10 июня
Проснувшись сегодня, я решила, что пора начинать прощаться с моими друзьями, а для этого следовало хотя бы дозвониться до них. Я не искала легких путей и решила начать с Криса. Трубку подняла какая-то женщина. - Здравствуйте, - справилась я с минутным замешательством. – Могу ли я поговорить с Крисом? Это Алиса Николаева. - Минуточку, Алиса, - ответила женщина и отошла. Через какое-то время, показавшееся мне вечностью, к трубке подошел Крис. - Да, слушаю, - произнес он, словно не зная, кто находится на другом конце провода. - Крис, привет. Это Алиса, - поздоровалась я, чувствуя, что задача будет не из легких. - Да, Алиса, что ты хотела? - Я? – переспросила я, растерявшись от такого холодного приема и забыв, чего же я, собственно говоря, хотела. – А-а… я хотела попрощаться… - Попрощаться? – дрогнул невозмутимый до этого голос Криса. – Ты куда-то едешь? - Да. Я возвращаюсь домой. Хватит, напутешествовалась. - Но почему? Зачем тебе возвращаться? Ты же нашла здесь работу, у тебя хорошая квартира… - Это не та работа, которую я искала, и не та, из-за которой я сюда приехала. Но я не могла уехать вот так, не попрощавшись. - Ты очень хорошо сделала, что позвонила. Но послушай, этого недостаточно. Нам надо обязательно встретиться. Если ты конечно не против? - Ну конечно. Потому я и звоню. Когда ты можешь? - Давай сегодня. Хочешь, я заеду к тебе через час? – горячо воскликнул Крис, словно мы только вчера ходили вместе в зоопарк и курили травку на подоконнике. И куда только подевалась его напускная холодность? - Это было бы замечательно, - обрадовалась я, что все так удачно складывается. И ровно через час его автомобиль затормозил перед подъездом. - Отлично выглядишь, - поцеловал он меня в щеку. - Ты тоже. Становишься все более сексуальным, - потрепала я его по голове. - Куда уж сексуальнее, - отмахнулся он. - Ну уж, не говори! Вон, девушку себе новую нашел. Я сразу представилась, чтобы она ничего такого не заподозрила. - Эта девушка – моя сестра, - вздохнул Крис, и она знает всё про нас с тобой. - Всё? Тогда понятно, почему она так странно разговаривала. Вернее, она-то разговаривала нормально, но тебе явно что-то нашептала. Представляю, какой стервой я ей кажусь. Наверное, так и есть. - Вовсе нет. Она ничего мне не шептала, она сказала, что это ты, вот и всё. И тебе не за что себя винить. Ты никогда мне не лгала. И не твоя вина, что ты так и не смогла полюбить меня. Я долго лелеял в душе обиду на тебя, надеялся забыть, но затем понял, что это бесполезно. Таким образом я точно тебя не забуду. А когда ты сегодня позвонила и сказала, что уезжаешь, я понял, что просто не могу не попрощаться с тобой и позволить уехать вот так, не поговорив. - Но вся ирония заключается в том, что я действительно люблю тебя, Крис! - воскликнула я. – Только не той безумной любовью, которая срывает крышу. Я люблю тебя как друга, как брата. Ты мне бесконечно дорог, и я никогда не прощу себе, что допустила такую ошибку и поверила, что мы с тобой сможем стать обыкновенными любовниками. У нас же с тобой гораздо более высокие отношения. Такие отношения бывают очень редко! - Не могу согласиться с тобой, но спорить не хочу. Давай, лучше поедем куда-нибудь, погуляем. - Хорошо. Только не в зоопарк, верно? - Да, пожалуй, не стоит, - улыбнулся Крис своей неотразимой улыбкой, молодившей его лет на двадцать. - Как у вас дела с Томом? – задал он давно не дававший ему покоя вопрос, когда мы сидели на набережной Темзы и смотрели на заходящее солнце. - У нас с Томом все очень плохо, Крис, - ответила я, понимая, что если он продолжит расспросы, я выложу ему все, как есть. Но Крис