Амальгама

Телефонный звонок выхватил его из глубин ночного кошмара, выдернул бесцеремонно, как рыбак – улов. Коннор вскочил, ударился макушкой о подоконник, наткнулся на кресло. Оказалось – утро. Ответил на звонок, прохрипел что-то невразумительное. Услышал профессионально вежливый голос: – Мистер Бард? С вами говорит лорд Шейд, секретарь лорда Рохарда, магистра Ордена Шуит. Вы записаны на приём на второе апреля. У магистра открылось в расписании тридцать минут, сегодня в десять часов. Вы заинтересованы в том, чтобы перенести ваш визит на сегодня? – Да, конечно, лорд Шейд! Благодарю, вы очень любезны. – Не стоит благодарности. Рекомендую вам прийти в Дом Шуит за четверть часа до приёма. Прохладный душ, кофе, таблетка от головной боли. Выбрал строгий деловой костюм, придирчиво подобрал рубашку, галстук, запонки, ремень, носки, туфли... Вызвал шофёра. Руки дрожали, бриться поехал в парикмахерскую. Без четверти десять расположился в удобном кресле в приемной магистра, похожей на студию викторианской эпохи. Горел камин, за окном мелькали мелкие снежинки. Лорд Шейд предложил ему кофе или чаю, Коннор попросил воды. С запоздалым раскаянием подумал о том, что никого не предупредил о визите. Если захочет тёмный маг превратить его в жабу, о его судьбе не узнает никто... Повинуясь лишь ему одному слышному приказу, секретарь открыл перед ним дверь. В кабинете тёмного магистра было светло. Окно во всю стену, большой письменный стол из дерева цвета слоновой кости, кресла, обитые бежевой кожей. Магистр стоял у окна, глядел на заснеженный город, спрятав руки в широких рукавах серебристо-серой робы, перехваченной в талии широким сиреневым поясом. Его лицо показалось Коннору задумчивым, голос звучал негромко: – Снова зима. Почему-то запоминаются лишь зимы. Будто весна, лето, осень – лишь промежуток между зимами... Не дождавшись ответа, повернулся к Коннору, повел ладонью: – Садитесь, мистер Бард. Коннор опустился в кресло. Сказал приготовленное: – Лорд магистр, здравствуйте. Позвольте вас поблагодарить за эту возможность побеседовать с вами лично и принести вам мои самые искренние извинения. Поверьте, я не ставил своей целью вас оскорбить. Я ожидал найти под маской совсем другое лицо. Вы ничем не заслужили той обиды, которую я вам нанес. Если я могу сделать что-нибудь, написать статью, выступить с заявлением... – Не стоит, господин Бард, – перебил его маг. – Я принимаю ваши извинения. Я вижу ваше раскаяние. Это не простые слова, я действительно вижу. Но мне все же любопытно узнать ваши мотивы... Скажите, тот человек, которого вы ожидали увидеть под маской, он заслуживает такого публичного разоблачения? Коннор тяжело вздохнул, проговорил нехотя: – Нет, лорд магистр, не заслуживает. – У него есть причины скрывать лицо? – Да, такие причины есть... Лишь одно может служить мне оправданием: сердечная привязанность толкает нас на немыслимые глупости. Особенно если она безответна. – Ну, что ж, это серьёзная причина, – вздохнул магистр. Красота завораживает. В короткой паузе Коннор невольно поддался этому очарованию. Тонкая складка пролегла между бровями магистра. – Надеюсь, вы понимаете причину, по которой я прятал своё лицо? – он приподнял со стола какую-то газету с его портретом на первой странице, с отвращением уронил её обратно. – Конечно, – уверил его Коннор. – Чтобы избежать такой именно истерии. Чтобы вас и в дальнейшем воспринимали как сильного мага, опытного политика, главу Дома. Теперь же ваша личность стала одноплановой. Вы – красавец. Остальное неважно. – Да, к сожалению... Но и это пройдёт. Это сенсация на час, – пожал плечами магистр. – Лорд магистр, вы, вероятно, могли бы прибегнуть