В ритме Потока

Широко распахнутые голубые глаза со странными крапинками серебра не выглядели необычно, на Исане можно было встретить и что-то более странное: от пурпурного до прозрачного, никаких ограничений не существовало. Простой и естественный цвет глаз уже лет пять как пропал из модных тенденций, мало кто обходился без модификации зрения. У незнакомца, Дэнселя, этого не было: Кай видела странный слабый прищур, немного расфокусированный взгляд, совсем не идеальный… такой встречался лишь у постоянных жителей стационара, больных людей, чей мозг не приспосабливался к их миру. Даже по меркам Арвала, где уже давно можно было не то, что создать собственную внешность с нуля, но и без фантастической, абсолютно нелепой модификации люди начинали косо посматривать, Дэнсель был красив. Не академической, хирургически правильной красотой, но той самой, небрежной, которая давалась от рождения. Ростом с Кирда-ан, он был немного шире в плечах, мышцы заметнее выделялись, даже скрытые плотной тканью рубашки. В тени деревьев нельзя было сказать точно, покрывал кожу загар или же она от природа имела оливковый оттенок. Он мог бы сойти за младшего брата или племянника Кирда, на уроженца Трициана Дэнсель вполне походил. Если не знать, куда смотреть, заметить бы ничего не вышло. Говор был странным, совсем не похожим даже на ухудшенный модификациями прикусу. Волосы, спускавшиеся до плеч, тёмные и густые, явно не знали краски, ни разу не подвергались модификациям. Ладони, сейчас свободно свисавшие вдоль тела, были грубыми, привыкшими к работе, с мозолями, которых не бывало даже у самых чёрных рабочих Трициана. Дэнсель держался не так, не так стоял, даже мимика его была другой: гораздо свободнее, гораздо быстрее, ведь в основании шеи его нервную систему не сковывал чип виртуала. Где-то когда-то давно, может в детстве, Кай-ла слышала странную, непонятную ей и в сознательном возрасте фразу: зло кроется в деталях. Сейчас она как никогда раньше понимала настоящий смысл этих слов. Сейчас, человек, замерший в тени деревьев, вовсе не казался ей похожим ни на кого из знакомых. Ни на кого из увиденных во время стажировки с фотограмм. Сейчас. Всего пару минут назад Кай не нашла бы и одного отличия, не увидела бы, не узнала чужого. А сейчас она могла перепутать и в темноте. И всё же в ответ Кай всего лишь недоверчиво, почти истерично, покачала головой, выставив перед собой руки. Вещи, которые она держала в руках, предсказуемо попадали на траву в беспорядке, но внимания на это никто не обратил. — Ладно, — примирительно вздохнув, Дэнсель попытался улыбнуться. — Ты сейчас не в том состоянии, я на тебя вылавливаю так много… — Вываливаешь, — машинально поправив, Кай пару раз моргнула. Дэнсель отзеркалил её позу и замолчал. Его губы полуоткрылись, зашевелились, пока он проговаривал что-то про себя. Через миг его рот скривился в какой-то совершенно детской, обиженной гримасе. И почти сразу потупился, нахмурив брови. — Да, вываливаю. Извини, иногда этот ваш орс… — руками Дэнсель сделал какой-то странное дрожащее движение, будто отряхивал воду круговыми движениями. — Фрига совсем другая, трудно привыкнуть. Кай легко пожала плечами и всё же нагнулась, чтобы подобрать свои вещи. Невозможно дрожать от ужаса перед человеком, который вынужден сначала про себя проговаривать свои слова. Если всё это и было какой-то гениальной мистификацией, то ей, по крайней мере, достался образованный псих: мало кто даже с отделения истории лингводидактики интересовался названием диалекта людей Земли. — Было бы странно, если бы за три тысячи лет наши языки остались похожими, — подняв пару табличек с книгами, Кай поморщилась от лёгкого головокружения. — Но они похожи, — Дэнсель как-то восторженно, совершенно по-детски вздохнул. Как-то про себя, мимолётно, Кай отметила, что, наверное, ему давно не встречался такой благодарный собеседник. — Если забыть обо всей этой технической ерунде, которую вы напридумывали, и наши… вещи, то остаётся