All the Rest is Rust and Stardust/А всё прочее - ржа и рой звёздный

Чарльз Проблемы с тем, что он однажды написал о Клубе Адского Пламени, заключаются в том, что теперь каждый хочет поговорить с Чарльзом - с Церебро - о них, о его мнении, об обвинениях и о деле, а также о его чувствах по отношению ко всему как мутанта и очень известного интеграциониста. Чарльз смотрит на монитор компьютера и на шесть сотен комментариев на нём и не может до конца в это поверить. Он начинал вести свой блог как что-то вроде дневника, говорил о жизни мутанта в Нью-Йорке, о личном опыте других мутантов, которых он лично знает, считал это местом, где он может выразить свои мысли анонимно, где никто не думает, говорит ли он о ком-то из своих пациентов. Но с тех пор всё разрослось и вот, теперь он ведет один из самых известных личных блогов про мутантов в англоязычном интернете. Люди хотят узнать его мнение по обвинению в изнасиловании среди прочих в списке Адского Пламени, а также считает ли он, что они должны быть казнены за свои преступления. Чарльз вздыхает и начинает отвечать на комментарии, попивая чай и раздумывая, какие из них стоят этого. Не то чтобы он думал, что его мнение единственно правильное, но... Мужчина уже и без того проводит куда больше времени отвечая на вопросы и комментарии, а также баня троллей, поэтому чувствует, как устает от всего этого. Если бы не столь щекотливый вопрос и тот факт, что никто не должен знать, что это пишет именно он, то Чарльз давно спросил бы Эрика, не хочет ли тот заработать немного карманных денег, помогая с этим. Ответы варьируются от очень агрессивных: "Клуб Адского Пламени просто пытается присматривать за мутантами, и если ты ненавидишь их, то ненавидишь и нас, и себя", - до слишком поддерживающих его мнение: "Я на 100% согласен с вами, и с ними нужно как можно быстрее покончить, до того, как они убьют еще больше невинных людей. Я не понимаю, как мы можем позволять таким ужасным убийцам, как Клуб Адского Пламени, жить, когда все знают, что они натворили - мы все видели это по телевизору. Если бы они были черными или трансгендерами, тогда бы мы уже давно казнили многих из них, учитывая расистское и элитарное общество, в котором мы живём, и потому им, наверное, повезло, что большинство из них белые и довольно хорошо выглядящие - я не удивлюсь, если они свалят всё на красного русского, а остальных отпустят". На такие Чарльз, в итоге, отвечает стандартным ответом, который просто копипастит: он уже давно перестал пытаться ответить на каждый в отдельности пару дней назад. В более или менее нейтральных, однако, есть место для дискуссии, и именно им он уделяет куда больше времени. В них люди задают вопросы и пытаются обсудить тему куда более серьёзно, возможно, действительно не зная, как на самом деле относиться к этой теме. Многие признают, что не так уж и много о ней знают, что им кажется, словно массмедиа или же друзья или коллеги с довольно убежденными, но пустыми и необоснованными мнениями, могли их запутать. Это утомляет, но по-хорошему: отвлекает Чарльза от проблем в его собственной повседневной жизни и позволяет подумать о чём-то другом. Пусть даже Клуб Адского Пламени является чем-то очень актуальным в жизни самого Чарльза, однако, когда он пишет о них, то отстраняется от этого факта, представляя себя кем-то другим, кем-то, кто не знает секретной информации, не встречался лично с Себастьяном Шоу. Когда Чарльз Церебро, всё куда проще. Чарльз делает ещё глоток чая и пролистывает несколько писем, удаляя те, что слишком похожи на спам, но затем он открывает письмо, заставляющее его остановиться, и Чарльз опускает ноги со стоящего напротив кухонного стула. Дорогой господин Церебро, Я надеюсь, Вы простите мне то, что я обращаюсь к Вам не лично, но это единственный способ связи с Вами, поэтому я подумал, что Вы не обидитесь! Меня зовут Майкл Голдштейн, и я пишу Вам, чтобы попросить дать интервью для The New York Post. Я работаю в редакторском отделе, и нам хотелось бы написать о мнении мутантов насчёт дела Клуба Адского Пламени, демонстрируя разные точки зрения. Мой друг посоветовал мне ваш блог. Прочитав его, мне стало ясно, что Вы - хорошо разбирающийся в теме, красноречивый и образованный человек, которому есть, что сказать на этот счёт. Честно говоря, довольно сложно найти адекватное мнение, поэтому мне очень хотелось бы включить в статью Ваше. Вы, должно быть, очень заняты, потому, пожалуйста, не думайте, что обязаны ответить. Однако, если у Вас найдётся свободное время, как насчёт того, чтобы поговорить по телефону в следующую среду, двенадцатого мая? Думаю, нам понадобится примерно полчаса Вашего времени. Если эта дата Вам не подходит, я свободен в любой рабочий день между девятью и половиной двенадцатого, а также могу подстроиться под Ваше расписание. Пожалуйста, если сможете дать ответ до этой пятницы, я буду очень благодарен, так как у меня есть сроки. Вот немного информации обо мне: я сам не мутант, но вот мой брат - да, а также я всю свою карьеру пишу о гражданских правах и социальной справедливости для газет и сайтов. Вы можете ознакомиться с моими работами здесь: mgoldsteinjournalism.com. Спасибо за Ваше время. Можете связаться со мной по телефону (212) 555-4322 или этому электронному адресу, mgoldstein@nypost.com. С уважением, Майкл Голдштейн, Корреспондент, The New York Post. Чарльз перечитывает письмо дважды, и c каждой строкой его брови взлетают всё выше. Оно точно написано, чтобы польстить, и он это понимает, однако это не значит, что письмо не сработало. В то же время… это рискованно - вот так вот напрямую разговаривать с представителями прессы. Разговор по телефону точно стоит исключить. Чарльз мысленно ищет разум Эрика, убеждаясь в том, что тот полностью поглощён чтением “Хроник Заводной Птицы” на диване в гостиной, перед тем, как снова обратить внимание на письмо. Он долго раздумывает перед тем, как его пальцы касаются клавиш, чтобы набрать ответ. Уважаемый господин Голдштейн, Огромное спасибо за Ваше письмо и интерес к моёму мнению. Как Вы успели заметить, я не раскрываю свою личность в блоге по ряду причин, поэтому не думаю, что смогу поговорить с Вами по телефону. Однако, если Вы сможете отправить мне список вопросов или же согласитесь на использование мессенджера, я с радостью отвечу Вам или свяжусь с Вами таким способом. С уважением, Церебро Он нажимает отправить со странным смешанным чувством храбрости и беспокойства. Но что сделано, сделано, и Чарльз уже не может ничего изменить. Конечно же, это ничем не поможет