Шахматы на выживание

Меня занимал вопрос, в ту пору я частенько об этом думал, кто я и что за существо стоит по эту сторону зеркала. Если лицо, которое я видел там, было мною, а я знаю, что оно мною не было, потому что я — это я, что бы с моим лицом ни случилось, тогда что же такое я? И что за существо стоит и смотрит? Нил Гейман, "Океан в конце дороги".

Ветер дул в спину и трепал волосы. Альфред то и дело приглаживал их, отбрасывая назад, но они все равно лохматились и лезли в глаза. Холодный мартовский ветер пронизывал насквозь, но парню нравился: так он чувствовал себя свободным. Пальцы рук мёрзли в карманах тонкой куртки, из левого кармана к ушам тянулся проводок наушников. Музыка играла негромко, и слышно было шуршание ветра. На теневой стороне улицы лежал ещё нерастаявший снег, сугробы облаков плыли по небу, иногда закрывая солнце. Альфред заметил вдруг среди прохожих знакомую фигуру. — Мэтью! — окликнул он. Тот не обернулся. Может, не услышал? Альфред ускорил шаг. — Мэтью! Парень ещё прошёл несколько шагов, потом вдруг остановился и обернулся. Джеймс учился отзываться на чужое имя. — Привет, бро! — Джонс подлетел к брату и сходу хлопнул его по плечу, так что тот покачнулся и поморщился, но выдавил из себя улыбку. — Привет, Ал. Не ожидал тебя здесь встретить. — И я тебя тоже. Вот ведь какое совпадение! — Мгм, — промычал Джеймс. "Это, кажется, его брат?.. Точно, он, и на Стива чем-то похож. Внешне. Надеюсь, он не такая же сволочь". — Мы так давно не виделись!.. "С Мэттом, ты хочешь сказать? Погоди, он же попал в наш мир около трёх дней назад, кажется. Ах да, тут же время спешит. Значит, ТУТ его не было уже три месяца? Сейчас март, а ТОГДА точно был декабрь, ну да, получается, три месяца". — Да, давно. "Я-то тебя вообще первый раз вижу, чудик". — Чёрт, я так соскучился! Пойдём ко мне? Нет, давай лучше по городу погуляем? Такая погода хорошая! — У меня дела... — попытался отговориться Уильямс. Он не любил людей, не любил общаться с ними. Тем более с теми, кого не знаешь. Тем более, когда надо притворяться. — Ничего страшного, сделаешь потом! Я тебе ещё и помогу, ведь я герой! Айда туда, в парк! — Альфред схватил брата под руку и потащил за собой. "Ладно, мне всё-таки надо узнать этого чудика. И притвориться Мэттом. Ведь ему же ещё надо будет сюда вернуться". *** Когда Мэтью открыл глаза, было по-вечернему светло. Опускавшееся солнце бросало косые жёлтые лучи, наполняя траву светящейся теплом зеленью. Леса вокруг не было, а было большое поле тепло-зеленой травы, буро-рыжая пыльная тропинка и арка. Как будто проём для ворот, сложенная из красного кирпича, арка была высотой не больше двух метров, так что пришлось бы или нагнуться, чтобы пройти, или перелезть через неё. По обе стороны от арки уходила стена; ей не видно было конца. На стене, над аркой, сидел мальчик лет двенадцати и болтал ногами. Его светлые волосы развевались на ветру, губы были плотно сжаты, а глаза цвета моря в упор смотрели на Мэтью. Смотрели — и как будто не видели. Лицо у мальчика было такое, словно он что-то напряженно обдумывает, ничего вокруг не замечая. И ещё он старался выглядеть серьёзным, как взрослый. — Привет! — громко сказал он, как только Уильямс подошёл. — Кто ты? — Я Пешка. Привет, — ответил Мэтью. — А ты кто? — А я Питер Керкленд, тоже Пешка, мне двенадцать лет, и я люблю красивые слова. Вот. Ты знаешь красивые слова? — Красивые слова?.. — переспросил канадец. — Я раньше как-то не задумывался, произнося то или иное слово... — Ага. Никто не задумывается. Но ты вот послушай: Aurum. A-u-rum, — по слогам повторил мальчик, протягивая гласные. — Это с латыни значит "золото". Это меня Ремус научил. Вот. Очень красиво звучит, да? A-u-rum. Мне прям нравится это говорить. У меня еще много таких слов. Я их записываю, вот, смотри, — он достал из кармана блокнот и показал