к тем же мерам, которые принимает магистр Авесты. Он меняет свой образ по желанию. Улыбка магистра стала чуть снисходительной. – Лорд Авесты очень молод. Его сила, несомненно существенная, все ещё впечатляет его. Смена облика для него что-то вроде игры. Это моё лицо, господин Бард, я или показываю его, или нет. Снова небольшая пауза. Коннор заговорил, вставая, – Ещё раз спасибо за приём, лорд магистр, не смею занимать ваше время... – У нас ещё двадцать три минуты, – прервал его маг. – Спрашивайте. У вас ведь есть ко мне вопросы. Взгляд Коннора упал на крупный аметист в яремной впадине магистра. Он понял, что не может начать разговор о самом главном. – Правда ли, лорд магистр, что драгоценные камни обладают магическими свойствами? Брови мага, чуть более тёмные, чем его платиновые волосы, поднялись в удивлении. – Нет, не правда. Но на камень без изъяна можно наложить заклятие. Чем крупнее камень, тем более сильное заклятие он может вместить, порой даже несколько. Я вижу у вас в ухе неплохой алмаз. Если хотите, я мог бы наложить на него что-нибудь простое... Заклятие от похмелья, быть может? Улыбка сделала лицо мага невыносимо прелестным. Коннор отвёл взгляд, снял сережку, положил её на стол перед магом. Проговорил: – Мне очень пригодилось бы такое заклятие. Вы так добры. Лорд Шуит покрутил сережку в пальцах, заметил: – Небольшой изъян все же есть... Заклятие придётся подновлять. – Как часто, лорд? – спросил Коннор. Как только сережка оказалась на месте, прошла тошнота и головная боль, и бодрая энергия наполнила тело. – Примерно раз в пятьдесят лет. Не испытывайте моё терпение, Коннор. Спрашивайте. Он решился. Но в последний момент все же изменил вопрос – Можно ли избавиться от шрамов, нанесённых Бичом Габриэля? Магистр нахмурился. – Неожиданный вопрос. Я знаком с этим артефактом, но, возможно, кто-то из светлых лордов осведомлён лучше меня. Я же вынужден ответить – нет. Невозможно. Я сам не смог бы. А значит не смогут и другие. – Лорд, расскажите мне о Меченом. Вы ведь знали его? Воевали бок о бок с ним? Кто он, откуда взялся, куда пропал? Жив ли он сейчас, как его найти? – Наконец-то вы спросили о том, что вам действительно важно. Магистр сцепил пальцы на столе, принялся их разглядывать. – Как вы знаете, Меченый был некромансером немыслимой силы. Я не видел таких никогда. Поймите, поднять одного мертвого – непросто, тысячи... До встречи с ним я считал, что это невозможно. Но я своими глазами видел, как вставали из земли армии... Это было его единственным даром и единственным стремлением. Он жил жаждой мести. Ему мало было победы, не было дела до власти. Все, чего он хотел – уничтожить всех светлых, и магов, и людей. Доводы разума не действовали на него, он хотел лишь смерти и разрушения. Он превзошёл в этом самых свирепых демонов. Он был безумен. Все мы, маги, безумны по вашим понятиям, просто оттого, что наш разум подчиняется другим законам, но он был истинно безумным, по любым критериям, магическим и человеческим. Он сделал себя оружием уничтожения. Магистр снова встал, подошёл к окну, жестом остановил попытавшегося подняться Коннора. Замер, будто от холода обняв себя за плечи. Продолжил рассказ: – Да, я воевал рядом с ним. После поражения на перевале Слёз я отступил, отвёл остатки армии к Сёстрам, это такая крепость в Трассене. Светлые взяли нас в осаду. Мы приготовились к смерти. И однажды ночью появился он, с армией в десять тысяч мертвых. Многих из них он поднял как раз на перевале. За одну ночь он перебил всех светлых, всю осаждавшую нас армию. Кто-то пытался сдаться в плен, он убил и пленных. Убил и поднял, конечно. И от Сестёр мы повели на юг уже восемнадцать