотря на то, что я за эти дни не пропустил ни одного их священнодействия, зрелище по-прежнему меня завораживало. К тому же теперь это была одна из удручающе немногих вещей с участием обеих сестёр, глядя на которую у меня не возникало никаких пошлых мыслей. Чего нельзя сказать про тот же ужин, потому что Селестия, как выяснилось, любит бананы. Естественно, после того как она уловила мои эмоции относительно увиденного, она начала есть их с таким эротическим подтекстом, что вогнала в краску Луну. Про меня же и говорить нечего.       — Уф-ф, теперь я окончательно вымоталась, — вздохнула Луна, когда ночное светило заняло своё место на небосводе. — Вы мне весь режим сбили со своими исследованиями. Долго вам ещё?       — Всё уже, — вздохнул я. — Ты присутствовала при подведении итогов. Завтра я возвращаюсь в Понивилль.       — Так и не сняв заклинание… — произнесла она задумчиво.       — Угу. Буду пытаться проникнуться Тииными идеями о том, какой я замечательный с точки зрения пони.       — А это включает спаивание моих ничего не подозревающих подданных и дальнейшие совместные душевые процедуры? — ехидно поинтересовалась упомянутая дневная принцесса.       — Тия! — возмутилась Луна.       — А что, один из овеянных веками, проверенных и доказавших свою эффективность методов ухаживания, — сделал удивлённое лицо я. — Людьми до сих пор применяется.       — Так вот оно в чем де-е-ело… — ещё более ехидно протянула Селестия. — Слышала, Луна? Он всё подстроил!       — Что?! Нет! — возмутился я. Хитрозадая лошадь опять меня подловила на собственных же словах! — Всё не так!       — Арт, не ты ли советовал «не вестись на такие подначки»? — зевнула Луна. — И когда вы только так спелись? Вам теперь только Дискорда не хватает для полного трио… я спать.       — Спокойной ночи, — только и успел пожелать я, прежде чем ночная аликорна телепортировалась.       — Скучно, когда она сонная, — недовольно вздохнула Селестия. — Сразу становится такой рассудительной!       — Злая ты. Она, в отличие от некоторых, не валялась весь день на диванчике, изнывая со скуки да ставя эксперименты на ничего не подозревающих людях.       — Я больше не буду… — детским голоском произнесла Тия, умильно заглядывая мне в глаза.       Или я больше не замечу, ага.       — Остаётся только надеяться, — проворчал я. — Ты тоже спать пойдёшь?       — Спать? — возмутилась она. — А массаж?!       — Какой массаж? — удивился я.       — От единственного в Эквестрии представителя пятипалого вида, конечно же! Или за весь мой тяжкий труд в эти дни я не заслужила даже такой малости?       — Тяжкий труд? — ехидно ухмыльнулся я. — Знаешь, Тия, ты больше мешала, чем помогала.       — Неправда! Я нашла тебе заклинание! — возмутилась она.       — Я бы и сам с этим прекрасно справился.       — Я лечила твою голову!       — Если бы ты не сбивала меня с концентрации каждые полчаса, чтобы поболтать, в этом бы не было необходимости.       — Я участвовала в твоём эксперименте! И Луну привела!       — И настолько перетрудилась в процессе? — сочувственно поинтересовался я.       — Ладно. Я не хотела к этому прибегать, но… — грустно вздохнула она, и грозно произнесла: — Я, Селестия Эквестрийская, повелеваю тебе немедленно сделать мне массаж!       — Гр-р-р, — шутливо изобразил я бешенство. — Ни бога, ни властелина! Анархия — мать порядка!       Мы расхохотались.       — Арт, мы же оба знаем, чем это закончится, — отсмеявшись, сказала Селестия.       — Конечно знаем, — кивнул я, улыбнувшись. — Веди.       Однако когда мы спустились с башни, дневная аликорна повела меня не в храм мытия, а в окружавшие дворец сады.       — И куда это мы? — поинтересовался я.       — В сад, — улыбнулась Тия. — Мне так больше нравится.       Эх… а в храме мытия были такие удобные кушеточки… опять на коленях придётся стоять. Ну да и ладно, в конце концов, после всей оказанной ею помощи требовать удобств для себя как-то нехорошо. Но когда мы дошли до места, я понял, что недооценил дневную принцессу. В глубине сада на небольшой полянке, скрытой от любопытных глаз живой изгородью и несколькими раскидистыми деревьями, уже стояла подготовленная кушетка, таз для мытья рук, бутылка с знакомым маслом, пара полотенец и несколько чаш с благовониями.       — Похоже, кто-то действительно знал, чем это закончится… — прокомментировал я открывшуюся картину. — Причём в подробностях.       — Я планировала это ещё с того момента, как Луна рассказала про твои волшебные руки, — улыбнулась аликорна и взлетела на кушетку.       Её рог зажёгся на мгновение, и содержимое обеих чаш начало тлеть, наполняя воздух едва заметным ароматом лаванды, гармонично вплетающимся в запахи летнего сада. Я задумчиво посмотрел на реющую в воздухе гриву, по объёму этак втрое большую, чем у Луны. С этим великолепием одним лишь собиранием в хвост справиться не удастся.       — Тия, можешь как-нибудь прибрать волосы, чтобы они занимали как можно меньше места?       — Минуточку…       Где-то столько ей и потребовалось, чтобы собрать гриву в огромный узел на затылке. Ох… какая у неё потрясающая линия шеи… так, нет. Я здесь не за этим. И вообще… шутки шутками, она первая начала, а руки распускать не следует, если только я не хочу посмотреть на Кантерлот, пролетая над ним как птица. Тут бассейнов нет.       Она слегка вздрогнула, когда я прикоснулся к ней смоченными маслом руками, но напрягшиеся было под шелковистой шёрсткой мускулы тут же расслабились.       — Масло немножко холодное, — объяснила она.       — Может, согреешь его магией, прежде чем я продолжу?       — Нет, так хорошо.       Интересно, что оно ещё и ничем не пахнет. Наверное, из-за того, что запах бы впитывался в шёрстку, а вряд ли пони с их (предположительно) тонким обонянием такое по нраву. Хотя с другой стороны, у каждой из них был свой собственный запах… Твайлайт слегка пахнет лавандой, финальный штрих к её образу во всех оттенках фиолетового. Луна благоухает чем-то неуловимо нежным и свежим, словно подснежники в весеннюю ночь, а Селестия… я переместился чуть выше и, нанося масло на её шею, принюхался к заплетённой в узел гриве. Нежный аромат ванили и тонкая нотка… точно такой же запах бывает в сухом лесу в начале лета. Тёплая кора деревьев и застывающие на солнце капельки свежей смолы… м-м-м… волшебно. Может, это тоже часть воздействия Церки, а на самом деле никаких запахов и нет? Вроде, Твайку я случайно нюхнул ещё до этого… ну, больше это не имеет значения.       Я начал осторожно проминать шею и спинку, аккуратными щипками — это пока только разогрев. Обычно пони уже ко второй минуте начинают мурчать (о, ещё одна вещь, которую стоит глянуть в их анатомии!), но Тия молчала, чем мгновенно заставила меня усомниться в своих способностях. Я, конечно, не профессионал в нелёгком деле массажа магокопытных, но как-то уже привык к более выраженной реакции. Впрочем, через некоторое время всё встало на свои места — её дыхание стало слегка более шумным, и я даже услышал тихий стон удовольствия, вырвавшийся из её горла.       — Тия, ты что, сдерживаешься? — прошептал я ей на ухо. — Не надо.       — Если я не буду… м-м-м… то сюда кто-нибудь придёт… — выдохнула она.       — Ну так поставь звукоизолирующий барьер…       — Но я хочу расслабиться… — немного капризным тоном начала она, и я сжал её загривок чуть сильнее, заставив принцессу дня тихонько охнуть.       — Я тебя не узнаю, — тихо усмехнулся я. — Что-то раньше в тебе такого стеснения не замечал. Как хочешь, конечно, но ты себя же лишаешь половины удовольствия. Если ты не будешь стонать, как я пойму, что тебе нравится?       — Арт, это нечестно! — возмутилась она, и я снова усилил нажим. — М-м-м… м-м… а это ещё более нечестно…       — Тия, ты вообще по дворцу ночью ходила? — продолжал змееискусительствовать я. — Никого нет, ни стражи, ни слуг, тихо, как на кладбище. Мы ещё и в глубине сада, кто нас здесь услышит?       — Ещё… не настолько поздн… а-ах! Артур!       — Музыка для моих ушей, — хихикнул я. — Всё, Тия, после того как я это услышал, я наизнанку вывернусь, но заставлю тебя стонать.       И, убедившись, что мышцы уже достаточно разогрелись, я начал сам массаж. Хорошенько размял спинку и мышцы плеч, промассировал кончиками пальцев мускулистые бока и сверху над крыльями, заставив Тию замурлыкать и расслабить их, развернув на землю, тщательно поработал с её шеей, практически вырвав ещё несколько тихих стонов. Пальцы уже начинало ломить, а цель так и не достигнута… придётся идти ва-банк.       