ему более с насущными делами, теми, что он откладывал с тех самых пор, как Эрик разбудил его утром. Чарльз тяжело вздыхает и допивает чай в одиночестве на сияющей от чистоты кухне, приведённой в порядок живущим с ним с недавних пор четырнадцатилетним мальчиком. Тем же четырнадцатилетним мальчиком, который нашёл Чарльза спящим в куче одеял на полу этим утром и точно не поверил в его оправдания о медитации. Эрик слишком умён, чтобы рано или поздно не заметить то, что Чарльз не так уж и собран, как ему хочется - он не глуп и не слеп, и Чарльзу остаётся надеяться лишь на то, что его собственные заботы отвлекут Эрика достаточно надолго, чтобы дать Чарльзу время привести себя в порядок. Пока им остается лишь продолжать, а со временем Чарльзу станет лучше. Ему нужен лишь толчок. Нужно только продолжать идти. Вот и всё. Теперь, когда он перестал печатать, тиканье часов кажется особенно громким, и Чарльз из просто сидит в тишине, прислушиваясь. Он ждёт до тех пор, пока не чувствует, что Эрик дочитывает главу, а затем встает со стула, наливая себе ещё чашку чая. Держа её в руке, Чарльз заходит в гостиную как раз в тот момент, когда Эрик доходит до точки, и опирается на спинку кресла, смотря на мальчика до тех пор, пока тот не обращает на него внимание. Эрик опускает книгу, но держит её открытой на коленях. - Тебе что-то нужно? Чарльзу любопытно, но всё же он не хочет знать, чувствует ли Эрик себя более собранно и уверенно теперь, когда видел его в столь ужасном состоянии. - Думаю, нам стоит поговорить о прошлой ночи, - говорит он спокойным голосом. - Знаю, мы начинали говорить об этом перед тем, как ты уснул, но кажется мне, ты не слишком многое из-за этого помнишь. Я правильно понимаю? Эрик замирает и кивает. - Если ты просто хочешь отчитать меня и сказать больше не принимать наркотики, то можешь этого не делать, я и так знаю, - он всё ещё раздражителен после кокаина; может, худшее уже и позади, но этим утром Чарльз вычитал в интернете, что симптомы, похожие на грипп, и депрессия могут присутствовать еще на протяжении 2 дней после употребления. - Ладно, - говорит Чарльз, переступая ноги на ногу, - да, и об этом тоже, хоть я и думаю, что ты и так усвоил урок. Мне больше хотелось поговорить о твоей реакции во время трипа. Помнишь что-то из этого? - Чарльз не может выкинуть это из головы, плохом смысле - фантомные прикосновения руки Эрика всё ещё обжигают между его ног и ему приходится приложить усилия, чтобы не затрястись снова. - Понятия не имею, о чём ты, - говорит Эрик, и пусть его голос и не колеблется, Чарльз точно знает, что тот не договаривает. Может, Эрик до конца и не уверен, о чём именно говорит Чарльз, но он абсолютно точно не хочет трогать эту тему. Книга падает к нему на колени и закрывается, зажимая его пальцы между страницами. Хм. Ладно. Чарльз знал, что заставить Эрика открыться будет не так-то просто. Особенно учитывая то, что у них нет точного графика сеансов. Ему нужно будет что-то с этим сделать. - Давай пройдем в мой кабинет, - предлагает он, выпрямляясь и держа чашку двумя руками. - Лучше, как по мне, оставлять гостиную для отдыха, а мой кабинет для серьезных разговоров. Так разум лучше их разделяет. Эрик кладет книгу на диван, загнув уголок страницы, и поднимается, следуя за Чарльзом в кабинет. Здесь Эрик тоже убирался, но с тех пор Чарльз снова успел всё захламить; последнему приходится убрать стопку книг и бумаг со стула, чтобы Эрик мог присесть, и даже тогда мальчику приходится устроиться на самом краю, словно ему кажется, что он испачкается о него. - Это просто бумага, она не кусается, - говорит Чарльз. Он понимает то, как Эрик реагирует на грязь на кухне, но уж кабинет довольно безобиден. - Спасибо, Эрик. Я, конечно, уверен, что уже говорил это ранее, но спасибо за уборку. Ты не обязан был этого делать, но я на самом деле ценю это и понимаю, что не лучший сожитель. Вот так. Эрика это не слишком успокаивает, но он всё же пожимает плечом перед тем, как ответить: - Всё в порядке, я люблю чистоту. Чарльз улыбается и опускается на стул, скрещивая ноги, кладя правую лодыжку на левое колено. Он медленно и глубоко вдыхает, успокаиваясь перед тем, как продолжить, пытаясь звучать как можно более безразлично: - Вот. На самом деле, я просто хотел поговорить с тобой о том флешбеке, который ты пережил прошлой ночью, а также о твоей реакции. Меня это насторожило. Помнишь хоть что-то из этого? Эрик застывает, а выражение его лица становится абсолютно пустым, словно вырезанным из камня. - Это всё кокаин, - говорит он, и ответ этот очевиден (или же очевиден лишь Чарльзу), одновременно звуча заученно и очень удобно. - У меня были галлюцинации, вот и всё. - Но у тебя были галлюцинации о том, что уже происходило, я правильно понимаю? - спрашивает Чарльз. - Эрик, я чувствовал, как ты был испуган, и это началось тогда, когда я пытался помочь тебе раздеться для душа. Ты и до этого был расстроен, но это именно эти действия заставили тебя вспомнить. Можешь рассказать мне, что же случилось? То, как Эрик полностью отстраняется от своих эмоций, довольно интересно и познавательно - он не чувствует ни страха, ни стыда. Самая сильная исходящая от него эмоция - желание перебирать торчащую из свитера нитку. Очевидно, что он избегает любых чувств, и этот механизм приспособления, как показывает опыт, неадекватен. - Это не было какое-то одно воспоминание, - говорит Эрик. - Два или три смешались в одном. Нам на самом деле нужно об этом говорить? Его голос становится громче к последнему предложению и всё его беспокойство трансформируется в решительность. Чарльз должен признать, что Эрику куда проще казаться скучающим или раздраженным, но никак не нервным. Должно быть, Эрику это кажется куда лучше, чем правда, что по-своему... утешительно. Это значит, что какая-то часть Эрика, какой маленькой она ни была, осознаёт, что негативные эмоции в этих воспоминаниях таковыми и являются. Чарльз немного подаётся вперёд, отставляя чашку в сторону и опуская руки на колени, чувствуя, как быстрее начинает биться в груди сердце. - Эрик, ты был очень напуган, решил, что я хочу с тобой переспать, но всё равно коснулся моего паха, даже несмотря на то, что я этого не хотел. Именно поэтому мы должны поговорить об этом, ведь я не уверен в том, что ты на самом деле понимаешь, что если ты не хочешь с кем-то спать, то не обязан этого делать, кто бы это ни был. Это называется изнасилованием, незаконным принуждением кого-то к сексу. Мне кажется, ты вспоминал те разы, когда тебя насиловали. Я прав? - Чарльз чувствует