Я сошёл с ума?

Как Джеймс и предполагал, стоило только ему проснуться, он очень сильно пожалел о своём вчерашнем поступке. Он не мог даже смотреть на Сириуса, который, конечно, ничем открыто не напоминал о вчерашнем, но стоило глазам друзей встретиться, как Джеймс замечал во взгляде Блэка немой упрёк. Римус же, не знавший о том, что вчера произошло, к досаде Джеймса, всё-таки задал вопрос о его самочувствии. От этого вопроса Джеймс отмахнулся каким-то незначительным ответом, но Римус не спешил верить другу: он всё время искоса на него поглядывал. Эта черта Римуса всегда раздражала его друзей, а Джеймса сейчас особенно. Его в этот день вообще всё раздражало: стоило кому-нибудь сказать что-нибудь невпопад, громко рассмеяться или обратиться к нему с каким-нибудь пустяком - он сразу же выходил из себя. Но сильнее всего Джеймс злился на Снейпа. Так сильно слизеринец не раздражал его давно. Джеймс всё утро думал о том, какую бы сделать Снейпу гадость, как бы унизить его или оскорбить, и он пребывал в ужасном нетерпении осуществить что-либо из задуманного. За завтраком Джеймс, задумавшись, со злорадным выражением лица смотрел неподвижным взглядом в одну точку до тех пор, пока не услышал фразу Сириуса, которая не только заставила его позабыть о Снейпе, но и просто повергла в шок. - Эй, Элла, садись к нам! Иди сюда, – поманил девушку Блэк. Римус довольно улыбнулся, глядя на Сириуса с какой-то нелепой, по мнению Джеймса, благодарностью. Сам Джеймс с непониманием и укоризной уставился на Сириуса, но Блэк сделал вид, что не заметил этого. Причём сделал вид он очень плохо, потому что Джеймс сразу догадался, что Сириус всё заметил и, более того, прекрасно понял смысл взгляда друга. Элла, изрядно покрасневшая, даже не попрощавшись со своими удивлёнными подружками, и с видом, как будто отходит от помойной кучи к золотой горе, села между Римусом и Сириусом. Джеймс с вымученной улыбкой, приподняв одну бровь, наблюдал за девушкой. Сириус, казалось, в лепёшку был готов расшибиться, но только бы услужить Элле. Он угадывал каждое её желание и делал за неё всё, разве что с ложки не кормил. Тянулась ли она к солонке, как Сириус тут же опережал её и с видом победителя протягивал ей солонку, отчего Элла глупо похихикивала. Хотела ли она налить себе из графина сок, как Сириус буквально вырывал графин у неё из рук и наливал ей сок сам. Римус смотрел на всё это с полным благоговения и спокойствия лицом; а когда Сириус специально поднялся, чтобы принести Элле пирожное, блюдо с которыми стояло на столе чуть поодаль, лицо Римуса осветилось благодарностью. Джеймс еле удержался, чтобы не стукнуть себя по лбу. Он облокотился о стол и, прикрывшись рукой, не смог сдержать не очень-то доброго смеха. Джеймс глянул вдоль стола и увидел Лили, которая с любопытством и непониманием смотрела на эту сцену. Затем их взгляды встретились. Лили вопросительно подняла брови. Джеймс в ответ пожал плечами. Да и все, кто сидели неподалёку от мародёров, наблюдали за этим концертом с большим интересом. Ну а Джеймс вскоре был уже сыт этим по горло и, даже ничего не сказав друзьям, которых он сейчас и так мало интересовал, встал и направился прочь из Большого зала. Первым уроком была Защита от Тёмных искусств. Джеймс дошёл до кабинета, у которого стояло не так много студентов, потому что большинство ещё завтракали. Но зато здесь был Снейп. Ведь именно этого Джеймс и ждал всё утро: случая, который позволил бы ему поизмываться над слизеринцем. Джеймс не знал, почему именно сейчас хотел это сделать. Он просто хотел и всё тут, и даже не задумывался почему. Он успокоил себя: раз он чувствует к Снейпу ненависть, то всё в порядке, нечего и разбираться. Но та ли эта была ненависть, которую Джеймс чувствовал раньше? Если бы он сейчас попытался трезво оценить свои чувства, то понял бы, что это не ненависть вовсе, а какая-то паранойя, попытка прикрыться ладонью от падающей сверху бомбы. Но Джеймс ни во что не вдумывался и с облегчением наивно полагал, что всё в порядке. - Как дела, Нюниус? – подошёл он к Снейпу с нахальной улыбочкой. Слизеринец поднял на него злой взгляд, процедив сквозь зубы: - Отвали от меня! – и пошёл прочь, уставившись в книжку, как будто думал, что ему это поможет. - Куда же ты? – с наигранным сочувствием спросил Джеймс, идя за ним по пятам. – Я соскучился по тебе, Нюнчик! Некоторые ученики с предвкушением уставились на эту сцену. - Так соскучился, ты и представить не можешь! - в голосе Джеймса чувствовалась злоба. Он подошёл к слизеринцу почти вплотную. – Кажется, ты опять забыл своё место, Нюнчик! - почти прошептал он. - А я предупреждал тебя не подходить к Эванс, не совать своего грязного длинного носа в её дела, предупреждал, так? – Джеймс ляпнул первое попавшееся. Сейчас он не злился по поводу Лили вообще. Он даже не мог вспомнить в этот момент, когда видел Снейпа с Лили вместе хоть раз после того, как они приехали в Хогвартс. Но раз Джеймс уже начал говорить об этом, то не желал останавливаться. Снейп не ответил, он глянул Джеймсу прямо в глаза. Джеймс даже на секунду удивился тому, как один взгляд может вместить столько ненависти. - Что ты молчишь, язык проглотил? – продолжал Джеймс, оттесняя Слизеринца к стенке с целью, конечно, запугать, но у него этого не вышло. Напугать-то он Снейпа напугал, но совсем по другой причине. В какую-то секунду, когда Джеймс угрожающе припёр слизеринца к стене, расстояние между их лицами стало не больше пятнадцати сантиметров, и гриффиндорец вдруг почувствовал странное стремление поцеловать Снейпа. Нет, он не думал об этом здраво, просто ноги его как будто отяжелели, а в голову ударило так, словно он до этого выпил спиртного. Но это состояние продолжалось лишь секунду, и Джеймс тут же овладел собой. Однако и секунды было достаточно для смотрящего ему в глаза Снейпа, который в это время, конечно, пользовался легилименцией, чтобы это мимолётное состояние Джеймса заметить. Если Джеймс не придал своему желанию большого значения, то Снейп напротив. И хотя он не вполне ясно понял столь разрозненные и неоднозначные чувства и мысли Джеймса, он всё равно испугался. Странной похотливой ноты в мыслях гриффиндорца хватило Снейпу сполна. Лицо слизеринца приняло испуганный вид. Джеймс, посчитав, что Снейп испугался его угрозы, ощутил своё превосходство. Чувство выполненного намерения лелеяло его, ведь Снейп испугался – что может быть лучше! Если бы Джеймс понял настоящую причину, то сам испугался бы не меньше. Усмехаясь про себя, Джеймс на секунду потерял контроль над ситуацией, чем Снейп и воспользовался - он в спешке отошёл от стены и направился в класс, провожаемый насмешливыми и заинтересованными взглядами некоторых учеников. - Ну, иди, иди. Но второй раз я повторять не буду! – крикнул Джеймс ему вслед. Гриффиндорец был сейчас очень спокоен и доволен собой. Он чувствовал себя победителем, и это придало ему такую уверенность в себе, что он даже не обратил внимания на своё недавнее странное