***
Горгона вздрогнул, услышав практически у себя за спиной до боли знакомый голос. Он обернулся, но никого не увидел. В пустом церковном зале этот голос звучал словно звон огромного колокола. Он не мог разобрать слова. Его просто оглушило. Он не объявлялся сам больше месяца. Зачем его зовут теперь? Чего хотят? Он задрожал от волнения. Он не понимал, что происходит. На пальце засветилось кольцо, которое он выкупил около двухсот лет назад. Похоже, зовут его сразу двое. Он попытался сразу оказаться там, откуда звали, но не смог. Его отбросило назад. Что эти идиоты забыли под щитом? Ещё и упорно зовут его. Он успел только огонь разглядеть перед броском обратно. Второй раз оказался более удачным. Он оказался возле знакомой реки. На берегу лежало всего три тела. Он хорошо знал их. И те всё ещё были живы, хотя двое находились без сознания, а третий был слишком истощён, но ещё шевелился. — Мукуро? Что произошло? — он подошёл поближе, надеясь разглядеть хоть что-то. — Ку-фу-фу, а до тебя уже и не дозваться, — тот ткнул трезубцем почти ему в лицо. — Какого чёрта ты выпустил из-под контроля своих тварей? Он похолодел, понимая, о каких тварях идёт речь. И как они вообще встретились? — Не я ими управлял. Ты сам прекрасно знаешь о том, что сейчас мы оба не хозяева своих жизней. Ты сможешь идти сам? Здесь недалеко есть охотничий домик. Можно укрыться от дождя. — Уж пойду как-нибудь. Перетащи этих. Я и так за ними наплавался. Кикё улыбнулся в ответ. Он поднял на руки выловленного из речки мальца и понёс в домик. Он прекрасно помнил это дитя войны. Кажется, этот парнишка уже родился с оружием в руках. Пришёл из ниоткуда. Назвался принцем. Так и остался с отрядом. Он нередко наблюдал за ними со стороны. И ему было искренне жаль его. В охотничьем домике тоже было темно, но гораздо теплее. Он перенёс туда и Занзаса. Напарник дошёл сам. С трудом удалось развести огонь. Теперь можно было осмотреть раны. Все трое были в удручающем состоянии. — Я не смогу справиться здесь своими силами. Нужно дождаться рассвета. Я неплохо знаю лес. Соберу нужные травы. — Перенесись обратно и забери свои настойки. Или тебя толкнуть? Учти, если я это сделаю, то отключусь сразу, — фыркнул хвостатый, предупреждая его. — Толкни. Так я хоть смогу вернуться. Постараюсь скорее, — вздохнул тот. Азиат недовольно посмотрел, но воспользовался своей силой. С помощью трезубца вернул его обратно, вытолкнул из леса в его дом. На дольше его и вправду не хватило. Он отключился, выронив своё оружие. Кикё собирал свои настойки из шкафа в корзину. Туда же побросал бинты и просто травы. Забрал всё, что могло помочь. И вернулся назад, в охотничий домик. Теперь ему придётся возвращаться вместе с ними. Больше он переноситься не мог. Но сейчас в этом и не было нужды. Он смог отмыть всех троих от грязи и крови водой из бочки, что ещё до их прихода стояла во дворе. Раны и правда были в ужасном состоянии. Он смог их обработать и покрыть бинтами. Теперь проблема в том, что ему придётся делать новые бинты. Поскольку их и в его убежище было немного. Поэтому он взял с собой и ткань, которую соткал не так давно. Придётся сделать бинты из неё. За окном всё ещё завывал ветер и шёл дождь. Сквозь мутную плёнку бычьего пузыря это едва ли можно было разглядеть. Он сидел и рвал полотно на полосы. Периодически менял всем повязки. Он понимал, что им нужна еда. Но её не было. Ни дома, ни здесь. Вернее, он не мог забрать то, что было дома. Иначе умрёт его пленник. А выйти сейчас в лес и оставить их он не мог. Но на душе стало легче, что эти трое живы. Пусть к своему японскому другу он никаких тёплых чувств не испытывал, Занзас больше пяти лет его обманывал, а мальца знал совсем плохо, но он прекрасно понимал, что от их смерти никому не полегчает.***
Уже отзвучал утренний колокол. Наполовину разрушенный город стал понемногу оживать. Рассвет окрасил небо в багряный и пурпурный. Будто оно всё изошло кровью, тоскуя по погибшим. Холодный ветер завывал, словно горюющая мать на могиле павшего воина. Невысокая девушка дрожала от холода, кутаясь в вязанную накидку, посеревшую от времени. Длинное серое платье было порядком истрёпано. Такой же серый платок местами даже просвечивал. Она стояла на пороге церкви и смотрела на небо. В её больших синих глазах застыла глубокая скорбь. Вчера она потеряла женщину, которая воспитывала её до отрочества. Пусть с обетом она и отреклась от своей семьи, но из своего сердца прогнать её не смогла. — Что тебя печалит, дитя моё? Девушка вздрогнула, почувствовав тёплое прикосновение. Но знакомый голос успокоил её. — Ничего, pater, — тихо проговорила она, улыбнувшись. — Просто сегодня очень холодно. Зима наступит рано. Мне жаль всех тех людей, что остались без крыши над головой. Но мы не сможем приютить всех. Вы позволите мне обратиться в соседнее аббатство за помощью? Мне кажется, многие истинно уверовали после событий прошлых дней. — Ты как всегда милосердна, Юстина. Я даю тебе благословение на это дело. Но отправить тебя одну я не могу. Другие сёстры заботятся о тех, кто выжил. Они не смогут тебя сопроводить. Пока не вернётся отряд, ты не сможешь начать свой путь. Они должны вернуться со дня на день. И сопроводят тебя до аббатства. Девушка улыбнулась. — Спасибо Вам, отец Альбино. Я обязательно дождусь