очень мало различий. Это же когда-то был единый язык, с одной структурой, одной историей. Выпрямившись вместе с вещами, Кай заворожённо смотрела на искрящиеся восторгом глаза. Ещё пару минут назад этот парень казался неброским, почти незаметным, а теперь освещал собой всё вокруг. От этого зрелища захватывало дух, хотелось разжечь его ещё сильнее, точно перед ней разгоралось живое, реплицированное в лаборатории пламя. Кай сама когда-то горела этим, ей нравилось изучать алдон, когда-то единый язык жителей Земли. Нравилось составлять таблицы предположений о том, как за тысячи лет мог измениться чужой диалект — фрига, возможные пути развития с учётом опоры на изменения в их собственном орсе, давно расколовшимся на отдельные островные составляющие… Кай нетерпеливо моргнула, прижав вещи поближе к себе. Если кого теперь на этой тропке и можно было назвать двинутым психопатом, готовым похищать людей, это определённо был не Дэнсель. — Как ты… как ты здесь оказался? — осторожно поджав губы, она сделала крошечный шажок в сторону своего предполагаемого несостоявшегося убийцы. — Дордическая секта, конечно, достаточно отбитая, чтобы транспортёром вытаскивать людей с Земли, но ты не выглядишь, как один из их запрограммированных фанатиков… В глазах Дэнселя отразилось полное непонимание только что услышанного, но он прикрыл глаза на миг и медленно, осторожно заговорил: — Это было непросто. Но это долгий разговор, а ты сейчас устала. Я расскажу, когда ты поправишься. — Ты не понял ни слова про секту, — Кай фыркнула и подняла брови вверх. — Я не понял ни слова про секту, — поспешно согласившись, он вздохнул. — Но я действительно не хотел бы тебя перенапрягать. — Это не… — Ты не пришла ещё в себя, — Дэнсель покачал головой, хмурясь. — Ваши лекари могут превратить ваше тело в то, чего вы пожелаете, но целить до конца они не могут. Очевидно, что-то странное отразилось теперь уже на её лице. Дэнсель опустил голову, чтобы скрыть улыбку, но у него это получилось совсем уж отвратительно. Кай вздохнула, но разговор, прервавшись, так и не продолжился. Ему больше нечего было сказать, ей — хотелось спросить слишком о многом. Тишина уже начинала напрягать, когда Дэнсель всё же заговорил вновь, продолжив невпопад: — Ты своё имя мне не назвала. Я понимаю, что это может быть слишком важным, но я даже не знаю, как к тебе обратиться… — Кай-ла, но можно просто Кай. — Тогда меня называй Дэном. Думаю, тебе так проще, — и, хихикнув, продолжил, как само собой разумевшееся. — У вас такие странные короткие имена, что моё тебе наверняка кажется просто неподъёмным. — Немного, не хочу отрицать очевидное, — тишина снова стала неловкой. — Но я изучала предполагаемые пути развития Земли, так что это звучит вполне правдоподобно. Кай иногда не следила за тем, что говорит. В такие моменты она казалась немного заносчивой, совершенно невозможной, как ей говорили. Но отслеживать такое своё состояние у неё получалось до обидного редко, замечать собственную сухую, почти скрипевшую речь получалось только по факту. Например, сейчас. Поморщившись, Кай уже открыла рот, чтобы извиниться, но Дэн уже сделал несколько шагов к дубу, из-за которого изначально за ней наблюдал. — Постой! — в два шага оказавшись рядом, она с силой вцепилась в чужую руку. Может, Кай и была ниже на полголовы, но, знала, в силе ему мало чем уступала. — Почему ты вообще мне всё это рассказал? Почему уверен, что я не побегу сдавать тебя на опыты? Мягкая улыбка, сложившаяся на чужих губах, была неожиданной. Выпустив ткань рубашки из рук, Кай даже отступила на шаг. — А почему уверена ты, что в моих словах нет неправды? — Потому что я спросила раньше! — совершенно по-детски нахохлившись, Кай плотнее стиснула вещи в руках. Мягкая улыбка напротив стала какой-то совсем уж умиленной, а потом превратилась в совсем мальчишескую, озорную. — А я и не уверен, — перед тем, как исчезнуть среди деревьев, Дэн легко коснулся её предплечья, мягко погладил. — Мне подсказали духи.