легкое головокружение, он отталкивает это чувство на задний план, намереваясь разобраться с ним позже, сосредотачиваясь на ситуации перед ним. Это, во всяком случае, вытягивает из мальчика реакцию: из разума Эрика исходит внезапная волна презрения, окрашенная какой-то защитной злостью. - Меня никогда не насиловали, - с упорством говорит Эрик. - Я знаю, что такое изнасилование, и со мной такого не случалось. Чарльз хмыкает достаточно отстранённо, чтобы это могло казаться нейтральным. - Ладно, тогда скажи, как ты определяешь изнасилование. - Как ты и говорил. Это когда кто-то принуждает невинного человека к сексу, когда тот этого не хочет. - Невинного человека? Что же тогда делает кого-то виноватым? Эрик крепко сжимает пальцами край стула, до побеления в костяшках, но ему всё равно удаётся звучать пренебрежительно. - Если этот кто-то об этом просит. Соблазняет. Чарльз приподнимает, но затем опускает бровь, потому что это ничем не помогает. - Но если ты соблазняешь кого-то - предположительно будучи привлекательным рядом с ними, да? - и они принуждают тебя к сексу, которого ты не желаешь, тогда всё в порядке? Это не считается изнасилованием? - господи, какие только отговорки Шоу и остальные не придумывали, чтобы оправдать свои грехи перед Эриком и самими собой. Чарльза от этого мутит. - Так если бы я считал тебя привлекательным и заставил бы переспать со мной, даже если ты не хотел бы этого, всё было бы в порядке? - Я не об этом говорю, - сухо отвечает Эрик. - Ты не понимаешь. Я не просто позволял этому случиться, а сам искал этого. Если Эссекс был в моей комнате и я соблазнял его, зная, что случится, как это можно назвать изнасилованием? Эрик опирается на конкретное воспоминание, где Натаниэль Эссекс заходит в его спальню поздней ночью. Тогда тот говорил что-то о цвете стен в комнате мальчика и что их нужно перекрасить. Эрик же был сплошным сгустком нервного ожидание и раздражения (и ненависти к самому себе за это раздражение); он встал с кровати, поднял бутылку смазки с тумбочки и пересек комнату, всовывая её в руки Эссекса, прерывая его речь. - Я знал, что им нравится, - продолжает Эрик, - и всегда это делал. Чтобы осчастливить их. Если Эссексу хотелось, чтобы я плакал, я плакал. Если Шоу хотелось,чтобы я нахваливал его член пока отсасываю, я это делал. Как по мне, если бы меня насиловали, я не был бы столь услужлив, - последнее слово Эрик почти выплевывает. Чарльз чувствует как что-то в нём ломается снова и снова, словно одного раза не было достаточно. Его ноги дрожат так, что мужчине приходится останавливать их руками, с силой нажимая, чтобы совсем не развалится. - Что случилось бы, не делай ты всего этого? - спрашивает он, пытаясь звучать как можно более спокойно и ровно, точно также смотря на мальчика. - Если ты не выполнял их прихоти, что они делали? - Никто не приказывал мне этого делать, если ты имеешь в виду именно это, - говорит Эрик. - но спустя некоторое время ты всё равно понимаешь, что нравится людям. Разве это не в моих же интересах, делать людей, с которыми я живу, счастливыми? Точно так же в моих интересах делать счастливым тебя. Он уходит от ответа; Чарльз медленно кивает, словно принимает его аргументы. - Ясно. Так что, если бы ты сам не искал близости с другими членами клуба Адского Пламени, или если бы ты им отказал, они просто оставили бы тебя в покое? - Нет, - признаёт Эрик, - но я просто пытаюсь сказать, что я был именно таким. До сих пор остаюсь. Не могу ничего с этим поделать. Я вел себя излишне покорно, хотел, чтобы они меня желали. Почему же они должны были верить моим отказам? В чём смысл? Казалось бы, что я просто их запутываю. - Эрик, - начинает Чарльз очень мягко, и он держит себя под контролем, так и есть, он спокоен, да, несмотря на то, что вспоминает Эрик, несмотря на то, что Чарльз на самом деле чувствует... Дальше он продолжает говорить, четко и спокойно: - То, что тебя приучили действовать первым чтобы защитить себя, это не согласие. Если “нет” не рассматривается, тогда это изнасилование. Если у тебя нет выбора, то решение сделать это как можно менее болезненным для себя вполне понятно, даже практично, но это всё ещё изнасилование. Несмотря на то, кто это, какие обстоятельства, это всегда было и остается изнасилованием. - Прекрати, - внезапно срывается Эрик, и часы Чарльза на запястье становятся обжигающими. Где бы ни проходила в голове Эрика та самая невидимая линия того, что он готов обсуждать с Чарльзом, он, должно быть, её перешагнул. Эрик подаётся вперёд на стуле, напряженно выпрямив плечи. - Ты не можешь определять чем было произошедшее со мной лишь затем, чтобы это вписалось в твои рамки. Ты думаешь, что если убедишь меня в том, что это было изнасилование, я дам показания? Как бы не так. Кабинет внезапно кажется слишком маленьким, ужасное тесным, и Чарльз делает глубокий вдох. - Мне всё равно, дашь ты показания или нет, - отвечает он, напрягаясь в случае, если вдруг придется действовать; мысли Эрика набирают обороты, ярость и другие непонятные эмоции пробуждаются в нём, нервируя Чарльза. - Это есть и всегда было твоим решением. Я просто констатирую факт, Эрик, пусть и понимаю, что он неприятен. Если хочешь, можешь посмотреть это в интернете. Могу даже скинуть пару ссылок на эту тему. Но ничего не изменится лишь потому, что тебе не хочется признавать правду. - Если бы ты действительно меня знал, - говорит Эрик, - если бы ты использовал телепатию и посмотрел, на самом деле посмотрел, ты бы знал, что это ложь, - в своей голове Эрик слышит сказанные ему Домом на прошлой неделе слова - “ты хочешь этого” и “шлюха” - и из глубин памяти эхом голос Шоу - “блядь”. Но Эрик почти сразу же выкидывает оба воспоминания, освобождая место для злости. - Но ты меня не знаешь. И не сделаешь этого. Ведь ты напуган. Ты даже не смог перенести наш второй сеанс без тошноты - думаешь, я не заметил? - Я знаю, что вчера ты был напуган, - говорит Чарльз, отказываясь вестись на очевидную уловку, пусть остатки завтрака и поднимаются к горлу, пусть тошнота, кажется, исходит из самой глубины его тела, словно ею охвачена каждая клеточка тела, но ему нужно продолжать, теперь, когда он уже начал, отступать некуда - если он это сделает, то в этом плане потеряет Эрика навсегда, он уже и так чувствует, как мальчик пытается от него отгородиться. - Ты не хотел этого, Эрик, и ты не можешь передо мной притворяться, что это не так. Не со мной. Даже если ты можешь обманывать сам себя. Мне кажется, что на самом деле ты сам никогда не хотел ни с кем спать. Ты можешь