Шахматы на выживание

Враг моего врага — мой друг.

      Мэтью вздохнул. Он ожидал чего-то подобного, и все равно такие слова звучали непривычно.       — Вы можете объяснить правила? — робко спросил он. Цвингли снова смерил его ничего не выражающим взглядом.       — Пешка может пойти сразу на две клетки, делая первый ход. Потом можно идти только на одну клетку вперёд. Назад возвращаться нельзя. Клетки отделяются друг от друга ручьями, как этот, — швейцарец кивнул на ручеек, который протекал совсем рядом и через который Мэтью перепрыгнул несколько минут назад. — Твоя задача — добраться живым до Восьмой Клетки. Сейчас тебе нужно дойти до старта — до Второй Клетки — а потом как можно быстрее перескочить Третью, лучше всего на поезде. На ней и на Пятой Клетках особых опасностей нет, на Шестой ты наверняка встретишь Льва и Единорога, на Седьмой Чёрный Рыцарь попытается взять тебя в плен, ты должен отбиться от него. Возможно, тебе поможет Белый Рыцарь, но это не факт, так что лучше сразу рассчитывать на худшее. И, наконец, на Восьмой Клетке ты станешь королём. А потом тебе нужно будет свергнуть Родериха… то есть… не допустить, чтобы он занял Белый Трон. Поторопись.       Уильямс кивнул. И тут у него в голове мелькнула какая-то мысль, он не успел её схватить, но все-таки спросил:       — А как зовут Белую Королеву?       Баш снова взглянул на него и после короткой, почти незаметной паузы ответил:       — Анели Рохрауэр.       Мэтью снова понимающе кивнул.       — Ваша сестра.       Он знал эту девушку — невысокая и хрупкая, с короткими светлыми волосами, в которые обычно вплетена фиолетовая лента… она всегда старалась подражать брату, любила его, слушалась во всем и хотела быть похожей на него. Наверное, она неплохо подходила для роли королевы.       Голос швейцарца вывел из раздумий.       — Вам следует торопиться. Чем скорее, тем лучше. Время — деньги.       — Хорошо, — канадец отвернулся от него и пошёл по мягкой зелёной траве вперёд. Сделав несколько шагов, он обернулся.       — Я позабочусь о вашей сестре. — Сказал он. Негромко, но Баш точно услышал. И едва заметно улыбнулся. Мэтью развернулся и направился дальше. Больше он не оглядывался.       Мягкая трава ощущалась даже сквозь подошвы кроссовок, тёплый ветер обдувал лицо, вокруг расстилались чудесные виды: зелёные поля, бледнеющие к горизонту, светло-синее, как весной, небо, неясный силуэт гор, чуть выделяющийся на фоне неба, и тёмный массив леса, возвышающийся вдали. Все было таким лёгким, живописным и каким-то… родным. Как будто он, Мэтью, вовсе и не в странной сказке, которая больше похожа на сон.       «Ладно, — подумал Уильямс, пытаясь сосредоточиться. — Баш сказал, что Третью Клетку можно перескочить на поезде. Но сначала ещё надо добраться до Второй. Надеюсь, до темноты я успею дойти до Четвёртой… надо поторапливаться» — парень ускорил шаг, вглядываясь вперёд, надеясь различить поблескивающий в свете солнца ручеек.       Но ничего впереди не было, только это поле с мягкой приятной травой, только салатовая даль впереди, только большое небо и маленькое белое солнце.       Но Мэтью видел цель — горизонт. Он знал, что ТАМ есть этот ручей. Потому что так было по правилам, а здесь эти правила, видно, превыше всего. Он шёл вперед, он знал, что надо идти, что В КОНЦЕ КОНЦОВ он дойдёт до цели. Он уже начал уставать, солнце палило нещадно, но он упорно переставлял ноги, а в голове стучала, как молотом, одна мысль: «вперёд… вперёд… вперёд…»       И вдруг впереди что-то сверкнуло, резанув глаза. «Ручей!» — обрадовался канадец и ускорил шаг. Но желанная полоска воды оставалась все такой же далёкой. Уильямс сорвался на бег. Солнце палило, а Мэтью бежал, рассекая воздух, бежал, несмотря на нарастающую боль в грудной клетке и правом боку, бежал, хотя ноги уже стали будто ватные, бежал, бежал…       И вот он совсем запыхался и как подкошенный рухнул на землю. Тело сразу же налилось свинцовой тяжестью, парень не мог даже пошевелиться, он лежал, пытаясь отдышаться и успокоить бешено колотящееся сердце, и смотрел на прозрачную гладь воды, что была прямо перед его лицом. Ручей был такой прозрачный, что видно было каждый камешек, и в то же время он вбирал в себя всю небесную синь и солнечный свет.       