— // —

Дополнительные рекомендации пациенту на третьей неделе реабилитации: участие в волонтёрской помощи в социализации пациентов с болезнью А-типа, участие в 1 профориентационном и психологическом тестированиях, участие в общественной жизни (не менее 2 часов в день). Кай искренне жалела, что рекомендации не имели физического носителя и просто раздражающе всплывали ярким окошечком на периферии возможностей зрения. И даже приложение, имитировавшее реальный носитель помогало мало: разорванные в клочки слова всё равно после сползались в совершенно целое уведомление. Тратить время попусту сейчас хотелось ещё меньше, чем выполнять эти дурацкие рекомендации. Раздражавшие донельзя своей оптимистичной глупостью, почти также сильно, как разговоры с психологом дважды в неделю. Или как необходимые 2 часа участия в общественной жизни. Кстати о них. Скосив глаза в бок, Кай проследила за отчаянной пантомимой Симо-ны. Подруга даже перевыполняла план, почти не оставляла её в одиночестве, постоянно, с заботой и пониманием, устраивавшей целые спектакли во славу своей секты. А может, говорила о том, какую модификацию ей хотелось сделать первой, после снятия ограничений. Чтобы знать наверняка, нужно было хоть изредка слушать, а не воспринимать чужую речь фоновым, унылым шумом. Возможно, Дэнсель и не был так уж не прав, когда говорил, что она была не в порядке. Кай не понимала почему, но мир вокруг как-то странно, резко потух. Когда адреналин после встречи их выветрился, она просто упала на кровать и проспала, казалось, целую вечность, пока Симо-на не вырвала её обратно, в дурной реальный мир. Совершенно бесполезный, глупый реальный мир. Ходить на лекции, даже смотреть записанные на записанные голограммы не хотелось. Почти непосильным оказывалось даже ленивое переползание с постели до окна. Не хотелось ни играть, ни читать, ни есть. Не хотелось, на самом деле, даже жить, но в голове монотонным голосом интерактивного словаря скрипели определения собственного состояния. От надоедливо мигавшей перед глазами красной вспышки болели глаза, от поворота головы шею простреливало. Психосоматические симптомы депрессивного стрессорного расстройства, вызванного травматической и психотравматической ситуацией, могут проявиться с задержкой в двадцать и более часов. При появлении суицидальных мыслей следует немедленно обратиться к специалисту здесь. Выполнение всех рекомендаций гарантирует успешное и своевременное возвращение в социум. Кай бессильно прикрывала глаза и сосредотачивалась на дыхании. Она привыкла во всём полагаться на подсказки безупречного, выхолощенного алгоритма, фактически, планировавшего её жизнь. Никакой ответственности, просто беззаботное плаванье в безграничном, с виду, океане вседозволенности. Не нужно было с замиранием сердца ждать результатов собственных ошибок, ночами кричать в подушку от бессилия: алгоритм всё просчитывал, выдавал лучший результат из возможных и ещё парочку, чтобы не нарушалась свобода выбора. Так было всегда, уже много-много лет жизнь шла по накатанной, простой колее. Излишне простой, обманчиво безопасной колее, вылетев с которой в колючие кусты, уже не вернуться обратно. Дни сменяли один другой. Наверное. Кай не проверяла. Вся её жизнь слилась в одну, дико раздражавшую какофонию звуков и картинок, шедших друг за другом. Одни и те же ноты, изо дня в день, из часа в час. Открыть глаза, настроить освещение. Потолок. Ну да, белый, не красный, никаких кровавых рек и отчаянных криков. Вдох-выдох. Скрип двери едва ли слышим. Незримый сигнал, тихий шорох со вкусом соли. От слишком притворного, натянуто весёлого голоса Сим-Сим можно и закричать, да толку-то, пугать. Всё ещё выдох. Симо-на садилась обычно рядом, чинно складывала ладони на коленях. В первые дни Кай этого не замечала. Она именно что кричала, когда её будили, не могла разобрать чужой речи, как ни вслушивалась, вздрагивала от лёгких поглаживаний по плечу. Потом стало… нет, легче определённо не было, но выходило чуточку понятнее, мозг вновь начал воспринимать сигналы из вне. Уже получалось не вздрагивать от прикосновений, не кричать от неожиданности. Выходило смотреть вокруг и… видеть. Но нужно было ещё и дышать. Получалось откровенно отвратно. — Знаешь, ты ведь можешь это стереть, оставить только знание, а может, и от него избавиться, — Сим-Сим искренне волновалась, пыталась найти выход, не хотела больше видеть пустых, неживых глаз. Она