его Уильямсу. — Видишь, все, кого я встречал здесь, записывали мне красивые слова. Вот английское: tears. Переводится как "слёзы". Но вообще-то перевод я не особо запоминаю. Так о чем я, запиши ты тоже красивое слово. На, — Питер протянул Мэтту свой блокнот и карандаш. Мэтью раскрыл блокнот на свободной странице. Здесь и правда было много красивых слов, записанных на разных языках. "Видно, он многих здесь встречал, — подумал канадец. — Интересно, кого?" Он подумал немного и записал: "Être aux anges", и протянул блокнот с карандашом владельцу. Тот тотчас же посмотрел, что же Мэтью написал. — Этр.. о анж? — спросил он. — Это французский? Я немного знаю французский. — Да, французский. Être aux anges, — поправил Мэтью, отметив, что у Питера неплохое произношение. — Как переводится? Я не особо запоминаю переводы, но ты все равно скажи. — Умереть, — сказал Уильямс. — Если дословно — "быть у ангелов", то есть умереть. — А-а-а... — протянул мальчик. — А мой дядя Артур говорит, что я, когда умру, попаду в Ад. Он сказал, такие дети, как я, попадают в Ад. Но это он шутит так, на самом-то деле он любит меня. Он говорит об этом, только когда напьется, а я что-нибудь натворю. Но вообще-то он меня любит... Скажи, сколько будет семью девять? — вдруг встрепенулся Питер. — Шестьдесят три... А что? — Да, точно. Ничего, ты не подумай, я таблицу умножения знаю, только забыл. — Вот как, — сказал Мэтью. Надо же было что-то сказать. Вообще, этот Питер был слишком уж болтливым, но, тем не менее, милым. — Ага. Ты идёшь на Восьмую Клетку? — спросил он, болтая ногами. — Да. Пропустишь меня?.. — Поговори со мной ещё, — попросил мальчик. — А то тут почти никто не ходит. Мне одному так скучно, ты не представляешь... "Представляю, очень даже представляю", — подумал Мэтт. — ...Я, конечно, могу поговорить с собой, но это уже надоедает. Но больше мне говорить не с кем. Вот. Поговоришь со мной? — Хорошо, — улыбнулся Мэтью. — Давай поговорим. Можно мне присесть рядом? — Конечно, — Питер хлопнул ладонью по кирпичам, как бы приглашая Уильямса сесть. Тот подпрыгнул и сел рядом, свесив вниз ноги. — О чем хочешь поговорить? — спросил он. — Знаешь, меня так многие спрашивают, когда я прошу пообщаться со мной. А я не знаю даже, что ответить. Вот честно. Когда меня так спрашивают, то всё сразу из головы вылетает. Мне без разницы, о чем говорить, лишь бы говорить. — Ладно, давай поболтаем о методе аналого-цифрового шифрования с двухтактным интегрированием? — серьёзно спросил Уильямс. Питер минуту непонимающе смотрел на него. — Ты издеваешься! — с наигранной обидой выдал наконец он. По-настоящему обижаться он не мог и не хотел — слишком уж большой роскошью был собеседник. — Да, — согласился Мэтью. — Извини. Я просто тоже не знаю, что говорить в таких случаях. А смущение всегда легче прикрыть за издевкой. Не принимай близко к сердцу. Ты не обиделся?.. — Не-а, — Питер подставил лицо солнцу и зажмурился. — Ну и хорошо, — сказал Мэтью. *** Асфальтированная дорожка парка была почти сухая. Сухой асфальт — вот то единственное, что нравилось Джеймсу в весне. В остальном же он весну терпеть не мог. Яркое безоблачное небо, яркое весёлое солнце, яркие потоки растаявшего снега, бегущие по дорогам под колесами автомобилей с ярко блестевшими стеклами и зеркалами. Все слишком яркое и весёлое. Это нагоняло на Джеймса хмурость и раздражительность. Он отгораживался от мира тёмными очками, но ВЕСНА витала в воздухе. Холодный ветер, пахнущий сырой землёй и начинающей только прорастать травой. Чириканье скачущих всюду воробьёв, звук проезжающих по мокрой дороге машин. Улыбающиеся радостные лица людей и влюбленные парочки на каждой улице. От этого всего не отгородишься тёмными очками. Тем более, Мэтью не носит тёмные очки. Мэтью, который Джеймс, идёт по почти высохшей асфальтированной дорожке, которая вьется между