стремление поцеловать слизеринца. А в голове Снейпа всё мешалось. Он бы мог убедить себя, что ошибся, если бы не был так уверен в своём искусстве легилименции, если бы не был так уверен в том, что правильно понял оттенок мыслей Поттера, если бы… Никогда прежде он не допускал и мысли, что может ошибиться в своих навыках и умениях. Но сейчас он хотел бы просчитаться, убедить себя, что по глупости что-то не понял. По глупости! В отношении себя Снейп обычно такие мысли не допускал. Но не в этот раз. Сейчас ему было плевать на довольное лицо Поттера, на его нахальную, торжествующую победу усмешку. Северус даже желал сейчас, чтобы всё так и было: примитивно, как и прежде, неприятно, но просто. А этот нынешний оттенок недосказанности в мыслях гриффиндорца просто сводил с ума. Снейп не знал, что ему думать, не знал, что делать. Джеймс же вошёл в класс в прекрасном расположении духа и стал неспешно готовиться к уроку. Скоро подошли и остальные мародёры. Пока Джеймс не увидел Сириуса, он и думать забыл об утренней сцене. Но сейчас, представив, во что выльется разговор об этом, Джеймсу не захотелось даже начинать его. Сириус будет раздражаться, говорить что-то непонятное, самыми нелепыми способами оправдывать своё двойственное отношение к Элле. Джеймс был сыт этим по горло. И как бы эгоистично это ни было, он решил: раз всё довольны, то это не его дело. И Джеймс уверил себя, что всё в порядке. Вдруг Сириус действительно решил просто отнестись с уважением к увлечению Римуса. А если здесь, и правда, что-то нечисто, то это вовсе не его, Джеймса, дело. Он уже так запутался в этом, что махнул на всё рукой и решил не путать дело ещё больше своим вмешательством. «Если кому-то понадобится моя помощь – они скажут», - лениво думал он. Сириус несколько неуверенно подсел к Джеймсу, как будто ожидая град вопросов и упрёков, но поняв, что, по крайней мере сегодня, это его миновало, расслабился и перестал осторожно посматривать на друга. Этот урок обещал быть для Снейпа ужасным. Уже с первых минут Джеймс начал отпускать в его адрес насмешки, чем заслужил несколько осуждающих взглядов Лили. А под конец урока над шуточками и проделками Джеймса смеялся уже весь класс, и Снейп, как только урок закончился, поспешил испариться. Джеймс чувствовал себя замечательно от уверенности, что всё по-старому, а то, что было с ним недавно, всего лишь какая-то даже не заслуживающая внимания паранойя. Когда мародёры уже шли по коридору после окончания урока, Сириус сказал: - Интересно, Сохатый, это ты так вину заглаживаешь? - Что? – возмутился Джеймс. Он догадывался, к чему клонит Сириус, но такой наглости явно не ожидал. - Ну, за вчерашнее! - усмехнулся Блэк. – А, не бери в голову, – бросил он, и больше об этом не говорили. Но не брать это в голову Джеймс уже не мог, фраза Сириуса испортила ему настроение. Он всё думал, как можно было так сказать: вину... Ну ничего себе! Джеймс не чувствовал никакой вины и, вспоминая об этом коротком разговоре после, жалел, что не врезал другу, как следует, чтобы тот не усмехался. Конец недели и выходные состояли в основном из тренировок по квиддичу и уроков. Только к этому теперь прибавилось ещё и ежедневное задирание Снейпа. Где только Джеймс ни видел слизеринца, он ни на минуту не оставлял его в покое. Дошло даже до того, что Сириус удивился: как Джеймсу не надоест каждую минуту донимать Снейпа. Но Джеймс и на это махнул рукой. По его мнению, всё было в полном порядке: если он задирает Снейпа, значит ненавидит. Всё просто и правильно. И думая так, Джеймс даже не замечал, что всё это неправда. Во вторник – день игры - он жалел только об одном, что играют сегодня не со Слизерином: был бы лишний повод показать Снейпу, где его место. Джеймс был так уверен в победе, что скучал, сидя в раздевалке и ожидая начала матча. Он считал, что команда безупречно готова, чтобы с лёгкостью выиграть, тем более Пуффендуй, у которого из-за ухода сильнейших игроков в прошлом году команда была из рук вон плохая. Но команда Гриффиндора не разделяла настроя Джеймса. Уэйн, вратарь, то и дело пил и бегал в туалет. Габриэлла не могла усидеть на месте. Эндрю Уоррен, охотник, сидел рядом с двумя загонщиками: Паркером Мейсеном и Эриком Липманом, и отчаянно перебирал все плюсы игры с Пуффендуем в отличие от оговорённой ранее игры с Когтевраном. Третий охотник, Алекс Шелдон, сидящий поодаль от всех, вставлял иногда в речь Уоррена мрачные замечания. По времени до матча оставалось всего ничего, и Джеймсу нужно было сказать какую-нибудь речь, которая бы всех успокоила. Он лениво встал и потребовал тишины. - Итак… - начал он. – Сядь, Габриэлла, - отвлёкся Джеймс, глядя на ходящую туда-сюда девушку. - Просто мне кажется, что обязательно случится что-то плохое! – бессильно воскликнула она. - Тебе кажется, - сказал Джеймс. – Сядь, пожалуйста. Девушка всё-таки села. - Уэйн, туалет никуда не убежит, - окликнул вратаря Джеймс. - Да, - Уэйн наконец прекратил бегать и сел, внимательно уставившись на Джеймса. - Ну что ж, причин для беспокойства нет. Мы много тренировались, так? У нас сильная сыгравшаяся команда, правильно? У Пуффендуя самые хорошие игроки закончили школу в том году, нынешний состав наверняка ещё не успел сплотиться, сыграться, как следует. У них нет того, что есть у нас: прочного командного духа, слаженности и точности игры! И для полной победы нам не хватает только уверенности! – заключил Джеймс. - Но я будто нутром чувствую, что случится что-нибудь плохое! - взмолилась Габриэлла. - Не случится, я тебе обещаю, - заверил её Джеймс. – Итак, вы готовы разбить Пуффендуй на голову? - Да! – крикнула вразнобой команда. - Так сделаем это! – сказал Джеймс. Послышались одобрительные возгласы. Бодро взяв мётлы, команда вышла на поле под гром аплодисментов гриффиндорских болельщиков. Мадам Трюк, перебирая свисток в пальцах, щурилась от яркого солнца, стоя на середине поля и поджидая, когда две команды подойдут друг к другу. Джеймс пожал руку капитану команды Пуффендуя, довольно хорошему охотнику, как знал гриффиндорец. После этого мадам Трюк повторила сотню раз слышанные Джеймсом правила игры, сказав своё вечное: «я жду честной игры от каждого из вас», и матч по квиддичу начался. Вначале всё шло сравнительно неплохо. Джеймс следил за игрой издалека, мимоходом высматривая снитч и выжидая подходящий момент, когда команда наберёт как можно больше очков для продвижения по турнирной таблице факультетов. И пока всё шло по плану Джеймса. Гриффиндор только за первые пятнадцать минут игры набрал пятьдесят очков, и Джеймс уже расслабился, ощущая, что всё происходит именно так, как он и предсказывал. Но вскоре стремительно и совсем неожиданно для гриффиндорца стало происходить что-то странное. Команду Пуффендуя как будто подменили. Джеймс уже не угадывал «не сыгравшейся команды» в слаженных действиях пуффендуйских игроков. В мгновение счёт Гриффиндора и Пуффендуя сравнялся. Джеймс даже отсюда видел, что его игроки начали нервничать