не стал спрашивать дальше. - Он любит тебя, - сказал он вместо этого. - Нет, он вожделеет меня. Не ты ли сам сказал мне как-то, что Том не способен любить? - Я ошибся. Всем нам свойственно ошибаться. Теперь я знаю, что был неправ. - Нет. Это я теперь знаю, что то, что ты сказал мне тогда, правда. Можно сказать, открыл глаза. Жаль, что все это время я была слепа и шла на поводу у своих чувств. У Тома нет сердца, а значит, он не способен любить. - Ты попрощалась с ним? - Нет, - упрямо наклонила я голову. - Но ведь попрощаешься? – настаивал Крис. - Нет, - вновь ответила я. – В лучшем случае пошлю прощальную открытку. Хотя, по правде сказать, он и этого не достоин. - Между вами произошло что-то ужасное? - Скажем так, судьба дала нам второй шанс, но мы им не воспользовались, - ответила я, не испытывая больше желания выговориться. Меня бесило, что Крис сочувствовал Тому. Я не ожидала от него подобного предательства. - Когда у тебя самолет? – благоразумно сменил он тему. - Еще не знаю. Я пока не покупала билет. - Ясно. Ну что ж, пойдем. Уже поздно. Я отвезу тебя домой. - Спасибо, - ответила я, и мы пошли к машине. На прощание Крис нежно коснулся моих губ своими и сказал: - Звони мне, пока ты здесь. Мы с тобой умеем чертовски хорошо проводить время вместе. - Хорошо, - ответила я, хотя мы оба знали, что я едва ли позвоню. - Да, и подумай насчет Тома, - добавил он, спускаясь по лестнице. – Я же отказался от тебя в его пользу. Не хочу, чтобы моя жертва была напрасной. И с этими словами он сбежал вниз по лестнице, и я лишь услышала стук входной двери. Слова Криса заставили меня глубоко задуматься. Может, я действительно была неправа и не заметила подлинного чувства Тома ко мне? Но на одной чаше весов были слова Криса, на другой – слова Тома, и последние определенно перевешивали, поскольку были подкреплены действием, а именно стремлением ударить побольнее, да еще тогда, когда совершенно этого не ждешь и не имеешь сил ответить. А ведь это один из нравственных законов – не бей лежачего. Но на Тома, похоже, эти законы не распространялись. Так что моя совесть может быть совершенно чиста, если я уеду, не попрощавшись с ним. С другой стороны, в нашей жизни было много светлых моментов, которые дарят массу приятных воспоминаний. И уже этим он заслужил хотя бы пару прощальных слов. Кроме того, зная себя, я могу сказать, что не успокоюсь, пока не выскажу ему всё, что думаю о нем и его поступках. И я нашла выход. Я напишу ему прощальное письмо, в котором расскажу обо всем, что накипело в моей душе, и обо всем, что он так безжалостно растоптал. Я уселась за стол и принялась сочинять письмо. После долгих исканий у меня получился вот такой текст: «Дорогой, Том! Пишу тебе это письмо, чтобы попрощаться, потому что в реальности нам едва ли удастся встретиться, а между нами осталось много всего недосказанного и невыясненного. По крайней мере, мне так кажется. И мне не хотелось бы уезжать, словно преступнице, не объяснив тебе предварительно всех своих поступков. Не хочу, чтобы ты держал на меня обиду из-за недопонимания. Конечно, в нашей размолвке есть и моя вина: я многого недоговаривала, боясь нарушить тем самым наш договор, и не верила в то, что ты серьезно готов его нарушить, к тому же я боялась перейти границы установленных тобой отношений. Но теперь это уже не имеет значения, а значит, я могу все рассказать. Итак, тебя, наверное, больше всего интересует наш ребенок, вернее, наш неродившийся ребенок». В этом месте я не сдержалась и зашмыгала носом, однако смогла взять себя в руки и продолжила. «Да, я потеряла ребенка и винила себя за это. Мне казалось, что я и