вспомнить хотя бы один раз, когда ты занимался с кем-то сексом с лишь потому, что хотел секса? Всего один раз. Он сам чувствует, как бледнеет, почти дрожит, и знает, что Эрик тоже должен это заметить, и не может не стыдиться своей реакции, ведь он должен быть психологом, психологом Эрика, но темы вроде этой всегда заставляют его... - Чего ты от меня хочешь? - почти что кричит Эрик; уже через мгновение он вскакивает на ноги и стул, на котором он сидел, стучит ножками по полу и почти падает. - Почему это для тебя так важно? - часть ручек на столе Чарльза скатывается с него, а часы сжимаются вокруг запястья достаточно для того, чтобы оставить синяки. - Разве нельзя просто оставить меня в покое? Эрик топает ногой и кричит что-то на французском, что-то резкое и раздражённое. Чарльз недостаточно хорошо знает французский, чтобы понимать, а его контакт с мыслями Эрика в лучшем случае хлипкий. Трубы в стенах дрожат, а затем над головой раздается громкий бабах и вся комната погружается во тьму. Чарльз кричит. Этот звук.. Это же… Это пистолет, у него пистолет, пистолет и он стреляет и всё вокруг взрывается и Чарльз кричит, испуганный, и он ничего не видит, он ослеп, здесь пистолет у него пистолет он стреляет из пистолета... Его касаются чьи-то руки и Чарльз снова кричит и пытается, пытается...Его сердце стучит так, словно тоже вот-вот взорвется, словно он разлетится на куски, словно в него стреляют изнутри, прошивая насквозь. Он чувствует запах пороха, сжигающий ноздри. Он неуклюже падает на пол и пытается спрятаться хоть где-то - вот стол, под стол, под... вот прямо туда, где место для ног... - Чарльз, - говорит кто-то осторожно и настойчиво. - Чарльз, ты… Это была случайность, всё в порядке, я не я... scheiße... - резкий звук, как если бы стул протащили по полу, а затем его спины касаются руки, нерешительно ложась на его плечи, скорее похлопывая, чем касаясь. - Чарльз, послушай меня, успокойся. И только тогда Чарльз понимает, что плачет и слезы льются по его щекам, и что в темноте может быть что угодно… Оно может быть где угодно, он может быть где угодно, и мужчина тревожно говорит: - У него пистолет… Тут пистолет, Эрик, ты должен... Я ничего не вижу, думаю, Каин... Не... не позволь ему себя застрелить. Если он тебя увидит, то будет стрелять, - говорить тяжело, горло сжимается, а слова выходят рвано в перерывах между всхлипами. Темно, прямо-таки непроглядная темень, света нет совсем. - О чём ты говоришь... - начинает Эрик, но затем видимо меняет своё решение и вместо этого говорит: - Здесь нет никакого пистолета. Просто... Лампочка взорвалась, сейчас в порядке. Здесь никого нет кроме меня и тебя, обещаю. Хорошо? Ты веришь мне? Руки на плечах Чарльза нажимают на них увереннее, пока к нему под стол не залезает худое, теплое тело. Эрик обвивает вокруг него руки и притягивает ближе, пока Чарльза не прижимается лицом к его шее, а затем руки мальчика начинают снова и снова поглаживать его волосы. Когда Эрик так близко, он слабо пахнет сигаретным дымом. - Его здесь нет. Ты со мной. С тобой всё в порядке. - Он найдет нас, - говорит Чарльз, сотрясается всем телом так, словно парализован, и такое чувство, что по всему телу от кончиков пальцев до макушки прокатываются волны холода. Может быть, он просто в шоке, и потому не чувствует боли. - Он всегда... Он был зол, ужасно зол. У него опять пистолет, я слышал выстрел. А затем ослеп. - Ты не ослеп, здесь просто темно. Я уже говорил, что взорвалась лампочка. Ни у кого здесь пистолета нет, - Эрик тянет его на себя и Чарльза подчиняется, пока не оказывается почти полностью на коленях мальчика, всем весом прижимаясь к его худощавому телу, чуть подрагивающему от усилий, требующихся, чтобы не дать ему упасть. - Даже если здесь был бы пистолет, я бы не позволил в тебя выстрелить. Я разоружил бы и застрелил бы его сам. Ясно? - Ладно, - говорит Чарльз, повисая на руках Эрика, чувствуя себя безвольным, а затем его начинает трясти и его всё ещё охватывает ужас, и Чарльз всё ждёт и вслушивается, пытаясь уловить шаги, но никто не приходит. Он чувствует, что Эрик тоже ужасно напуган, но это нормально, даже хорошо. Это правильная реакция на такую ситуацию. А вскоре Чарльз вспоминает, что Каин ушел в армию и никогда не вернулся, и думает, ох. Точно. Место под столом очень узкое и захламленное,в нём слишком жарко, а тело Эрика слишком угловатое и вжимается странно в местах, где они прижаты друг к другу; голос Чарльза звучит сухо и скрипящие, хрипит от того, что горло всё ещё болит после криков. - Думаю, мы уже можем подниматься, - говорит он, пытаясь звучать нормально, словно только что он не впал в панику перед Эриком. Словно он всё ещё не дрожит от адреналина и совершенно бессмысленного ожидания того, что Каин их найдёт. - Мне кажется, тебе стоит ещё посидеть, - отвечает Эрик, но всё равно отпускает Чарльза, вставая из-под стола, и предлагает ему руку, чтобы помочь встать на ноги. - И пойти в гостиную. Там светло, - от него в темноте комнаты видно лишь бледный силуэт. Чарльз сглатывает перед тем, как сказать: - Мне не очень-то хочется, чтобы ты смотрел на меня сейчас, - и это, наверное, самая честная вещь, что он сказал Эрику с момента его переезда. - Ты… ты иди почитай, а я… Подмету здесь, может быть. Есть что. Стекло. Чарльз никогда в жизни не видел, чтобы кто-то исчезал так быстро - как только слова сорвались с его губ, Эрик ушёл, пропал где-то в комнатах, оставив дверь в кабинет открытой, чтоб пропустить свет снаружи. Это происходит так внезапно, и пусть… пусть Чарльз сам это предложил, пусть это позволило Эрику как можно быстрее уйти от всего чарльзового… чарльзового этого, его уход все равно словно пощёчина. И это совершенно несправедливо - Эрик не должен разбираться со всем… этим. Но. Включённая лампа открывает ему отличный вид на поблёскивающие осколки стекла, перевёрнутую мебель и раскиданные бумажки. Замечательно. Одной рукой подняв мусорное ведро, а на вторую натянув рукав свитера, Чарльз начинает осторожно сметать стеклянную крошку со стола, стульев и полок с ведро, вытряхивая их, когда те цепляются за вязаную ткань и пытаясь не думать о том, как же сильно налажал сегодня с Эриком. Утром был инцидент с полом, сейчас с лампочкой… Чарльзу приходится остановиться и опереться лбом о стену чтобы просто глубоко вдохнуть, ожидая, пока пройдёт новая волна ненависти к себе. Но и здесь тикают часы, ритмично и остро, словно острие ножа, отрезающего его жизнь кусочек за кусочком. - Чарльз? - зовёт его голос Эрика сзади, и когда он оборачивается, то сам