и пришли в замешательство. Это было плохо, и гриффиндорец понимал, что ему медлить было больше нельзя. Он бросил несколько рваных взглядов вокруг себя и увидел ловца пуффендуйской команды, целенаправленно летящего вперёд с вытянутой рукой. Джеймса не мог допустить, чтобы игра Гриффиндора закончилась таким сокрушительным фиаско; не мог допустить, чтобы он попал в неловкое положение перед командой. Но поймать снитч прежде ловца команды противника он бы со своей позиции вряд ли успел. И пытаться это сделать было бы слишком рискованно. Оставалось только одно: помешать пуффендуйскому ловцу поймать снитч. Джемс устремился вниз, пулей несясь по направлению между ловцом противника и снитчем с целью разрезать их, сбить пуффендуйца с толку. Джеймс пронёсся вниз прямо перед самым носом игрока пуффендуйской команды, жадно протягивающего руку за снитчем. Тот смешался и упустил золотой мячик. Джеймс затормозил перед самой землёй, вызвав испуганные вскрики на трибунах Гриффиндора и недовольные на трибунах Слизерина. Сириус подскочил, уже собираясь кричать «ура». Снитч был так близко, что Блэку показалось: Джеймс поймал его. Но Сириус вскоре понял, что ошибся. Он с волнительным выражением лица сел на своё место. Римус, с виду спокойный, бросал взгляды на табло, где очки Пуффендуя постоянно увеличивались, а Гриффиндора стояли на месте. - Не понимаю, что происходит! – воскликнул Сириус. – Джеймс уверял меня, что это не будет стоить труда! – он взглянул на Римуса, как будто требуя ответа, но Римус не ответил, только посмотрел в глаза Сириусу долгим проницательным взглядом. Сириус в мгновение как-то стушевался от этого взгляда и тут же сделал вид, что внимательно наблюдает за игрой. Да вот только делать это он уже не мог. Взгляд Люпина словно продолжал стоять перед глазами. Этот взгляд укреплял Сириуса во мнении, что стоит пойти на любые жертвы ради достижения своей цели. На любые, и не о чем жалеть. В погоне за снитчем Джеймс и ловец пуффендуйской команды кружили по всему полю, чуть ли не вступая друг с другом в схватку. Особенно когда снитч находился наиболее близко к ним, они бросались наперебой, пытаясь одновременно и остановить один другого, и поймать золотой мячик, что, конечно, заканчивалось ни тем и ни другим. Пуффендуйский ловец был очень внимателен, но сидел на метле не слишком уверенно, в отличие от Джеймса, который выписывал в воздухе такие фигуры, рискуя свернуть себе шею, что девушки на трибунах то и дело испуганно ахали. Да и всеобщее внимание сейчас было приковано к схватке двух ловцов, так что все забыли о табло, цифры на котором гласили, что Пуффендуй уже заметно оторвался от Гриффиндора. - Господи, смотреть страшно! – воскликнула Элла, глядя на очередной опасный трюк Джеймса. - Да, - тихо ответила Лили. В течение всей игры между её бровями не исчезала напряжённая складка. Её, конечно, немного беспокоило, что она заботится о Поттере, но она убедила себя, что это лишь потому, что он, как ни крути, игрок гриффиндорской команды. Но ловила каждое движение и поворот Джеймса Лили вовсе не потому, что он был гриффиндорец. Она переживала буквально из-за каждого волоса, упавшего с его головы. И когда её подружки пищали от ужаса, Лили не смела делать это только потому, что она пыталась доказать сама себе, что не чувствует никакой тревоги именно за Джеймса. За Джеймса Поттера, а не за ловца факультетской команды по квиддичу. Подружки мысленно обвиняли её в равнодушии, но напряжённый взгляд Лили говорил совсем об обратном, хотя вряд ли кто-то бы его заметил. Джеймс уже не надеялся на свою команду. Он понимал, что сейчас команда надеется на него. Он должен был поймать снитч любой ценой и как можно скорее. Приметив снитч в паре-тройке метров над землёй, Джеймс понёсся вниз, стараясь опередить ловца противника и при этом рассчитать свой полёт так, чтобы не удариться о землю. В ту же секунду, как Джеймс только ринулся вниз, Габриэлла, жутко расстроенная из-за неудачной игры, завладев квоффлом, резво направилась к воротам противника. Но не успела она пролететь и половину пути, как её сбил бладжер загонщика команды Пуффендуя. Джеймс с ужасом понял, что она, похоже, потеряла сознание, и потому упадёт с метлы. Он был сейчас к ней ближе всех. (Другие игроки не успели бы добраться до неё так быстро.) И у него были всего секунды на размышление: снитч или Габриэлла; подхватить девушку или добыть золотой мячик. Раньше Джеймс, не задумываясь, выбрал бы первое, но сейчас… сейчас. Ему в голову закрался Снейп. Снейп и так резко изменившееся отношение Джеймса к слизеринцу. И капризная сумасшедшая мысль, что Джеймс сам решает, как ему поступить, и никто и ничто не может решить это за него. И он не поддастся своему странному желанию, как не поддастся и Снейпу. Эта мимолётная мысль о Снейпе в эту секунду перекинулась и на квиддич. И Джеймс решил – поймать снитч. Решил просто потому, что ему не хотелось, чтобы им управляли какие-то его слабости и жизненные обстоятельства. Прежде Джеймс даже не задумался бы о том, что выбрать; и пусть это помешало бы победе, Джеймс знал, что не задумался бы. Но сейчас всё было иначе. Он принял решение. И Джеймс стремительно схватил снитч. С трудом избежав столкновения с землёй, он кое-как удержал равновесие и приземлился неподалёку. Отбросив метлу в сторону и еле волоча ноги, он подбежал к лежащей на земле Габриэлле. Комментатор объявил о победе Гриффиндора. Послышались радостные крики гриффиндорцев и недовольные стоны пуффендуйцев. Пуффендуйская команда с хмурыми и усталыми лицами пошла прочь с поля. - Габриэлла, - тяжело дыша, Джеймс присел рядом с лежащей без сознания девушкой. - Разойдитесь! – послышался голос МакГонагалл. – Мистер Поттер, пожалуйста, отойдите. Уоррен, помогите доставить мисс Блэр в больничное крыло. - Эндрю, - Джеймс посмотрел на Уоррена воспалённым взглядом. - Всё нормально. Это игра, тут никак без этого. Ты всё сделал правильно, мы же победили, - пытаясь сделать тон ободрительным, сказал охотник, осторожно взяв девушку на руки. Но глаза его красноречиво говорили обратное. Конечно, Уоррен злился лишь потому, что ему нравилась Габриэлла. Но Джеймс посчитал эту его злобу вполне себе объективной. И гриффиндорец почувствовал себя как будто не в своей шкуре. Он совершил поступок, совсем ему не свойственный. Да, в этом поступке не было ничего такого уж предосудительного: ведь это игра, и тут свои законы. Но какие мысли преследовали Джеймса, когда он делал выбор? Жалкие мысли, мысли о том, что если он сделает что-то вопреки себе, то победит свои странные чувства в отношении Снейпа. Глупые и ничтожные мысли. Джеймс сейчас был, как выжатый лимон. Он не чувствовал ног, когда пошёл с поля. Усталые игроки команды, проходя мимо, похлопывали его по плечу. - Молодец, Джеймс! - говорили они. Цель была, конечно, подбодрить. Да и Джеймс действительно заслужил это: ведь он привёл команду к победе. Но Джеймсу упорно слышался в этих словах сарказм, которого не было. Еле