думала, что помогает, но Кай-ла просто поворачивалась спиной. — Знаю, это не слишком хорошо для Логика, но так ты хотя бы перестанешь лежать и молчать целыми днями! Мысли были вязкими, медлительными, они никак не помогали, не давали всё привычно разложить по полочкам и прийти в себя. Кай думала, если бы к ней даже заглянул Дэнсель, она вряд ли бы пришла в себя достаточно, чтобы поговорить. Сим-Сим этого не понимала. Не хотела даже думать, о том, что все её речи и назойливое, постоянное присутствие только раздражали. Разговоры, поддержка, утешение… кому они были нужны в конечном итоге? Симо-на потеряла почти всех своих друзей. Просто проснулась однажды в новой, страшной реальности и всё. Она не понимала толком происходившего, боялась грядущего. Ей даже не удалось увидеться с подругой в больнице, осознать всё. Оставшись в одиночестве, почти в изоляции, она обратилась к тому, что помогало всегда. Кай следила за ней краем сознания. Машинально как-то отмечала дрожавшие руки, постоянно что-то мявшие пальцы. Постепенно, понемногу приходя в себя, она начинала замечать и странный, полубезумный взгляд, и торопливые, насквозь пропитанные до боли знакомым фанатизмом речи, слушать которые было почти не выносимо. Начиналось всё обычно невинно и правильно — с утешений, монологов о том, что бояться нечего, что СКЖ схватит психопата. А кончалось, конечно же, великой миссией: — Ты должна рассказать, эти варварские методы причинили столько боли уже нам, а сколько они причиняют лишённым нашего развития людям с Земли! — сладкий щебет бил по зубам не болью даже, но каким-то неприятным, сковывавшим чувством. Отчаянно хотелось его сплюнуть, да всё как-то не выходило. — Наш опыт, каждое мгновение жизни, всё это устремляется вверх, за куполы, нужно только отпустить. В нас, внутри, эта чернота застревает, она… она душит, пугает, тормозит на месте… Сим-Сим потеряла близких, как и Кай, но она не понимала. Никто не понимал, на самом деле. Это осознание било прямо в солнечное сплетение, било без жалости, до наворачивавшихся на глаза слёз. Можно было показать, воссоздать голограмму произошедшего ужаса, создать игру по мотивам; можно было скопировать собственный ментальный образ, дать прочувствовать всё сполна. Только, где-то на периферии жило знание, это бы не помогло. Как объяснить, что, вот, в один момент всё внутри раздирало от боли, топило апатией, а вот, всего через пару часов ничего не значившего сна, мир вернулся на свою ось, пусть краски и поблекли? Как объяснить, что, спустя две недели непрерывной скорби, всё просто ушло, не оставив и следа? Как объяснить, если даже принять не получалось?! В один день Кай просто проснулась чуть раньше, до прихода подруги, и встала. Заказала у системы доставки первый попавшийся на глаза комплект одежды и отправилась в успокоительный душ. Собственная комната просто вдруг показалась слишком душной, слишком пустой. Мир перед глазами всё ещё казался сюрреалистичным, но его проблемы уже начинали занимать: нужно было покрыть отставание в индивидуальной программе, написать объяснительную и отправиться к психологу. Звучало дико, но жизнь продолжалась. Кай быстро покинула осточертевшую комнату, почти сбежала. Она всё ещё болезненно кривилась и игнорировала уведомления компетентной системы, поневоле сравнивала с бесконечным воркованием Симо-ны. Но теперь это казалось глупым: Арвал был идеальным, всё здесь было приспособлено под нужды людей, сами люди оптимизировались, были полезны. Лишёнными всякого смысла казались сами идеи вредности, бесполезности предписанного. Может, разработанный, годами отточенный алгоритм действительно был верным, а собственные сомнения — лишь иголочкой в ворохе других симптомов. Звуки сделанных шагов успокаивали, оказывались приятным якорем, позволявшим сосредоточиться. В отличие от бесполезного нытья Симо-ны. Кай не собиралась с ней связываться в ближайшее время, подумывала даже написать заявление на смену комнаты. Возможно, это было даже не справедливым, такое поведение. Может, Сим-Сим действительно нужна была помощь, о которой не получалось просто попросить. Может, так оно и было, но думать об этом не хотелось. Встряхнув головой, Кай с удивлением обнаружила, что уже оказалась у аудитории и даже ввела код доступа. Нужно было сосредоточиться на новых способах передачи и сортировки информации и, разве что чуточку, своим мыслям. Имитация дверей гостеприимно распахнулась.