только я виновна в его смерти. Не понимаю, почему ты решил, что я обвиняю тебя». Тут уж я не сдержалась и горько зарыдала. А через полчаса, успокоившись и выпив чаю, промокнула следы слез на листе и продолжила свое послание. «Но я должна благодарить тебя. Своими беспочвенными обвинениями ты избавил меня от угрызений совести. Я поняла, что они не имеют под собой никаких оснований, так же, как и твои абсурдные слова. Я всей душой хотела этого ребенка, пусть и не сразу это поняла, и единственной моей мечтой было произвести на этот свет ребенка, похожего на тебя, чтобы, когда мы не будем вместе, я смотрела на него и вспоминала тебя… И в его утрате нет моей вины. Хотя это не может приуменьшить всей боли, что я испытываю. А единственная причина, по которой я молчала и не сразу рассказала тебе об этом является банальный страх потерять тебя. И я была права, ты ведь ушел. А мне так хотелось побыть с тобой еще чуть-чуть, чтобы сохранить в памяти побольше светлых моментов наших встреч. Этим же объясняются и другие мои поступки – например, согласие стать твоей тайной любовницей. Мною двигало лишь желание быть с тобой, не важно, в качестве кого. Да, я любила и все еще люблю тебя, Том. Но, как сказала Саманта Джонс из «Секса в большом городе», себя я люблю больше. Потому и уезжаю, чтобы больше не нервировать тебя своим присутствием и не портить себе жизнь. Видимо, единственная моя вина перед тобой заключается в том, что я слишком сильно любила, но всегда боялась рассказать о своих чувствах. Пока. Даже сейчас не могу написать тебе «прощай». Алиса». Вот такое письмо я написала Тому под воздействием разговора с Крисом, но еще не решила, когда его отправить. Скорее всего опущу его в ящик по пути в аэропорт, чтобы не искушать судьбу и не давать ему шанса снова ворваться в мою жизнь. А пока пусть письмо полежит на столе. Может, мне потом еще какая умная мысль в голову придет?11 июня
Сегодня утром я решила попрощаться с Питом. Позвонила ему и сказала, что уезжаю. - Что за шуточки? – не понял он. – С чего это ты решила уехать? Я еще понимаю раньше, но теперь… - Не понимаю, что ты имеешь в виду, но я уже все решила. - Ладно. Приходи сегодня к нам часа в три. У нас как раз намечается семейный обед. - О, думаю не стоит вам мешать. - Брось. Ведь с семейного обеда ты начинала свое пребывание здесь. Почему бы им и не закончить? - Действительно. Замкнутый круг какой-то получается, - пробормотала я. - Вот-вот. Так что никаких сомнений. Приходи. Нам надо многое обсудить. - Хорошо. Ждите. И вот ровно в три часа, помявшись пару минут, я позвонила в дверь Пита, держа в руках большую коробку с тортом. - О, привет! – открыл он мне дверь. – А это еще что? Совершенно напрасно, скажу тебе. Ну ладно, проходи. - Привет, Алиса, - поприветствовала меня Беверли, когда я вошла. Мне показалось, что она посмотрела на меня сочувственно, но я отогнала от себя эти мысли. Обед прошел замечательно, как это всегда бывает дома у Пита. Мы мило болтали обо всем на свете. Беверли интересовалась, как же я решилась вот так бросить все и вернуться домой. Как будто мне было, что бросать. - Вот потому и решилась, что ни о чем не подумала. А все из-за идиотской привычки действовать наобум и банальной трусости! – неожиданно вмешался Пит, даже не дав мне рта раскрыть. - Ну, Пит, нельзя же так набрасываться на человека, - попыталась вступиться за меня Беверли. - Очень даже можно. Она же всегда мне во всем доверяла. Так почему бы и мне теперь не сказать, что я думаю о происходящем? Ты не выйдешь ненадолго? Мне надо с ней кое-что обсудить, - спросил он. - Конечно, - ответила Беверли и, многозначительно