переставляя ноги, он медленно шёл с поля. Неимоверная усталость была во всём теле. Скоро на поле показались Сириус, Римус и бледный, весь сжавшийся Питер. Сириус попытался поздравить Джеймса с победой, но у него ничего не вышло. Римус всё что-то выискивал у Джеймса в лице своим проницательным взглядом. Но поняв, что ничего не добьются, друзья просто молча пошли рядом. Джеймсу сейчас было всё равно, что они скажут. Для них ведь всё это было такой мелочью, но для него… Они не могли знать о мыслях Джеймса и не принимали ситуацию так, как принимал её он. И Джеймсу было плевать сейчас, идут они рядом с ним или нет. И только когда в поле зрения гриффиндорца попал Питер, он почему-то разозлился не на шутку. - Шёл бы и побыл с ней, - бросил Джеймс. - О чём это ты? – не понял Питер. - Ни о чём, а о ком, о Габриэлле, - проворчал Джеймс. - Ну…я… - промямлил Питер и тут же замолк. - Кто бы сомневался, Хвост! О чём с тобой вообще можно говорить? – вспылил Джеймс. – Такие, как ты, всегда остаются на отведённом им жизнью месте. Повисло молчание, Римус и Сириус всё ещё переваривали смысл сказанного Джеймсом. - Эй, хватит! – наконец, возмутился Сириус. - Ничего, извини, - начал было Хвост, но Джеймс перебил его: - Извини?! Он ещё извиняется! Это уже выше моих сил! – воскликнул он. - Джеймс, это неправильно, - начал было Римус, но его голос был заглушён возмущённым голосом Сириуса. - Знаешь, это уже слишком! Твои проблемы - не повод срывать свою злость на остальных! – воскликнул он. - Уж кто бы говорил! - Джеймс криво улыбнулся. – И кстати, нет у меня никаких проблем, - он уже быстрее зашагал дальше в раздевалку, чтобы принять душ. Никто из друзей даже не попытался его остановить. Душ, однако, не помог ему расслабиться. Он чувствовал, что сдаёт, что уже не в силах поступать так, как велит жизнь, и при этом не изменить себе прежнему. Он уже попытался, только что, на поле, и ничего хорошего из этого не вышло. Джеймс только яснее почувствовал свою беспомощность. Беспомощность перед тем, что происходит в его голове, перед своими странными мыслями, перед Снейпом. Уже глупо было скрывать: Джеймс хотел слизеринца, хотел так, как никогда ещё никого не хотел. У него темнело в глазах, стоило ему хотя бы немного приблизиться к Снейпу. Что происходит? Почему? Джеймс не знал, кому задать эти вопросы. Он задавал их каждый день самому себе где-то не задворках сознания, потому что до сих пор всеми силами пытался уверить себя, что ничего не происходит, но эти вопросы так и распирали его голову изнутри. И сдержать их уже было просто невозможно. Сейчас же, когда Джеймс перестал прятать от себя правду, он задал непонятный и бессмысленный вопрос: за что? Кому он его задал, он и сам не знал. Знал он только, что никто ему не ответит. Джеймс присел на корточки у стены душевой, уставившись воспалённым взглядом в противоположную стену. Чувства накатывали на него волной, воспоминания давили прессом: всё его недавнее прошлое, этот эмоционально сложный для него день и Снейп, который ни на минуту не покидал теперь его мыслей. Джеймс так устал, что просто-напросто захныкал, всё так же глядя на противоположную стену. В душевой никого не было, и Джеймсу было всё равно, как это выглядит. Он не плакал: слёз не было, он просто хныкал, крупно дрожа плечами, и со злобой думая обо всём том, что портит в этом году ему жизнь. Портит так, что уже не исправить. *** Дальше для Джеймса дни летели однообразной тревожной вереницей. Габриэлла скоро поправилась. Она осыпала Джеймса благодарностями и распылялась о том, что он - пример достойного капитана. Джеймс кисло улыбался на этот счёт. Ведь он сделал всё это вовсе не потому, что думал о команде и факультете. Он думал о чёртовом Снейпе и о том, чтобы что-то кому-то доказать. Все эти дни Джеймс был так погружён в свои мысли, мало говорил, плохо ел и спал, и оценки его сразу ухудшились. Друзья было попробовали помочь ему, но Джеймс скоро дал им понять, что лучше этого не делать. При любом удобном случае он срывался на них же. Джеймс не переставал подкалывать Снейпа, но это получалось уже как-то слабо и беспомощно, так что вскоре почти сошло на нет. И Джеймс проходил мимо слизеринца, даже на него не глядя. Римус беспокоился, осыпал Джеймса вопросами; Сириус просто внимательно следил за другом, как бы тот не наделал глупостей. Но Джеймс и не собирался делать никаких глупостей, он погрузился в своего рода апатию. Однажды после урока зельеварения Сириус ждал Джеймса, который замешкался, собираясь. Римус, сказав, что у него срочное дело, ушёл, и друзья остались в кабинете одни. - Молодые люди, это не ваше? – раздался голос Слизнорта, указывающего на одну из парт, где лежал забытый пергамент. – А, тут же сидит Лили! – спохватился он. - Вы не могли бы ей отнести? - Конечно, - лениво протянул Сириус, беря с парты забытый пергамент. – До свидания, - сказал он Слизнорту, уже направляясь прочь из кабинета. - До свидания, - еле слышно вторил Джеймс. - Да, до свидания, юноши, - Слизнорт проводил друзей долгим взглядом. - Ты не забыл, что завтра вылазка в Хогсмид? – спросил Сириус, идя рядом с Джеймсом по коридору. - Забыл, - ответил Джеймс. - Ну так, я тебе напоминаю, - кивнул Сириус. - Идёшь с кем-нибудь? – осведомился он. - Нет, с кем я могу пойти? - пожал плечами Джеймс. - Тогда нас будет трое, потому что Римус… Короче, нас будет трое, - заключил Сириус. Дальше сколько-то они прошли молча, пока Блэк, наконец, не сказал: - На, возьми. Иди, покоряй свои вершины! - улыбнулся он, подавая Джеймсу пергамент. Тот равнодушно на него посмотрел. - Я пойду, - добавил Сириус. - Куда? – без интереса спросил Джеймс. - По делу, - улыбнулся Блэк и зашагал прочь. Джеймс устало посмотрел ему вслед. Какие там дела у Сириуса, Джеймса сейчас ничуть не интересовало. Но даже он в своём состоянии не мог не заметить, что слишком уж часто Сириус стал уходить куда-то. Может, у него появилась девушка? Но почему тогда Джеймс никогда её не видел? Сириус не из тех, кто стал бы таиться по этому поводу; ему зачастую всё равно, смотрят на него или нет, так что он может любезничать с объектом своей страсти прямо в коридоре. Но если не девушка, куда же Сириус пропадает почти каждый вечер? Джеймс проводил друга взглядом, посмотрел на пергамент в своих руках и со вздохом отправился искать Лили. Уроки закончились, и где она могла бы быть, он не представлял, но почему-то направился в библиотеку и, как ни странно, застал девушку именно там. Она сидела совершенно одна, листая какую-то книжку. Джеймс подошёл так тихо, что Лили даже не заметила. - Лили, - позвал он. Девушка удивлённо обернулась, и тут же в глазах её проступило едва заметное недовольство. - Что тебе надо, Пот… - начала она, но Джеймс перебил. - Ты забыла пергамент на парте в кабинете зельеварения, - сказал он. Лили с негодованием подумала о том, как мог Слизнорт отдать какую-либо её вещь Джеймсу. Она уже приготовилась к тому, что он сейчас начнёт требовать за пергамент поцелуй