мальчик стоит в дверях, худощавый и бледный, и сжимает в ладонях чашку с чаем, излучая неуверенность и вину. - Я… я сейчас уйду, снова, но мне показалось, что тебе хотелось бы… - он качает головой и ставит чай на стол, сжимая губы в тонкую полоску. - Вот. И это напоминание того, что Эрик стоит того, чтобы за него бороться, что под налётом Себастьяна Шоу есть хороший мальчик, пусть даже, скажи он это вслух, то прозвучит неправильно. Чарльз улыбается, слабо и напряжённо, но по настоящему, и протягивает одну руку вперёд, чтобы сжать плечо Эрика до того, как тот отступит назад, надеясь, что вышло ободряюще. - Всё хорошо, - отвечает он, поднимая чай другой рукой и делая глоток; он очень сладкий, пожалуй, именно то, что ему нужно. - Просто… Я не хотел, чтобы ты… Я просто стыжусь. Прошу, не думай, что я тебя выгоняю. - Тебе не нужно ничего стыдиться, - Эрик проходит дальше в кабинет и потом, внезапно, изгибается мимо чашки и обвивает одной рукой шею Чарльза, обнимая его. Выходит немного неловко, но… хорошо, пусть Чарльзу и не кажется, что он заслужил этот физический контакт и то, как тонкое и тёплое тело Эрика прижимается к его груди. Когда мальчик делает шаг назад, он осторожно опускает взгляд в пол. - Это нормально, вспоминать. Иногда. Улыбка Чарльза дрожит, но он всё равно мягко говорит: - Да. Спасибо, Эрик. Порой мне тоже нужно это напоминать. Ещё немного Эрик просто стоит в тишине, спрятав руки в карманы, и в конце концов поднимает взгляд на Чарльза, говоря: - Я хочу, чтобы ты знал, что тебе не нужно притворяться кем-то для меня. Может, тебе кажется, что если я узнаю тебя настоящего, то больше не буду воспринимать как авторитет, но не стоит делать вид, что с тобой всё в порядке, когда это не так. Это… почти смешно, на самом деле, потому что Эрик не имеет ни малейшего понятия о чём говорит, но поэтому это и мило, и потому Чарльз просто продолжает улыбаться и попивать принесённый ему Эриком чай, позволяя себе присесть на стул, что он чуть раньше расчистил для мальчика, поддаваясь слабости в коленях. - Я запомню это, - отвечает он, позволяя себе отвести взгляд. - И всё же, прости за то, что случилось. Не так уж и много вещей меня пугают, но вот громкие хлопки… с ними сложнее. Эрик кивает и достаёт руки из карманов, вместо этого складывая их на груди. - Моя вина, я потерял контроль, - он не извиняется прямо, но намерение всё то же, и оно застыло в его мыслях и сочится из каждого слова. Поколебавшись, Эрик очень осторожно спрашивает: - Кто такой Каин? Чарльз вздрагивает, пытаясь спрятать голову в плечах, но длится это лишь мгновение. - Он был… до сих пор есть, наверное, моим сводным братом. Он… не знаю, жив или мёртв, но… скажем так, жить с ним было сложно, - огромнейшее преуменьшение, но всей отвратительной истории с Каином Чарльз всегда пытается избегать полностью, даже в своих мыслях. - Каин был, или есть, Доминантом. Моя телепатия не проявлялась до девяти, и до тех пор я был полным -5С. Наши родители поженились когда мне было четыре. Каину семь. Эрик не отводит взгляд, но больше вопросов не задаёт, и Чарльз чувствует - Эрик понимает, что здесь больше нечего говорить. Для Эрика все Доминанты одинаковы, и именно поэтому мальчику легко выстроить то, что для него кажется очевидной историей. Чарльзу всё равно не хочется обсуждать схожесть и различие их историй. В итоге оба они одинаково пострадали: от насилия, с которым не могли ничего поделать, пусть оно и было разным. - Хочешь поесть мороженого и посмотреть отвратительные фильмы? - спрашивает он, пытаясь внести непринуждённости, и в этот раз хотя бы не приходится фальшиво улыбаться. - Я только за, - отвечает Эрик, и Чарльз выходит из кабинета, оставив всё как есть. Они устраиваются на диване в гостиной и включают Бросок Кобры, и Чарльз накрывает колени пледом, пытаясь спрятать под ним дрожащие руки. Эрик сидит совсем близко, достаточно, чтобы их руки иногда касались, когда один из них тянется за попкорном или чтобы пойти в уборную, а Чарльзу становится проще делать вид, что он помнит, как дышать. * Эрик Той ночью Эрик берёт свою пачку сигарет и зажигалку и поднимается на крышу здания. На каждом этаже есть балконы с коваными железными оградами, и потому он сидит на краю свесив ноги над городом и вцепившись своей силой в эти ограды для дополнительной страховки, пусть даже при падении всё равно сможет сильно замедлиться, изменив магнитное поле под ногами в противоположном направлении. Он ушел после того, как Чарльз уже исчез в своей спальне на ночь, услышав, как включилась вода в главной ванной, пусть Эрик и знает, что Чарльз и без того не станет удерживать его от курения. Город, что никогда не спит. Это может быть правдой где-то на Таймс Сквер, но в верхнем Ист Сайде свет выключается в девять - здания на следующей улице уже почти полностью погасли. Даже свет уличных фонарей кажется бледным и слабым, а на тротуарах видно только по одному или, может, двум людям. Он поджигает сигарету и вдыхает, выдыхая дым, что закрывает всё между ним самим и горизонтом. Огни Мидтауна мерцают, словно тысячи светлячков, поярче, чем звезды, что так высоко над его головой. Эрику любопытно, сколько же из этих огней принадлежат мутантам. Сколько из них Домы, сабы, положительно настроены к Адскому Пламени. Принадлежит ли один из них возможно мертвому Каину, что в мыслях Эрика приобрёл вид темной детской фигуры без лица: невыразительный, но всё равно жестокой. То, как Чарльз отреагировал на лампочку... Эрик не знает, сможет ли когда-то об этом забыть. Это вожглось в его память - то, как кричал Чарльз, как он упал и как его тело дрожало в руках мальчика. Эрик никогда не видел его таким, не думал, что мужчина на это способен. Знать, что у Чарльза есть свои слабости и страхи это не тоже, чтобы видеть его таким, и этот случай лишь сделал слабые подозрения, появившиеся после того, как он нашел Чарльза спящим на полу тем утром, лишь сильнее. Мальчику интересно, что он увидит, если убрать слои одежды с него, окажутся ли на коже Чарльза такие же метки и шрамы или же она будет на удивление гладкой и безупречной. Интересно, найдётся ли где-то след от пулевого ранения, искривленная звёздочка плоти. Чарльз точно не говорил, что же случилось, но и не нужно - очевидно, что ненавидит Каина за это. Может, поэтому он и ожидает, что Эрик будет столь... травмирован? Потому, что Чарльз сам такой? Какая-то совсем малая часть его задается вопросом - может, прав именно Чарльз, а Эрик ошибается. Вдруг что-то важное внутри Эрика сломано, потому он и может вот так вот