кивнув мне, вышла из комнаты. - Будешь ругать меня за мое решение уехать? – храбрясь, подмигнула я ему, хотя мое сердце предательски екнуло. - Я тебе не отец, чтобы ругать. Но ты угадала. Буду. И не только за это. - Что еще я сделала не так? – спросила я и, не в силах бороться с охватившей меня нервозностью, встала и подошла к окну. - И не пытайся сбежать. Это третий этаж, - буркнул Пит. – Что у вас с Томом? - Что? – не поверила я своим ушам. – Вы что все, сговорились? Вчера Крис доставал меня разговорами о Томе, сегодня ты. Почему бы вам Тома не расспросить об этом? Почему надо мучить меня?! - С Томом я поговорить не могу. Он заперся дома и не хочет никого видеть. - Вот как? – спросила я, сгорая от любопытства. – И что же это с ним приключилось? И почему ты решил, что я имею к этому отношение? - Брось, все это знают. А с Томом приключилась несчастная любовь. Ты ведь это хочешь услышать? - Ой, не смеши меня, Пит. Том и любовь – это два несовместимых понятия. Тем более, «несчастная» любовь. Может, у него просто несварение желудка, - ответила я, подумав, что много бы дала, чтобы увидеть страдающего Тома. - Во-первых, не вижу в этом ничего смешного, а во-вторых, я сам бы не поверил, если б не увидел своими глазами. Алиса, ему по-настоящему плохо. И причина этому – ты. Я точно знаю, что еще совсем недавно вы были вместе, что он предлагал тебе снова стать нашим пресс-атташе. Он советовался со всеми и мы согласились, что это было бы замечательно. А теперь ты заявляешь, что уезжаешь, он страдает и спивается у себя дома, и ты при этом делаешь вид, что всё нормально. - Я не наносила Тому смертельной обиды, не оскорбляла его! - Да, ты лишь сказала, что больше не хочешь видеть его. Обвинила его в смерти ребенка. Об этом я тоже знаю, - добавил он, увидев мои округлившиеся глаза. - И что же тебе ещё неизвестно? Что ты хочешь узнать от меня? – сглотнув, спросила я. - Я хочу знать, почему ты уезжаешь, строя из себя оскорбленную добродетель. Это всё. - Вижу, не только женщины любят обсуждать чужую жизнь. У мужчин это получается ничуть не хуже, - усмехнулась я, хотя на душе у меня скребли кошки. - Я не обсуждаю чужую жизнь. Я говорил об этом лишь с Томом и с тобой, - обиженно проговорил Пит. - Значит, ты хочешь услышать правду? Хочешь знать, что же произошло между нами и почему я решила уехать? Хорошо, я расскажу тебе о том, как забеременела, но не знала, как сказать об этом Тому, чтобы не разозлить его, чтобы он не напридумывал себе неизвестно чего, а потом сбежал. Но пока я думала, проблема исчезла. Я потеряла ребенка. А когда, совершенно убитая этим, возвращалась домой из клиники, то встретила Тома, который ждал меня около дома и беспокоился из-за моего долгого отсутствия. Не выдержала и рассказала ему обо всем. На что он ответил, что я так расстроена вовсе не из-за потери ребенка, а потому, что хотела получить с него алименты, а теперь мои планы расстроились. В ответ на это я, как мне кажется, совершенно справедливо, послала его куда подальше. Вот, что между нами случилось и почему я возвращаюсь домой. - Том не мог это сказать. Он же так не думает, - пробормотал Пит. - Боюсь, что мог, я бы сама такое не выдумала. Не веришь мне – спроси его, - вздохнула я и взяла сумку, собираясь уходить. Встреча, начинавшаяся так хорошо, была безнадежно испорчена, и мне не хотелось больше оставаться в этом доме. - Он не мог, - повторил Пит, словно не замечая меня. – Он рассказывал, что приехал к тебе, но тебя не было, тогда он поехал на работу, в редакцию, но там сказали, что ты взяла отгул. А потом он встретил тебя у дома. Ты выглядела совершенно разбитой и несчастной