или ещё что-нибудь, ухмыляться, делать двусмысленные замечания. И в итоге раструбит всем о том, что Лили поддалась на его провокации, пусть это будет и неправда, а Лили при этом останется без пергамента. Но просить у Джеймса девушка считала ниже своего достоинства. Она уже приготовилась принять в реальности все свои предположения, как тут Джеймс просто и совсем неожиданно для неё сказал: - Держи, не забывай больше, - едва улыбнулся он, затем развернулся и просто вышел из библиотеки. Не стал глупо шутить, протягивать руку с пергаментом и отдёргивать её, чуть ли не намереваясь бегать от Лили по всей библиотеке. Это было так странно, как будто его подменили. Лили удивлённо смотрела ему вслед, а затем не менее удивлённо на пергамент, как будто в нём и было всё дело. *** Следующий день все студенты находились в предвкушении вылазки в Хогсмид. После уроков почти вся школа выстроилась в очередь, ожидая, пока МакГонагалл проверит наличие разрешений. Те, кто, наконец, отделался от этой процедуры, шумно переговариваясь, направлялись по дороге к станции Хогсмид. Северус беспокойно искал глазами в толпе Лили. Он надеялся поговорить с ней до того, как к ней присоединятся её подружки, компанию которых Северус не любил и всегда спешил испариться, как только замечал их поблизости. Увидев Лили, Северус поспешил догнать её. Конечно, Снейп мог и позвать её, но повышать голос было не в его привычке, а тем более кричать. Если он говорил громко, собственный голос казался ему чужим, а ощущение того, что на него все смотрят, неприятным. Он догнал Лили и слегка тронул её за плечо. Девушка удивлённо обернулась, но как только она узнала Северуса, лицо её приняло, как показалось Снейпу, унылое и даже слегка недовольное выражение. - Привет, - кисло улыбнулась она. - Привет, - ответил Северус, шмыгая красным от холода носом. Снейпу было холодно в его одежонке, и он рисковал простудиться. Но до зимы было ещё не близко, и слишком тёплая одежда была не к месту, так что приходилось довольствоваться тем, что есть. Северус вообще не хотел идти сегодня в Хогсмид, да он и не пошёл бы, если бы не чувствовал такую острую необходимость поговорить с Лили. Откладывать этот разговор уже не было возможности. Лили шла молча: то ли ждала, когда он заговорит, то ли вообще задумалась. Северус не знал. Но когда она обратилась, наконец, к нему с вопросом, голос её звучал устало: - Ты хотел чего-то? Снейп уловил в этом голосе едва заметные нотки раздражения и сразу как-то стушевался, растеряв и без того крошечную уверенность. Ему уже захотелось отделаться каким-нибудь незначительным замечанием и уйти, так он всегда и делал в подобных ситуациях, но сейчас не мог, потому что ему просто необходимо было поговорить. Мысль об этом разговоре мучала его уже не один день, а с кем ещё говорить, помимо Лили, Снейп не представлял. И как назло, когда он всё спланировал, Северус почувствовал колоссальную неуверенность и уже не представлял, как будет говорить об этом. Но попытаться нужно было, хотя бы попытаться. - Я хотел поговорить с тобой, - едва слышно сказал Северус. - Говори… Что случилось? – спросила Лили, однако, без большого интереса. - Эммм…нуу, - Северус помедлил. Когда дошло до дела, он понял, что сказать об этом невозможно. Его уже несколько дней подряд беспокоила та мысль, которую он уловил за тот короткий взгляд Поттеру в глаза. Мысль эта была неопределённая, она не могла тогда превратиться в намерение, не была чем-то оформленным, но её оттенок Снейп хорошо прочувствовал: что-то решительное, полусумасшедшее, а главное - похотливое. Кем ещё в тот момент у Поттера могло быть вызвано это чувство, если не Снейпом? Северус перебрал в голове всевозможные варианты, даже самые неправдоподобные. Но все они отметались, потому что сомнений не было: смотрел Поттер на Снейпа, говорил со Снейпом, и только Северус мог в тот момент вызвать у него такое чувство. И от этого Снейпу становилось жутко. Он не представлял, что Лили может об этом знать. Скорее ничего. Но ему хотелось лишь заверения, заверения от неё, что ему показалось, и ничего не происходит. Однако сейчас, когда Снейп пытался состыковать свою фразу в голове, он сам ужаснулся. Нет, об этом нельзя спрашивать Лили! Ни в коем случае! Как Северус может задать вопрос: «Слушай, ты не знаешь, что с Поттером?», « А как там Поттер? Он не заболел?», «Почему он смотрел на меня так, как будто хочет трахнуть?» Нет, нет, этот разговор не должен состояться. - Ну так что? – спросила Лили. Северус не знал, куда себя деть. Никакого незначительного замечания ему на ум не шло, и он промямлил что-то несуразное. - Ну… да ладно, я вообще…ничего важного, - сказал он. - Точно? Скажи, Северус, если что-то случилось, то я… - начала Лили. - Нет, нет, что ты, - перебил Снейп девушку, пытаясь выдавить из себя улыбку. – Вон, идут твои подруги, я, пожалуй, ну, пойду… - Точно всё нормально? – не унималась Лили. - Да, да, точно! – заверил Северус. - Лили, вот ты где! – послышался чей-то бойкий голос. Северус поспешил убраться поскорее. - Алиса! Привет, - Лили обняла подругу, и они медленно пошли вперёд по дороге. Но Лили не оставила в покое тот факт, что Снейп так быстро испарился, и она сколько-то всё ещё высматривала его в толпе. - Не знаю, что это со всеми, - говорила Алиса, – но в Хогсмид сегодня, наверное, треть гриффиндорцев не пошла. И отговорки какие-то странные. Такой шанс вырваться на свободу, погулять! А они, вот ни за что… - Угадай кто? – девушка не договорила: сзади ей кто-то закрыл ладонями глаза. - Долгопупс? Я знаю, что это ты. Может, не будешь закрывать мне обзор дороги? - Может, и не буду, - улыбнулся Фрэнк. – А что, вы одни? - Мы не одни. Нас, как минимум, двое, - сказала Алиса, закатив глаза. Лили засмеялась. - Ну, а найдётся в вашей компании место для скромного парня? – поинтересовался Фрэнк. - Это ты о себе что ли? – усмехнулась Алиса. - Да, найдётся, пошли! – рассмеялась Лили. - Хорошо, мне как раз есть, что вам рассказать! - подмигнул парень. - Приготовься уснуть от скуки, - ухмыльнулась Алиса, глядя на Лили. - Да брось, он интересно рассказывает, - улыбнулась Лили. - Она придирается ко мне, потому что я ей нравлюсь! – воскликнул Фрэнк. - Что? – вскинулась Алиса. – Ты? Мне? Да ни за что! Алиса изловчилась и натянула шапку Фрэнку на глаза, которую он, один из немногих старшекурсников, опасаясь холодного ветра, надел сегодня. Пока он под тихий смех Лили соображал, в чём дело, и приводил себя в порядок, сзади идущих догнали мародёры. - Привет, - поздоровался Сириус. - Привет! - Алиса поцеловала его в щёку, искоса глядя на Фрэнка. Блэк и Долгопупс, смеясь, подмигнули друг другу. Дальше друзья шли, шумно переговариваясь. Фрэнк рассказывал какую-то историю, отчего Алиса, Сириус и Питер покатывались со смеху, но Лили давно потеряла нить повествования. Она не могла не обратить внимания на подавленность Джеймса. Только сейчас она дала себе отчёт в том, что Джеймс такой не первый день. Ей хотелось