— // —

Двери стационара Киртаны захлопнулись за спиной с довольно ощутимым толчком. Это было совсем не похоже на то мягкое шуршание, которое создавала имитация. Здесь всё старались делать настолько невиртуальным, насколько это вообще было возможно. Наверное, к этому даже можно было привыкнуть. Руки невольно тянулись к собственному чипу — проверить, убедиться, — но держать себя в руках пока получалось, вряд ли это выглядело бы приемлемым. Один коридор в двадцать три шага прямо, поворот налево, ещё сорок. Кай-ла пришла с опозданием в три дня, так что теперь нужно было пройти быструю регистрацию. Выделенные ей работники и пациенты наверняка оказались уже заняты с кем-то более расторопным, но огорчения чувствовать не получалось. Вместо очередного привычного шуршания послышался тихий скрип. Непривычный, он завораживал со страшной силой. По дереву — настоящему, без имитаций! — хотелось неспешно водить рукой в тактильном трансе, но тратить в пустую время не хотелось: путеводная дорожка уже готова была загореться на интерактивном экране, а разрешение на допуск к архивам ещё застыло в режиме проверки. Через десять секунд визор вспыхнул зелёным, а дорожка призывно замигала. В стационаре была отличная изоляция, звуки почти полностью съедались незримыми панелями в стенах, делали тишину почти абсолютной. Почему-то от этой мысли стало совсем не по себе. Шаги скрадывались, но дорожка под ногами тихонько позванивала, возвращала в реальный мир. Кай знала: эти звуки раздавались только у неё в ушах, для всех остальных тишина оставалась нерушимой. Эта мысль впивалась в мозг, не отпускала. Слишком велик был риск у неё самой оказаться в стационаре в ближайшее же время. На подходе к стойке считывания ДНК пришлось встряхнуться, пробурчать себе под нос почти до неузнаваемости искажённое: — Да ради всего, это просто смешно. Зелёный индикатор в ответ только насмешливо мигнул. Ну конечно, не его же судьба тут сейчас решалась… — Тупая железяка…

— // —

Конечно же, это был класс «А», стационар для тех, кто никогда не смог бы жить в их обществе. Отличная демонстрация того, насколько хуже жилось некоторым. Кай догадывалась, что ей на поруки дадут какого-нибудь психа, неспособного выдержать нормальное подключение, но всё же надеялась на интенсивную терапию. Но нет, это было бы слишком просто. Можно было говорить любые речи о гуманности и петь оды медикам, бросившимся на изучение этих, единственных, неизлечимых, недугов. Тщетно, правда, но зато какой героизм! Можно было. Только, за глаза, жители Арвала боязливо шушукались и боялись даже находиться рядом, как будто болезни А-типа и закрытого сознания можно было подхватить одним только взглядом на аккуратненькие здания стационаров. Настолько пугала перспектива расстаться с привычной дополненной виртуалом реальностью. Кай хотелось бы думать, что подобными предрассудками она не страдала, но и ей потребовалась почти минута, чтобы войти. Табличка на двери оказалась серьёзно потёртой, но вполне читаемой — «473.1», как раз то, что она искала. Палата мало чем отличалась от комнат в общежитии: стандартная коробка с точно такой же стандартной планировкой, не хватало только привычного зеркального экрана домашнего терминала. Кай содрогнулась от мысли и поспешила захлопнуть дверь за собой. Взгляду было не за что зацепиться, кругом царил какой-то неестественный, почти болезненный порядок: вещи лежали аккуратными одинаковыми стопками, ровно так, как рекомендовалось в самоучителях. Комната не то, что не выглядела захламлённой, — она не выглядела жилой. Раньше Кай видела только совершенных безумцев с А-типом, живших в каком-то ином, своём мире. Им и не нужно было подключение, они прекрасно проводили время и с голосами в голове. От внезапно прошившей всё тело дрожи Кай вскрикнула. Сердце забилось где-то в горле, в ушах зазвенело. Взгляд, приклеившись