и даже не захотела говорить с ним. А потом призналась, что была в клинике. Он очень испугался, подумал, что с тобой случилось что-то страшное. Полтора месяца назад его кузина, с которой они были очень близки, умерла от рака. Он очень боится с тех пор терять близких. Это произвело на него сильное впечатление, даже более сильное, чем смерть отца. И поэтому, когда он узнал, что ты потеряла ребенка, он отчасти даже обрадовался, что это не рак и тебе ничего не грозит. Поначалу он даже не осознал всего несчастья. Ты была жива и вне опасности, и этого было достаточно. И лишь потом он заметил, что ты отдалилась от него, не хочешь с ним говорить. И он решил, что ты винишь его в том, что случилось, что неправильно истолковала его радость. И тогда он мог сорваться и наговорить тебе грубостей. Чтобы ты не винила его. - Пит, одно дело сорваться, а другое – сказать такие слова, после которых даже самый родной человек становится твоим врагом. Такие слова не приходят ниоткуда. Это значит, он и раньше задумывался об этом, подозревал меня в чем-то подобном. То, что ты рассказал, очень красиво и романтично, но это твоя версия. От Тома я ничего подобного не слышала. И я не могу продолжать наши с ним отношения и делать вид, что ничего не было. Прости. - Алиса, Том мне как брат. Мы часто ссоримся, и когда он не прав, я всегда говорю ему об этом. Но сейчас он действительно страдает. Ты должна поговорить с ним прежде, чем уедешь, - взял меня за руку Пит. - У Тома есть язык, он знает мой адрес и номер телефона. Если он захочет, он сможет меня найти, - я высвободила свою руку. - Но он думает, что ты не захочешь его видеть. Он уверен, что ты винишь его в смерти ребенка. И он не знает о твоем отъезде. - А может, он сам винит себя в его смерти? Хотя, какая разница? Это ведь ты говоришь, а не он. Может, он сейчас сидит и развлекается с очередной моделью, а мы тут тратим время на пустые разговоры. Трусость всегда найдет себе оправдание. Если бы он хотел, его бы ничего не остановило. Я пойду, Пит. - Постой. Возьми это, - и он протянул мне исписанный лист бумаги. - Что это? – испуганно, словно боясь обжечься, взглянула я на него, узнав почерк Тома. - Это песня, которую он посвятил тебе. Вернее, пока это только стихи. Над музыкой еще надо поработать. - Это он тебе дал? Просил передать? – с надеждой спросила я, беря в руки листок. - Нет. Я стащил его у него со стола. Очень красивые слова. Может, это поможет тебе понять… и простить. - Я почитаю. Это все, что я могу обещать. Прощай, Пит, - и я обняла его, пытаясь спрятать свои мокрые от слез глаза. - Надеюсь, до свидания, - поцеловал он меня в щеку. – Не плачь. Мы сами кузнецы своего счастья. - Не буду. Попрощайся за меня с Беверли и детьми. Я вышла на улицу. Удалилась на безопасное расстояние от дома Пита, нашла свободную скамейку в сквере неподалеку и, сгорая от нетерпения, развернула листок, который успела сложить и спрятать в сумку, и прочитала слова, заставившие мое сердце биться быстрее:You… You can tell me the truth When you want You… You’re the mother of my child Never born You… You’re the angel in the clouds Of my sky You… You’re the devil in crosses Of my mind. And wherever you will go Whoever you’ll be with You will bring in your heart My hot farewell kiss You… You’ve broken up my mind With your smile. You… You’re the Beauty who were kind To the Beast. You… You gave me heart, you gave me love You’ll never be alone Until I’m alive!!! Till I exist!!! And whatever you will say Whoever you’ll be with You’ll always feel the miss For my hot farewell kiss.