голыми деревьями парка, рядом с братом, который ему не брат. В парке тишина и — странное дело — никого нет. Слышатся иногда отзвуки проезжающих машин, но звучат они так ДАЛЕКО, что кажется, как будто этот парк лежит не в сердце шумного города, а где-то в другом мире. Альфред, кажется, о чем-то болтал, но Джеймс не слушал. Ему было все равно, если честно. Он наслаждался тишиной, и какой-то Джонс казался неважным, как и весь мир. Да и что вообще может быть важнее тишины?.. Альфред вдруг замолчал и втолкнул Уильямса в беседку, мимо которой они проходили, он встал на входе и скрестил руки на груди. Джеймс сощурился и сжал кулаки. Он был готов ко всему. Почти. — Что случилось? — напряжённо спросил он. — У меня к тебе тот же вопрос... Мэтти, — Джонс выделил голосом последнее слово, кажется, вложив в него все презрение и сарказм, на которые был способен. — Или как там тебя звать, извини, я не знаю, ты не представился. "ЧТО?!" "Что все это значит?!" "Он... он что, все знает?!" "Но... как это возможно?.." — Ал... Я тебя не понимаю... — Я могу объяснить! — Альфред сделал несколько шагов вперёд, сжав кулаки. — Ты каким-то образом появился ЗДЕСЬ, поменявшись местами с моим братом! Думал, никто и не заметит? Ха! Хватит притворяться! Где Мэтью?! Джеймсу большого труда стоило сохранить невозмутимое лицо. — Откуда это все тебе известно? — ровным голосом спросил он. — Откуда, откуда! От верблюда! Я задал вопрос! — Я тоже. Глаза Альфреда вспыхнули, он занёс руку для удара, но Джеймс перехватил её. — Давай без мордобоя. Успокойся, и я все тебе расскажу. С твоим братом все в порядке. "Надеюсь". — Хорошо, — Джонс дернул рукой, освобождаясь из пальцев канадца. — Валяй рассказывай. — Только пообещай, что не будешь звонить в психушку. Твой брат в Зазеркалье. Идёт к Восьмой Клетке, чтобы стать Королём и надрать задницу одному мерзавцу. Я пока вместо него. Так надо, — торопливо прибавил он, увидев, как Альфред нахмурился и плотно сжал губы. — Так, ладно, а почему именно он? — Понятия не имею. Вот честно. Джеймс не врал. Он в самом деле не знал, "почему именно он". — Допустим, я поверил, — американец все еще с подозрительностью смотрел на "брата". — Как он туда попал? — Прошёл через зеркало, — пожал плечами Уильямс. — Отлично. Значит, мы сделаем то же самое. — Стой, что? То есть, ты хочешь... — Да, попасть в это ваше чёртово Зазеркалье и вытащить оттуда Мэтти! — перебил Альфред. — Я спасу его! — А тебе не приходило в голову, что он, возможно, и не нуждается в спасении? — осторожно спросил Уильямс. — Пф, что за бред?.. — начал было Альфред, но Джеймс прервал его: — Ты только все испортишь. Мэтью должен дойти до Восьмой Клетки и победить Родериха! Ты не... Что такое? — раздраженно спросил он, увидев, как лицо американца озаряется "гениальной" догадкой. — Родерих, ты сказал?.. Я все улажу! — он вернулся было к выходу из беседки, но Джеймс ухватил его за рукав куртки. — Стой, — сказал он. — Что ты хочешь сделать? — Я не собираюсь делиться с тобой планами! — Джонс попытался вырваться, но Уильямс держал крепко. — Что. Ты. Хочешь. Сделать. — Ладно. Знаю я этого Родериха... Так что он — не проблема. Джеймс вздохнул. — Пойми, ЭТОТ Родерих не имеет ничего общего с ТЕМ. Это совершенно разные люди. Они, скорее всего, схожи внешне и даже характерами, но даже не догадываются о существовании друг друга... Хотя каждый день видятся в зеркале... Но не суть. ЭТОТ Родерих только покрутит пальцем у виска, когда ты нарисуешься на пороге его дома и попросишь отказаться от видов на Белый Трон! Американец помолчал. — То есть, ты хочешь сказать, что у каждого из нас есть... нечто вроде двойника? — Я всю жизнь считал, что это вы — наши двойники. Отражения. — Получается, есть два почти одинаковых человека, живущих в разных мирах... и не принимающих реальное существование друг друга? — Получается, так, — кивнул