узнать, в чём же дело, но Лили обычно не разговаривала с Джеймсом на дружеских тонах, только очень редко и в компании друзей. И сейчас она долго решалась: спросить или не спросить. И когда решилась, то подумала, что будет лучше отвести немного Джеймса в сторону. - Джеймс, - негромко позвала она. - Что? – удивился парень. - Подожди, - Лили выждала, когда её друзья уйдут немного вперёд, и спросила. - Что-то случилось? Ты неважно выглядишь, - тут же лицо её залил румянец: это было так непривычно обращаться к Поттеру в подобном тоне. И свой собственный голос показался Лили каким-то фальшивым и чужим. - Всё нормально, я просто немного устал, не выспался, - запрограммированно отвечал Джеймс. Он всем это отвечал и наизусть повторял эту фразу. Ему даже сейчас не показалось странным, что Лили задаёт ему подобные вопросы, потому что его мысли были далеко. - А, ну ладно, – Лили поспешила догнать друзей. Сама не зная почему, она чувствовала себя неловко и хотела как можно скорее прекратить этот разговор. Джеймс вместе с ней догнал остальных. Ему сейчас была необходима шумная компания. Необходима просто потому, что здесь он мог полностью погрузиться в свои мысли. Ему задавали меньше надоевших вопросов. И что было важнее: чем в более шумном месте находится Джеймс, тем меньше была вероятность того, что поблизости он встретит Снейпа. *** Близился Хэллоуин. А Джеймс даже и не заметил, что почти два месяца прошло с его приезда в школу. Он всё так же чувствовал себя странно. Это не было депрессией или чем-то вроде, это было сродни апатии. Миру своих размышлений он отдавался куда больше, чем реальности. Римус даже вынудил Джеймса сходить к мадам Помфри, которая прописала ему какую-то настойку для лечения нервов. Джеймс спорить не стал и безразлично принимал лекарство строго по расписанию. Вопросы почти прекратились, казалось, все привыкли к такой перемене в характере Джеймса, а может, ждали, когда всё пройдёт само. Джеймсу было всё равно. И с вопросами, и без них он чувствовал себя одинаково. И ему было совершенно плевать, кто чего ждёт от него и о чём думает. За три дня до Хэллоуина было полнолуние. Решили ничего не выдумывать и на неприятности не нарываться. Хотя Сириус и поворчал по этому поводу, но этим всё и ограничилось. Джеймс без энтузиазма отнёсся к поиску приключений, а энтузиазма одного только Сириуса не хватило, чтобы убедить друзей. Вечер Хэллоуина не обещал быть для Джеймса каким-то особенным. Разве что он подумал о праздничном ужине, который мог немного поднять ему настроение, но ни о чём больше. Он как-то особенно не готовился и не собирался. А вот Сириус, к изумлению Джеймса, напротив, был чересчур озабочен своей внешностью. Он потратил на себя, по меньшей мере, час перед ужином. Римус, листавший в это время библиотечную книгу, удивлённо исподлобья поглядывал иногда на Блэка. Но тот отвечал, что он всего лишь так, для праздника. Большой зал был украшен, как обычно, в праздничном стиле. Под потолком парили тыквы с вырезанными в них лицами и находящимися свечками внутри, а летучие мыши, сидящие на стенах и летающие по залу, делали и без того мрачный сегодня Большой зал ещё мрачнее. Мародёры неторопливо шли в Большой зал, как тут при самом входе на Джеймса налетела какая-то первокурсница, со всего размаху врезавшись в него, так что он ахнул от неожиданности. - Ты в порядке? – спросил он было девочку, которая от столкновения отошла по инерции на несколько шагов, но она не ответила и быстро выбежала из Большого зала. – Кто же так бегает? – возмутился Джеймс. – Моё бедро… Надеюсь, у неё не вылетели зубы. Сириус и Хвост засмеялись. Римус снисходительно улыбался. - Она совсем немного промахнулась, да, Сохатый? – хохотнул Блэк. - Пошёл ты, знаешь куда! – улыбнулся Джеймс, подходя к столу, на котором уже заманчиво поджидала еда, недавно, словно из ниоткуда, появившаяся на золотых тарелках. Настроение Джеймса теперь улучшилось, и он почти не думал о Снейпе, больше разговаривал и смеялся. В целом вечер для друзей прошёл отлично, только вот очень скоро все стали расходиться. Римус, сославшись на головную боль, ушёл раньше всех. Затем ушёл и Сириус, промямлив что-то на счёт того, что не выспался и скоро упадёт в обморок. Джеймс подозрительно проводил его взглядом: что-то он не заметил, чтобы Сириус ещё десять минут назад падал в обморок. Но разговор за столом был в самом разгаре, и Джеймс не пошёл за Блэком, о чём позже очень пожалел. Джеймс ушёл из-за стола в числе последних, Питер сделал это ещё раньше, потому что после ухода Блэка вскоре на освободившееся рядом с Джеймсом место села Габриэлла, и Питер моментально испарился. Сейчас Джеймс неторопливо шёл в свою комнату, насвистывая не выходящую из головы песню. Сегодняшний вечер был одним из лучших за последнее время, и Джеймс уже решил, что вскоре, возможно, вся его хандра пройдёт. Он так устал уже от своего одиночества, от своих мрачных мыслей, что ни в коем случае не хотел, чтобы этот день заканчивался, потому-то и пробыл в Большом зале дольше друзей. Но вечер неизбежно закончился, и Джеймс надеялся ещё застать кого-нибудь из тех, кто сидел рядом с ним за столом на празднике, в гостиной, чтобы ещё поболтать до сна. Так Джеймс шёл, думая обо всём сегодняшнем дне, как тут за поворотом услышал чьи-то голоса. Он машинально остановился, вслушиваясь. Судя по голосам, это были два человека, которые почти шептали, в надежде, что их никто не услышит. Один из голосов показался Джеймсу очень знакомым, но он не мог разобрать ни слова из того, о чём говорили те двое. Он хотел уже подойти поближе, как тут из-за угла неожиданно вышла Элла. Джеймс быстро постарался принять такой вид, как будто просто шёл в свою спальню и его ничего здесь не интересует. Но он всё равно не сдержал удивления. Девушка, по-воровски скользнув взглядом по фигуре Джеймса, засеменила по коридору. Джеймс не мог не заметить её растрёпанные волосы и неопрятно сидящую одежду, так, как будто её натягивали впопыхах. Джеймс, проводив девушку взглядом, обернулся и в упор встретился глазами с Сириусом. Было видно, что Блэк встретить здесь Джеймса не ожидал, но раз уж встретил, то попытался принять вид, как будто всё, что он ни делает – правильно. Впрочем, такой вид Сириус всегда и принимал в подобных ситуациях. Джеймсу хватило одного короткого взгляда на друга, чтобы понять всё окончательно: не до конца застёгнутая рубашка, красные следы от засосов на шее и груди, висящий на шее, развязанный галстук. Джеймс просто потерял дар речи от осознания того, что произошло. Он хотел бы много сейчас сказать Блэку, но не смог и рта открыть. Он не понимал, как Сириус мог дойти до такого - чтобы плевать Римусу прямо в душу. Он ведь знает, знает, как это повлияет на Римуса! И всё равно… зачем? Всего лишь ради секса? Даже для Сириуса это было слишком. Да, он часто вёл себя бессовестно, но так и он не мог поступить. Джеймс знал это; по крайней мере, знал до сегодняшнего дня. Но больше Джеймса возмущало