Это были прекрасные слова и они не имели ничего общего с моим мстительным письмом. На миг мной овладели угрызения совести, но я сумела побороть их, вспомнив, что на прощание он одарил меня вовсе не горячим поцелуем и стихами, а обидными гадкими словами. И вообще, никакая, даже самая распрекрасная песня не заставит меня пойти к нему первой и просить о примирении. Я ни на минуту не усомнилась в правильности своего решения. Я не Бриджит Джонс и не стану унижаться перед человеком, оскорбившим меня, как бы сильно я его ни любила. Говорят, переступи один раз через свою гордость и будь потом счастлива остаток своих дней. Что ж, кому-то это, может, и помогло. Но где гарантия, что поступившись один раз своей гордостью, я не втопчу ее в грязь навсегда. И пусть мои мысли были в совершенном разброде, одно я знала наверняка – либо Том сделает первый шаг, либо мы больше никогда не увидимся.12 июня
Сегодня я долго думала, прежде чем позвонить Фрэнку и Ричу. Они не были мне такими близкими друзьями, как Пит или Крис, но я боялась, что и от них могу выслушать гневную отповедь, вроде той, что выдал мне вчера Пит. Но не попрощаться с ними я не могла. - Привет, Франк, - робко начала я, когда он ответил на звонок. - О, Алиса! Привет! Хорошо, что ты позвонила. Как у тебя дела? Ты все же решила вернуться? – обрадовался он, и все мои страхи как рукой сняло. - Нет. А разве вы уже уволили своего нынешнего пресс-атташе? - Конечно! Он нам не подошел. Мы ждем тебя! - Боюсь, что напрасно. Я как раз потому и звоню. Чтобы попрощаться. Я на днях уезжаю. Скоро я буду дома, в России. - Что значит в России? Это совершеннейшая глупость с твоей стороны – уезжать сейчас, когда все только начинается. Ты же видела, клип с твоим участием принимает участие в «MTV Music Awards». А вдруг мы что-нибудь выиграем? Как же мы сможем предъявить им тебя, если ты уедешь? - Да, я видела. Как раз хотела вас поздравить, - вздохнула я. - А как же ты? У тебя ведь там главная роль? Что мы скажем, если Джуд Лоу будет искать тебя, чтобы пригласить в свой фильм? - Скажите ему, что он опоздал. Была такая, да сплыла. - Нет-нет. Так нельзя. Ты должна еще раз хорошенько все обдумать, взвесить. - Уже не раз обдумывала. Даже не уговаривай. - И когда же ты едешь? - Через пару дней. - А на сегодняшний вечер планы есть? - Нет, - ответила я, недоумевая, что может предложить мне на вечер женатый и влюбленный в свою жену Франк. - Тогда ты ангажирована на сегодняшний концерт в музыкальной школе! – обрадовался он. - Чего? Это что, шутка? – не поняла я. - Никаких шуток! Сегодня у моей дочери первое публичное выступление в музыкальной школе. И поэтому я приглашаю всех наших знакомых, чтобы обеспечить ей максимальную поддержку. Обещали многие, но чем больше нас будет, тем лучше. - Так, значит, там и все «Whitchstone Pictures» будут? – спросила я дрогнувшим голоском. - Нет, конечно. Я же не враг своей дочери, чтобы отвлекать все внимание на себя. Это ее концерт. Поэтому ребят я не звал. Надеюсь, тебя это не остановит? - Нет, что ты! Я обязательно приду, - с готовностью согласилась я. Я хотела еще добавить, что теперь, зная, что мне не грозит встреча с Томом, я приду обязательно, но благоразумно решила промолчать. - Хорошо. Тогда подходи к четырем по этому адресу. Скажешь, что ты на концерт к Роуз Штерн, - и Франк назвал адрес школы. - Хорошо, - ответила я, и мы попрощались до четырех. Затем я позвонила Ричарду, который был слегка удивлен моим звонком, но старался не подать виду. Мы с ним мило поговорили. Хорошо, хоть он не стал меня никуда звать. Он как раз переживал очередной медовый месяц после примирения с женой, и ему было не до меня. Он пожелал мне счастливого