к прекрасному саду за окном, никак не желал фокусироваться, скрывал за какой-то мутной пеленой весь мир. От осторожного, едва заметного прикосновения к плечу она едва не завопила, отшатнулась, почти повалив как-то оказавшийся на пути деревянный стул. За спиной, совсем рядом с дверью, замер парень её возраста. Стоял, неловко вцепившись одной рукой в другую. Бледный, какой-то весь полупрозрачный, он смотрел на неё, широко распахнув глаза. Голубые-голубые, такого цвета ни одна модификация не давала. С трудом откашлявшись, Кай быстро провела рукой по лицу и постаралась улыбнуться дружелюбно: — Привет, — поймать чужой взгляд удалось с трудом, но парень тут же, поджав губы, опустил голову ниже. Вступать в разговор он не спешил, уставившись в какую-то точку у неё над плечом. — Меня зовут Кай-ла. — Я знаю, что тебя зовут Анри-ан… Приди она в нужное время, персонал провёл бы инструктаж, познакомил нормально, предложил варианты совместной продуктивной работы… — Я сейчас волонтёр центра, так что, если хочешь… — махнув рукой, Кай неловко замолчала. Выходило как-то слишком не слишком хорошо. Обычно разговор завязывался как-то сам собой, но сейчас… она просто не знала, о чём говорить. — Можно присесть? — осторожно дотронувшись до многострадального стула, Кай дождалась хоть какой-то реакции — рваного кивка. — Сейчас у меня реабилитация, моё поведение не всегда стабильно, так что прости, — потребность говорить, заполнять собой тишину, постепенно сходила на нет, уступив место привычному спокойствию, которое дарил стабилизатор. — Я говорю слишком много? — Кай вскинула взгляд на Анри-ана. Тот, наконец, опустил ладонь, позволив рукам свободно висеть вдоль тела, но и только. Моргнув пару раз, она быстро вызвала перед собой строчки из учебника. О болезнях закрытого сознания, к собственной досаде, вспомнить почти ничего не получилось. Чаще всего врождённое состояние затруднённого процесса подключения. Подключение к полноценной сети «Поток-2» невозможно, происходит немедленное отторжение. Пациенты стационаров подключены к больничной сети «Поток-1» и находятся в состоянии полуреальности. Полноценное взаимодействие с Виртуалом невозможно. Переподключение невозможно. Причинами чаще всего выступают нарушения развития головного мозга, проявляющиеся… Моргнув ещё раз, Кай стёрла из истории запрос. И отклонила вызов Сим-Сим. Мимо осторожно протиснулся хозяин палаты, быстро отступивший к постели. Другого стула просто не было. Кай постаралась отогнать от себя мысль — как же часто к нему заходят посетители? Новый запрос оформился мгновенно — последние данные о посетителях относились к началу года. Данные о посетителях вообще были пятимесячной давности. Пару человек забрали домой родственники ещё в начале года. Кроме насквозь больных волонтёров, обязанных приходить сердобольной программой, только к десяти пациентам заходили часто — работники одного из институтов изучения мозга. Ещё около пятидесяти человек после таких посетителей оказывались недоступны. Быстро тряхнув головой, Кай-ла вновь вернулась в реальный мир. Анри-ан осторожно поднял с тумбочки у кровати табличку книги и принялся что-то искать, торопливо пролистнув несколько страниц сначала вниз, потом вверх. Постепенно скорость пролистывания снижалась, появлялась закономерность: две вниз — четыре вверх. Наблюдать за ним отчего-то казалось нечестным, хотелось просто встать и уйти, но день тогда никто бы не засчитал. — Мне назначили по два часа посещений в день. Программа выявила совместимость для коррекции наших негативных симптомов, — и, немного подумав, Кай добавила, уже тише. — Я буду приходить каждый день в это время, хорошо? На этот раз ответ не заставил себя ждать — парень кивнул. Тишина умиротворяла, расслабляла. Мир вокруг был настолько шумным, что заглушал даже собственные мысли, почти пугал буйством своих красок, постоянно гнал куда-то, лишал возможности просто остановиться, замереть. Здесь ей подарили два часа простой пустоты. Так вот в чём был смысл этой части терапии…