Я накрыл аликорну огромным полотенцем, чтобы она не мёрзла на ночном воздухе, и начал мыть руки.       — Я победила, — ехидно улыбнулась Селестия.       — Возможно, — согласился я, намыливая руки. — Ты хороша, очень хороша, но у меня осталось ещё одно секретное оружие. Я ещё никогда не делал такого с пони… будешь моей первой?       — Похоже, ты действительно совсем свыкся с заклинанием чейнджлинга, — хихикнула она и грудным голосом произнесла: — Но как я могу отказать? Иди ко мне, мой маленький человек…       — Так, а вот это было страшно, — сообщил я и вытер руки о второе полотенце.       Тия ехидно улыбнулась и показала мне язык. Я подошёл к ней и хрустнул пальцами.       — И какое же секретное оружие ты подготовил? — улыбнулась она.       — А вот такое…       Я запустил пальцы в её гриву и начал нежно массировать голову. Эффективность метода подтвердилась сразу же — Тия громко охнула и замурчала, но достаточно быстро сбавила тон.       — Не-а, — усмехнулся я и добавил к массажу ещё и нежное-нежное почёсывание кончиками ногтей.       — М-м-м-рр… как… м-м-м… приятно… — снова нарастила громкость дневная принцесса.       Продолжая массировать и почёсывать, я медленно приближался к основанию ушек, которые и были моей первоначальной целью. Памятуя о том, как Луна отзывалась о лапках минотавров и грифонов, я надеялся, что до массажа столь нежной части поняшьего тела их не допускали…       Я очень аккуратно взял их кончиками пальцев и начал аккуратно растирать самое основание круговыми движениями.       Селестия впервые застонала от наслаждения в полный голос. Ха! Я угадал! Продолжим… где-то здесь должны быть «приводные» мышцы, раз уж поньки ушами эмоции выражают… ух, какие твёрдые, прям задубеневшие…       Похоже, это просто невыразимо приятно, потому что Тия напрочь забыла про скрытность и начала издавать такие звуки, что сердце тут же удвоило ритм. Я разогрелся ещё пока прислушивался к её тихим вздохам во время массажа, а теперь снова поплыл в мир ксеноэротических желаний… например, попробовать кончик её ушка. Немножко. Совсем чуть-чуть. Надо же проверить, есть ли у него вкус ванили? Она даже говорила когда-то что не будет возражать… м-м-м, тем и отбрехаюсь, если что…       Я немного наклонился над её головой и поймал кончик ушка губами. Как она вздрогнула!       — Артур… — начала она, но я пустил в ход язык, неспешно скользнув им по шёлковой шёрстке, и фраза Тии прервалась полустоном-полувдохом. Какая… эротичная реакция. Повторим?       — Пре… крати… — выдохнула она. — Или мне придётся тебя ударить.       — Ты же говорила, что не будешь возражать против покусывания за ушко? — поддразнил я, слегка отклонившись, и, дождавшись, когда она начнёт отвечать, поймал ртом второе, снова заставив дневную принцессу оборвать фразу этим потрясающим судорожным полустоном.       На втором ушке вкуса ванили тоже не оказалось. Что бы попробовать ещё?       — Я не… шучу… — выдохнула она. — Это слишком…       — Приятно? — предположил я, но всё же отклонился и слегка подул на чуть влажное ухо, заставив Тию рефлекторно им дёрнуть. Милота… — Тогда зачем останавливаться? Мне тоже нравится.       — Похоже, ты опять забылся, как с Луной, — вздохнула Селестия, и её рог засветился, чего я, собственно и дожидался.       Лизь!

* * *

      Изначально отсутствие человека не слишком взволновало младшую аликорну. Последние дни он вставал одновременно с сестрой, и они приходили будить её вместе, чтобы после подъёма солнца уйти в библиотеку, но раз его попытки избавиться от внушения чейнджлинга не увенчались успехом, возможно он решил поспать подольше и идти сразу на башню? Но когда человека не оказалось и там, Луна забеспокоилась — он ещё ни разу не пропустил церемонии смены светил.       — Тия, а где Артур? — спросила она у сонной сестры.       — Отдыхает. Думаю, он присоединится к нам за завтраком.       — От чего это он отдыхает? — прищурилась Луна.       — У него была тяжёлая ночь, — ехидно усмехнулась Селестия.