сидеть на краю крыши и курить сигарету, что так напоминает ему о Шоу, и скучать по человеку, что ломал его кости и продавал тело. Эрик не до конца понимает, сколько же времени прошло на самом деле, пока сигарета не сгорает до самого фильтра и он не скидывает её с крыши, наблюдая за тем, как яркий уголёк крутится в воздухе несколько метров до того, как его больше не видно. Паренёк заставляет себя встать и вернуться внутрь, спускаясь по узкой технической лестнице вниз, снова вешая замок туда же, где он был, и заходя в квартиру. Уже тихо и водопроводные трубы остыли. Эрик не включает свет и в темноте сразу же идет по лестнице вверх, нажимая на выключатель лишь в своей комнате и скидывая конверсы, шлёпая носками по полу он возвращается по коридору к комнате Чарльза и в этот раз, пусть и не колеблется, но всё равно едва касается ручки двери перед тем, как повернуть её, скорее своей силой, чем рукой, достаточно лишь для того, чтобы разглядеть темную фигуру под одеялом. Эрик чувствует, как прокатывается что-то большее и незаметное перед тем, как Чарльз двигается, сонно поднимая голову с подушки и поворачивая её, чтобы посмотреть на Эрика через плечо. Глаза мужчины поблёскивают в бледном свете. - Эххх… Эрик? Всё… - зевок, - всё в порядке? - Да, - отвечает Эрик. - Просто хотел убедиться в том, что ты не спишь на полу. После длинной паузы Чарльз фыркает и снова укладывает голову на подушку. “Иди в постель”, - говорит он, натягивая одеяло на плечи: “Уже поздно”. Эрик легко улыбается. - Спокойной ночи, Чарльз, - и закрывает за собой дверь. * Следующий день - понедельник. Эрик не находит в себе сил уделять внимание на уроках, и на китайском это не проблема - он неплохо знает разговорный, пусть и не письмо, и на математике - Эрик выучил всё, чему они учат, в восемь, но он вполне себе уверен, что будет жалеть об этом, когда сядет писать эссе на английский и не сможет вспомнить, что обсуждали в группе. Мальчик все ещё сосредоточен на том, что чувствовал в конце ночи, когда сто раз прокручивал в голове одно и то же, все ещё сражаясь с тем беспокойным чувством, что глубоко внутри что-то не так именно с ним. Он знает, что обстоятельства у него и Чарльза были разными. Может, Эрик заслуживал все удары, что он показывал - все ещё показывает - себя, как слишком сексуальное существо, соблазняющее каждого Дома на своём пути. Но всё это всё равно беспокоит что-то внутри Эрика, так глубоко, что он сам не может это зацепить. И на истории плевать, если Эрик не может следить за рассказом, всё равно пришлось научиться держать рот под замком. Пусть и три четверти сказанного учителем совпадают с тем, что он уже учил, к остальному то не относится, и он уже не раз выставил себя идиотом, пытаясь что-то сказать. Они все ещё проходят Средневековье, но это не останавливает учеников от того, чтобы проводить параллели между некоторыми событиями в прошлом и современной политикой. Эрик понимает, что, пусть его одноклассники по разному смотрят на ситуацию с Адским Пламенем и проблемами мутантов, никто не будет согласен с ним. И не то чтобы он что-то говорил, боясь, что его слова могут выдать в нём члена организации. Сидеть и молчать - самое сложное, что Эрику приходилось делать; аргументы буквально обжигают его горло, прорываясь вверх и грозя сорваться с губ. Он может придумать идеальную контратаку ко всему, что они говорят, хочет прокричать это, постоянно удивляясь тому, что никто ничего не говорит, что никто не видит того, что столь очевидно. У него твёрдая позиция - конечно же, мутанты должны сопротивляться, что люди уничтожат их, если военизированные организации согласятся разоружиться или же пойдут на всеобщую регистрацию (медленно или быстро - всё равно это приведёт к уничтожению, что станет неизбежным). Но это даже не спорные мнения, ну, на самом деле да, но Эрику не кажется, что так он привлечёт к себе страх и подозрения. Это даже официальная сторона - ученики берут на себя роль адвоката дьявола. Но никто не берёт в расчёт официальную позицию Адского Пламени, что поддерживает решительные меры, не просто силой защищать мутантов, а стереть людей с лица земли и привести мутантов к светлому будущему под их правлением. Эрик и без того уверен, что это неизбежно - если, конечно, до этого люди не убьют всех мутантов. Но все аргументы, которые ему приходится приводить чтобы доказать необходимость идти вперёд и достичь цели, если нужно, то силой, кажутся… он не может этого объяснить. Кажутся надуманными. Старыми и изношенными. Эрик так долго был вдали от Адского Пламени - чёрт побери, сейчас его единственный друг человек! Эрик год назад назвал бы нынешнего Эрика предателем крови лишь за это. Хуже - если бы он знал, что Эрик чувствует сейчас, или что он слушает интеграционистский бред и не высказывает своё мнение, или что Эрик ставил под сомнение своё место в организации, то Эрик ещё год назад не понял бы его нынешнего. Он позволил себе расслабиться. Не думал о проблемах так, как следует. У него не было возможности, если честно, потому что он слишком много думал о школе, суде, том, как уговорить Чарльза купить ему абонемент в филармонию. Разум та же мышца - если его не использовать, то начинает атрофироваться. И потому, когда он приходит из школы и пока Чарльз все ещё на работе, Эрик достаёт купленный ему Чарльзом ноутбук и открывает браузер. Он почти что разобрался, как пользоваться интернетом и несколько раз использовал его при подготовке к урокам. Главное, что он открыл для себя реддит, где есть форумы почти по всему. Почти. Первым делом, только создав аккаунт, Эрик подписался на все сабреддиты о вопросах мутантов что только смог найти. На всё, от /r/мутанты (общий форум), до /r/правамутантов, /r/привилегиимутантов (форум движения против мутантов для тех, кто верит, что они уже и так притесняют людей на всех уровнях) и даже на /r/дикиемутанты (форум, полный порно с ними). Ничто из этого прямо не поддерживает Адское Пламя. Он долго пролистывает FAQ важных сабреддитов и, в конце концов, находит написанный мелким шрифтом дисклеймер внизу форума /r/восстаниемутантов. На /r/восстаниемутантов мы поддерживаем обсуждение всех точек зрений. Свобода мысли поощряется: говорите, что угодно, но не удивляйтесь, если будут голосовать против. Свобода речи не то же, что свобода от последствий. В то же время есть темы, за которые на /r/восстаниемутантов банят. Список очень короткий и включает лишь вот что: никакой покупки, продажи или обмена оружием и боеприпасами в этом сабреддите. Если хотите проникнуться духом более радикального