их возвращения. Мы же сможем приютить их, пока не вернутся наши защитники? — Конечно, милая Юстина. Двери церкви всегда открыты для всех, в чьём сердце есть место для Всевышнего, — он улыбнулся. Девушка немного успокоилась. Как бы плохо ей ни было, она всегда старалась думать о других. Она не помнила своего настоящего имени. Даже женщину, которую считала матерью… Она помнила её лишь смутно. Отдельными фрагментами. Но почему-то очень тосковала по ней. Здесь её всегда звали Юстиной. Что означает «Справедливая». И она правдиво заслужила это имя. В городе сестру Юстину знали как очень добрую, отзывчивую и милосердную девушку. Она всегда помогала всем, кто просил о помощи. Старалась рассудить любую ссору до того, как придут каратели. Рассудить так, чтобы больше ссор не возникло. Поскольку и фамилия, и род девочки были неизвестны, как и той женщины, что когда-то оставила её у воскресной школы, то фамилию ей дали как и всем найдёнышам — Эспозито. Сестра стригла свои волосы не полностью. Сзади всё-таки остался длинный, но немного жиденький хвостик её чёрных волос, тогда как основная их часть была острижена до подбородка. За её доброту, эту девушку принимали любой. Пусть она и не была сказочной красавицей, но её доброе сердце говорило всё за неё. Люди даже перестали считать её родимое пятно на щеке чем-то дьявольским. Наоборот ласково окрестили Юстину «розочка» из-за схожести его формы с цветком. Если бы ей хватало сил, она спасла бы страждущих всего мира. Но её скромных возможностей хватало лишь на один город. Девочка попрощалась с епископом и пошла помогать оставшимся в живых мужчинам хоронить куски трупов и разгребать завалы. После резни разгорелся пожар, который разрушил почти всё, кроме церкви. И останков от погибших почти не осталось. Огонь уничтожил их. Девушка не гнушалась пачкать свои миниатюрные ручки в золе и крови, помогая вытаскивать те тела, что остались под завалами. Она перевязывала раны тем, кто был ранен во время налёта чудовища. И помогала также готовить еду для тех, кому посчастливилось выжить. Епископ смотрел на виднеющуюся вдали фигурку Юстины. Девушка перевязывала руку какой-то женщине. Он чувствовал за неё некую ответственность. Он нуждался в ней как в помощнице. И во время пожара сам затащил упирающуюся девочку в церковь, пока она пыталась завести внутрь как можно больше горожан. Он понимал, что не может потерять её. Только не сейчас. Он был достаточно молод, и Юстина вовсе не годилась ему в дочери. Но вот сестрой была не только в религии. Пусть и не кровной. Он старался оберегать её всеми силами. Когда они только познакомились, девочка назвала его ангелом из-за альбы[2] в которую он был одет после литургии, когда встретил её, и белоснежных волос, бровей и ресниц. Епископ, не смотря на все предписания и правила, очень не любил надевать пилеолус[3]. Да и вообще любые головные уборы. Так что, надевал эту фиолетовую шапочку только во время служб. Поэтому маленькая Юстина и приняла его за ангела. Он был полностью белым. Сейчас же чёрная с фиолетовым кантом дзимарра[4] делала его более земным существом. В ней было гораздо теплее, чем в платье монашки. Но с точки зрения политики, потеря сестры гораздо менее значимая, чем потеря епископа, принявшего на себя ещё и управление городом в связи с гибелью городского главы. Все заботы о горожанах, теперь не только духовные, но и материальные, легли на его плечи. Было бы обидно, если бы его внезапно забрала какая-нибудь простуда. Он ещё раз посмотрел на девочку. Работа её надолго точно не согреет. И близится зима. Нужно будет приодеть её до того момента, как она сорвётся в дорогу. Епископ вернулся в церковь, прикрыв за собой дверь. Он старался не находиться подолгу на солнце, а то от него пекло кожу и приходилось постоянно щуриться. Крайне некомфортно. Но это была плата за его необычный цвет. — Ты живёшь слишком долго, Джессо, — чей-то громовой голос сотряс свод потолка. — Слишком долго, чтобы допускать такие ошибки. Молодой священник едва не закричал от неожиданности. Он всё никак не мог привыкнуть к этим внезапным визитам, хотя уже не первый век этим занимается. — Ты превратил город в потрясающее огневище. Признаю, это было зрелищно. Но вот качество душ… Оно нас очень разочаровало. Не находишь свои старания недостаточными? Епископ недовольно посмотрел на своего гостя, но спорить не стал. — Времена настали тяжкие. Народ тянется к знаниям, забывая про свои души. Я и так делаю всё, что в моих силах. — Если мы поможем тебе заполучить должность кардинала, ты будешь стараться лучше? — в темноте усмешка демона выглядела пугающе. — Конечно. Больше влияния — больше душ. Соответственно, больше возможностей очистить их. Души лучшего качества отойдут вам, — согласно кивнул епископ. — Но и ты не забывай своё место и обязанности. Ты живёшь только благодаря нам. Ты же хорошо помнишь наш уговор? Если ты просрочишь партию душ, то мы сами их заберём. И ты прекрасно знаешь, что первой падёт самая чистая душа. И так же прекрасно ты знаешь, кому эта душа принадлежит. Не так ли? Демон исчез, оставляя после себя только громкое эхо от своего зловещего смеха. — Юстина… — совсем тихо и печально произнёс священник. Он и вправду прекрасно знал, что первая душа, которая падёт, будет принадлежать именно сестре Юстине.