поведение Эллы. Такого он от неё точно не ожидал. То, что она недалёкого ума, было видно сразу, но что она, как последняя шлюха, тут же подстелится под Сириуса за пару комплиментов и ужимок, для Джеймса было неожиданностью. Ему стало так обидно сейчас за Римуса и стыдно за Блэка, стыдно настолько, что он сам покраснел, хотя и не имел никакого отношения к тому, что произошло. - Эм…привет, - сказал Сириус. Джеймса разозлило это не на шутку. Привет? Это всё, что он может сказать в своё оправдание? Джеймс по глазам друга видел, что тот всё понял, но продолжает делать такое уверенное лицо, как будто поступил правильно. И этим своим «привет» Сириус так и напрашивался на хороший удар по носу. - Какого чёрта, Бродяга? – не выдержал Джеймс. – Я всегда знал, что ты - урод, но чтоб настолько! - Что? – спросил Сириус устало, и это окончательно вывело Джеймса из себя. - Что? Ты ещё спрашиваешь, что? Да как ты вообще можешь так с ним поступать! У тебя совсем нет совести, или он тебе уже не друг? - Да что я сделал!? – попытался защититься Сириус, но лицо его красноречиво говорило о том, что он всё прекрасно понимает. - Что ты сделал? Что ты… да ты, видно, смеёшься! – задыхался Джеймс. – Что, другой не нашлось потрахаться? Обязательно было делать это с девушкой Римуса! - Откуда тебе знать, зачем я сделал это! – вспылил Сириус. - Откуда мне знать? Зачем же ещё! Ты - эгоистичная свинья и всегда ей останешься! – надрывался Джеймс. Мыслями он не успевал за тем, что говорит, но ему было всё равно, злость в нём буквально кипела. - Уж кто бы говорил, не смей обвинять меня, когда сам дальше своего носа не видишь! – кричал Сириус. - Это я-то не вижу? Да как тебе ещё наглости хватает пререкаться сейчас!? – нахмурился Джеймс. - Наглости! – фыркнул Сириус. – Может быть, стоит сказать мне «спасибо». Если не я, то кто же показал бы Римусу, что она из себя представляет на само… Сириус не договорил, потому что Джеймс исполнил угрозу, давно занимавшую его мысли, и ударил друга. От неожиданности тот отшатнулся к стене. Распрямившись, Сириус спокойно глянул на Джеймса, но защищаться или нападать в ответ даже и не собирался. Джеймс смотрел на него с презрением. Таким чужим друг ему ещё никогда не казался. Весь подрагивая от злости и не сказав больше ни слова, Джеймс плюнул Сириусу под ноги и зашагал прочь. «Нужно сказать Люпину! Нужно сказать!» - лихорадочно думал Джеймс, спеша в свою комнату. Он испытывал к Сириусу сейчас чуть ли не настоящую ненависть, и ему было всё равно, что после его признания Римусу станет с отношениями Блэка и Люпина. Он лишь хотел, чтобы Сириус просто получил по заслугам. Придя в спальню, Джеймс обнаружил, что Римус не спит, а всё ещё листает ту самую книгу, которую недавно взял из библиотеки. Джеймс остановился перед ним, приводя в порядок смешанные мысли. Римус поднял голову, в его взгляде читалось спокойное счастливое довольство, лёгкая усталость, но вместе с тем полная умиротворённость. - Где Сириус? – спросил он беспечно. – Пойдёмте спать, что ли, поздно уже, - улыбаясь, добавил он. – Питер давно уже спит. Джеймс смотрел на лицо друга и понял, что не сможет. Не сумеет сказать эту слишком ужасную правду Римусу, которому сейчас так хорошо. И он не сказал. Причём Джеймс даже не планировал отложить этот разговор на потом, он ничего не планировал - он просто плюхнулся на кровать, в полной беспомощности глядя на спущенный полог. Он не помнил, как пришёл Сириус, не помнил, сколько лежал вот так и думал о Блэке. Джеймс не мог поверить, что тот самый Сириус, которого он знал с детства, мог поступить так. И несмотря на то, что вроде бы это не касалось его напрямую, Джеймс чувствовал себя опустошённым. Так, словно его предали. Он еле-еле заснул, весь погрязнув в мрачных мыслях. Последняя мысль, которую он отчётливо помнил, была о том, что Римус сейчас видит радужные сны и ни о чём не догадывается. *** Проснулся Джеймс поздно, но всё равно чувствовал лёгкую усталость. В комнате никого не было. В окно пробивался яркий солнечный свет, оставляющий на полу светлую дорожку. Даже не глядя в окно, можно было понять, что погода хорошая. Наверное, добрая половина школы пошла прогуляться, может быть, и Сириус с Римусом. Джеймс тут же в мыслях запнулся. Сириус с Римусом… Они больше не друзья. Гриффиндорец моментально вспомнил весь вчерашний день, и это тут же испортило ему настроение. Он равнодушно поднялся с постели, так же равнодушно привёл себя в порядок. Всё это время он думал о Сириусе. Почему? Этот вопрос не выходил у Джеймса из головы. Друг не может вот так вот предать друга, такого не бывает…не должно быть. Должна быть какая-то другая причина. Но вот какая? Ничего дельного на ум Джеймсу не шло. Когда Джеймс спустился вниз, то заметил, что в общей гостиной было не так уж много студентов. Видно, большинство учеников действительно пошли прогуляться. Но никого из мародёров Джеймс здесь не увидел. Это его удивило и даже немного сбило с толку. Он было поспрашивал находящихся в гостиной, не видел ли кто из них Сириуса, Римуса или Питера, но все только пожимали плечами, и Джеймс решил сам их поискать. Он вышел в коридор и медленно направился вперёд, гадая: неужели Римус и Сириус пошли куда-то вместе? Или у Сириуса хватило наглости сделать вид, что ничего не произошло? Он решил поискать их на улице и спустился в холл. Уже на лестнице Джеймс увидел толпу, которая возбуждённо гудела. Вероятно, там кто-то ссорился. И Джеймсу показалось, что голоса ему знакомы. Как тут он услышал звук удара. В смятении Джеймс протиснулся через толпу и увидел Сириуса и Римуса, которые уже затеяли драку. Все, кто стоял вокруг них, с упоением глядели на эту сцену. У Джеймса от неожиданности перехватило дыхание. Римус, который никогда в жизни не дрался, судя по представшей картине, первым набросился на Сириуса. Значит, он знает… Но откуда? Джеймс ничего не понимал, но разнять их было нужно как можно скорее. Он попытался это сделать, и тут же на помощь ему пришёл Эндрю Уоррен, который оттащил гневно порывающегося в драку Римуса. Джеймс оттащил Блэка. Но Сириус тут же встал спокойно, не предпринимая никаких попыток напасть на Люпина или сбежать. Вид у него был подавленный. Но Джеймсу было его не жаль. Гораздо больше ему было жаль Римуса, который от злости был готов разорвать Сириуса на куски, глядя на него воспалённым взглядом. - Что здесь происходит?! – послышался строгий голос профессора МакГонагалл совсем неподалёку. Римус тут же прекратил попытки вырваться из хватки Уоррена и обречённо уставился на профессора. – Мистер Люпин, как это понимать? – спросила она, по-видимому, намекая на то, что Римус – староста, и такое поведение не должно ему соответствовать. Да и вообще, это было так странно и неправдоподобно для примерного и всегда тихого Люпина, в отличие от Блэка, проделками которого было уже никого не удивить. Римус не ответил ей, он смотрел в пол не в силах поднять глаз, МакГонагалл не отрывала от него своего пристального