восстания, есть теневые сайты, и если напишете в ЛС модерам, они с радостью вас направят куда надо. Не будьте идиотами - реддит анонимен, но не НАСТОЛЬКО анонимен. Удачи! Эрик отправляет ЛС. Ему отвечают через одиннадцать минут, когда он листает /r/готовка в поисках рецептов ужина. Эй парень. Найдёшь что нужно на kdi29alzz0rxyavxx1.onion/purgatory/home/ Для доступа нужен Тор. В Скрытой Вики могут найтись другие сайты, но пока что это самый популярный. Удачи. - /u/pm_me_ur_mutation Ему приходится загрузить новый браузер, чтобы получить доступ к сайту: гугл гласит, что Тор - анонимная сеть, пропускающая твои данные через целую череду промежуточных узлов чтобы скрыть первоначальный айпи, айпи сайта и обработанные данные. Он немного отвлекается, читая о Торе страницу на Вики и переходит по встроенным ссылкам, освежая в памяти знания о том, что же такое айпи, и заставляет себя свернуть страницы в полэкрана на это время. Суть он и так понимает - он оставляет всё, что кто-либо делает в интернете, анонимным. Если испльзовать Тор, даже правительство не узнает, что он делал онлайн. Сайты-луковицы это сайты, что есть только в даркнете - к ним нельзя получить доступ, если не используешь что-то вроде Тора. Другими словами, это идеальное решение для всех, кто хочет купить или продать наркотики, оружие или же поговорить о том, как бы взорвать Белый Дом. Эрику кажется, что сейчас он довольно хорошо понимает, для чего Домы всегда использовали ноутбуки. Ссылка, которую ему кинул реддитор, ведёт его (пусть и очень, очень медленно, но Эрик готов заплатить эту цену за то, как скрывается в бесконечных переадресациях его айпи) к странице с чёрным фоном. заголовок её написан огромными красными буквами, почти что заполняющими экран.

ЧИСТИЛИЩЕ Свободные. Сильные. Высшие.

Парень нажимает на ссылку, чтобы перейти к форуму, чувствуя, как ускоряется сердцебиение и усложняется дыхание. Там оказывается много подфорумов, включая “Текущие События”, “Бунты”, “Рынок (Оружие, Бомбы, Материалы)”. Очевидно, что нужно пройти серьёзную проверку, чтобы получить доступ к форумам с настоящим планированием атак, но сейчас Эрику нужно не это. В “Текущих Событиях” находится ещё одна ссылка, “Суд над Адским Пламенем”, и он нажимает на неё, откидываясь на диван, прикрывая глаза и пытаясь выстроить щит из мыслей… не об этом. Чарльза выйдет обмануть только лишь если он не будет особо внимателен, но так его можно задержать, если тот будет отвлечён на пациентов. Потому, все ещё уделяя часть мыслей тому, что приготовить на ужин, Эрик возвращает взгляд на экран ноутбука. “КАКОЙ ЧЛЕН АДСКОГО ПЛАМЕНИ ВАШ ЛЮБИМЫЙ” - гласит первый заголовок, за которым следуют “ТАКТИКА АДСКОГО ПЛАМЕНИ ДЛЯ НАЧИНАЮЩИХ” и “ИМЕНА И АДРЕСА ЕБАНОГО ОБВИНЕНИЯ” Эрик выдыхает - он даже не осознавал, что задержал дыхание, и улыбается, пусть и чуть кривовато. В крайнем правом углу мигает ссылка - ЧАТ - 17 ОНЛАЙН Он кликает. >>Имя: Он колеблется мгновение, а затем печатает: Магнето. Открывается окно на полэкрана и сразу же появляется пара строк текста, похоже, написанных посетителями сайта. mutantpower: срсли мы должны отправить им чот по почте и заставить передумать EMMAFROSTSBOOBS: например што CardCarryingSupremacist: антракс mutantpower: чувак не в курсах чо у тебя за сила но моя это не выжить после его изготовления блядь CardCarryingSupremacist: даже отправить им белый порошок или похожую хуйню чтобы они поняли что мы могли отправить им антракс mutantpower: я думал что больше подойдёт бомба или чот такое mutantpower: но мне кажется оч тупым делать чот настолько обычное когда мы ебаные мутанты mutantpower: новый парниша, магнето, а ты кто? Эрик замирает, неуверенно задержав руки над клавиатурой. Он надеялся, что выйдет просто почитать - во всяком случае, целым тринадцати людям это удаётся - но, пожалуй, он не может винить их в том, что они с подозрением относятся к новичкам. Через пару секунд он печатает: Magneto: Просто сторонник. На сайте новичок. Это немного сбивает с толку, но всё равно является куда меньшей ложью чем то, как он ведёт себя в школе. EMMAFROSTSBOOBS: назови 10 членов клуба. шоу фрост распутинн кестед эссекс и вингард не считаются они были в новостях Эрик почти закатывает глаза. Если это тест, то он чертовски простой, и не только для него. Если бы он был из ЦРУ или Нацбезопасности, то точно бы знал десять имён, хотя бы для того, чтобы поддержать образ. Но всё же Эрик пару секунд подумывает о том, не является ли это коварной операцией, а вся эта штука очень изощрённой ловушкой, но в итоге решает не говорить ничего из того, что им и так не известно. Magneto: Тревор Фитцрой, Элиас Боган, Фридрих фон Роэм, Дональд Пирс, Селена Галлио, Гарри Леланд, Амала Аквила, Мануэль де ла Роча, Джесс Ааронсон, Девон Аломар. mutantpower: чувак любой ебантяй с гуглом может назвать десять имён боже блять сегодня тут слишком дохуя идиотов mutantpower: магнето, что у тебя за сила? не магнетизм же только если ты не Мелкий и не пришёл с нами позабавиться CardCarryingSupremacist: лол словно кто-то из членов клуба заходит сюда, мы можем говорить что угодно но если бы кто из нас стал важной шишкой то забыл бы об этом месте Больно думать, что они правы - что настоящие члены Адского Пламени сюда не зайдут. И они включают в них Эрика (но, серьёзно, Мелкий - ему уже четырнадцать), но это слишком сильное напоминание того, что, пусть они и неправы, и Эрик сейчас сидит здесь, он уже точно не считается. Если бы это было правдой, то не сидел бы он сейчас в тюрьме с остальными? Если он на свободе, то должен или сражаться, или пожертвовать собой, а не лазить по сайтам о борьбе. Эрик отталкивает эту мысль в сторону пока она не развилась во что-то тёмное, что-то привлекающее внимание Чарльза через весь город, и обещает себе разобраться с этим позже. Magneto: Электричество. Он даже усмехается про себя, пусть и уверен, что никто в этом чате не разбирается в основах физики настолько, чтобы понять шутку. Magneto: Но это, между прочим, тоже ничего не доказывает. Кто угодно может заявить, что он мутант. Приложите усилия. Спросите что-то, о чём может знать только настоящий последователь. Эрик решает, что надеяться наткнуться на кого-то из настоящих членов здесь - слишком наивно. Единственное, что он может, это каким-то образом добраться до Колумбии и проверить убежище там. Это же куда больше похоже на место для смертников-одиночек и тех, кого Вингард презрительно называл “любителями” - тех, кто помогал высшей цели, но не был достаточно ей предан, силён или Доминантен, чтобы стать полноценным членом Адского Пламени. Но Эрик решает, что ему всё равно. Этот сайт всё равно является бесценным ресурсом уже из-за своего существования. Он - ближайшее подобие контакта с самого времени рейда, ему нужно именно это, чтобы прийти в себя. mutantpower: сколько членов ап умерли или сели в тюрьму за нашу цель Ответ был вбит в голову Эрика тысячи раз. Magneto: 18 включая 6 пленённых после рейда в Бруклине. 