тысяч, среди них живые были только мои, четыреста двенадцать человек. Он предлагал и их убить и поднять, при этом всерьёз. Видите ли, мертвые нуждаются в определенном стиле команды. Им приходилось давать приказы абсурдной точности. Но Меченый поддерживал с ними ментальную связь. Вся армия с ним во главе становилась одним живым существом, было ли в ней десять тысяч солдат или миллион. Это было страшно, безумно и предельно эффективно. Должен вам признаться, за все годы, проведённые рядом с ним, я не узнал его как человека. Он был не с нами – с ними. Он был одним из них, их мозгом, их жизнью, жуткой, противоестественной. Нас он избегал, общался лишь по необходимости. Да и мы не стремились к общению. Так что, должен вас огорчить, я не знаю ни откуда он появился, ни что сделало его таким, ни куда он подевался после войны. Погиб, вероятно. Я надеюсь на это. И вам я не советую тратить время на поиски этой искалеченной души. Оставьте мертвого его мертвецам. Он не принадлежит миру живых. Раздражение поднималось в Конноре. Ему вдруг захотелось сказать этому блестящему аристократу что-нибудь, способное пробить его высокомерное спокойствие, его уверенность в своей правоте. Он и сказал: – Меченый провёл семь лет в плену у светлых. Четыре из них - в полном одиночестве, связанным Бичом Габриэля, как верёвкой. Магистр не стал скрывать улыбки, предельно снисходительной и самоуверенной, за которую Коннор его сразу невзлюбил. – Так рождаются легенды, – произнёс он с терпеливым превосходством, словно разговаривая с ребёнком. – Четыре часа – возможно, четыре дня – крайне маловероятно, четыре года – абсолютно исключено. Бич разрезал бы его тело на куски и сжёг бы останки. Ещё раз прошу вас: не нужно впечатляться этим человеком. Найдите другое применение и вашей симпатии, и сочувствию. – Благодарю вас, лорд магистр, – проговорил Коннор, вставая. – Сегодня вы преподали мне урок благородства и великодушия, который я не забуду никогда. – Я получил удовольствие от нашей беседы, господин Бард, – сдержанно улыбнулся маг. – Поверьте, такое случается нечасто. Магистр Шуит тоже встал, и Коннор потерялся в аметистовом сиянии его глаз, в опасной серебряной глубине. Присутствие немыслимой силы обжигало, как близкий огонь. Мягкий мелодичный голос, будто невольное извинение за такую силу: – Есть ещё одна причина, по которой я хотел увидеть вас. Не скрою, мне нравится ваш интерес к войне. Он необычно глубок для представителя вашего класса и поколения. Ваша догадка о том, что мы, тёмные, пошли на значительные уступки ради мира, верна. Мы сделали это намеренно. – У вас украли победу, магистр, – не выдержал Коннор. В ответ ещё тише, ещё мягче: – Нет, не так. Мы уступили её сами. Чтобы наша победа не стала чьим-то поражением. Чтобы у колыбели новой Астурии стояли не ненависть и месть, а прощение и единство. Вы поймёте это, Коннор. Даже Меченый понял. Коннор содрогнулся от этого "даже". Пусть он был чудовищем, но его чудовищем. Никто не имел права судить его, тем более не этот идеальный магистр с его безукоризненными взглядами на жизнь... Последняя фраза лорда Шуит прозвучала почти просьбой: – И наконец, примите совет старого некромансера: когда вы поднимаете мертвых, будьте с ними бережны. От мастера у них защиты нет... Коннор едва сдержался, чтобы не хлопнуть дверью. Холодно кивнул секретарю, сбежал по лестнице. В подъезде хлопнуть дверью тоже не получилось: дверь открыл для него швейцар. Тучи рассеялись, и снег, ещё полчаса назад выкрасивший город в белое, исчез, оставив после себя влажные мостовые и запах холодного бетона. Коннор постоял у подъезда Дома Шуит, с удивлением понимая, что идти ему, в сущности, некуда.