взгляда. - Идите за мной, - коротко сказала она, Римус и Сириус, повесив головы, направились за ней, провожаемые удивлёнными и заинтересованными взглядам учеников и тревожным взглядом Джеймса. Но не дошла МакГонагалл и до лестницы, как обернулась и добавила: - Вы, мистер Поттер, тоже, - Джеймс немного удивился, но не стал спорить и молча направился за профессором. Они дошли до кабинета трансфигурации. МакГонагалл впустила мародёров в кабинет и, закрыв дверь, посмотрела на них со строгим выражением лица. - Мистер Люпин, о чём вы только думаете? - Профессор, это я, - попытался было защитить Римуса Сириус, но МакГонагалл оборвала его. - Я говорю не с вами, мистер Блэк! – сказала она. – Быть старостой – это значит нести ответственность и являть пример другим! Староста – это лицо факультета! А вы опозорили Гриффиндор на виду у всей школы. Я снимаю с каждого из вас по пятнадцать очков! - По пятнадцать очков!? – воскликнул Джеймс. – Вы снимете очки у своего факультета? - Сниму, мистер Поттер! Ваши друзья провинились, и я не намерена делать им поблажки! – отрезала она. – Так в чём было дело, мистер Люпин? Джеймс боялся этого вопроса. Теперь, несмотря на никуда не ушедшую злобу на Сириуса, в нём взыграло волнение. Если Римус сейчас назовёт причину, то Сириусу придётся очень несладко. Джеймс, конечно, догадывался, что Дамблдор знает и спокойной относится к похождениям некоторых учеников, но МакГонагалл и остальные профессора - вряд ли, наверняка, все старательно делают вид, что ничего подобного в стенах школы не происходит. И Джеймс не сомневался, что учеников, уличённых в подобных вещах, ждёт суровое наказание. Скажет Люпин или нет? Джеймс напряжённо смотрел Римусу в лицо, пока тот медлил, и мысленно про себя Джеймс умолял Римуса не говорить. Что бы Сириус не сделал, такого Джеймс ему точно не желал. Да и если бы начали разбираться, то и Джеймс тоже попал бы под подозрение. - Вы заставляете меня ждать, - сказала МакГонагалл. - Профессор, это я виноват, я пере… – начал Сириус, но Римус перебил его, громко воскликнув: - Мы поссорились, профессор! – он с опаской глянул на Сириуса, потом на Джеймса. Голос его звучал растеряно, словно он придумывал то, что говорит, на ходу. – Он оскорбил меня. - Так оскорбил, что невозможно было разобраться мирно? – спросила МакГонагалл. – Мистер Поттер, вы что-нибудь об этом знаете? – спросила она, проницательно глядя на Джеймса. Джеймс не ответил, он словно язык проглотил. - Его там не было, - сказал Люпин. – Нас было двое. Когда Джеймс спустился в холл, мы уже начали драться, - объяснил Римус. Сириус смотрел на него с непониманием. Но ни тени благодарности не было в его лице. Он как будто хотел, чтобы МакГонагалл узнала правду. Может, ему стало стыдно? Джеймс не оставлял эту надежду. Но тут же в голову гриффиндорца закралась мысль, что Римус защищал вовсе не Сириуса, а Эллу. Ведь если бы Сириус признался, ей бы тоже пришлось отвечать за свои поступки. - Всё было именно так, мистер Блэк? – обратилась к Сириусу МакГонагалл. Джеймс уставился на Сириуса, ожидая, что же он всё-таки скажет. В лице Блэка читалась уверенность, но, кажется, несмотря на защиту Римуса, он продолжал стоять на своём. - Да, я оскорбил Римуса, но это было не сов… - Они уже давно в ссоре! – быстро перебил Сириуса Джеймс. – Просто дошло до предела, и всё тут. - И тем не менее, - сказала МакГонагалл. – В следующий раз старайтесь решать свои проблемы мирно. Или, по крайней мере, не на виду у всей школы. Но раз уж… - она не договорила, потому что вдруг послышался стук в дверь, и в кабинет заглянула профессор Стебль. - Простите, Минерва, мне бы вас на пару слов. Или вы заняты? – спросила она. - Нет, что вы. Подождите меня здесь пару минут, молодые люди, - сказала МакГонагалл и вышла за дверь вместе с профессором травологии. Как только дверь за ними закрылась, воцарилось молчание. Джеймс прислонился к стене, пристально глядя на стоящего с опущенной головой Сириуса и отвернувшегося к окну Римуса. - Почему ты не позволил сказать мне правду? – тихо спросил Сириус. - Может, просто я не такой, как ты? – глухим голосом отозвался Римус. Сириус не ответил, он опёрся о парту, потирая руками лицо. - Доволен? – спросил Джеймс, не удержавшись. Сириус хмуро на него посмотрел, но тут в класс вошла МакГонагалл. - Итак… А, вы можете идти, мистер Поттер, - спохватилась она. Как будто только что его заметила. «Ну, наконец-то», - пронеслось в мыслях у Джеймса. - До свидания, - буркнул он и направился прочь из кабинета. Он был уже сыт по горло всей этой ситуацией. Его раздражали все и всё. И теперь раскаивающийся Сириус почему-то тоже стал раздражать Джеймса. Его раскаяние совсем не казалось гриффиндорцу бескорыстным. И он был рад, что, наконец, ушёл из этого кабинета: ему не хотелось говорить ни с кем из друзей. Все они, даже Римус сейчас его бесили. Джеймс так запутался во всём этом, что просто уже злился. Кто, что и зачем делает, он не мог понять. Он чувствовал себя так, словно слепой, попавший в эпицентр землетрясения. В комнату возвращаться не хотелось, и Джеймс шёл просто так, сам не зная куда, неторопливо, без цели. Пока, наконец, не случилось нечто такое, что не просто предоставило ему цель, но и окончательно свело с ума. На одном из поворотов из-за угла вдруг пулей выскочил Снейп и на всей скорости столкнулся с Джеймсом, чуть не сбив его с ног. Слизеринец тут же, выругавшись сквозь зубы, быстро направился дальше по коридору. «И все-то на меня натыкаются…» - пронеслось в мыслях у Джеймса. Он непроизвольно обернулся, глядя Снейпу вслед. Казалось, он всё ещё ощущал тепло его тела. У Джеймса моментально помутилось в глазах, кровь застучала в висках, воображение начало рисовать не самые приличные картины с участием слизеринца. И дальше, уже не в силах думать ни о чём другом, Джеймс побрёл в спальню, хотя совсем недавно даже не собирался туда идти. Из головы не шёл проклятый Снейп… Зайдя в спальню, Джеймс прислонился к двери, закрыв глаза и думая о слизеринце. От этих мыслей Джеймс получал практически физическое удовольствие. Он дошёл до постели и плюхнулся на неё, глядя в одну точку. Мысли о Снейпе не покидали его голову ни на минуту. И Джеймс в какой-то момент просто переломился. Он просто и прямо объявил себе в мыслях: я хочу его. А Джеймс привык получать то, что хочет, значит, и сейчас получит. И ему уже было всё равно, как это будет выглядеть. Он уже не хотел ничего и никому доказывать. Он просто хотел Снейпа, и больше ничего. Джеймс встал и принялся искать карту мародёров, он скоро выудил её из груды общих вещей. Джеймс долго, как сумасшедший смотрел сначала на пустой пергамент. А затем сел на кровать. - Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость, - пробормотал он. «Ну да, конечно, шалость…» - невольно пронеслось у него в мыслях. И среди движущихся точек гриффиндорец начал отыскивать Снейпа. Джеймс злорадно думал о том, что непременно найдёт его, и никуда слизеринец от него не денется.