19 если считать Мелкого. EMMAFROSTSBOOBS: назови всех CardCarryingSupremacist: что они схватили Мелкого что за нах я не слышал mutantpower: подождите что mutantpower: правда или твои догадки Эрик почти закрывает ноутбук, чувствуя, как подскакивает пульс. Но только… если он действительно хочет снова присоединиться, то это может оказаться лучшим способом. Пусть ходят слухи. Может, кто-то начнёт его искать. Но нужно быть осторожным - если он каким-то образом проговорится, что сотрудничал с обвинением, ничем хорошим это не закончится. Magneto: Вы разве не читали список обвинений? Поставление в опасность благополучия ребёнка, принуждение в первой степени? Он везде за Шоу ходит, думал, все знают. И сейчас Шоу схватили. CardCarryingSupremacist: да но его ж должны отправить в детскую тюряжку или чот такое CardCarryingSupremacist: не разрешат же ж ему просто шляться mutantpower: тогда догадки. он может быть у свиней а может и нет. но если был бы они б сказали. EMMAFROSTSBOOBS: хватит выдумывать хуйню чувак Magneto: У вас есть объяснение получше для тех обвинений? mutantpower: выдумать хуйню чтобы их запихнуть в тюрягу вот что. все ненавидят педофилов а свиньи терпеть не могут мутантов от и всё Эрику кажется, словно у него в горле что-то застряло. Он пришёл сюда не за этим, но с самого рейда он… ну, он знает, что об этом думает Чарльз и люди, что придумывают законы, но пусть до этого всё казалось ему таким ясным, после этой ночи Эрик не может до конца понять, что чувствует. Magneto: Так вы думаете, что они этого не делали? Он убирает руки с клавиатуры как только заканчивает печатать, сжимая их в кулаки на животе, и ждёт ответа, задержав дыхание. EMMAFROSTSBOOBS: я б поигрался с фрост mutantpower: чувак Адское Пламя всё о чести и защите мутантов что не могут защитить себя, Мелкий это как Робин для Бэтмена, Брюс Уэйн не ебал малолетнего Дика Грейсона EMMAFROSTSBOOBS: хз браток бэтмэн оч пидорский Эрику хочется воды - горло внезапно пересыхает, но он не может оторваться от экрана настолько, чтобы сходить за ней Magneto: Кто говорит об изнасиловании малолеток? Если он саб, а они Домы, то это может быть взаимным. Мы все знаем, как свиньи любят перекручивать факты. mutantpower: чувак фууу ему ж 12 если хш быть педофилом иди глянь /b/ CardCarryingSupremacist: пох прост хочу чтоб они взорвали белый дом mutantpower: ты идиот CCS гспд ясно что твоя мутация - выживать без мозга CardCarryingSupremacist: смотри чувак мне насрать если они трахают его каждую ночь mutantpower: это форум о превосходстве мутантов или мы тут надрачиваем друг другу гспд Эрик уже жалеет, что вообще об этом вспомнил, и чувствует, как ему становится дурно, как просыпается паранойя - вдруг они уже поняли, знают, кто он. Парень быстро набирает: Magneto: И что же вы все сделали ради нашей цели? Кроме того, что сидите перед мониторами и разглагольствуете о том, что сделали бы, будь вы 5Д или класса сигма. CardCarryingSupremacist: пошёл нах mutantpower: что для начала сделал ты, мы знаем что _мы_ не копы, но что насчёт тебя, пидрила “Отлично”, - думает Эрик, - “я должен рассказать им о разрушении Флетайрона? Мосте в Лондоне? Сиднейском оперном театре? Может, что я ответственен за то, что пуля киллера убила президента Палмера?” Magneto: Я убивал людей. EMMAFROSTSBOOBS: да канеш mutantpower: пруфы или ничо и не было Через минуту раздумий Эрик решает, что, раз всё анонимно и кто-то из них окажется федералом под прикрытием, то уже понятно, что они не заинтересованы в том, чтобы посадить Эрика. Но кого же такого он убил, чтобы это нельзя было связать с Адским Пламенем ил где он не использовал свои силы у всех на виду? Magneto: Слышали о Патрике Лукине? mutantpower: том лоббисте? серьёзно? Magneto: Я всё сказал, теперь ваша очередь. Или же вы просто кучка любителей, ветреных последователей? EMMAFROSTSBOOBS: пшел нах срсли mutantpower: спалил местный центр помощи мутантам, херню, что хочет нас всех сравнять. было в новостях Magneto: Нахуй интеграционистов. CardCarryingSupremacist: особенно когда они помогают ток “миленьким 1с” должны убить их всех Magneto: Мы не вредим своему виду. Magneto: Предателям крови просто промыли мозги. Им ещё предстоит увидеть правду, но мы не убиваем их. Чарльз ведь интеграционист. Он сбился с пути, да, но он не заслужил смерти за это. Этик хмурится, смотря на ноутбук, и почти продолжает печатать, желая рассказать о своём мнении в отношении убийства мутантов, но сдерживается. CardCarryingSupremacist: не разбив яиц яичницы не сделаешь, нельзя просто сидеть и ждать пока там не окажутся одни свиньи или все разойдутся и ты будешь одиноким подрывником Magneto: Случайные жертвы среди мутантов и цели-мутанты - разные вещи. CardCarryingSupremacist: чувак мы ж не подрываем миленьких 1с которые подрывают центры мне ж нужно кого-то трахать когда все свиньи сдохнут Эрик резко закрывает ноутбук, чувствуя, как горят щёки, и долго сидит с ним на коленях, вцепившись в крышку, пока наконец-то не бросает его на диван и заставляет себя встать и пойти на кухню. Там он наливает себе воды и выпивает её в несколько больших глотков, слишком резко ставя чашку на стойку. Какой бы ни была цель сайта, яснее он ничего не сделал. Если что и случилось, Эрик чувствует себя ещё более раздражённым и оторванным, разрывается между разочарованием в остальных от того, что они так мало понимают об Адском Пламени и ужасным чувством неуверенности в себе теперь, когда он знает, что о нём говорят, что они думают о нём, о том, каким он был. Или должен быть. Уже позже пяти. Чарльз скоро будет ехать домой и это заставляет Эрика переключиться на мысли о чём-то другом. Ему на самом деле хочется продолжать разбираться, может, выключить чат и почитать другие треды, но он не может себе этого позволить из-за телепата рядом, и плевать, как он привык к Фрост и Эссексу. Эрик наливает себе ещё стакан воды и поднимается наверх, прихватив сумку, и когда он чувствует ключ Чарльза в замке, то уже безопасно сосредоточен на примерах по математике, забыв об Адском Пламени и… всём остальном - оно отодвинуто на задний план и надёжно спрятано.