— // —

Терапия, и правда, начинала работать. Или, может, в это просто захотелось поверить. Кай медленно шла по парку к общежитию. В голове, наверное, впервые за много дней, было блаженно пусто. Она просто наслаждалась чарующим запахом каких-то цветов, заполонивших эту часть парка и смотрела по сторонам. Ноги сами собой привели к неприметной тропке, а значит — и к знакомому дубу. Оказавшись перед ним, Кай не думала: просто опустилась на траву и откинулась на жёсткую кору. Вечер ещё не полностью вступил в свои права, так что было даже не прохладно. Мысли вяло колыхались где-то по краю сознания, на губах показалась лёгкая улыбка. Под конец сеанса, уже уходя, Кай спросила, как ей называть своего молчаливого подопечного, а тот, наконец, ответил. Пусть и всего одним словом, совсем тихим, но не считать это победой не получалось. Тихое «Анри» почему-то согрело душу намного лучше, чем ежедневные визиты теперь уже единственной подруги. Идиллию нарушил тихий, точно намеренный треск кустарника сбоку. Кай мгновенно подобралась, почти успела вскочить, но почти сразу из-за веток показалось удивлённое лицо Дэна. Он что-то сказал, но стук крови в ушах не дал расслышать. — Что?.. — Ты пришла, — осторожно опустив ладони ей на плечи, Дэнсель толкнул её обратно к дереву и сам опустился рядом. — Последнюю неделю я приходил каждый день, думал, уже пропустил тебя. — А тебе бы не хотелось? — С тобой можно поговорить, — он пожал плечами, слегка нахмурился, а потом, почти сразу, просто откинулся на шершавый ствол. Разговор не клеился: уютное молчание заражало, не отпускало. — Ты обещал рассказать, — наконец произнесла Кай, когда солнечный свет стал уже совсем тусклым. — Как ты здесь оказался. — Что, сразу к делу? — Дэнсель как-то нервно хмыкнул, вздохнул. — Ты не поверишь, даже если я тебе покажу, а если и поверишь, то позовёшь этих ваших учёных, а они придумают, какой бы фокус приземлить на мне. — Применить. И ты обещал. — А как же узнать друг друга получше? Я не готов к таким серьёзным отношениям! — у Кай язык бы не повернулся сказать, что Дэн запаниковал, но некоторые истеричные нотки в его голосе слышались точно. — Говори уже, пока я не спятила вконец, — ладонь, прижатая к земле, слегка подрагивала. Порывисто вжав её сильнее в траву, Кай покачала головой. — Как ты смог без крыльев подняться, а главное — зачем это сделал? Дэн смотрел на солнце почти не щурясь, не моргнув ни разу. Поймать его взгляд не получалось, а напряжение в теле можно было черпать горстями. Невольно, оно передавалось и Кай. Шумно выдохнув, она сжала чужую руку сильнее. Не то, чтобы это помогло. — Поздно уже, солнце ушло почти, я тебя провожу… — Дэн сглотнул, выдернул руку и принялся усердно рассматривать ногти, точно видел в первый раз. Он был настолько напряжён, что, казалось, о него можно было резать металл. — Дэнсель… — Кай не двинулась с места, просто наблюдала за тем, как он поднялся на ноги и принялся отряхиваться, проигнорировала протянутую руку. Неловкое отступление назад, к деревьям, в темноту, тоже пропустила мимо. Что-то внутри противно замерзало. — Прекрати так себя вести, как я тебе должен что-то. Я тебя спас, это ты в долг жизни зашла, — речь Дэна становилась всё более невнятной, он делал больше ошибок, голос его был полон обиды. Вестись на это Кай не желала. Но и сидеть дальше было бы глупо. Медленно поднявшись, она отряхнула штаны, почти ожидая, что Дэнсель сбежит. Но тот продолжал стоять на месте и часто моргать. Кай встала напротив. Ростом она была значительно ниже, должно быть, казалась ему совсем хрупкой… Вцепиться в чужие плечи и как следует встряхнуть их обладателя оказалось даже проще, чем она думала: модификации иногда здорово выручали. — Должен! Ты мне должен! Пока я не спятила и не умерла, ты обязан мне рассказать! — Кай перевела дыхание и покачала головой. Отступив на шаг, она отпустила Дэна и взмахнула руками. — Ещё месяца на ожидание у меня просто нет! Кай ждала, что замерший перед ней незнакомец просто развернётся и уйдёт, что он просто снова начнёт бормотать что-то, запутавшись в диалектах, но тот просто продолжил смотреть на неё. Сумерки стали уже достаточно густыми, чтобы этот взгляд в тени деревьев нельзя было прочитать. — Я ищу сестру, — тишина нарушалась лишь тихим шуршанием листьев, да их общим дыханием. — Прицепился к одному из полых кирпичей, которые вы спускаете на Неизведанные острова. Они вообще-то наши, но вас это не слишком волновало никогда. Развернувшись, Дэн сложил руки на груди, только после продолжил: — Вы всегда только берёте и берёте, мы ведь просто ресурс, глупый скот, можно растаскивать по этим вашим экскрементам, нас же много, пропажи одного и не заметим! — его голос стал громче, но и выше тоже. Отодвинув надвигавшуюся истерику кашлем, он поморщился, задрожал. — Мне восемь лет было, когда с неба прилетел этот кирпич. Её просто забрали, понимаешь? ВЫ ЕЁ ПРОСТО ЗАБРАЛИ! А я стоял там и смотрел. И не сделал. Ничего, дрянь, не сделал. Кай понимала, что должна была бояться: незнакомый, заведомо более крупный, этот парень в один миг просто навис над ней, тяжело дыша в самое лицо. Человека, которого совсем недавно чуть не убили, это не могло не беспокоить. Паническая атака, неприязнь, злость… но ничего не было. Кай ощущала как с каждый вдохом внутри, вместе с воздухом, разливался прохладный покой. Словно в противовес, Дэнселя сотрясала сильная дрожь. — Я только надеюсь, что она не слишком мучилась, — Дэн почти плевался словами, напряжённо сопел, не отводя взгляда от ладоней, сведённых судорогой. Его голос постепенно садился, пока не стих вовсе. — Я столько раз в снах видел тот фургон, что уже просто… Потянувшись вперёд, Кай осторожно дотронулась до дрожавшей, совсем холодной ладони. Ей хотелось сказать так много… ну, право слово, какие глупости: ни один из институтов Киртаны не нуждася в подопытных, такого варварства никогда не допустило бы правительство, да ради всего, ни вечно сменявшееся Оролейшество, ни глобальный «Король Арвала» допустить этого не могли! Если сестру Дэнселя и забрали, то, наверняка, причина тому была серьёзная. Где-то по краю сознания скользнула какая-то тревожная мысль, но ухватиться за неё не вышло. Потом. Сейчас стоило успокоить Дэна. Кай хватало мозгов, чтобы не заикаться о своих соображениях, да и говорить что-то, не зная всех фактов… это казалось попросту нечестным. — Как её зва… — голос не слушался, говорить получалось только шёпотом. Кай подошла ближе, замерла почти в объятии, — зовут. Как её зовут? — Рута. — Я помогу тебе найти её, — Кай почувствовала, с какой силой сжались ладони Дэна в кулаки. Ей казалось, ещё немного — и пошла бы кровь. Понять, с какого лекарства её понесло, не получилось. Кай не любила давать пустых обещаний, а сейчас… как найти человека, которого никогда не существовало?! Логик всегда может найти оптимальное решение в кратчайшие сроки, они не способны откладывать поиск и конструирование решения, приступают к работе безотлагательно. Минусом можно считать то, что вне работы эти качества не исчезают. А в следующий момент все мысли как-то сами собой вымелись у Кай из головы. Дэн расслабился, точно все силы разом покинули тело и, не сказав больше ни слова, крепко её обнял, уткнулся мокрым носом в шею и тяжело задышал. Она замерла. Кай ещё толком не осознавала, куда влезала, но сейчас, ощущая быстрое, заполошное биение сердца напротив, уже понимала, что никуда ей не деться ни от Дэнселя, ни от своего обещания. В конце концов, она ведь, похоже, действительно в долг жизни зашла.