пути, посетовал на мое упрямство, и мы попрощались, как хорошие знакомые, которыми в сущности и были. До концерта в школе времени было еще много, и я решила заняться-таки покупкой билета на самолет. Я позвонила в аэропорт и узнала, что в это воскресенье, уже через три дня, могу оказаться дома. Вернее, не совсем дома, в Москве. Но уже у себя на Родине. Сверившись с лунным календарем, я убедилась, что этот день как нельзя лучше подходит для путешествий, и поехала за билетом. Затем прогулялась по улицам Лондона. С тех пор как определился рубеж моего пребывания в Англии, этот город стал мне удивительно дорог. Я с жадностью вдыхала его воздух, бродила по его шумным улицам, сменяющимся тихими переулками, и сама не заметила, как пришло время идти на концерт. Слабо соображая, где находится эта школа, я добралась до нужной улицы, побродила в поисках названного Франком номера и влетела в концертный зал за минуту до того, как погас свет. - Ну, наконец-то! – поприветствовал меня Франк. Он выглядел ужасно взволнованным. Забавно. Ни разу не видела его в таком состоянии перед концертами «Whitchstone Pictures». – Я думал, ты уже не придешь. - Не могла найти здание, - отдышавшись, проговорила я. - Ладно, садись, - милостиво разрешил он. Вскоре на сцену вышла Роуз. Она и правда была похожа на розу. В пышном красном платье, с длинными волосами, перевязанными белой лентой, она поклонилась и чинно усевшись за рояль заиграла какую-то мелодию. Не скажу, что являюсь большим ценителем классической музыки, но в общем мне понравилось. По крайней мере, на мой дилетантский взгляд, придраться было не к чему. О чём я и сказала Франку в ответ на его вполне ожидаемый вопрос: «Ну как?». - Конечно. Чего еще от вас ждать? Вам лишь бы громыхало, да так, чтобы можно было задом покрутить, - пробурчал он. - Франк, если ты чем-то недоволен, мы вообще можем уйти, - обиженно проговорила рыжая девица, сидящая рядом со мной. – Мы сюда шли не как эксперты и музыкальные критики, а как группа поддержки! Но тут же какая-то дама, сидящая перед нами, повернулась, смерила нас презрительным взглядом и сказала, что если мы не умеем себя вести, то не стоит и являться на подобные мероприятия. В итоге, весь остаток вечера мы просидели с постными лицами, каждый думал о своем. И лишь под звуки милой моему сердцу 45-ой симфонии Гайдна, под названием «Прощальная», я вышла из оцепенения и прислушалась к ее звукам, словно пересказывавшим все ощущения человека, покидающего ставшие ему родными места. От этого мне стало еще более тоскливо. - Если бы я знал, что тебе это так не нравится, не стал бы звать, - покосился на меня Франк, когда концерт закончился. - Не в этом дело. Музыка прекрасная. Уезжать не хочется, - ответила я. - Не хочется – не уезжай. В чем проблема? – пожал он плечами. – В несложившихся отношениях с Томом? Так они у него ни с кем не складываются. Он был женат всего один раз и то полгода. Всё! Это для него предел. Его уже не переделать! А у тебя здесь работа, карьера, друзья какие-никакие. - Спасибо, Франк. Я очень ценю вашу дружбу. Приятно знать, что есть люди, которым я не безразлична. Умом я понимаю, что ты прав, но вот сердцем… - Что ж, тебе виднее. И спасибо, что пришла, - и он крепко обнял меня. - Это тебе спасибо, что позвал, - ответила я. И чувствуя подступивший к горлу ком, поспешила уйти. Нет, с этим определенно стоит завязывать, иначе я сойду с ума или превращусь в истеричку. Столь долгие проводы напоминают уже не отъезд, а похороны. Была бы возможность, я бы прямо сейчас побросала вещи в чемодан и запрыгнула в самолет. Но билет уже куплен. Так что придется терпеть еще два дня.