Спустя какое-то время, приведя дыхание в порядок, Мэтью не без труда поднялся. Трава была такой мягкой, солнце так приятно грело и покалывало кожу, а журчание ручья казалось такой простой, но волшебной мелодией, что вставать и идти до какой-то призрачной Восьмой Клетки не хотелось. Хотелось лежать вот так, не двигаясь, сливаясь с природой, чувствуя, как солнечное тепло проходит сквозь тело, как ползут по травинкам букашки, как плывут высоко в небе облака и как журчит совсем рядом ручей…       Мэтью вдруг понял, чего так не хватало в ТОМ мире. Тишины. Тишины, спокойствия, единения с природой… ведь ТАМ, в больших и шумных городах, совсем не осталось ЖИЗНИ. Те жалкие островки зелени, тонущие в выхлопных газах, — разве это можно назвать жизнью, природой? Это только жалкая пародия, исковерканная копия, или отраженный оригинал. А может, это ТУТ — неправильное отражение?       Уильямс вдруг услышал тихий паровозный гудок. Он звучал далеко, очень далеко, невообразимо далеко. И в то же время он как будто был совсем рядом, как будто стоит перескочить ручей — и окажешься прямо в поезде. Канадец поднялся с земли, стряхнул с джинсов прилипшие травинки и огляделся. Вокруг расстилалась равнина, поделенная полосками воды на тёмные и светлые клетки, впереди возвышался лесной массив, а далеко-далеко высились горы.       Гудок раздался ещё раз. Теперь он был громче и настойчивее, но, как Мэтью ни старался, он не мог определить, откуда идёт звук.       Паровоз снова прогудел, но уже не так, как раньше, а как-то протяжно, надрывно, как будто в голове у канадца. Остался какой-то гул, как после колоколов, звук был настолько сильный, звенящий, что в глазах потемнело. Уильямс зажал ужи, хотя частью сознания понимал, что это не поможет. Гул стоял в голове, как отзвук, только он не растворялся в тишине, а наоборот: он становился все громче и громче, все невыносимее, разрывая изнутри…       Внезапно все прекратилось.       Мэтью осторожно открыл глаза и сначала не поверил им, но потом перестал удивляться. Это же Зазеркалье, тут любая аномалия в порядке вещей, — напомнил он сам себе. Вокруг уже не было мягкой лужайки, канадец находился в плацкартном вагоне самого ОБЫКНОВЕННОГО поезда.       — Предъявите билеты! — появился кондуктор. В тот же миг пассажиры уже держали в руках по твёрдому кусочку бумаги.       — Предъяви билет, парень! — потребовал кондуктор, сурово глядя на Уильямса.       — У меня нет билета, — испуганно ответил тот. — На поляне, откуда я пришёл, не было кассы.       — Это ничего не меняет, — кондуктор, странный юноша лет двадцати, очень похожий на Артура, сердито скрестил руки на груди, сверля Мэтта недовольным взглядом льдисто-голубых глаз. — Ты мог купить его у машиниста.       — Извините, — только и пробормотал канадец, отводя взгляд, но чувствуя, что кондуктор все так же пристально смотрит на него. Наконец тот выдал:       — Ты едешь не в ту сторону. — После чего он развернулся и вышел в тамбур.       — Ты обязан знать, куда ты едешь. Даже если ты понятия не имеешь, который час, — сказал вдруг человек, который сидел на своей полке напротив Мэтью. У него были рыжие волосы с медным отливом и лиловые глаза с красноватым отблеском. Его руки в чёрных перчатках осторожно гладили лезвие метательного ножа.       — Давайте отправим его обратно! — вдруг предложил ещё один пассажир, тоже в тёмных очках и с бейсбольной битой, из которой торчали гвозди. — В багажном вагоне!        — Ага, — поддакнул другой, с собранными в низкий хвост волосами и папиросой во рту. — Наклеим на него бумажку: «МЭТЬЮ. НЕ КАНТОВАТЬ»       — А лучше пошлем его заказным письмом, — добавил кто-то сзади. — Или по телеграфу…       Вдруг появился ещё один: с огненно-рыжими волосами и ярко-бирюзовыми глазами. Он курил, и сигаретный дым витал вокруг его лица. Это был выходец из Шотландии, Скотт Кёркленд, брат Артура. Он слегка наклонился и сказал чуть хриплым от постоянного курения голосом:       — Ничего не бойся, Мэтью, просто на каждой остановке бери по два обратных билета…       — Не хочу! — нетерпеливо перебил канадец. — Я вообще отношения не имею к этому поезду, ясно? Мне просто надо на Четвёртую Клетку!       — Ах, смотрите-ка, ему просто надо на Четвёртую Клетку! — передразнил визави и вдруг, резко выбросив руку, метнул нож. Он воткнулся в деревянную перегородку в паре миллиметров от уха Уильямса.       — Люциано, что же ты так? — с деланной укоризной покачал головой мужчина с папиросой, присаживаясь рядом с напуганным канадцем.       — Заткнись, Андре, и дай мой нож! — приказным тоном ответил Люциано. Француз не заставил просить дважды, он протянул руку мимо лица Мэтта, вынул нож и небрежным движением бросил владельцу. Тот ловко поймал клинок за рукоять.       — Куда же ты едешь один, а, паренёк? — снова спросил Андре. Он говорил мягко и ласково, но было ясно, что это наигранно, а в его голосе иногда слышались стальные нотки.       — А давайте выкинем его из поезда! — вдруг предложил юноша с битой, мрачно улыбаясь и поблескивая красными глазами.       — А давайте! — поддержал Люциано, тоже усмехаясь. Не успел Мэтью возмутиться, как его схватили за воротник рубашки и резко сдернули с места, приподняв над полом.       — А ну отпустите меня! — канадец попытался вырваться, пихая державшего его Скотта в живот.       — Эй, Стив, ну-ка свяжи ему руки, он дерётся, — сказал шотландец, встряхивая канадца. Тот сжал кулаки, но сопротивление оказалось не очень удачным: Джонс, отдав свою дубинку французу, без особого труда перехватил запястья Мэтта и завёл их ему за спину.       — Эй, ты, дай свою удавку!       Люциано снял галстук и протянул американцу. Тот крепко стянул руки Уильямса, так что ткань больно врезалась в кожу.       — Что вы делаете?! Пустите меня! — завопил Мэтью, продолжая дёргаться и вырываться. Он изловчился и пнул Керкленда под коленную чашечку, тот зашипел и выругался.       Острая боль вдруг пронзила висок. Это Стив забрал у Андре свою биту и хорошенько огрел ею канадца. Если бы он хотел, то мог бы выбить пареньку мозги, стоило только ударить другим местом деревяшки — там, откуда торчат гвозди.       Но он этого не хотел, поэтому Уильямс отделался неглубокой царапиной, из которой тут же стекла вниз по лицу тонкая струйка крови. Его снова встряхнули и поволокли по коридору, а затем втолкнули в тамбур. Стив пинком распахнул дверь, в вагон ворвался холодный вечерний воздух, грохот колёс и мелькание рельсов внизу.       — Не трогайте меня! — Мэтью снова дернулся, тут же сжавшись в ожидании нового удара битой. Американец уже собирался вышвырнуть несчастного из поезда, как вдруг вперёд выступил Андре.       — Погоди! — крикнул он.       — Ну, чего ещё? — недовольно отозвался Джонс.       — Это же тот самый парень… — француз поднял его голову за подбородок и внимательно вгляделся в лицо. — Это же Мэтью Уильямс!       — И что?! — раздраженно переспросил Стив.       — Как — что? ТОТ САМЫЙ Мэтью Уильямс! За него Король обещал сто тысяч марок!       На несколько минут повисло напряженное молчание, прерываемое лишь мерным стуком колёс и шумом врывавшегося ветра. Джонс оглядывал притихшего канадца. А тот жалел, что его не выкинули из поезда.       — Хорошо, — наконец выдал американец и повернулся к Скотту, который все это время крепко держал паренька за шкирку. — Ты! Отведи его в багажный вагон и запри там.       Керкленд кивнул и потащил Мэтта в соседний вагон. Как только дверь тамбура захлопнулась, а те, кто был за ней — ушли, шотландец достал нож, похожий на те, которыми режут мясо. Уильямс испуганно сглотнул.       — Да не бойся ты, — Скотт грубо развернул канадца к себе спиной и перерезал галстук. Мэтью осторожно растер запястья, на которых виднелись багровые следы. Неожиданный союзник снова втолкнул Уильямса в тамбур.       — Тебе придётся выпрыгнуть из поезда. Если ЭТИ сдадут тебя Королю — все пропало! — Кёркленд распахнул дверь, снова ворвался внутрь ночной воздух и стук колёс. Канадец сжал побелевшие пальцы на поручнях.       — Не заставляй тебя выталкивать! — рявкнул Скотт.       — Да, хорошо, хорошо, — закивал Мэтью, пытаясь собрать в кучу разбегающиеся мысли. Конечно, он любил экстремальные виды спорта, но прыгать из поезда, на всем ходу, вот так, без подготовки!..       Холодный воздух врывался в тамбур, бил в лицо, стук колёс эхом отдавался внутри, но казалось, что это бешено стучит сердце и пульсом бьёт кровь в висках.       — Почему ты мне помогаешь? — спросил Уильямс, не желая признаваться даже себе, что просто тянет время.       — Чёрный Король заявил о своих притязаниях на Белый Трон, а это уже слишком, — отрезал шотландец. — Прыгай, иначе я тебя вытолкну!       — Хорошо, — канадец выдохнул и отошёл от двери. Ещё раз выдохнул, разбежался и вылетел из вагона.       Через некоторое время он, придя в себя, открыл глаза. На чёрном высоком небе холодно сияли белые звёзды. Белый пар изо рта вместе с дыханием поднимался в морозную высь.       Мэтью не без труда поднялся на ноги и огляделся. Рельсов не было, но стук колёс поезда как будто эхом затихал вдали. Было тихо, слышалось неспешное журчание ручья. Уильямс перепрыгнул на Четвертую Клетку.       «Ну, половину я уже прошёл, — подумал он. — Осталось ещё столько же. Совсем немного, верно?»