***
– Всё-таки не оборотень, Дин… – пробормотал Сэм, и это было худшее из всего, что он мог сейчас сказать. Дину было достаточно своих мыслей: неважно, что брат их не слышал. Дин и без того ругал себя последними словами за весь прошлый вечер (что ему стоило вместе с Сэмом зарыться в книги!), за ночь в дороге (на кой же черт он спал?!), за утро… За то, что поддержал отца, согласившись, что их охота – всего-то охота на оборотня… За то, что поддержал брата с его идеей разделиться с отцом и загнать тварь в ловушку (поддержал просто для того, чтобы прекратить их бесконечную пикировку). За то, что аптечка осталась где-то там, в кустах, в снегу: первое, что сделала тварь, дышащая ледяным ветром, – выбила из рук ружье и сорвала сумку с плеча… – Ну, можешь собой гордиться, мистер ботаник… – выдохнул Дин, с силой прижимая свою куртку к боку Сэма и задерживая дыхание: Сэму наверняка невыносимо больно. Сэм, похоже, боли не чувствовал, и это тревожило Дина куда сильнее, чем все возможные муки совести. Это – шок, и счет – на десятки минут… Сэм смотрел сквозь Дина и убаюкивающе-сонно размышлял: – Нечем гордиться… я... я ведь не предложил никакого варианта… Теперь-то понятно, что это – Итхаква… Вообще, папа прав… Раны он оставляет, как оборотень. Надо было из этого и исходить… – «Папа прав»? – Дин натужно засмеялся. – Вот теперь я начинаю волноваться… Сэм, наконец, посмотрел на Дина, тоже усмехнулся: – До этого-то не волновался, конечно, - ехидно заметил он. – Дин, ты так сильно жмёшь… Продавишь меня насквозь. – Не ной, – подбодрил Дин и, заметив, что брат снова погружается в себя, быстро спросил: – Скажи лучше, чего боится эта твоя… Их…тыква? – Ит-хак-ва, – Сэм закатил глаза, привычно реагируя на вечный подкол брата – коверканье терминов, и спокойно продолжил: – Понятия не имею. Я не смотрел толком… Огня, может быть?.. Надо смотреть. Дай ноут. Он там, на заднем сиденье… Дин прикрыл глаза. И пока он подбирал слова, Сэм – как ему наверняка казалось – продолжил его успокаивать: – Ладно… Можно посмотреть позже, а потом вернуться. Папа успеет, Дин. К тебе – точно успеет… Дин, ты так и не сказал, ты думаешь: рай есть? Тогда***
Странная тишина в секунды сменилась ревом ветра, стуком ветвей и воем. Поэтичные сравнения были скорее по части Сэма, но то, что вой казался «леденящим душу», сейчас представлялось Дину, чем угодно, но только не фигурой речи. Ветер поднял клубы снега, закружил вокруг, дезориентируя, мешая землю с небом, не позволяя ни видеть, ни слышать. – Дин! Сэм! – ветер донёс крик отца и тут же потопил его в шуме и вое, вплел его в сотни и тысячи других голосов – высоких, ледяных, кричащих в агонии, заставляя сомневаться в том, действительно ли отец звал их. – Сэм! Сэм! – Дин и сам кричал, не боясь себя обнаружить: метель и ветер явно были для твари родной стихией (и едва ли он дал ей лишний козырь), но оставалась надежда, что брат услышит, пробьется ближе… Тварь – плоть от плоти пурги и бурана, будто сплетенная из снежных вихрей, с мертвыми белыми глазами на лице, не похожем ни на человеческое, ни на звериное, – уже стояла прямо перед ним, точила о ближайшее дерево ледяные когти. Волны снега расступались у её ног, поднимались вокруг, обвивая коконом. Прицелиться было невозможно, и Дин, стреляя в снежный кокон и уже понимая, что проиграл, сделал то последнее, что мог – прорычал, пытаясь перекричать ветер: – Сэм, беги!.. Снежная волна снесла его с ног, вырывая из рук ружье, почти нежно снимая с плеча дорожную сумку с арсеналом и припасами… Дыхание сбилось. И пришло то, что Сэм назвал бы «белым безмолвием», даже не подозревая, что этот рассказ Джека Лондона Дин всё-таки успел прочитать…***
Дин открыл глаза, но темнота не отступила. И тишина тоже осталась с ним… Вокруг снова было тихо. Спокойно. Мёртво. Холод пробирал до костей… И только по спине текло что-то теплое. А голова… казалось, было больно даже просто думать. Хотелось снова закрыть глаза. И спать. Просто спать, и не вспоминать ни о чем… Но чье-то хриплое дыхание справа не давало заснуть, уплыть на убаюкивающих снежных волнах… Тревожило, волновало… Вытаскивало из сна. – Сэ-эм? – тихо позвал Дин, приподнимаясь. – Проснулся?.. Ледяные волны безразличия схлынули, и накатила тревога. – Сэм? Ты… как? – В сознании, – брат, кажется, улыбался. – И тебя рад видеть в сознании… Где бы мы ни находились… Нужен костёр… чтобы «видеть» можно было не только в переносном смысле… Дин с трудом поднялся на ноги: оказалось, что всё может плыть и кружиться даже в том случае, когда вокруг – темнота, и не видно ни черта. – Нужен не костер, а факел. Надо выбираться отсюда. Или ты решил задержаться? – Дин услышал, как где-то в темноте брат снова хмыкнул (что нашел смешного?!) – Твой рюкзак с тобой?.. – Рюкзак – да. А задержаться… не то, чтобы решил… Но мне придётся, наверное… Темнота перестала быть помехой, и головокружение отступило: Дин сам не понимал как, он оказался рядом с братом – прямо напротив, зажимая своей курткой рану. Сэм уткнулся лбом ему в плечо и бормотал что-то о белой тишине и бегущем ветре… – Сэм, твою мать!.. – Помнишь, ты орал мне бежать?.. Я вроде как с тобой не согласился…