Джеймс. — Значит, и у меня есть двойник, и у Родериха, и у Мэтта, и у тебя? — Не совсем. У Мэтта нет двойника. У меня тоже. То есть... Мы, кажется, двойники друг друга. Но, сдаётся мне, характерами мы не схожи, да и выгляжу я по-иному, чем он. Альфред критически оглядел Уильямса. — НА САМОМ ДЕЛЕ я выгляжу по-другому. Сейчас я должен на время подменить Мэтью. Не кипятись, это не я так захотел, — добавил он, увидев, как Джонс сжимает кулаки. — А кто? — спросил он. — Что — "кто"? — Кто захотел, чтобы вы с Мэтью поменялись местами? — Я не знаю. — Тогда с чего ты решил, — допытывался Альфред, — что кто-то этого действительно хочет? Что кто-то решает, как повернуть человеческую судьбу? Джеймс помолчал. — Наверное, легче верить, что все это действительно кому-то нужно... — тихо сказал он. — Что кто-то неведомый и могущественный решает, какой мы должны совершить ход. Чтобы дойти до финала. До Восьмой Клетки. И победить зло, как во всех книжках и комиксах. — По-твоему, легче быть чьей-то марионеткой?! По мне, так лучше верить, что ты свободен и все решения принимаешь сам, без чужой помощи. Пусть ты ошибаешься. Но это ТВОИ ошибки. — Согласен. Но я хочу надеяться, что все хорошо кончится. И что все это затевалось не впустую. — Да кем, господи, КЕМ затевалось?! — заорал Альфред. — Ты серьёзно думаешь, что где-то сидит непонятное существо и пишет нашу судьбу?! Джеймс молчал. — Никогда нельзя просчитать все возможные варианты развития событий, — уже спокойнее добавил Джонс. — В последний момент все может пойти наперекосяк. Прикинь, как сейчас на нас грохнется метеорит! Эй, неведомый КТО-ТО, — снова завопил он, запрокинув голову. — Ты на такое не рассчитывал, а?! — Ладно, успокойся, — Уильямс взял его за рукав куртки и мягко потащил за собой к выходу из парка. — Думаю, на едином мнении мы не сойдемся... — Мы сами решаем свою судьбу, — не унимался Альфред. — Мы вольны поступать так, как хотим именно МЫ. Никто нам не помогает, Джеймс! И никто не сбивает с пути! Нет ни Бога, ни Сатаны! НИЧЕГО НЕТ... — Это только твоя правда, — возразил Уильямс. — Правда одна. — Но каждый понимает её по-своему. — Это верно. — Тогда... Как понять, где истина, а где лишь твои заблуждения? Ты можешь уверенно считать что-то достоверным, но так ли это НА САМОМ ДЕЛЕ? И есть ли способ увидеть ту голую правду, не пропущенную сквозь чьё-то мнение? Вот для этого люди и верят в Бога, Альфред. Чтобы разобраться, где правда. — Но это только твоё мнение, — смеясь, сказал Джонс. *** Мэтью попрощался с Питером и пошёл дальше, вперёд, не оглядываясь. Питер сказал, скоро лес поредеет, а на Седьмой Клетке будет уже Город. Докк-Далур — так он называется. "Но... Погоди, — сказал тогда Уильямс. — Ещё до вступления в игру я встретил одного человека, Баша Цвингли, и он сказал, что Город будет на Шестой Клетке". Питер поболтал ногами и ответил: "Возможно. Правила тут часто меняются". — Что? — изумленно спросил Мэтью. — Меняются?.. — Ну да. А что в этом такого? — пожал плечами мальчик. — Ничто не постоянно. Разве ты не знал? — Да, но... Как можно играть при изменяющихся правилах?! — А ты забудь про них. К черту правила. Как хочешь, так и играй. — Нет, это невозможно... это неправильно! — Но это правда, — упрямо сказал Питер. — Ладно... Хотя в это трудновато поверить... — протянул Мэтью. Он шёл теперь снова по тропинке, огибающей стволы деревьев. Деревья были высоченные, сквозь листья просвечивало темнеющее небо, и где-то высоко пели птицы, и шуршали травы под ногами Мэтта, и слышалось затихающее бульканье ручья, через который он перешагнул вскоре после того, как прошел через арку и попрощался с Питером. ...Это был уже почти конец пути и самое его начало. Начало Шестой Клетки. Осталась ещё Седьмая, а на Восьмой он станет Королём. Но что дальше?.. Как победить Родериха?.. И... как вернуться домой?..